Начало и конец

Часть вторая. 2003

«И что путь вверх ведет вниз, путь вперед приводит назад.

Долго вынести это нельзя, хотя несомненно,

Что время не исцелитель: больного уже унесло».

Томас Стернз Элиот,

«Четыре квартета. Драй Селвэйджес»

Январь

тик так

Необъяснимым образом жизнь Драко теперь была больше похожа на сон, чем на кошмар. Большая часть его существования теперь не напоминала жестокую шутку, препятствие судьбы или предназначение, которое необходимо было исполнить. Скорее, оно приобрело необыкновенные очертания: что-то прекрасное, вроде паутинки или кружева, окутывающее надеждой то, что могло быть неприятным и невыносимым. Ему нравились сны. Они могли быть фантастическими, невероятными и, в то же время, такими реальными. Против его воли Гермиона Грейнджер стала его самой большой и смелой мечтой.

Наблюдая за тем, как она перешагивала через его камин в красивом платье клюквенного цвета, а не в обычном рабочем костюме, ему казалось, что он словно до сих пор не очнулся от своего сна. Как вообще Грейнджер — Гермиона — могла захотеть проводить время на публике с таким, как он? И не где-нибудь, а на свадьбе Гарри Поттера? Каким бы публичным ни было мероприятие, оно всё равно могло быть довольно сокровенно личным для неё.

Их обмен письмами казался нереальным — продолжительной галлюцинацией, в которой Драко продолжал угощать сов, которые никогда до этого не доставляли ему письма. Возможно, это всё было плодом его воображения: подбор одежды, обсуждение времени и места, присутствие между строк скромного возбуждения. Ничто из этого не казалось реальным, даже когда она вошла в его квартиру, выглядя совершенно непохожей на себя, и улыбнулась ему, заправляя гладкий локон за ухо.

Сказка, которая была у него в голове, рухнула, когда он увидел шрам, не прикрытый рукавами платья. Кровь отлила от лица Драко из-за паники, с которой он не был готов столкнуться в своём сне.

— Мне жаль. Я знаю, — сказала она и, скрестив руки на груди, прикрыла шрам. — Я хотела... Боже, наверное, это была плохая идея. Но, что ж, я решила воспользоваться твоим зельем, но я хотела сделать это вместе с тобой. Я не должна была так думать? Прости...

Он опустил взгляд, скользнув по её ногам. Драко наблюдал, как её икры содрогнулись, как подогнулись коленные чашечки, как напряглись мышцы, в то время как всё её тело, казалось, было готово сломаться и понестись прочь. Мысль о том, что Грейнджер могла уйти, выдернула его из водоворота.

— Тебе не нужно... никогда не нужно просить у меня прощения за мою неспособность контролировать свою реакцию из-за... это моя проблема. Не твоя. Ты никогда не должна...

Она вздохнула и шагнула вперед.

— Я подумала, что, возможно, мы оба могли бы использовать его.

Грейнджер взглянула на его левую руку, прикрытую рукавом, но след под ней, скрытый маскирующими чарами, оставлял тень, окрашивающую его кожу: Метку никогда не удавалось полностью скрыть от посторонних глаз.

— Нет. Оно только для тебя.

— Я уверена, что его будет достаточно. Я подумала...

— Нет.

— Драко, ты не должен постоянно носить что-то с длинным рукавом и вздрагивать, когда кто-то смотрит на твою руку.

— Я не вздрагиваю.

Она приподняла бровь.

Паника, гнев, вина и стыд бушевали внутри грудной клетки. Это было кипящее море бесконтрольных эмоций. Он закрыл глаза и вздохнул, сопротивляясь привлекательной силе окклюменции. Когда Драко открыл глаза, он увидел зелье в её руке. Она выглядела нервной, встревоженной и быстро постукивала дрожащим пальцем по стеклянному флакону.

Она накрасилась. Сильнее, чем обычно. Явно постаралась.

Это должен был быть хороший день. Первое свидание. Начало.

— Гермиона, — сказал он, подходя к ней, воспользовавшись коротким мгновением, чтобы поразиться лёгкости, с которой ему удалось войти в её личное пространство. Драко взял пузырёк и, держа её за руку, проводил к дивану. — Я сделал это для тебя, потому что ты победила её.

Он сел рядом с ней, подвинувшись так, чтобы его колени касались её. Драко заставил себя не смотреть на шрам, а взглянуть ей в глаза. Он откупорил флакон.

— Ты выиграла. Ты смирилась с этим. Ты... могла бы и дальше жить с этим. Но я нет, — он взглянул на свой рукав. — Я ещё далёк от этого.

Он перевернул её руку, обнажив предплечье.

— Могу я? — спросил Драко.

Она кивнула.

Он положил её руку на свою ногу и перевернул флакон, капнув несколько капель лавандовой жидкости на свои пальцы. Драко поставил пузырёк и затаил дыхание, боясь смотреть ей в глаза. Он провёл пальцами по буквам — одной за другой — позволяя зелью проникнуть, отделить и уничтожить тёмное проклятие, впитавшееся ей в кожу.

Драко услышал, как она вздохнула, наблюдая за тем, как работала магия, светящаяся пурпурным светом, что мало отличалось от действия её рун. Большинство оттенков до того, как он использовал в зелье её диагностические заклинания, склонялись к синему и зелёному. Но этот фиолетовый, вкупе с диагностическими чарами Грейнджер, казался безопасным, исцеляющим.

Он рискнул взглянуть на неё, когда свечение погасло.

— Даже больно не было, — сказала она с заплывшими от слёз глазами.

— Я бы сказал тебе, если бы могло быть так.

— Судя по твоей груди, мне казалось, что так и будет.

— Это были пробные версии.

Её пальцы коснулись его запястья.

— Что теперь? — спросила она, сосредоточив внимание на собственной руке. Без осознания, что только что произошло, можно было бы предположить, что с её шрамом всё осталось как прежде. Но невидимое проклятие было изгнано, насильственно выдворено из её личности, из её жизни.

Его грудь сжалась — и это было почти болезненно, поскольку лёгкие, сердце и рёбра словно хотели слиться в этом образовавшемся маленьком пространстве — при мысли, что её диагностические руны перестанут находить в ней источник тёмной магии. Драко встал со своего места.

 — У меня есть раствор для шрамов. Он позаботится об остальном.

Так оно и случилось. Не прошло и пяти минут, как на её руке не осталось следов шрама.

— Я не буду больше плакать, — сказала она.

— Всё в порядке. Если тебе это нужно.

Гермиона улыбнулась ему, слегка приоткрыв губы, пока Драко пытался решить, действительно ли этот удивлённый взгляд предназначен для него.

— Я собираюсь обнять тебя.

Смех сорвался с его губ внезапно, непрошено. Он вырвался из какой-то недоверчивой части его самого, которая всё ещё была погружена в сон.

— Ты говоришь, как Тео.

— Ему нравится обнимать тебя?

— В основном, он любит говорить об этом. Очевидно, я излучаю безразличие к физической близости.

Она заколебалась, закусив нижнюю губу между зубами.

— Вот как? — спросила Гермиона. — Безразличие к физической близости? Я бы не хотела, чтобы это тебя...

Мерлин. Его безразличие было сосредоточено исключительно на неловкости этого разговора. Он закатил глаза, когда странное смелое чувство зацарапалось под рёбрами.

— Если это ты, Грейнджер, то я могу гарантировать, что в этом случае не будет никакого безразличия. Ты можешь прикасаться ко мне, как хочешь и когда хочешь.

Она перестала кусать нижнюю губу, заливаясь краской. Гермиона подошла к нему, обвила руками торс и прижалась головой к груди.

Идеальная совместимость.

Она была как раз подходящего роста; он мог окунуться в её волосы, вдохнуть их аромат, смело поцеловать её в макушку, накрутить локоны на пальцы.

Его кожа вновь казалась живой, когда они оторвались друг от друга, а места соприкосновения гудели и вибрировали. Драко был настолько сосредоточен на том, как она каким-то образом вызывала в нём нечто подобное, что почти не расслышал её легкий смех.

— Ты заставляешь меня нервничать, — сказала она, и он ни на секунду ей не поверил. Гермиона вздрогнула, и это послужило разрядом энергии, в которой он, вероятно, нуждался сам. Но что-то в этом его приободрило. Казалось невероятным, что Драко мог повлиять на неё так же, как она на него — с её волосами, губами и мыслями, написанными на её лице на протяжении всех этих дней.

— Это вздор.

— Согласна, — она выдавила улыбку. — Ты готов?

Он потянулся к ней, позволяя своей руке скользнуть по её чистой, безупречной коже, прежде чем переплёл их пальцы.

— Отведи меня на свидание, Гермиона.

И в акте чистой спонтанности, связанной с внезапным возбуждением, он подмигнул ей, громко смеясь и решив повеселиться.

***

— Ты даже не прочла мне ни единой нотации, чтобы я хорошо вёл себя в окружении целого выводка Уизли.

Они стояли посреди садов на территории Норы, прибыв незаметно, в основном чтобы избежать приветствий и настороженных взглядов. Гермиона вскоре оставит его, чтобы выполнять свои обязанности подружки невесты, что бы это ни влекло за собой. А пока они уединились в цветущем зимнем саду, потягивали шампанское и, к удивлению Драко, чувствовали себя странно непринужденно, несмотря на обстоятельства.

— Если хочешь, я могу? — спросила она.

— Нет нужды. Просто наблюдение.

— Я уже сказала им, что ты придёшь со мной.

— И как всё прошло? — Драко начал небрежный подсчёт количества рыжих в поле зрения. Их было слишком много.

Она закатила глаза.

— Не хорошо. Но и не ужасно. На мой день рождения ты не произвёл на них кошмарного впечатления. Ты заработал несколько очков доверия.

Он фыркнул, потягивая напиток.

— Я был почти без сознания из-за окклюменции.

Гермиона улыбнулась, ничего не сказав, но у него было подозрение, что, если он выкинет нечто подобное во время этой свадьбы, она может проклясть его.

— Когда ты бросишь меня ради Уизлетты?

— С тобой всё будет в порядке, — это был не вопрос.

— Да, змея-одиночка в логове львов обычно хорошо себя чувствует.

— Не змея-одиночка, — Гермиона кивнула в сторону ребёнка, выходящего из куста гортензии, и удивительно знакомой женщины, спорящей с ним. Она была так похожа на...

— Это... моя тётя? — его мир снова казался нереальным, как сон, когда можно было говорить о тёте и не иметь в виду жестокую Беллатрису. Драко видел вторую сестру своей матери только один раз в жизни: во время короткой и случайной стычки в Косом переулке. По совпадению, это был единственный раз, когда Драко встречался со своим ныне покойным дядей. Он не был уверен, что должен чувствовать сейчас, видя своего двоюродного племянника, которого когда-то спрятали ото всех; ребёнка кузины, которую он почти не знал; ребёнка, который был внуком женщины, которую он едва ли мог вспомнить.

— Я должна была сказать, что они будут здесь, — сказала Гермиона, взяв его руку. — Я, честно говоря, не подумала об этом. Гарри — крёстный отец Тедди и... с тобой всё в порядке?

— Я... — начал Драко, искренне не зная, что ответить. Он сделал последний глоток шампанского, выпив до дна. Он позволил углекислому газу обжечь горло. Когда Драко снова посмотрел на Гермиону, она глядела на него широко раскрытыми, выразительными тёмно-карими глазами, морща брови. — Думаю, я поговорю с ней... с ними.

Гермиона улыбнулась. Если бы это была не середина дня и они не были на виду у нескольких пар глаз Уизли, которые, увидев это, вероятно, что-то с удовольствием добавили ему в еду, Драко поцеловал бы эту прекрасную улыбку на её губах. Он определенно хотел этого. В тот момент Драко почувствовал себя так, словно попал в другой мир, где у него ещё была семья, с которой он хотел поговорить, и невероятная красивая женщина, уставившаяся на него, будто она не ненавидела его и знала, что он не ненавидит её.

Что всё это было? Честно говоря, это было фантастикой. Он наклонился к её лицу, и мягкие локоны коснулись его щеки, когда Драко прошептал ей на ухо:

— Ты такая привлекательная. Я говорил тебе об этом? — смелые пальцы нашли её талию, но это было не совсем объятием, а больше походило на неуверенный, неподвижный танец. Он позволил себе слегка прикоснуться губами прямо под её ухом. Драко почувствовал, как её пробила дрожь. Он завис на месте: на фиксированной орбите.

— Это не последний поцелуй, который я собираюсь подарить тебе сегодня.

Он не заметил, что она обвила рукой его свободное запястье, пока ее пальцы не сжались, стоило ему заговорить. Они стояли так, неподвижно, намного дольше, чем необходимо для простого обмена шёпотом.

В этом обмене вообще не было ничего простого.

Этот обмен вспыхнул.

А следом окутался реальностью.

Продолжая пылать.

— Надеюсь на это, — сказала она. Он не смог удержаться от того, чтобы не стиснуть пальцами её талию, когда от слов Гермионы в нём разгорелось чувство собственничества. Он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, и находился достаточно близко, чтобы, если бы он захотел уступить и поцеловать её прямо здесь и сейчас, для этого почти не потребовалось бы никакого движения.

— Иди выполняй свой долг, Грейнджер. Я буду рядом, когда ты закончишь.

— Итак, обычный день?

Он засмеялся и отошёл, чтобы создать больше свободного пространства между ними, и чтобы не испортить все шансы, позволяющие проявить себя, как романтика.

На расстоянии Драко заметил, что она покраснела, став слегка розоватой. Он понял, как потерял счёт времени, пытаясь осознать, что заставило её щёки залиться румянцем. Она тихо рассмеялась, качая головой.

Гермиона встретилась с ним взглядом, слегка приоткрыв рот, как будто хотела что-то сказать, и как будто это были слова, которые нужно было произнести, но она проглотила их. С приливом гордости Драко поддался порыву улыбнуться, ведь ему скорее понравилась мысль, что он лишил Гермиону Грейнджер дара речи. Она снова рассмеялась, ещё раз покачав головой, ещё сильнее покраснев, а затем ушла, предположительно, чтобы найти Уизлетту. Потому что это была свадьба. И именно это должно было быть самым важным событием, а не то, что происходило внутри его грудной клетки.

***

Прежде у Драко никогда не было опыта общения с детьми. За исключением того времени, когда ему был один год, он едва ли мог представить себе время, когда общение с четырёхгодовалым... или пятилетним ребёнком не было бы непосильно сложной задачей. Но пока Драко смотрел, как Тедди пробирался через сады, прокладывая тропу через гардении, гладиолусы и герань, воюя с цветами, Драко увидел возможность представиться. Андромеда поймала его взгляд издалека, и на её лице появилась понимающая ухмылка, которую он видел на губах собственной матери в прошлом. Она указала туда, куда убежал Тедди, ближе к Драко, чем к ней, и, очевидно, это была возможность установить связь.

Что ж, это казалось безответственным. Она не видела в Драко чудовище. Но вторым острым взглядом и приподнятой бровью, что так сильно напомнило ему Нарциссу, она вынудила его собраться с силами и направиться к разросшемуся розмарину.

Куст зашелестел.

Драко наклонился, подавшись вперёд, чтобы заглянуть под растение, и увидел пару серых глаз, смотрящих на него из-под копны ярких светлых волос. Драко не двигался и не говорил, ошеломлённый отражением времени в этом зеркале. Потом глаза стали золотисто-карими. Волосы тоже изменились, став песочно-тёмно-русыми.

Верно. Его двоюродный племянник был метаморфомагом. И магия явно передавалась кровью.

— Вот в чём весь трюк, — сказал Драко, отчаянно надеясь, что это не прозвучит слишком по-идиотски. Как взрослые должны разговаривать с детьми?

— У тебя забавные волосы, — сказал Тедди.

Ха.

Губы Драко дёрнулись в подобие самодовольной ухмылки. Он присел.

— Спасибо. Мне они тоже нравятся. Что... что ты там делаешь?

— Прячусь.

Драко фыркнул.

— Это понятно. А подробнее?

Попытка Тедди повторить слово «подробнее» не увенчалась успехом: заикающиеся слоги застряли на букве «р».

— Извини, это значит, что я хочу узнать, почему. Почему ты прячешься?

— Бабушка сказала, что здесь растут овощи.

— Кошмар.

Губы Тедди расплылись в широкой улыбке.

— И мне скучно.

— Понятно. Свадьбы скучные.

Улыбка Тедди стала ещё шире.

Драко поднял глаза, сидя на корточках, на звук нового голоса, мелодичного и утонченного в знакомой, сверхъестественной манере:

— Не могу сказать, что я ожидала увидеть сына своей сестры на свадьбе Гарри Поттера.

Тедди скрылся под кустом розмарина, поднял палец, прося не говорить ничего о нём, широко раскрыв глаза, будто его тайник ещё не был обнаружен. Драко заговорщически подмигнул ему, прежде чем выпрямился.

— Тётя Андромеда, — сказал он. У неё были такие же резкие черты лица, как и у его матери: тонкие, угловатые, об которые можно было порезаться, как о стекло. Но её глаза были добрее, менее хитрыми. Когда она улыбалась ему, это не казалось оценивающим жестом в отличие от улыбки его матери.

— Как дела, Драко?

Тедди появился из-под розмарина прежде, чем Драко получил возможность что-то произнести, и это дало ему время на то, чтобы придумать ответ на её вопрос.

— Тётя? — спросил Тедди, дёргая Андромеду за тёмно-синий рукав. — Он назвал тебя тётей?

Андромеда провела пальцами по песчаным кудрям Тедди.

— Да, милый. Это Драко. Он твой двоюродный дядя.

 Тедди не верил, и его крохотные глазки сузились от подозрения.

— У меня никогда не было дяди.

— Технически, милый, он всегда у тебя был. Мы не виделись с ним, — её глаза встретились с Драко, — много лет.

— О, — сказал Тедди с каким-то простым согласием. Одним большим шагом Тедди оторвался от рукава Андромеды и внезапно обнял Драко за талию.

Драко поднял руку и, чувствуя себя неловко, похлопал Тедди по макушке. Андромеда хихикнула так, что Нарцисса сочла бы это крайне неприличным жестом.

— Тедди, а сможешь ли ты найти Виктуар? Кажется, я видела её мать минуту назад.

В продолжение вихря, свидетелем которого Драко уже был, Тедди сорвался с места, от волнения широко распахнув рот и глаза. А потом он исчез, врезаясь в цветы в поисках кого-то по имени Виктуар.

— Трудно удержать его на месте, — сказала Андромеда, следя за Тедди, прежде чем снова взглянуть на Драко. Между ними повисла пауза, звучащая подобно тому, что можно было назвать общей историей, испорченной обстоятельствами. — Как Нарцисса?

Было много вариантов, как Драко мог бы ответить, начиная от «очень хорошо, спасибо» до «плохо в заточении», но слова, застрявшие в горле, хотели найти контакт, семью, часть которой могла знать и понимать то, что другие не могли.

— Не в самом лучшем состоянии, но и не сломленном, по её словам.

Гримаса, отвращение, разочарование — всё это подразумевалось под этим. Это положили к ногам Андромеды, и она подняла.

Она кивнула.

— Я надеялась на это, — сказала тётя, замолкая. — Но... я этого не ожидала. А ты?

— Ближе к сломанному.

— Сломанное можно починить.

Драко позволил своему взгляду блуждать в поисках каштановых локонов и клюквенного платья.

— Ты здесь с Гермионой Грейнджер, — продолжила Андромеда, и это звучало отнюдь не как вопрос.

Драко кивнул, странно непринужденно общаясь с женщиной, которую встречал только однажды и которую должен был презирать за её выбор. Вблизи этот выбор выглядел гораздо менее ужасающим, свободным от тумана и страха.

— Ты же знаешь, что в нашем мире любовь к магглорожденному заканчивается всегда одинаково, не так ли?

Его вялые попытки разглядеть Гермиону в толпе прекратились, прежде чем Андромеда даже закончила свой вопрос, и его взгляд снова приковался к её глазам — голубым, как у Нарциссы. Подразумеваемый совет, на первый взгляд, тоже выглядел очень похоже на тот, что могла дать мать.

— Это только первое свидание, — сказал он. — Это вряд ли можно назвать любовью.

Её улыбка напоминала тёплое, жалостливое понимание, которое вызвало внутри него напряжение из-за пристального внимания.

— Я не хочу говорить о том, что свадьба Гарри Поттера — это гораздо больше, чем просто первое свидание.

Драко сжал губы, сдерживая то, что было бы бесполезным возражением.

— Моя точка зрения остается неизменной, — сказала она. — Это важное предупреждение, которое я когда-то получила сама.

— Тогда всё было иначе. Моя семья... они могут измениться.

Его поразило то, что он сказал «они», а не «мы». Крохотное движение бровей Андромеды указало на то, что она тоже расслышала это.

— А они изменятся?

— Они... уже есть... некоторый прогресс, — очень маленький, почти незаметный момент, в основном связанный с неиспользованием оскорблений в разговоре с чиновниками Министерства.

— Некоторый?

— Им просто нужно время.

— Нам всем нужно, дорогой. Но иногда этого мало. Для некоторых.

***

Церемония прошла... хорошо. Драко, вероятно, следовало бы назвать это торжество недостаточно помпезным, если бы он стремился к наиболее социально приемлемому описанию. Незамысловато казалось более подходящим словом. Но он не стал останавливаться на таких разграничениях, позволив своей руке зависнуть у основания позвоночника Гермионы. Его пальцы едва касались ткани, когда она вела его к счастливой паре.

Она оглянулась на него. Взгляд был коротким, прежде чем Грейнджер сразу же посмотрела вперёд.

— Сейчас я получу лекцию о хорошем поведении? — поддразнил он, склонив голову, чтобы задать вопрос ей на ухо. — Мне удалось просидеть всю церемонию рядом с Уизли.

Она закатила глаза, продолжая решительно смотреть вперёд, а не на него.

— Анджелина стала Уизли только в браке, и я слышала, вы говорили о квиддиче. Сомневаюсь, что для тебя это было большим бременем.

— Она всё ещё гриффиндорка. И ты понимаешь, какое давление это оказывало на меня.

Он смаковал её ухмылку — едва заметное подёргивание уголка рта. Драко хотел узнать, какая на вкус именно эта ухмылка и чем она отличается от ее хмурой улыбки. Он постарается узнать, как каждая форма её губ соединяется с его собственными. И, если бы Драко мог просто избежать толпы тех, кто носил фамилию Уизли от рождения, из-за брака и внешности, он сделал бы именно это. Но пока он лишь находился в их эпицентре.

— Ты забыл, кто твоя спутница? — спросила она через плечо, пробираясь сквозь густую толпу обладателей рыжих волос и веснушек. Обойдя пространство, отведённое для танцев, прямо среди столов с напитками и закусками, Драко последовал за ней к тому месту, где стояли новоиспеченные Мистер и Миссис Поттер в окружении друзей и семьи.

Он провёл пальцем по её нижней части позвоночника, и этого было достаточно, чтобы привлечь внимание к себе. Не то чтобы Драко хотел отложить неизбежный разговор с Поттером. Это определённо не имело отношения к его попытке отвлечься.

— Я не забыл, — сказал он. — Я просто невосприимчив к вашим особенно оскорбительным гриффиндорским качествам в данный момент. В этом заключается опасность длительного воздействия.

 В середине приёма он хотел бы притянуть её к себе и не чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение диковинкой. Даже под покровом относительной темноты, когда солнце садилось над Норой, подозрительные взгляды, брошенные в его сторону, не остались незамеченными. Она улыбнулась ему, и её губы превратились в изгиб, который он планировал опробовать своим языком.

— Да, это, безусловно, помогло бы мне провести границу между сарказмом и искренностью слизеринца.

Он рискнул прервать её и взялся за локон; не то чтобы другие гости не знали, что он был её парой. Драко просто не чувствовал, что был готов дать им ещё поводы для сплетен. Он намотал локон на палец, прикидывая, сколько ему удастся бороться с ней.

— Просто, — начала Гермиона, протянув руку, схватив его за запястье и потянув вниз. Завиток растянулся, а затем подпрыгнул, соскользнув с его пальца. Она крепко держала его руку, и казалось, что Драко каким-то образом заставил её пойти на компромисс, когда он должен был держать её ладонь перед всеми этими людьми: только примерно половина из этих людей выглядела так, будто это зрелище вызывало беспокойство. — Попридержи свой сарказм. На всякий случай, если он попытается выползти наружу.

Он не смог не рассмеяться.

— Ты говоришь, что я не должен поприветствовать невесту оскорблением в день её свадьбы? Ну, тогда я скажу ей нечто подобное в другой день.

Гермиона сжала губы, сдерживая смех, который, как он подозревал, она не хотела озвучивать. Гермиона глубоко вдохнула через нос и открыла рот, чтобы что-то сказать. Он опередил её.

— Я не в обиде, что ты сказала мне об этом сейчас. Должная осмотрительность и всё такое, — сказал он, легонько сжав её руку, воодушевляя продолжать их путь к Поттерам. — На самом деле, я бы не удивился, если бы ты взяла с меня слово, — он снова наклонился ближе. — В чём же дело, Грейнджер? Нецивилизованное стадо рыжеволосых заставило тебя дать обещание, что ты заставишь хорошо вести своего невероятно привлекательного спутника?

— Даже не представляю, почему они могли счесть это необходимым.

— Я тоже не представляю.

Она потащила его вперёд, чтобы встретиться лицом к лицу с женихом и невестой. Гермиона вырвалась из его хватки и в знак приветствия обняла Поттера, оставив Драко стоять прямо перед Уизлеттой.

Она подняла на него очень рыжую бровь — самую рыжую из всех, что он видел. Это было очередной ловушкой. Той, которую он должен был избежать, если Драко когда-либо планировал ещё одно свидание с Гермионой. Он был спасён от опасно соблазнительной возможности вступить в словесную перепалку, когда Гермиона заключила Джинни в объятия.

Драко собрался с духом, и, глубоко и громко вздохнув, подошёл к Поттеру. Он протянул руку и на мгновение почувствовал себя перенесённым во времени — в ту сцену, которую он уже пережил однажды, только без счастливого конца. Предложение рукопожатия; отказ от рукопожатия. Путь, начатый в детстве, который определил годы их жизни, целые отрезки времени. Драко заставил себя разжать челюсть и посмотрел прямо в зелёные очкастые глаза Поттера, вызывающие ярость.

— Поздравляю, Поттер.

Он наполовину ожидал, что Поттер не примет его рукопожатие. Идеальное эхо, цикл, прерванный быстрым хватом, одним движением вверх-вниз и словами:

— Спасибо, Малфой.

Каким бы соблазнительным это ни было, Драко решил, что эмоциональное потрясение посреди свадьбы Гарри Поттера — не лучший способ взаимодействия, несмотря на небольшую бурю, разорвавшую его ребра в клочья.

Было ли это тем, что казалось движением вперёд? Так человек перерастал своё прошлое, создавая будущее? Если бы Драко проснулся в своей постели и обнаружил, что всё это был сон, он был бы крайне недоволен поведением своего подсознания.

Рука Гермионы скользнула в его руку, и она отвела его от того места, откуда он слишком долго смотрел на Поттера. Драко посмотрел на неё, и гордость выступила на её щеках. Он видел это в том, как звёздный свет отражался в её глазах, в том, как она держала его руку, как будто говоря, что она не собиралась отпускать его. Драко был бы счастлив жить и умереть от этого взгляда, зная, что она гордилась им.

Тепло наполняло его от подошв ботинок до тщательно ухоженных волос. Он вывел её на танцпол, притянул к себе и танцевал с Гермионой Грейнджер, как будто не имело значения, что его присутствие здесь шокировало половину гостей. Когда Драко покрутил её, он понял, что буря в его груди переросла в ураган. И у урагана было имя: Гермиона.

***

— В этом мире существует недостаточно амортизирующих чар, чтобы спасти мои ноги от увечий, которые ты нанёс, танцуя со мной.

Он шёл с ней рука об руку медленным шагом вдоль сада, когда луна находилась высоко в небе, а праздник подходил к концу.

— Как ты можешь винить меня в этом? Что, если бы это была моя единственная возможность потанцевать с тобой?

Она чуть сильнее сжала его руку.

— Я очень сомневаюсь, что это твоя единственная возможность.

— Даже так? — спросил он, замерев рядом с благоухающими розмарином и лавандой, с оттенком шалфея и мяты. — Полагаю, я вёл себя довольно хорошо. Конечно, я могу получить ещё одно свидание.

— Если так и дальше пойдёт, то мне удастся тебя приручить.

— Давай не будем.

Он повернулся к ней, позволяя себе одной рукой обвиться вокруг талии, а другой — прикоснуться к лицу, дотронувшись большим пальцем щеки. Было так легко, так естественно прикасаться к ней.

— Мне понравилось, — сказала она тихо, чтобы не беспокоить луну, звезды и множество чего ещё — причины, по которым следующие несколько минут могли показаться очень плохой идеей. — Спасибо, что пошёл со мной. Мне понравилось проводить с тобой время, ну, где угодно, помимо Поместья.

Он улыбнулся.

— Кто бы мог подумать, Грейнджер?

— Я думала, мы договорились, что ты теперь называешь меня Гермионой, — толкнула она.

— В основном, да. Но некоторые привычки... я иногда думаю о тебе, как о Грейнджер.

Она улыбнулась.

— Кто бы мог подумать? — повторила Гермиона. — Я бы точно не смогла.

— И тебя всё устраивает?

Она сглотнула, кивнула, и её взгляд скользнул по его губам.

— Ещё как.

Он сделал полшага ближе, вся линия её тела была на одном уровне с его, ткань клюквенного цвета стянулась под его ладонями. Он надавил.

Его вопрос прозвучал почти беззвучно, и даже травы не могли его услышать. Только она.

— Могу я поцеловать тебя, Грейнджер?

Она кивнула, произнеся почти беззвучное «да» на выдохе. Драко подавил дрожь, крадущуюся по его спине, когда её руки скользнули по передней части его пиджака. Это было слишком лёгким прикосновением, прежде чем ладони обвились вокруг его шеи, пропуская пальцы сквозь волосы.

Он наклонился, он был так близко. Чтобы сократить расстояние между ними, требовалось совсем немного. Но Драко не прижался к ней, сохранив достаточно места между своими губами и её, чтобы не допустить, чтобы его секрет не услышал весь остальной мир.

Он чуть не чмокнул её в уголок губ.

— У меня есть подозрение, — прошептал Драко ей в губы, и каждая унция его самоконтроля требовала большего. Пальцы сжали её платье, сердце колотилось, дыхание стало тяжёлым.

Драко сместился, поцеловав другой уголок её губ. Его хватка на талии усилилась, удерживая её на месте, когда он почувствовал, какой нетерпеливой она была и что ей хотелось большего.

Отлично. Она могла хотеть столько, сколько угодно. Она могла подождать, как и он.

— Что ты погубишь меня, — продолжил Драко. Ему отчаянно хотелось, чтобы она провела руками по его груди. Желание узнать её. Обладать ею.

Он снова двинулся, оставив ещё один мимолетный поцелуй в центре её нижней губы. Он проглотил разочарованный звук, который она издала, рассмеявшись.

— Могу ли я сделать то же самое с тобой?

Вздох и прикрытые веки.

— Да.

На вкус её согласие было похоже на карамельное яблоко, на атласные ленты, на ожидание, о котором он даже не подозревал.

Драко дал ей сделать вздох, чтобы забрать ещё один взамен, преодолев последний разрыв между ними и смакуя искру, пробивавшуюся через его губы, его челюсть, его шею, прямо по его спине, до самых кончиков пальцев.

Поцелуй с Гермионой был совсем не таким, каким он ожидал.

Он ожидал тепла, похоти и знакомой мягкости податливых женских губ: прекрасных и приятных, похожих на ступеньки к чему-то большему. Он не ожидал тепла, которое бушевало, как огонь, похоти, трещавшей в его костях, и губ, которые казались местом назначения, которое он так долго искал. Если бы Драко пришлось только целовать её, этого было бы достаточно; он бы ни капли не возражал, пока не проглотил бы все звуки её тихого, удовлетворённого вздоха.

Сад: полный зелени и овощей, фруктов и цветов. Нора: кишела Уизли, рождёнными с этой фамилией и связанными узами брака с представителями этой семьи. Небо: идиллически чистое и сверкающее от звёзд январской ночью. Основание: твердое подтверждение того, что мир всё ещё имел форму, всё ещё существовал.

Её кожа: мурашки, не зависящие от зимнего холода, сдерживаемого согревающими чарами. Нет, это был чувствительный румянец под его пальцами, возникший, когда он провёл рукой по её обнаженной руке и зарылся в волосы. Он сделал это с ней.

Драко улыбнулся ей в губы, когда её руки сжали его пиджак, делая их ближе, чем это было прилично, даже для тёмного уединённого сада.

Он зажал её нижнюю губу между зубами, наконец, сделав это после стольких месяцев наблюдения за тем, как она делала то же самое. Её всхлип пронзил его, и спиралевидная потеря контроля взяла верх, когда новый туман, не имеющий ничего общего с окклюменцией, окутал его.

Драко застонал, но звук заглушили её губы, когда ногти Гермионы скользнули по его затылку, спутав волосы. Он собственнически сжал её за талию, исследуя рёбра, спускаясь всё ниже по спине и считая позвонки. Драко не мог дышать, хотя лёгкие отчаянно нуждались в воздухе, поскольку все инстинкты подсказывали ему, что он может обойтись без него, что его внимание должно быть сосредоточено только на сладких звуках, которые он мог извлечь из горла Гермионы.

Его грудь горела, губы полыхали. Он проникал глубже, упорнее, отчаяннее: вкус языка и нарастающее напряжение.

Он сломался, вздохнул, и слова «Мерлин, Грейнджер» вырвались из его рта. Он следил за своими губами, за её, затем опустился к челюсти, горлу, провёл зубами и языком по мягкой коже. Драко покусывал, всасывал, полностью восполняя потребность пометить её, заявить о ней как о той, кто принадлежал ему, потому что, чёрт возьми, он хотел, чтобы она была его. Она запрокинула голову, предлагая ему себя.

Её руки упали с его шеи, скользнув по груди. Он чувствовал её дыхание, тяжёлое и сдавленное, пока она прижималась к нему. Драко поцеловал её в шею, позволив своей руке скользнуть ниже по позвоночнику, массируя ягодицы и подтягивая бёдра вперёд.

Он соединил сдавленный звук, вырвавшийся из её горла, со своим собственным стоном, и губы снова нашли её рот, забывая про шею. Драко снова коснулся языком губ, почти размякший от силы желания, которое заставляло его прижать её так близко, что он мог почувствовать, как она растекается в его руках.

Часть его — небольшая, отдалённая часть — задавалась вопросом о совместимости, о том, насколько его тяга к ней была реальна, и это не было эффектом вынужденной близости на протяжении стольких месяцев. Но это... это определенно было нечто. Это было очень похоже на пророчество, сделанное Андромедой всего за несколько часов до этого. Что-то о том, к чему это приведёт.

Поцелуй, похожий на осторожный спуск с ошеломляющей высоты, с прикусами и захватывающими дух ожиданиями, замедлился. Он провёл большим пальцем по её щеке, и она ответила теплой улыбкой на его прикосновение.

 У этого пути был единственный пункт назначения. И в своей собственной версии Пророчества, которую он вообразил, он знал: это его погубит.

Примечания:

Вы намокли?