глава 23
Первые несколько часов по приезду в Рамбург мы проводим на стадионе. Примеряем на себя новую площадку, исследуя все её скрытые и явные огрехи и преимущества. Сетка здесь не такая жёсткая, как у нас - и это огромный плюс. Покрытие не такое ровное и гладкое - и это минус. Что ж, один плюс и один минус уравновешиваются и не кажутся чем-то сверх непреодолимым.
Мы знаем, пока мы тренируемся, за нами наблюдают ребята из "Громил", стараются подметить возможные упущенные нюансы, и мы не играем в полную силу. Так, больше дурачимся и раскатываем арену. Общаемся глазами и жестами, делая намётки на вечер. Уил психует, кричит, но это тоже больше для проформы. Милон сидит на скамейке и не вмешивается, хоть и косится на меня исподлобья убийственным взглядом. Всё идёт своим чередом. И наконец нас распускают и дают время отдохнуть, вздремнуть часок-другой перед финальной тренировкой и вечерней битвой, билеты на которую раскуплены задолго до сегодняшнего дня.
Соседей по комнате выбирали не мы сами, и мне достаётся Кристоф. Не самая плохая доля, если не учитывать, что меньше всего я готова вновь поднимать тему с шантажом и трястись за сохранность своих секретов. Но Буже не заикается ни о своей осведомлённости, ни о чём либо ещё. Ничего такого с его стороны. Он не подглядывает за мной, не пытается ущипнуть за зад и продолжает называть Касимом. Как ни в чём не бывало, как будто напрочь забыл, что я девчонка. Такое положение вещей, хоть и временное (зуб даю, временное) играет мне на руку. И я веду себя как обычно, как Касим.
Но Рон спутывает все карты, выбивая из размеренного течения вещей. Не успеваю я прилечь, чтобы ещё разок прокрутить в голове тактику, выстроенную нами и тренером, как он входит в номер, садится на мою кровать и, склоняясь надо мной, целует. Прямо в губы. Я слышу, как ложка, поднесённая обедающим соседом ко рту, звонко падает на пол, слышу, как Кристоф матерится, слышу, как он встаёт со стула и замыкается в ванной. Я цепенею. Это мой первый поцелуй. Первый. Настоящий. Не просто лёгкий чмок.
Он долгий, хоть и не проникающий. Он вязкий, хоть и поверхностный. Он сладкий, хоть и безвкусный. Рон. Всё-таки Рон...
- Наверное, уже слишком поздно. Но я бы не простил себе, если бы не сделал это, - Рон, как Роджерс несколько часов назад, смотрит неотрывно, проникновенно. В его зрачках тысячи меня. Все одинаковые, но такие разные.
Покадровая мозаика нашей долгой дружбы мелькает сполохами разноцветных огоньков. Моё фото в его книге. Стыдливое закусывание губ при моей близости. Его присутствие и в горе, и в радости. Задние места в кинотеатре. Моя нога, закинутая на его бедро. Его желание защитить. Вылазки на крышу. Крепкая хватка его рук. Широкая спина, заслоняющая от врагов. Душевные откровения. Вечное, ежеминутное служение мне.
Рон ревнует меня к Заку, но не так, как виделось мне. Он ревнует меня, как мужчина. О, Господи...
- О, Господи, - вторит моим мыслям Буже, выглядывая из ванной. - Я сегодня ещё не курил. Вот что бывает, когда долго воздерживаешься, да, ребята? Вы давайте тут поаккуратней. Разве можно так, а? В самое сердце, мля... Не, я не против. Я не циник. Всё понимаю. Но всё же надо поаккуратней. Как теперь играть-то? Вот это зря... Это вы зря, - продолжает бубнить он, меряя комнату шагами.
- Зря, да? - спрашивает меня Рон. И опять закусывает губы. А я не нахожу ответа. Да и нужен ли он? Нет таких слов, что могут выразить моё состояние сейчас. Нет таких действий. И я молчу и бездействую, пока Рон не уходит. А потом ещё долго лежу, забыв про тактику, забыв про Рамбург, про Сордис и про мечты о победе. Помню лишь настойчивость его губ. И жар, заполняющий низ живота при виде полуобнажённого... Зака Роджерса.
Всё перепуталось. Боже, как всё перепуталось... Я не знаю, что происходит. А ведь недавно всё было так просто, так предсказуемо. Протёртые штаны, ролики на ногах, подначивание дворовых мальчишек, не идеальная мать, своей не идеальностью дарующая мне самое ценное - свободу действий, свободу выбора, которых я лишена сейчас. Нужен ли мне Рон? Да, конечно. Но не такой... А может именно такой он мне и нужен? Нет-нет-нет... Господи!
- Короче, ты уже определившийся, да? - нарушает мои размышления Кристоф. - Не би там... А прям конкретно, да? Ну ни фига се... и Рони.
- О чём ты? Определившийся в чём? Кристоф, хватит ходить вокруг да около. Хватит! Я так с ума сойду! - почти выкрикиваю я.
- Я типа хожу вокруг да около? Ну, ты барзометр поубавь. Обо всех этих ваших пацанских шпили-вили, между прочим, до сих пор никто не в курсе. Мог бы и поблагодарить. С Заком я знаком поболе, чем с тобой, и как видишь, ещё не растрендячил ему о твоей нездоровой любви, - Буже обиженно шмыгает носом и лезет в стол, где до этого припрятал самокрутку. Достаёт её, открывает окно и роется в кармане в поисках зажигалки.
Я не могу позволить ему закурить. Если унюхают травку, нас мигом попрут отсюда. Я подхожу к нему и, обхватив его запястье, останавливаю суетливость его действий, выхватываю сигарету из его пальцев.
- Не надо, Кристоф. Сейчас здесь будут все. Маленький дымок и...
- Ха, маленький дымок. Да тут пожар бушует! Педиатрический! Когда вы сосались с Роном, ты не думал, что сейчас здесь могут быть все!
- Да почему ты продолжаешь обращаться ко мне как к парню? Ты же всё знаешь, - не выдерживаю я.
- А как к тебе теперь изволишь обращаться? Дон помидор?
- Кари...
- А я соус песто. Приятно познакомиться. Отдай траву! - Кристоф тянется ко мне за спину, куда я спрятала необходимое ему, и со стороны нашу позу можно принять за объятия, что он тут же подмечает. - А я? Я тебе нравлюсь, Кас? Не слишком ли ты всеядный? Отдай траву, я говорю!
Я выкидываю руку вперед и разжимаю ладонь. Косяк летит аккурат в окно.
- Извини, Кристоф, но ты не в моём вкусе. Не люблю курящих.
- Зак между прочим тоже пыхтит вовсю. Но это его маленький секрет. У нас же месяц секретов, да? Ну, ты козёл, - Буже свешивается через подоконник и наблюдает за сигаретой, покоящейся на асфальте, просчитывая в уме, успеет ли он поднять её, прежде чем ветер сдует её в ближайшую лужу.
А я понимаю, что Кристоф Буже совершенно ничего обо мне не знает. Он не понял, что я девушка. Он не знает, что я Карима. Он решил, что я нестандартный паренёк, влюбившийся в капитана команды. И с лёгкостью прощает мне эту влюблённость. Конечно, сложно не влюбиться в Зака Роджерса. В этого татуированного, черноволосого дракона, гоняющего на мотоцикле, как на коне. Одним своим взглядом усмиряющего неприятеля. Помеченного шрамами побед. Трахающегося как чёрт. И обладающего харизмой скорпиона, опасного, но такого эстетично привлекательного и сексуального. Панцирь из мышц. Цепкость взгляда. Грубость рук и боевая закалка духа. Всё это Роджерс. И всем простительно. Всем. Даже мне. Парню.
Но Рон? Как я могла быть так недальновидна? Так глупа? Подумать только, сколько раз за годы нашей дружбы мы спали в одной кровати, где он сгребал меня в обнимку, вдыхал запах моих волос, шутливо целовал, касался, щекотал, носил на руках. Вёл себя со мной как с пацаном, другом, ни на минуту не забывая, что я девушка. Какая мука быть рядом и не заявить о своих желаниях. Какое мучение, какое адское наказание самолично, в угоду другому засадить себя в клеть обетов и не выпускать. Уж мне ли сейчас не знать об этом... А я... Только недавно, буквально месяц назад впервые обратила внимание, что Рон это отнюдь не 10-летний мальчишка с битой в руках, а красивый парень с телом Аполлона. Солдатская выправка, гибкость, пластичность, аккуратность во всём, кубики пресса и крепкая, надёжная рука в моей ладони. А глаза? Нет в мире столько любви, доброты и участия, сколько таится в его взгляде, устремлённом лишь на меня. Он любит меня. Рон в меня влюблён. Всё это время. Все эти 11 лет. Хочу мороженного, и он бежит. Нужны свободные уши для нытья, и он предоставляет свои. Заинтересовал фильм, и вот мы оба в кинотеатре. Обидел сосед, не проходит и часа, сосед наказан. Мечтаю о Сордисе, и в моих руках пропуск в личный Рай. Рай, где самому Рону не достаёт места, перекрёсток, на котором наши дороги разойдутся. Но это не пугает его. Не останавливает. Потому что ЭТО сделает счастливой меня. Меня. А не его. А ему по фиг. Потому что Рон меня любит...
Я тону в пучине открытий. И эти открытия сковывают цепями ограничений. Этот поцелуй, такой несвоевременный, меня стыдит, стращает пальчиком, лишает права распоряжаться собой. Теперь я не посередине. Меня накрывает светом. А он слепит глаза. Мне жарко от него и хочется спрятаться в тень. Спрятаться от обязательств, от чувства долга, от не пойми откуда взявшейся ответственности за Человека. Близкого, самого родного человека.