34
Аня смотрит на мультяшного зайца на желтой коробке кукурузных хлопьев, а потом переводит взгляд на белку, держащую в лапках орех, на красной коробке рядом. Она опускает голубые глаза к одному ценнику, а потом ко второму, и кладет в корзину желтую коробку. Там уже лежат бутылка красного вина, пакет молока, упаковка кошачьего корма и наклейки с блестящими звездами. Поправив рукав розовой футболки с голубым котом, Аня везет корзину вдоль полок, пока не встает у холодильника с мороженым. Она открывает прозрачную дверцу и, закусив губу, смотрит на пестрые банки. Камера приближается.
— Здоро́во!
Аня испуганно оборачивается.
— Привет.
— Это же ты та, которая с той, которая музеи открыла?
— Нет, — качает головой Аня.
— Да ты, точно, — камера заглядывает ей в лицо, и Аня, нахмурившись, берет с полки коричневую банку шоколадного мороженого. — Слушай, а что ты тогда сама в магаз-то ходишь? Да еще в нищебродский.
— Потому что не я это, — сопит Аня и разворачивает тележку. Перед камерой появляется экран айфона и фотография из «Инстаграма» Ани, где она в этой же футболке с котом, надетой под кислотный комбинезон, висит на турнике. Рука протягивает ей айфон, и Аня, насупившись, везет тележку к короткой очереди перед кассами.
— Короче, точно ты. А ты это, — камера обгоняет ее и снимает спереди, — замужем, что ли, по приколу была? Или типа потом поняла, что по пездам?
— Что? — растерянно шепчет Аня, а потом смотрит на мультяшного зайца на желтой коробке. В очереди перед ней полная женщина в сарафане кладет на ленту мешок картошки.
— Слушай, а тебе сколько лет-то?
— Ну... — Аня сопит, поджав губы. — Отстань.
— Я к тому, что эта же раза в два старше, получается. Тебе по кайфу со старухами мутить?
Аня смотрит на заполненную продуктами ленту кассы, а потом на очередь в соседнюю.
— Или из-за бабла вписалась? Хотя, — камера показывает ее белые кеды и джинсовые шорты, — бабла-то и нет походу.
— Ну отвяжись, — всхлипывает Аня и, оставив тележку, обходит женщину в сарафане. Она открывает скрипучую дверь и выходит на тротуар, вытянувшийся вдоль высоких панельных домов. Из автобуса высыпают люди, и Аня, столкнувшись с кем-то плечом, быстро шагает вдоль серой стены к дорожке, которая убегает под деревья.
— Да че тебе, западло, что ли? — камера обгоняет ее. — Слушай, а че она такая костлявая на фотке? Раньше пиздатая...
— Да... — Аня останавливается, и ее взгляд бежит по стене дома, проезжающему грузовику и деревьям над дорожкой. — Ну хватит!
— Я ж это, просто спросить хочу, а ты отмораживаешься.
— А я вот не хочу, — ворчит Аня и быстро шагает вперед, а камера движется за ней и врезается в плечо в черной куртке. Брюнет с двумя шрамами на сухой щеке спокойно смотрит чуть выше.
— Съебал.
Аня осторожно подходит к брюнету.
— Да я снимаю просто. У нас не запрещено как бы. А вы тут...
Большая ладонь закрывает объектив, а потом все крутится, хлопает, и рядом с ревом несутся черные колеса.