Начало и конец

Октябрь

тик так

В последнюю комнату в гостевом крыле — огромное помещение, занимавшее большую часть верхнего этажа, не проникал дневной свет со времён войны. У Драко были смутные воспоминания о том, как его мать пыталась силой открыть комнату в течение нескольких недель после вынесения приговора, когда только они вдвоём находились под домашним арестом, думая об участи Люциуса в Азкабане.

Нарцисса хотела, чтобы всё было безупречно вымыто, отремонтировано, переделано и убрано: от панельного потолка до плиточного пола. То есть всё, кроме двух комнат: гостиной, которая была заперта и существование которой она стёрла из памяти, и этой комнаты, в которую ей никак не удавалось войти. Нарцисса считала всё гостевое крыло настоящей потерей и была очень зла на то, что ни она, ни эльфы не могут попасть внутрь.

Тем не менее, Гермиона Грейнджер, следуя чётким инструкциям Министерства, была настроена серьёзно, и в любом другом случае, Драко мог бы сказать, что мать могла бы отблагодарить её за это. В конце концов, Гермиона делала именно то, что сделала Нарцисса сразу после войны, только с гораздо более тонким подходом и меньшей терпимостью к проклятым предметам и отравленным винам.

Гермиона тяжело вздохнула, когда дверь в комнату, наконец, со щелчком открылась. Драко уделял ей лишь частичное внимание, делая нерешительные попытки вызвать Патронуса, поскольку ожидал, что дверь не поддастся ей ещё в течение нескольких месяцев. Вместо этого ей потребовались дни. И значительное количество предпринятых усилий. И периодически срывающиеся с губ гневные проклятия, которые Драко считал смешными и возбуждающими.

Она повернулась к Драко, дверь за ней распахнулась, на её лице появилась удовлетворённая, но несколько неохотная улыбка.

— Я уж было подумала, что мне придётся получить разрешение, чтобы взять Тео в качестве консультанта.

— Ему бы это понравилось. Я не дам тебе забыть об этом.

— Отсюда моё сопротивление.

— Ты такая упрямая.

Гермиона ухмыльнулась.

— Это было нелегко, — сказала она, оглядываясь через плечо на тёмную, огромную комнату позади неё.

— В конце концов, это была его комната. Я и не думал, что будет легко.

Драко попытался не обращать внимания на скручивающие и колющие ощущения, сковавшие его кишечник и кости. Если бы у него был выбор, Гермиона никогда больше не оказалась бы в этом коридоре, даже не взглянула бы на комнату, в которой когда-то жил Тёмный Лорд.

Но у него не было выбора. Это была не только её работа. И, к тому же, она — Гермиона Грейнджер. Её не нужно было спасать. Она могла спасти себя сама. Даже из зловещей комнаты перед ними.

— Сейчас середина дня, — сказала она, отвернувшись от него и заглянув в дверной проём. Очевидное наблюдение, которое поначалу показалось настолько безобидным, что Драко чуть не пропустил его мимо ушей. Но Гермиона редко говорила такие незначительные вещи. Сначала он уловил её слова, затем понял их значение.

— Там очень темно, — если Драко сосредоточился бы достаточно сильно, он смог бы разглядеть, как темнота движется, как завитки чёрного дыма, кружащиеся в воздухе, перемещаются в пространстве.

— Подозрительно, — согласилась она.

Она провела диагностику на пороге комнаты, всё ещё стоя в коридоре: уровень осторожности, который Драко ценил и одобрял. Он задавался вопросом: сделала ли она это для него? В его груди неприятно засаднило от беспокойства.

Она отступила назад, навстречу ему, под силой красных рун. Он и раньше видел такое количество рун — множество символов, знакомых и незнакомых, некоторые комнаты были полностью окрашены в красный цвет, — но Драко никогда не видел, чтобы они так вспыхивали и увеличивались.

Она прижалась спиной к его груди, и Драко обхватил её, не давая упасть от удивления.

— Хорошо, — начала Гермиона, немного расслабившись. Это действие чуть успокоило Драко. — Полагаю, меня это не должно удивлять. Но всё равно. То есть... так много красного.

Беспокойство превратилось в водоворот в животе Драко, и перед ним снова образовался тёмный прямоугольник — дверной проём, через который Драко не хотел проходить. Он сильнее прижимал Гермиону к себе, чтобы успокоить, ища ощущение стабильности перед лицом чего-то столь неизвестного и внушительного. Его руки, обвившиеся вокруг её плеч, блуждали, убирая волосы с шеи, проводя линию от локтя до кончиков пальцев. Он наклонился и поцеловал обнажённый участок кожи.

— Хорошо, что я могу помочь, — сказал он, стараясь придать голосу равнодушия и лёгкости. Но Драко отчаянно нуждался в том, чтобы она знала, что он не сможет оставаться в стороне. Драко не вмешивался, когда она работала в комнате Беллы. Но он не мог позволить ей самостоятельно разбираться с этой комнатой, как из соображений её безопасности, так и из соображений сохранения его душевного спокойствия.

Она ещё сильнее прижалась к нему.

— Из тебя действительно получится отличный помощник.

— Помощник? Я твой начальник, — он обвил рукой её бедро, прижимая к себе в качестве демонстрации хороших манер, или для акцента, или просто для того, чтобы почувствовать её ягодицы. На всё были веские причины.

— Ты не мой начальник, — сказала Гермиона, и он предположил, что она хотела, чтобы её слова прозвучали авторитетно.

Это звучало хрипло, красиво и совершенно не соответствовало нависшей над ними угрозе. Но Драко с трудом мог заставить себя волноваться. К чему эта тёмная, проклятая комната, когда к его груди прижималась невероятная, податливая девушка, почти вибрирующая с такой энергией, которая при правильных действиях заставила бы её стать ещё ближе к нему?

— Ты уверена, что не работаешь на меня? Я провожу много времени, наблюдая за тобой, чтобы убедиться, что ты делаешь свою работу правильно.

— Если мы проигнорируем возникшую динамику того, что я с таким энтузиазмом сплю со своим начальником, то в лучшем случае ты всё равно был бы моим коллегой.

Он усмехнулся ей в ухо, теперь обе руки покоились на её бедрах, с губ срывалось горячее дыхание и крошечные, мимолетные поцелуи оставались у неё на шее. Его не волновало, что они стояли посреди коридора, его не волновало, что у неё есть работа, или что гневные красные руны заглушали яркий полуденный свет.

— Коллега? Меня не интересует терминология. Я бы сказал, что мы больше напоминаем команду.

Она что-то бормотала себе под нос, подтверждая его слова или комментируя путь, по которому только что прошлись его пальцы, погрузившись под край её блузки. Ему было всё равно.

— Я полагаю, что мы достаточно хорошая команда, — сказала она. Гермиона схватила его за бедро одной рукой, пальцами сжав брюки, отпустив их, и следом пройдясь по мышцам.

— Очень хорошая, — сказал он, исследуя выступы и впадины между её ребрами. Он прижался к её коже грубым прикосновением, словно что-то первобытное овладело его конечностями. — Мы хорошо сработались вместе. У нас хороший баланс, — он очертил линию под её бюстгальтером, — отличная химия.

Драко услышал, как она сглотнула, её затылок упал ему на плечо.

— Мы хорошо работаем вместе.

— И нам ещё так много предстоит сделать, — сказал он, понизив голос до шёпота, просунув пальцы под чашку бюстгальтера.

Её палочка с грохотом упала на кафельный пол.

Она издала звук, которому, возможно, намеревалась придать вопросительный характер, но вместо этого это прозвучало как стон.

— Есть северное крыло, — сказал он. — Гостевой дом, крыло моих родителей, подвалы и чердаки. Ты будешь ещё очень занята, — он обхватил её грудь одной рукой, а другой притянул за задницу к себе. Драко беззастенчиво прижался эрекцией к её пояснице, и она вздрогнула от его прикосновения. — Ведь это Поместье очень, очень большое.

На вдохе у неё перехватило дыхание, но она сглотнула, пытаясь твёрдо произнести:

— И мне даже не надоело.

— Мне тоже.

— Я думаю, мы только начинаем, — сказала она, тяжело дыша.

— Согласен.

— Хорошо, это отлично.

Драко крутил её сосок между пальцами, полностью проникнув под бюстгальтер, пока губами прижимался к сухожилиям на её шее: покусывая, лаская и скользя по коже горячим дыханием и нетерпеливым языком.

— Драко? — спросила она, когда одна из её рук поднялась, слепо потянувшись к его шее, пытаясь удержать пальцы на затылке.

— М? — он ласкал её шею.

— Я думаю, что хочу заняться сексом, пока Министерство платит мне за работу. И я бы хотела, чтобы ты никогда об этом не упоминал.

Его движения стали грубее: хватка на её бедрах, на груди, его пальцы на шее.

— Это может стать моей самой любимой фразой, которую ты когда-либо говорила, — он задрал её юбку, намереваясь заглушить сияние красных рун звуками её удовольствия и выкриками его имени.

***

На это ушёл целый месяц. Честно говоря, такой срок впечатлил Драко. Попасть в бывшие покои Тёмного Лорда было похоже на шаг назад во времени. Его окружала неестественная тьма; мягкое, чувственное прикосновение, пахнущее дымом и напоминавшее воспоминания. Всё в этом пространстве казалось гнилым, увядающим, мерзким, но они ничего этого не видели: темнота действовала как первая и основная линия защиты этой комнаты.

Гермиона работала осторожнее, чем он ожидал, учитывая его знания о её привычках за последние несколько месяцев, которые они провели в этом крыле.

Они работали почти в полной темноте в течение нескольких дней. Их диагностические руны служили единственным источником света, указывая на то, что да, даже стул был пронизан тёмной магией, просачивающейся сквозь его обивку, прямо на деревянную раму. И да, эти занавески были прокляты удушающим заклинанием, которое готово было прийти в действие при первой возможности. И да, эти книги были запрещены для чтения на протяжении веков и содержат несколько уровней сложной магии крови, которые превратили их в настоящую опасность. И да, буквально каждый предмет, каждый шаг, каждый глоток воздуха в комнате несли в себе ненависть, историю и зло.

— Ты чувствуешь, что тьма пытается тебе что-то сказать? — спросил однажды Драко, чувствуя неприятное покалывание в затылке.

— Сказать что-то? Нет. Сделать что-нибудь? Да. Я постоянно в ожидании, что тьма нападёт на меня, если честно.

— Такое ощущение, что тьма пытается что-то шепнуть мне, как будто пытается проникнуть внутрь. Словно дым проникает мне в ноздри, и я задерживаю дыхание.

— Это очень неприятная комната.

— Ничего неожиданного.

Её рука нашла его.

— Я действую осторожно, — сказала Гермиона, и Драко понимал, что она хотела его успокоить.

— А я пытаюсь действовать более решительно, хотя это больше похоже на глупость, чем на храбрость. Я знаю одну гриффиндорку, которая настаивает, что это схожие понятия.

— Так и есть, — ему не нужно было видеть её лицо, чтобы знать, что она улыбнулась. Он почувствовал это по тому, как её рука сжала его. — Здесь всё структурировано, — сказала она. — В этой комнате. Мы хорошо сработались вместе, у нас тоже есть система. Прошли недели, а никто из нас не пострадал.

Он, в свою очередь, коснулся её руки.

Им потребовалось время вплоть до конца месяца. Они столкнулись с двумя проклятиями крови, одно из которых закончилось посещением Больницы Святого Мунго, с проклятием удушья — это был ужасный момент, когда Драко подумал, что глаза Гермионы могут вырваться из орбит, и пробудившийся ужас, похожий на боггарта, который заставил Драко рухнуть на пол с криком, когда Гермиона упала на колени рядом с ним, прижав его плечи, чтобы он не бился об кафель. Каждая жилка, каждый участок кожи, каждое сухожилие, каждый мускул, каждая связка Драко умоляли его покинуть комнату.

Он сдерживал этот инстинкт, не позволяя сказать это вслух. Вместо этого он следовал указаниям Гермионы.

И, наконец, около шести часов вечера в пятницу, тридцать первого октября, Гермиона вызвала Патронус, чтобы изгнать последние оставшиеся чёрные тени из самых тёмных углов комнаты, заставив свет уничтожить темноту, превратив кошмар в сон.

***

— Просто пойдём со мной в мою квартиру, чтобы я могла переодеться, а потом мы вместе отправимся к Гарри.

Драко почти не слышал её голос, все ещё находясь в эйфории от успеха, что им, наконец, удалось очистить комнату Тёмного Лорда от всей мерзкой, ненавистной магии. Вид того помещения, залитого пурпурным светом от красивых, переливающихся, плавающих вокруг них рун, выжег из его мозга каждую каплю беспокойства, которое он испытывал по поводу посещения вечеринки в честь Хэллоуина в доме Гарри Поттера.

Он замедлил шаг, не дойдя до камина, когда её слова настигли его, и стук в барабанных перепонках, стихнув, позволил уловить суть сказанных слов.

— К тебе? В твою квартиру?

Гермиона закатила глаза, всё ещё улыбаясь ему.

— Я не скрывала её от тебя.

— Но ты никогда меня не приглашала...

— Я говорила тебе, что ты можешь приходить, когда захочешь, но встречаться у тебя гораздо удобнее...

— Я просто дразню тебя...

— Я знаю, — она вздохнула. Они оба улыбнулись, потерявшись в бессмысленных пустословиях. Её таинственная квартира стала чем-то вроде шутки, синяком, не приносящим боль, в который они тыкали и тыкали, когда им хотелось уколоть друг друга. — Это просто... — Гермиона ​​слегка покачивалась из стороны в сторону, словно физически взвешивая свои слова на плечах, — это просто очень маленькая квартира, а твоя очень... не маленькая.

Он ухмыльнулся.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что мне всё равно?

Она засмеялась, запрокинув голову. Драко ткнул её в бок, втягивая в камин, следом бросив зелёный порошок.

Он собирался сказать ей, что это было не так уж смешно, чтобы вызвать такой хриплый, непроизвольный смех. Но затем он понял, что она не преувеличивала.

Гермиона повернулась к нему, скрестив руки, постукивая ногой и приподняв бровь.

— Квартира... конечно, не такая большая, как моя.

Она покачала головой, фыркнув, как будто не ожидала другого, но сжала губы и опустила руки.

— Переезд и реабилитация моих родителей были довольно дорогостоящими, даже учитывая помощь со стороны Министерства. И, что ж, я бы не позволила им платить мне огромную зарплату только потому, что я... — она пожала плечами, проглотив конец предложения.

— Без сомнения, их самый блестящий сотрудник? Не могу понять, почему же им захотелось платить тебе непристойную сумму денег.

— Ты предвзят.

— Невероятно предвзят.

Она покачала головой, и кудри двигались в такт её движениям. Гермиона не скрывала своей улыбки.

— Я скоро вернусь. Просто хочу переодеться во что-нибудь удобное, и мы пойдём.

Драко почти последовал за ней, просто чтобы понаблюдать, как она переодевается, чтобы увидеть её спальню и, возможно, испытать удачу и понять, не захочет ли она опоздать на маленькую встречу с Поттером. Но она уже исчезла в комнате и закрыла за собой дверь к тому времени, когда он понял, насколько ему нравится идея опоздать посильнее. Драко предположил, что, вероятно, там будет присутствовать довольно большая чета Уизли; ему не нравилась идея провести вечер с неопределённым количеством гриффиндорцев.

Пока Драко ждал, он осмотрел её квартиру: крошечная гостиная с камином, стены, как и следовало ожидать, были заставлены полками, забитыми книгами, небольшая кухня, которая выглядела относительно новой, и крошечный кухонный столик в углу.

Его взгляд остановился на её ежедневнике, оставленном открытым на столе, и каждый день был забит списком дел, включая их предстоящую встречу у Поттера. Он остановился, смех запузырился в горле, когда он рассмотрел некоторые другие — более интимные — подробности её жизни, которые она включила в своё расписание.

Он хотел подразнить её, но она вернулась в комнату с оранжевым монстром на руках.

— Ах, другой мужчина в твоей жизни, — сказал он. — Я полагаю, что в конце концов это должно было произойти. Он плохо это воспринял?

Гермиона уткнулась носом в мех существа, игнорируя его протестующий вопль.

— Это Живоглот, — сказала она, возвращая животное на землю. Он сделал несколько ленивых оценивающих кругов, и жёлтые глаза устремились на Драко.

— Гермиона, кто-то тебе солгал. Ты сказала мне, что у тебя есть кот. Но это, скорее, выглядит как экспериментальный проект трансфигурации, который явно потерпел провал.

Она фыркнула, потянувшись к банке на кухонном столе. Гермиона бросила в Драко что-то, но он рефлекторно это поймал. Драко скривился. Это было нечто влажное, рыхлое, немного зернистое.

— Будь вежлив с ним. Он наполовину жмыр. В отличие от гиппогрифов, он сразу вычислит, что ты ведёшь себя невежливо. Попробуй дать ему угощение.

— Упоминание гиппогрифа — удар ниже пояса, Грейнджер. Я думал, что ты — высоконравственный представитель Гриффиндора.

Она только улыбнулась ему, и на её лице отразились откровенные признаки веселья. Драко не знал, чего она ожидала, но взгляд её широких, полных надежды глаз намекнул, что у неё были определённые ожидания относительно результата этого представления.

Он вздохнул, присел и протянул угощение. Это было словно подношение зверю.

Живоглот окинул его оценивающим взглядом, понюхал, взмахнул хвостом, повернулся и, не теряя ни секунды, побежал в спальню Гермионы. Это заставило Драко остаться в неловкой сидячей позе с протянутой рукой, в которой было вонючее угощение, и смущённо думать о том, что ему отказал кот.

Он поднял глаза, услышав сдавленное хихиканье Гермионы.

— Я, честно говоря, не ожидала ничего другого, — сказала она, прижимая пальцы ко рту и подбородку.

Драко приказал угощению испариться и встал.

— О, нет, ты не можешь смеяться надо мной, потому что твой сомнительный сосед по комнате из семейства кошачьих не любит меня.

— Он понял, что это из-за тебя я так часто отсутствую дома, — размышляла она, и глаза сверкнули от радости.

— Я видел твоё расписание, — Драко указал на её ежедневник. — Не думаю, что когда-либо мог вообразить, что ты включаешь секс в список своих дел.

Она резко втянула воздух, но не опустила взгляда.

— Ты бы предпочёл, чтобы я не уделяла тебе времени?

Драко рассмеялся. Он видел, как она борется, решив не увиливать от ответа. Ему это нравилось.

— Ты решила планировать всю нашу сексуальную жизнь? — спросил он, слегка пробив её броню.

Она скрестила руки на груди.

— Ну, знаешь, я не всегда вписываю это заранее. Ты очень... мы можем быть спонтанными. Иногда я вписываю это после. Мне нравится вести учёт своего времени.

Драко позволил своему взгляду скользнуть вдоль открытой страницы.

— Кажется, в последнее время я довольно часто этим занимаюсь.

— Так и есть.

— У тебя уже кое-что запланировано на этот вечер, — сказал он, и его губы расплылись в ухмылке.

Наконец, она покраснела, пересекла пространство между ними и схватила ежедневник. Драко поймал её запястье, чтобы остановить отступление.

— Ты собиралась соблазнить меня сегодня вечером, Гермиона?

Он не мог сдержать ни самодовольную улыбку, ни жар в груди.

— Это приходило мне в голову.

Его глаза метнулись к её ежедневнику.

— Я не знаю, свободен ли я, понимаешь. Возможно, мне понадобится свериться со своим расписанием.

Она прищурилась и пожала плечами, выходя из его личного пространства. Его задела эта потеря контакта.

— Посмотрим, — сказала она. И они оба знали, что Драко в любое время будет следовать её планам в отношении него.

— С нетерпением буду ждать.

***

— Уизлетта, ты ужасно выглядишь. У меня сложилось впечатление, что это не планировалось как костюмированная вечеринка, — сказал Драко, приветствуя девушку и предлагая бутылку огневиски в качестве своего вклада в праздничное торжество вечера.

— Тогда почему ты пришёл в образе вампира, Малфой? Скучаешь по солнечному свету?

Рука Гермионы сжалась на его предплечье, то ли от шока, то ли в жест предостережения.

Он и Джинни смотрели друг на друга достаточно долго, чтобы каждый из них выгнул бровь, сдерживая ухмылку. Поттер прервал его, держа бокалы. Он немного спотыкался, глаза казались чуть остекленевшими. Поттер протянул бокалы Драко и Гермионе.

Драко заколебался, Гермиона сразу же решила выпить.

— Могу предположить, что меня не пытаются отравить? — спросил он, частично шутя. Хотя Драко и не думал, что великий Гарри Поттер будет участвовать в чём-то столь гнусном и плебейском, как обычное отравление. Он подозревал, что в настоящее время скорее присутствующие Уизли не будут так сильно возражать, если Драко упадёт замертво.

Поттер закатил глаза и забрал у Драко напиток. Он сделал глоток, приподнял брови и, улыбнувшись возможности представления неоспоримых доказательств, протянул напиток обратно Драко.

— Я думаю, что после тебя, Поттер, предпочтительнее выпить яд.

Поттер просто обвил руками талию жены сзади, уткнувшись носом в её шею. Драко на мгновение испугался, что он мог выглядеть так же абсурдно, когда делал то же самое с Гермионой. По крайней мере, он никогда не делал этого публично — не так ли?

— Немного напиться до того, как Малфой окажется здесь, было отличной идеей, — слишком громко прошептал Поттер на ухо Уизлетте. Гермиона фыркнула и быстро сделала глоток, чтобы забыться. — Он кажется забавным, когда я пьян.

Поттер, казалось, едва уловил смех своей жены. Драко определённо заметил хихиканье Гермионы: её плечи достаточно подрагивали для того, чтобы выдать смех, пока она прижимала бокал к губам, стараясь скрыть их. Драко стиснул челюсть, чувствуя, как напрягаются мускулы на шее, пока он пытался справиться с раздражением, которое тревожно напоминало ему ощущение веселья.

Он отказался от любезностей; у него не было желания общаться с другими гриффиндорцами. Драко подошёл к стулу, который так часто занимал, когда ему не удавалось избегать встреч в доме Поттера, и сел, выпив свой напиток за несколько глотков.

Гермиона последовала за ним и пригладила его волосы пальцами, и на её лице появилась ухмылка.

— Я возьму тебе ещё, — сказала она, прежде чем исчезнуть в соседней комнате.

Драко посмотрел в глаза парящей тыкве, настраиваясь провести вечер с друзьями Гермионы.

***

Как только алкоголь проник в организм Драко, согревая кровь и затуманивая мозг, Поттер перестал казаться таким ужасным.

Гермиона — прекрасная, милая предательница — в какой-то момент бросила его ради Джинни. Она казалась такой далёкой, стоя в другом конце комнаты, с розовыми щеками и широкой улыбкой, пока болтала и смеялась с несколькими своими друзьями. Драко довольствовался выпивкой в ​​своём законном кресле для избегания разговоров, когда Долгопупс решил присоединиться к нему, а вскоре за ним последовал Поттер, который плюхнулся на ближайший диван.

Рассказ Поттера о случае с участием гоблина — искажённый, бессвязный поток слов, приправленный плохим навыком рассказчика и изрядным количеством выпивки — почти убаюкал Драко. Но история Поттера и Долгопупса вновь вырвала его из сна, как только рассказ пришёл к своему неизбежному концу, когда Гарри раскрыл дело и всех спас, и следом начался рассказ о другом случае.

— Полное обездвиживание? На первом году обучения?

Долгопупс поморщился, делая глоток. Поттер только рассмеялся.

— Спроси её, — сказал он. — Она не станет отрицать.

Драко задумчиво постучал указательным пальцем по бокалу. Слова, чёрт возьми, проникли в его мозг. Это было своего рода избавление от запретов и неспособность игнорировать вызов.

— Грейнджер, — сказал он, повысив голос так, что тот разнёсся по комнате, проносясь и извиваясь вокруг летающих фонариков, трансфигурированных летучих мышей и дымящихся котлов. Гермиона наклонилась, подавшись всем телом, чтобы взглянуть на него сбоку от Лаванды Браун. — А ты правда обездвижила его, — он кивнул на Долгопупса, — когда тебе было двенадцать?

Сначала она не ответила, и он подумал, что его слова не достигли её слуха из-за разговоров других людей и раздражающего фонового шума «Ведуний», доносящегося из угла комнаты.

Затем она улыбнулась. Той самой медленной, озорной улыбкой, которую она подарила ему, когда рассказала о побеге на драконе из Гринготтса. Это была безупречная улыбка. Как и в первый раз, когда он увидел это, этот простой изгиб её губ разжёг в нём пожар.

— Ага, — сказала она. Драко слышал протяжность буквы «а» через всю комнату. Она подмигнула ему — чёрт, подмигнула ему — а затем откинулась назад, снова скрывшись из поля зрения, присоединяясь к разговору.

Драко снова посмотрел на Поттера и Долгопупса, и у обоих на лице были разные выражения: от отвращения до дискомфорта.

— Блестящая и безжалостная женщина, — заключил Драко, делая глоток в знак признательности или, возможно, празднования.

Поттер вздрогнул.

— Не расстраивайся, Долгопупс. Она дала мне пощёчину на третьем курсе, — сказал Драко.

— Однажды она напустила на Рона стаю заколдованных птиц, — добавил Поттер.

Драко усмехнулся.

— Я полагаю, он это заслужил.

— Примерно так же, как и ты заслужил пощёчину.

Поттер ухмыльнулся. Драко тоже. Долгопупс откинул голову на диван, едва удерживая пустой стакан в руках.

Ухмылка Поттера переросла в нечто более серьёзное.

— Она умна и безжалостна. Она также моя лучшая подруга, — сказал он, слегка запинаясь. — Ты нравишься ей.

Комната немного поплыла, когда Драко закатил глаза.

— Осторожно, Поттер, я бы не хотел, чтобы ты сказал то, о чём сожалел бы, будучи трезвым.

— Ты ей очень нравишься.

— Прекрасно понимаю, почему, — сказал Драко. И всё, о чём он мог думать — идиотский мозг играл против него — было то, как сильно он ей нравился, когда держал её на руках или в своей постели. Яркие образы её покрасневшего лица заполнили его разум.

— Ты ей действительно очень нравишься.

— Как всегда, твоё красноречие поражает, Поттер. Это здесь ты предупреждаешь меня, чтобы я не обижал её, как болван, защищающий честь женщины? Скажу тебе прямо: я боюсь её больше, чем тебя.

Лицо Поттера снова изменилось, и на губах появилась ухмылка. Он поправил очки, которые криво сидели на его носу последние несколько минут.

— Хорошо. Это хорошо.

— Хорошо, — повторил Драко, даже не зная почему.

После этого они с Поттером почти не разговаривали, в основном молча выпивали или вовлекали в разговор случайных незваных гостей.

Но Драко обнаружил, что Поттер уже не так сильно ему противен.

***

Когда Гермиона скользнула к нему на колени, где-то после полуночи и после того, как несколько гостей уже ушли, Драко почувствовал, что он наконец-то может свободно дышать.

Он не провёл весь вечер в своём любимом кресле, хотя эта мысль была очень соблазнительна. Драко оказался наедине с Долгопупсом, наполняя им бокалы и заводя неловкий разговор о том, какие редкие ингредиенты для зелий выращивают в теплицах Хогвартса. Он болтал с одним из старших Уизли — добровольно и даже не зная его имени — пытаясь понять, сможет ли он увести Гермиону подальше от Луны Лавгуд и её бесконечных рассказов о поездках за границу. По большей части это были выдуманные истории, насколько Драко мог понять. У него даже состоялся на удивление объективный разговор с Уизлеттой о квиддиче, где они оба согласились, что её брат (худший из всех, Рон) явно не обладал вкусом и болел за Пушек Педдл.

Драко вернулся к своему стулу, или тому, что стало его стулом, когда вечеринка подошла к концу, и всё больше и больше гостей подходили к камину или исчезали хлопком с заднего двора.

— Мне жаль, что я оставила тебя так надолго, — сказала Гермиона, обдавая горячим, пропитанным алкоголем дыханием кожу его шеи. Её пальцы блуждали по его груди в игривой манере. Подвыпившая Гермиона была обворожительной Гермионой, и Драко не возражал.

— Нам нужен знак, — сказал он таким же низким голосом, столь же будоражащим, пока целовал её в шею. — Я весь вечер до смерти хотел побыть с тобой, а ты и понятия не имела.

— О, у меня возникла идея, — сказала она, откинувшись на спинку кресла, чтобы посмотреть на него с широкой улыбкой и прямым взглядом на его губы.

Драко ухмыльнулся, притянув её ближе, обняв за спину.

— Пришло время для моего соблазнения? — спросил он, прижимаясь к её губам, чувствуя легкий привкус корицы. Так близко.

Звук раздражения отвлёк внимание Драко от красивой женщины на его коленях, которую он очень, очень хотел поцеловать.

— Я же прямо здесь. Просто... мерзость, — сказал Поттер, вставая с дивана.

— Тогда уйди, — сказал Драко, чувствуя аромат спиртного, исходящий от ведьмы, сидящей на его коленях. Боги, она просто могла убить его.

— Это мой дом, — сказал Поттер, щелкая двумя пальцами, но уже находясь на полпути к выходу из комнаты.

— Иди найди свою жену, если завидуешь нам, — крикнул ему Драко, дыхание вырывалось из лёгких, когда Гермиона снова пошевелила бёдрами, прижимаясь к нему. Кончики его пальцев впились ей в ягодицы.

— Это определённо твоё соблазнение, — сказала она, поцеловав его в шею. — Кроме того, это ещё и благодарность, — сказала Гермиона между прикосновениями языка к его коже.

Он крепко держал её бедра, покачивая своими, ища трения.

Благодарность. Он предположил, что благодарность за проведённое время с её друзьями. За этот обмен словами, которые она видела между ним и Уизли. За то, что она ошиблась, сказав, что вечеринка закончится к полуночи. За то, что он стал частью её жизни и пришёл в тыл врага.

По какой-то причине это, в первую очередь, задело его, потянуло за остатки давнишнего чувства вины из-за разговоров с родителями, которые он не мог полностью выбросить из головы.

Он не мог дать ей полное ощущение, что у них были отношения. Драко был готов меняться, чтобы быть с ней, но ему удалось дать ей лишь половину. Она позволила стать ему частью своей жизни; она рассказывала о нём своим друзьям и семье, и что они были просто обязаны принять это как данность. А он дал ей только себя, и иногда казалось, что это всё, что ему следовало отдать, но этого было слишком мало.

— Что, если бы это действительно стало реальностью? — спросил Драко. Он чувствовал, как огневиски обжигает его дыхание, его мозг и его осторожность. Он задал вопрос, упираясь лицом ей в шею, ведь Драко казалось, что он слишком труслив, чтобы задавать его ей в лицо.

— Что ты... стало реальностью? — она прекратила качаться на коленях, но её руки и пальцы всё ещё блуждали по его волосам, вдоль его шеи, по его плечам.

— Это то, что ты сказала. Что не может быть... не может быть реальностью. Но что, если так и будет?

Её руки замерли, скользнув мёртвым грузом по его плечам, приземлившись на колени. Наконец он сел, выпрямился, глядя на неё сквозь лёгкое головокружение и тёплое пятно, отбрасываемое парящими свечами.

— Что, если я им скажу? А ещё мы будем ходить на свидания в волшебной части Лондона, — он скользнул взглядом вдоль линии веснушек на её скулах, а затем коснулся пальцами кудряшек. — Мы можем по-настоящему быть вместе.

Она прильнула к его ладони, тоскливо вздохнув. Этот момент будто был заключён в оболочку, замкнут во времени и пространстве как в их собственный пузырь существования вне нормального течения времени, независимо от сил, которые тянули его вперёд. Они были просто вдвоём, сидели в кресле, предназначенном для одного человека. На улице было ещё не совсем утро и не совсем ночь. Они были одни, вместе и вынашивали идею будущего.

В течение нескольких мгновений, прежде чем реальность заставила её ответить, это казалось идеальным моментом: моментом, который он бы никогда не смог, никогда не захотел бы изменить, даже если бы и была такая возможность.

— Как ты думаешь, они... твои родители... смирились бы с этим? Сейчас? — спросила она после того, как минуло несколько волшебных моментов.

— Они... — Драко изо всех сил пытался подобрать слова, чтобы объяснить свою надежду, которая в основном была необоснованной. — За последние пару лет они стали более открытыми в отношении моей независимости.

— А если они этого не примут?

Драко не хотел на это отвечать. Он не хотел, чтобы страх завладел им. Но он позволил этому произойти. Чувство страха, смешанное с виски, отравило мозг.

— Не знаю, — сказал он. Потому что так оно и было. Но Драко очень хотел бы знать.

И это был неправильный ответ. Он мог определить это по крохотному напряжению в области её лба, по небольшому изгибу в уголке губ. Мимика лица стала таким громким звуком в тихой комнате, что он задавался вопросом: слышали ли это присутствующие в стенах дома, узнали ли они о его оплошности?

Гермиона превратила жест разочарования в образ логического размышления — это умение было настолько впечатляющим, что Драко иногда удивлялся тому, что она могла делать при помощи одной мысли.

— Что ж, не делай ничего безвозвратного. Ничего, пока точно не узнаешь.

Это было предостережением и предложением. И пока этого было достаточно.

Он поцеловал её с намерением убедить в том, что знает, даже когда это было не так.

Примечания:

Бедный Гарри 🥲🥲🥲