Начало и конец

Июнь

тик

В пятнадцать минут десятого Драко вломился в библиотеку с ужасной головной болью и с упаковкой ирисок с яблочным вкусом в руке. Он заметил ближайшую к нему кушетку, неудобно расположенную в углу комнаты, прямо у окна, сквозь которое пробивался раздражающе яркий свет. В ту же секунду Драко рухнул на неё, прикрывая глаза от солнечных лучей, и даже позволил себе ухмыльнуться, услышав приближающиеся шаги.

— Где ты была? — не открывая глаз, спросил он, в надежде, что это остановит поток вопросов, которые, как он подозревал, были у Грейнджер.

— Я могу спросить тебя о том же, — сказала она. — Ты не встретил меня у камина сегодня.

Даже с закрытыми глазами Драко смог уловить нотки разочарования в её тоне.

Он ничего не ответил. Вместо этого Драко вслепую сунул руку в упаковку с ирисками и развернул одну, после чего запихал её в рот, молча проклиная Тео за то, что он решил, что это будет забавно — вылить все похмельные зелья, что у него были. Грёбаный идиот. Он чуть было не попросил тот экспериментальный маховик времени, чтобы вернуться назад и не совершать этого.

Драко услышал её вздох.

— Я взяла отпуск... точнее, это они заставили меня его взять. Мне нельзя больше накапливать выходные, пока не израсходую эти. И Министерство должно было предупредить тебя, что меня не будет. Это решилось в последнюю минуту.

Драко улыбнулся про себя, слепо потянувшись рукой за ещё одной конфетой.

— Да, они проинформировали меня, — он открыл глаза, жмурясь от зловещего света, озаряющего комнату. — Чем ты занималась?

— Я была дома. Много читала. Стирала. Сделала генеральную уборку на кухне.

Драко выпрямился, не обращая внимания на то, что внутри всё скрутилось. Он сунул в рот ещё одну конфету, желая, чтобы та принесла спокойствие. Драко заставил себя говорить сквозь тошноту. Почему-то сказать это показалось ему критически важным.

— Это ужасно, Грейнджер. Это не отдых. Это же физическая работа. Поверь, я, как никто другой, люблю чистоту, но никогда в жизни не променял бы отдых на уборку. Отпуск для того и предназначен, чтобы провести его на пляже, поехать в заснеженные горы или исследовать древние руины. Те же самые музеи, которые мне, кстати, очень нравятся, но которые, как мне известно, не пользуются особой популярностью у отдыхающих, были бы предпочтительнее, чем генеральная уборка на кухне.

Это был поток слов. Поток кучи быстрых, практически бессвязных, слов. Слов о грязи и жирных пятнах на кухне. Драко почувствовал себя плохо, очень плохо, представив всё это. Он снова лёг на кушетку, положив одну руку за живот, а другой прикрывая глаза, чтобы спрятаться от света. Драко решил не обращать внимания на невежливое хихиканье, прозвучавшее где-то рядом с ним.

— Ну, я вряд ли найду другое время, чтобы провести генеральную уборку на кухне. Это была хорошая возможность.

Драко опустил руку, которой укрывался от света. Он открыл глаза, хмуря брови и пытаясь выразить таким образом своё недоверие. Это было так нелепо. Это была Гермиона Грейнджер. Разумеется, у неё был распланирован каждый час каждого дня по секундам, учитывая все стороны её жизни, включая физический труд.

Она снова вздохнула.

— Я здесь с девяти утра до восьми вечера, пять дней в неделю. У меня не так много свободного времени.

Он прищурился. Драко не купился на это. Увы, ведь существуют и другие варианты того, как можно потратить свободное время на что-то более волнующее, чем работа по дому.

— Ты могла сказать мне. Я одолжил бы тебе одного из эльфов на неделю.

— Исключено, — её голос превратился во что-то столь безжалостное, что сумело проникнуть прямиком вглубь тела.

Несмотря на болезненные ощущения в голове, Драко рассмеялся. Из-за этого боль в животе лишь усилилась, а в висках застучало сильнее. Однако оно того стоило.

— Это шутка, Грейнджер. Я в курсе, что ты думаешь по этому поводу. В конце концов я был свидетелем твоих бурных стараний. В принципе, Топси могла бы стать одним из добровольцев; ты ей очень нравишься, — он застонал, чувствуя, как его голова начинает пульсировать из-за поднявшегося давления.

Было такое чувство, что Грейнджер разрывалась между тем, чтобы наслать на него проклятие и, в то же время, посочувствовать ему, и для него это было довольно необычно — встретить подобное выражение на чьём-то лице. Униженный сын Пожирателя Смерти и жертва ужасных обстоятельств? Или вполне себе взрослый и умный человек, которому известны последствия своих действий? Чаще всего он не понимал, что следовало говорить. Чаще всего он говорил, что и того, и другого понемногу.

— Что с тобой случилось? — спросила она. — Такое чувство, что по тебе проехался Ночной Рыцарь.

— Всё может быть, я мало, что помню. У меня дикое похмелье.

— И ты решил начать утро со сладостей.

Сама Нарцисса Малфой гордилась бы Грейнджер, ведь все знают, что нельзя есть сладкое в десять утра.

— Я могу есть сладкое, когда захочу в день моего рождения. Все так делают. И если ты и дальше планируешь говорить со мной в таком тоне, то я не стану делиться с тобой.

Она наклонила голову.

— У тебя сегодня день рождения?

— Вчера был. Следовательно, и похмелье вчерашнее, а сегодня — конфеты. Ты не поверишь, но Блейз умеет делать превосходные коктейли, а Тео умеет настаивать на том, что мы обязаны хорошо проводить время до тех пор, пока не сможем встать.

Спокойно, просто для разнообразия.

— А как же твоя невеста? — спросила она неуверенным голосом.

Драко запросто мог закатить глаза, если бы мысли от подобного движения не вызывали головокружение.

— Разумеется, Астория была с нами. Выпила и успела уйти до того, как мои друзья превратились в стопроцентных ослов. Что ж, всё к лучшему.

— О, — только и всё, что сказала она. Но всё же Драко смог уловить тот момент, когда на её лице отразились проблески мыслей, что прошлись по всем нервным окончаниям её лица. Что-то было у неё на уме; она ответила именно так, но позволила другим словам ускользнуть. Грейнджер вернулась к своей работе и оставила его в блаженной тишине, дав возможность отоспаться и избавиться от похмелья.

В тот день она действительно могла бы уничтожить его дом, и он бы даже не заметил этого; ему было бы всё равно.

***

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала Грейнджер вместо приветствия, проходя через камин позднее в этом месяце.

Драко приподнял бровь, кивнув ей как обычно, и повернулся, готовясь пойти с ней в библиотеку.

— Погоди, — сказала она. — Ты не хочешь получить это?

Драко озадаченно распахнул глаза и повернулся к ней лицом.

— Ой, так это вещь? Я просто подумал, что ты хотела просто рассказать мне что-нибудь интересное. Или, может быть, поведать стыдливый рассказ о Поттере? Ты же знаешь, для меня это будет очень ценно. Или это новое предложение о том, как освободить домашних эльфов?

— Ой, замолчи, Малфой, и сядь.

Она указала на зелёный бархатный диван.

— Я вижу тебе нравится, когда власть в твоих руках, — сказал Драко себе под нос, несмотря на то, что уселся на диван, согласно её указаниям.

Грейнджер рассмеялась.

— В школе ты был другого мнения. Во всяком случае, вот. Я поспрашивала и теперь думаю, что было бы справедливо отдать это тебе.

Она протянула ему длинную узкую коробочку. Он хорошо знал форму этой вещи; каждому волшебнику она была знакома. Драко старался дышать, пытался не выглядеть слишком сбитым с толку, когда тянулся к ней. Он снял крышку коробочки и моргнул, стоило зрению на короткую секунду затуманиться, прежде чем снова проясниться.

Его палочка. Палочка, которую он не надеялся вновь увидеть. Драко применил окклюменцию, чтобы сохранить баланс, потянувшись к ней. Он знал, что без защитных барьеров его рука дрожала бы.

Драко почувствовал знакомый прилив магии в тот момент, когда его пальцы коснулись рукоятки, выполненной из боярышника. Боже. Это было похоже на выход на сушу — устойчивую и твёрдую под ногами — после долгих лет, проведенных во власти качающихся океанских волн. И Грейнджер дала ему это. Грейнджер, которая теперь стала свидетелем его воссоединения с палочкой.

— Я... может, тебе нужна минутка? — спросила она, переступая с ноги на ногу, будто не в состоянии решить, остаться ей или уйти.

Он старался вести себя непринужденно, пытался выглядеть равнодушно.

— Мне не нужна минутка в одиночестве с палочкой, Грейнджер, — Драко ухмыльнулся, чтобы это не прозвучало слишком грубо.

Он осознал двоякое значение слов только тогда, когда она покраснела, и из-под её воротника по шее стал подкрадываться румянец. Драко предположил, что её глаза расширились от осознания.

Он не был уверен, хотелось ли ему смеяться или чувствовать себя таким же смущённым.

— Я не имел в виду это. Просто она отличается от другой моей палочки. Чувствуется более родной.

Она снова заёрзала на месте, будто физически борясь со своим смущением. Но Грейнджер улыбнулась, очень коротко.

— Как ты думаешь, в чём разница? — спросила она, решив сесть рядом с ним и сделав что-то вроде осторожного шага к перемирию.

Он вызвал пару эффектных чар: искры, огоньки, порывы ветра, клубок дыма. Драко поднял коробку в воздух и позволил ей приземлиться на дальний столик. Он наколдовал зелёную ленту и направил её к распущенным кудрям Грейнджер, и та обвилась вокруг них, затянув на затылке. Грейнджер раздраженно фыркнула и подняла руки, чтобы дёрнуть ленточку.

— Вероятно, всё дело в сердцевине, — сказал он, наконец, отвечая на её вопрос и игнорируя зрелище, как Грейнджер пыталась распустить волосы. С этой палочкой применять заклинания было намного проще; Драко почти забыл, насколько интуитивно он мог вести себя. — Волосы единорога вместо сердечной жилы дракона. Моя новая палочка может и обладает большей силой, присущей сердцевине, но эта, с волосами единорога, она просто... всегда проще подчинялась мне.

— Волосы единорога, — повторила она мягко, но с каким-то весельем.

Он перестал возиться с чарами.

— Тебя что-то развеселило в моей палочке?

Боже. Школьная палочка в руке, и Драко снова зазвучал так же, как и тогда: обидные слова, насмешки и унижения.

— Нет, — ответила она на удивление спокойно, учитывая его тон. — Это совсем не смешно. Я просто удивлена.

— Чему?

— Палочка с сердцевиной из волос единорогов тяжело подчиняется тёмной магии, вот и всё.

Ох.

Драко опустил палочку и положил её на колени. Он не мог заставить себя посмотреть на Грейнджер.

— Я знаю, — сказал он. И действительно, Драко, вероятно, знал это лучше, чем кто-либо ещё.

***

Драко практиковался в чарах на протяжении всего дня. Примечательно, что он игнорировал тихий смех, который слышал со стороны Грейнджер, когда она работала над одним из многочисленных рядов книг по истории, что его семья накопила за столетия.

Он пребывал в глубокой задумчивости, наблюдая за клубами дыма от огненных чар, танцующих над его головой, когда Грейнджер с грохотом положила огромный фолиант на стол перед ним. Драко подпрыгнул от этого звука и нахмурился, не оценив ухмылку, которая предназначалась для него.

— Отлично, Грейнджер. И что это?

— Знаешь, ты неплохо разбираешься в чарах, — сказала она, глядя на пространство над ним, где несколько мгновений назад плясали языки пламени.

— Сердцевина из волоса единорога хороша для чар, а я хорош в зельях, — он нахмурился. — Не пытайся меня отвлечь, Грейнджер. Я вижу, что ты пытаешься это сделать. Это пробивается сквозь то гнездо, что ты называешь волосами. Что за книга?

Она прикоснулась к ленте, которая всё ещё держала её волосы, словно желая убедиться в том, что та не распустилась. Грейнджер постучала пальцами по обложке книги. Драко наклонил голову, вытянувшись, чтобы прочесть название на корешке.

— Ты... твоя семья... вы когда-нибудь одалживали книги?

Он не должен был ухмыляться. В тот момент, когда уголок его рта приподнялся, бровь вздёрнулась, она закатила глаза и вздохнула. Её плечи опустились, руки расслабились, упав вниз, и Грейнджер раздраженно застучала пальцами по столу.

— Неважно, Малфой. Если ты собираешься язвить...

— Почему ты хочешь прочесть книгу о генеалогии «Священных двадцати восьми»? Столько совпадений. Становится занимательно.

Это вызвало ответную ухмылку на её губах.

— Мне просто хотелось лучше понять, откуда это берёт своё начало.

Это. Она имела в виду ненависть к самому её существованию.

— Ты ничего не сможешь найти там, Грейнджер. Эта книга всё только усугубит.

Она царапнула ногтем древесину стола. Драко наблюдал, как её пальцы сгибались, дёргались, сжимались в кулак, и это было единственным признаком того, что смысл сказанных им слов дошёл до неё. Обычно её выражение лица искажали эмоции, которые сейчас словно исчезли. Ничего в веснушках на её носу не позволяло понять, о чём она думала.

Её голос звучал тихо, с натяжением голосовых связок, который не был присущ ей, когда она заговорила:

— Я не понимаю, что может быть хуже, чем желание моей смерти.

Драко уловил те напряжённые нотки в её голосе, что сковали горло.

У него скрутило желудок из-за отчаяния, которое испытывала она, и от смущения, настигнувшего его за себя и за поступки его семьи: целый род людей, кульминацией которых стала катастрофа по вине семьи Малфой. Он потянулся к книге и открыл её. Огромный фолиант, толстый, как многоярусный торт, скрипнул, когда Драко чуть порвал старый корешок. Он пролистал до страниц о семье Малфоев, плотный пергамент застывал между его пальцев, когда Драко листал историю его родословной, путешествуя во времени.

Он нашёл страницу, которую искал, и повернул книгу к Грейнджер, придвинув фолиант к ней. Драко указал на имя вверху страницы, а рядом с ним значился статус крови.

Маггл.

— Ещё до принятия Статута о Секретности. Очень давно. Вот, что ещё хуже, Грейнджер, — он рискнул взглянуть на неё. Её губы дрожали, пока она читала, а глаза сфокусировались и стали остекленевшими. Грейнджер прикоснулась пальцем к имени давно умершего предка Драко, у которого не было ни капли магии в венах. — Это просто доказывает, что всё это не имело значения. Может, для тебя это ничего не значит. Но для меня это лишь усугубляет ситуацию.

— Это, — она сглотнула, — это нормально? Обыденно?

— В чистокровных семьях? Да, Грейнджер. Несколько столетий назад всё было по-другому, но тебе бы не удалось добиться признаний ни от единого члена «Священных двадцати восьми».

— Но ты только что это сделал.

Драко крутил палочку между пальцев, наблюдая, как та вращалась. Всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Грейнджер.

— Да, и меня это раздражает почти так же, как и тебя, — краем глаза он заметил, как её плечи слегка расслабились. — И нет... чёрт, это, наверное, прозвучало... меня не раздражает то, что у меня есть предки-магглы из шестнадцатого века. Я злюсь, потому что это означает... не знаю, ничего не означает.

Драко хотел выскочить из библиотеки, убежать от неё, лишь бы больше не находиться в её присутствии.

Двери библиотеки распахнулись, спасая его от желания сбежать.

Драко застонал; они пришли слишком рано.

— Грейнджер всё ещё здесь, — почти крикнул Тео, объявив о своём появлении. Блейз проследовал за ним, и тень веселья прошлась по его лицу.

— Привет... — начала она.

Тео протянул ей руку.

— Теодор Нотт, но зови меня Тео.

Она взяла его за руку, и её лицо исказилось от замешательства.

— Я... я знаю, кто ты, Тео. Мы вместе ходили в школу шесть лет, — Грейнджер наклонилась всем телом, чтобы посмотреть ему за спину. — Привет, Блейз.

— О, нет-нет, Грейнджер. Тебе следует поблагодарить меня за то, что я спас тебя от унизительного признания, что ты понятия не имеешь о том, кто я такой. Были ли мы сокурсниками или нет. Хотя мне досадно, что ты помнишь Блейза, — сказал Тео, садясь за стол напротив Драко, рядом с тем местом, где Грейнджер продолжала стоять над книгой. — Это могло стать очень неудобной ситуацией для всех присутствующих. Особенно для меня. В следующий раз поблагодари парня, когда тот спасёт тебя тем, что он проявит... — он неуверенно помахал рукой, — великодушие.

— Просто предупреждение, Грейнджер: похоже, Тео, может быть, немного пьян, — сказал Драко, посылая многозначительный взгляд в сторону друга.

Её лицо, которое выражало шок от той сцены, которую только что устроил Тео, изменилось. Глаза распахнулись, губ коснулась улыбка, откровенное веселье намеревалось вырваться наружу.

Блейз сел по другую сторону от Тео. Он выдвинул стул, и скрежет деревянных ножек о каменный пол эхом разнёсся по всему пространству. Никто не сказал ни слова, пока они все пытались адаптироваться к тому, что личностей в комнате стало больше вдвое, даже вчетверо, учитывая, что Тео занял слишком много пространства.

Нотт протянул руку и подтолкнул книгу к себе.

— О, как волнительно. Мы делаем ставку на инцест? Классика жанра, конечно.

Грейнджер побледнела, наблюдая, как Тео стал листать страницы огромной книги. Драко, как бы он ни был потрясён, хотел рассмеяться. Она, вероятно, думала, что Тео пошутил, но в прошлом определенно были случаи, связанные с инцестом. Но вопрос был в том, в какой семье это было самым распространённым, самым ужасным и самым продолжительным?

— Ага, — сказал Тео, водя пальцем по странице. Он прочистил горло. — Кантанкерус Нотт женился на Аделии, тоже Нотт, двоюродной сестре. Восемнадцатый век. У меня есть мебель старше этого брака.

Грейнджер повернулась, чтобы удостовериться в том, что он прочитал. Тео пододвинул книгу к ней.

— Я так люблю отмечать день моего рождения, испытывая экзистенциальный кризис, вызванный вопросами о кровосмешении.

— О, — сказала Грейнджер, закрывая книгу и отодвигая её от себя. Она стояла возле стола и не выглядела бы такой смущённой, если бы нервно не кусала губы и не бросала быстрые взгляды на присутствующих в комнате. — С днём рождения, Тео. У тебя, должно быть, есть планы, поэтому я просто закончу свою работу на сегодня.

— Нет, Грейнджер. Как именинник, я прошу тебя остаться и повеселиться с нами.

Грейнджер выглядела ошеломленной.

— Но зачем? Ты меня не знаешь... и я тебе даже не нравлюсь. Зачем звать меня на день рождения?

Тео засмеялся.

— Ты нравишься Драко, и я привык доверять его мнению в отношении многих вещей. За исключением того, что павлины могут быть домашними животными. И что зельеварение — интересная дисциплина. И в том, что необходимо использовать такое количество чар, чтобы волосы были уложены так...

— Она поняла, Тео, — Драко смолк, среагировав на откровенную оценку того, что он не только не испытывает отвращения к Грейнджер, а, скорее, она нравилась ему. Это не могло... этого не было... нет. Он мог общаться с ней, вести себя вежливо по отношению к ней, раздражать её для собственного веселья, но чтобы она нравилась ему? Это было просто недопустимо: слишком широкая черта, которую он не мог, не должен, и не стал бы пересекать.

Тео закатил глаза и позвал Топси.

Треск.

Что ж, это точно не поможет Тео. Грейнджер поёжилась. Её брови нахмурились, глаза сузились, и она так жалостно посмотрела на Топси — словно каждая капля магии в её венах хотела заключить эльфа в объятия и помочь ей безопасно освободиться от оков — что грудь Драко фактически сжалась. И это было смешно.

— Ах, Топси, милая, — сказал Тео. Он наклонил голову и протянул руку для низкого и драматичного рукопожатия. — Мопси передаёт тебе привет из поместья Ноттов и желает тебе крепкого здоровья в это летнее солнцестояние.

Эльфийка задрожала от формальности Тео, кончики её длинных висячих ушей окрасились в тёмно-бордовый оттенок. Иногда Драко задавался вопросом: были ли выходки Тео на самом деле странно специфической формой пыток для Топси, которая едва могла выдержать его похвалу и внимание?

Топси издала несколько неразборчивых звуков, предположительно, пытаясь что-то сказать.

— Топси, сегодня у меня день рождения, и Драко хотел бы опустошить несколько бутылок дорогого виски, чтобы отпраздновать это событие. Поэтому, не могла бы ты спуститься в жутко огромные подвалы этого дома и взять их для нас? Не стесняйся проникнуть в личные резервы хозяина Люциуса, ведь мне нужно только лучшее для моего особенного дня и всё такое.

Если Топси могла бы задрожать ещё больше, она умерла бы на месте. Драко осмелился взглянуть на Грейнджер. Она наблюдала за Тео, склонив голову набок, стиснув пальцами стол перед собой, пока изумление и смущение затуманили её ясные глаза.

Топси издала писк и спряталась под стол, оказавшись рядом с Драко. Эльфийка посмотрела на него, ожидая разрешения выполнить просьбу Тео. Ответ застрял на кончике языка Драко: конечно, да, это звучит замечательно. Но Грейнджер повернулась к нему, пристально глядя на него. И внезапно в его голове возникла идея, что Топси должна будет тащить несколько бутылок со спиртным, хотя нет ничего сложного в том, чтобы достать их самостоятельно...

Драко сошёл со своего грёбаного ума. Он покачал головой, но не как в ответ на взгляд Топси, а больше для того, чтобы прояснить свои мысли. Грейнджер запудрила ему мозги.

Он вновь рискнул взглянуть на неё и сразу же пожалел об этом. Она выглядела такой серьезной и такой разочарованной. Что ж, это было нечестно. Тео, с другой стороны, выглядел так, как будто ему не терпелось увидеть, как всё закончится. А Блейз выглядел довольно безразличным и рассеянно глядел в сторону Тео, балансируя на двух ножках своего стула.

Драко снова посмотрел на Топси. Она выпучила на него глаза в предвкушении.

Он сглотнул, сжав челюсти.

— Да, Топси, это было бы отлично.

— Малфой, — тихо сказала Грейнджер, опустив руки на стол.

— Мой дом, Грейнджер. Она умерла бы от горя, если бы я не позволил ей помочь в организации дня рождения Тео. Он ей нравится больше, чем я...

Тео вмешался:

— Очевидно, ведь я отношусь к ней гораздо лучше.

— Я не был жесток с ней, Тео, — сказал Драко, стиснув челюсти и пытаясь передать через зрительный контакт, что тот не должен говорить такие вещи при Грейнджер. В голове, прямо в затылочной части, зазвучал голос, который был похож на незаинтересованный тон Блейза: какое это имеет значение?

— Эльфы семьи Малфой свободны, Грейнджер, — на этот раз Блейз действительно заговорил. Все головы в комнате повернулись к нему. Тео надулся, Драко вздохнул, и глаза Грейнджер округлились и расширились.

— Не порть мне удовольствие. Драко был прав — тебя весело дразнить, — сказал Тео. Он подскочил, чтобы поприветствовать Топси, когда та снова возникла со звуком треска, левитируя несколько бутылок спиртного.

Драко почувствовал, как сжалось горло, а сухожилия на его челюсти почти прогнулись от силы, с которой он стиснул зубы. Грейнджер снова повернулась к нему: гнев читался в линии между нахмуренных бровей, в поджатых губах и лёгком подергивании уголка её правого глаза.

— Ты никогда не говорил об этом, — это прозвучало как обвинение.

— Это было поручением Министерства, Грейнджер. Не думал, что тебя сильно впечатлит то, что у нас не было выбора. Топси и некоторые другие эльфы остаются здесь, потому что хотят.

— Хотят, — повторила она за ним. — Хотят! — голос прозвучал слишком высоко.

— Грейнджер, у меня день рождения, — сказал Тео, обхватив пальцами рюмку, и протянул ей, взывая к поддержке самого Мерлина. Он отвёл её чуть в сторону. — Выпей и замолчи, я хочу повеселиться.

Грейнджер позволила Тео довести её до места, где он сидел несколько мгновений назад, и почти без колебаний выпила и проворчала яростно — и яростно, и одновременно ласково:

— Ладно.

***

Если бы у Драко когда-то спросили, предполагал ли он, что ему удастся увидеть пьяную Гермиону Грейнджер, общающуюся с ним и его друзьями, он бы никогда не смог представить такой неожиданный исход. И что он будет чертовски хорошо проводить время в таком кругу.

Честно говоря, Драко тоже выпил несколько коктейлей, и если он поворачивал голову слишком быстро, комната начинала вращаться, словно в замедленной съёмке. Тео казался таким же пьяным, как Грейнджер, легко смеялся и выкрикивал большую часть слов без всякой причины. Драко не мог сказать, сколько выпил Блейз, но тот продолжал смешивать вкусные напитки для остальных, так что он всё ещё мог использовать свои конечности.

— Тео. Тео... Тео, — сказала Грейнджер, повторяя имя с возрастающей настойчивостью, не в силах заставить его взглянуть на неё.

Они изучили генеалогическую книгу, листали страницы, вместе смеялись над нелепыми, устаревшими именами, охали и хохотали по поводу особенно скандальных союзов. Драко и Блейз очень лениво играли в покер, чтобы отвлечься от постоянных воплей: «Фелкуине сделал это», «Идойне сделала это», и «О мой Бог, посмотри на это», а также «разница в восемьдесят шесть лет... это варварство».

— Нет, это правда, — сказала Грейнджер, прижав книгу к лицу ближе, чем это было необходимо. — Королева, Тео. Настоящая королева.

Тео рассмеялся.

— Грейнджер, в волшебном мире не было королевы... не знаю... уже на протяжении... тысячелетий? А, может быть, и вообще никогда. Я пьян, и всё это так не ёмко, ой, чёрт, не точно. Я никогда не интересовался Историей Магии.

— Ты получил «П» по Ж.А.Б.А., — вмешался Драко, позволяя игральным картам упасть на стол. В любом случае он и Блейз, в основном, притворялись, что играли.

Тео постучал пальцем по виску.

— Интуиция, — сказал он.

Грейнджер высунула голову из-за книги, которую продолжала усиленно изучать. Она быстро заморгала, и, на мгновение показалось, что Грейнджер могла упасть, прежде чем выпрямилась и посмотрела на Тео.

— В Истории Магии нельзя применять интуицию — всё дело в фактах. Ты не можешь...

— Не пытайся понять, как Тео что-то делает, Грейнджер. Это загадка для всех нас, — сказал Драко. Он сделал глоток огневиски, наслаждаясь тем, что жидкость едва обожгла горло, а тепло вспыхнуло в груди, когда алкоголь потёк вниз.

Грейнджер посмотрела на него, впервые за час особой связи между ней и Тео. На её щеках проступил румянец. Волосы, по-прежнему собранные благодаря ленте, которую он заколдовал, начали расплетаться у висков, придавая ей какой-то дикий вид. Драко задавался вопросом, видя, насколько остекленевшими и далекими стали её глаза: был ли его собственный взгляд таким же?

— Я также могу делать порталы, которые позволяют перемещаться внутри зданий, — сказал Тео.

И вот так Драко снова утратил её внимание, теперь вновь обращённое к Тео. Он подвинул свой стакан к Блейзу, который одарил его непонятно оценивающим взглядом.

— Нет, ты не можешь, — сказала Грейнджер.

— Да, я могу. Драко, скажи ей. Ты уже их тестировал.

В следующий миг он снова завладел её вниманием. Ему оно нравилось; оно согревало так же, как и огневиски.

— Ты тестировал нелегальные экспериментальные порталы? — спросила она.

— А ты ворвалась в Гринготтс? — в ответ возразил он.

Её румянец под веснушками стал ярче и больше не был розовым, а почти красным, когда она опустила взгляд.

— Ты что? — спросил Тео, без надобности хлопнув по столу. Крика было достаточно, чтобы донести суть вопроса.

Грейнджер подняла обе руки, закрывшись одной от взгляда Тео.

— Откуда ты узнал об этом? — спросила она громким шепотом, когда наконец снова посмотрела на Драко. Грейнджер отлично справлялась с тем, что игнорировала Тео.

— Ты ворвалась в одно из хранилищ моей семьи. Конечно, я знаю об этом.

Драко ожидал, что она перестанет смотреть ему в глаза, будет выглядеть смущённой или испуганной из-за его слов о том, что он знал о нарушении закона с её стороны. Вместо этого, по-прежнему игнорируя Тео, пытающегося заставить её взглянуть на него, Грейнджер ухмыльнулась.

Мерлин, она ухмыльнулась.

И дальше стало только хуже.

Грейнджер опустила руки, хлопнув Тео по ладоням, будто они были лучшими друзьями на протяжении многих лет, и встала. Она наклонилась через стол к Драко, проверяя на стойкость все аспекты его джентльменских манер, которые не позволяли ему взглянуть под рубашку ведьмы, когда существует такая возможность. Он бы всё равно сделал это, послав манеры к чёрту. Но его глаза были единственной вещью, которую Драко, казалось, мог контролировать; каждая частичка его разума была подчинена ему, когда Грейнджер склонилась над столом, хихикая при этом, и остановилась только тогда, когда её лицо было запредельно близко к его собственному.

Её голос превратился в шёпот, ухмылка по-прежнему была на её хорошеньких — хорошеньких? — губках.

— Знаешь, что я сделала после того, как ворвалась в Гринготтс?

Драко должен был самовоспламениться от прикосновения рук Гермионы Грейнджер. Он просто знал это. От неё приятно пахло. Она была достаточно близко, чтобы Драко мог это почувствовать.

И она была расслаблена, настолько расслаблена, насколько он даже и представить себе не мог, что Грейнджер вообще была способна на такое состояние. Драко ограничил свое прежнее впечатление о ней книгами, расписанием, зависимостью от строгих правил и соблюдением идеального порядка. Но эта Грейнджер... эта Грейнджер умела веселиться.

И чёрт возьми, она была привлекательной. И весёлой. И умной. И... блять.

Он забыл, что она собиралась что-то сказать, потерявшись в аду, что происходил внутри черепа. Но затем её губы — очевидно, он уставился на них — дрогнули.

— Я оседлала дракона.

Ему искренне показалось, что это было плодом его воображения. В сознании Драко возникла болезненная, назойливая, влажная мечта, связанная с Грейнджер. Но затем она рассмеялась, откинувшись на спинку стула, и Тео сказал:

— Ты сказала дракон, Грейнджер?

Драко почувствовал, будто в него угодил конфринго, и он взорвался, а следом разлетелся на части; его охватил жар. Ему пришлось поправить брюки как можно незаметнее, так как за считанные секунды ткань предательски натянулась.

Через стол Драко заметил, что Блейз наблюдал за ним, смотрел сквозь него, как обычно. Он уловил, как взгляд Забини быстро метнулся к Грейнджер, а затем снова вернулся к нему. Изогнув бровь и задумчиво смотря на него, Блейз сделал глоток своего напитка.

— Драко, твоя невеста планирует появиться сегодня вечером? — спросил Забини после глотка.

Любая неокрепшая эрекция, которая могла возникнуть у Драко, тут же прекратилась при упоминании о том, что Астория... ну, она должна была что-то значить для него.

— Не знаю, — сказал он.

— А не должен ли? — спросил Блейз, когда Тео издал звук раздражения на заднем плане.

— С какой стати? — задал вопрос Драко. Он заметил, что движение через стол от него прекратилось; Гермиона перестала хихикать.

— Ну, потому что она твоя невеста. Ты не хочешь проводить время с ней?

Чем, чёрт возьми, занимался Блейз?

— Это договорной брак, а не роман.

— Прекрасный фундамент, на котором можно построить жизнь.

Если Гермиона — стоп. Гермиона? Нет, Грейнджер — не сидела бы прямо напротив него, молчаливая, неподвижная и настолько явно заинтригованная, Драко мог бы вызвать Блейза на дуэль и просто избавился бы от гнева. И выпил бы ещё пару рюмок.

Но Блейз продолжал смотреть на него. Драко подозревал, что и Грейнджер тоже. Даже Тео молчал. Чего именно они от него хотели? Висок Драко начал пульсировать, что было первым признаком того, что, возможно, он достиг предела и ему нужно было выплеснуть пар.

— Я не хотел этого, — сказал Драко, желая и дальше хранить молчание. Потому что три одинаковых жалостливых, бесполезных взгляда, которые ему были не нужны, побуждали в нём желание проклясть их всех: одного за другим.

Но это был день рождения Тео, поэтому Драко стерпел. Окклюменция и алкоголь никак не хотели взаимодействовать; его магия становилась неконтролируемой, но Драко всё равно пытался. Пытался заморозить эмоции, прекратить всё и старался забыть навязчиво нежные и, к сожалению, похотливые мысли, которые возникли у него по отношению к Грейнджер. Это были не настоящие мысли, а просто результат смешения алкоголя, скуки или близости.

На самом деле у него и не было мыслей по этому поводу. И Драко повторял себе это снова и снова, вплоть до того момента, пока Тео не спросил её об отношениях с Уизли.

— О, — ответила она. — Мы расстались в прошлом году.

Это ничего не должно было поменять.

Если бы он применил окклюменцию достаточно сильно, отказавшись от спиртного, то смог бы убедить себя, что это действительно было так.