8 глава
В будущем...
Машина следователя припарковалась у тротуара, разрезавшего панельную пустынь спального района. Дом, который он искал, ничем не выделялся - старое, выцветшее двухэтажное здание. Низ был из силикатного кирпича, верх - обшит почерневшим от влаги деревом. Оно дышало унынием. Казалось, за этими окнами текла самая обычная жизнь. Но с ней было что-то не так, будто в самом фундаменте дома протекла труба, отравляя все сыростью.
Мужчина толкнул тяжелую входную дверь. В подъезде пахло пылью и вареной картошкой. Деревянные полы были истерты до светлых прожилок. Стены, обшарпанные и грязные, испещренные детскими рисунками - корабли, солнышки, кривые домики. Следователь на секунду задержал взгляд на неумелом рисунке кошки.
«Возможно,и она здесь рисовала»,- мелькнуло у него в голове. Сабина.
Он поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь и постучал. Из-за двери послышалась возня, и наконец она открылась. На пороге стоял мужчина. Низкий, толстый, с одутловатым лицом, на котором читалась безысходность. Редкие волосы, жалко скрывавшие лысину, жидкая щетина. Его фигура была карикатурной: огромный живот, тонкие, почти детские руки и ноги. Но хуже всего был взгляд - пустой, плавающий где-то мимо.
- Симон Новак? - уточнил мужчина, показывая удостоверение. - Следователь. Витольд Резнов. По вопросу о вашей дочери. Сабины.
Взгляд мужчины на секунду сфокусировался, в нем мелькнула тревога, тут же погашенная апатией.
-Да, я...Проходите, - он засуетился, отступая вглубь прихожей.
Квартира была зеркалом хозяина. Затхлая, пропахшая одиночеством и немытой посудой. Но следователь, привыкший читать по деталям, видел историю. Историю попытки стереть память.
Они прошли на кухню.В коридоре следователь заметил дверной косяк.На нем - две затертые, но упрямые черты. Одна, почти стершаяся: «С. 6 л. 108 см». Чуть выше, свежее: «С. 10 л. 135 см». Их пытались закрашивать, но они проступали вновь. Констатация факта: она росла.
На кухне следователь машинально посмотрел на холодильник. На его белой боковине, среди магнитиков, выделялся идеально чистый, чуть более светлый прямоугольник. След от фотографии, висевшей там годами.
Они сели за стол, застеленный клеенкой с рисунком.
-Выпьете? -суетливо предложил Симон, уже тяняся к шкафчику.
-Нет, спасибо.
Симон с обреченностью опустился на стул.
- От чего умерла моя дочь? - спросил он, и в его голосе была усталая обреченность, - от голода? Споткнулась? Или ночью пошла в не тот переулок?
- Я вам еще не успел ничего сказать о вашей дочери, Симон.
-Здесь же и так все очевидно. Только не тяните, говорите.
-Сначала расскажите вы. Почему она сбежала из дома 7 лет назад? И почему сменила фамилию?
-Фамилию?!- искренне удивился отец, - о чем это вы?
- Когда вы в последний раз общались с ней?
- Она уехала семь лет и семь месяцев назад, окончив школу. Молча. Без объяснений. - Он говорил туманно, - с тех пор мы не виделись.
- Вы пытались ее найти?
- Может...Вначале вы скажете, что с ней случилось? Разве это не важнее?
- Я решаю,что здесь важнее, - внезапно твердо произнес следователь. - Отвечайте на вопросы.
Мужчина знал - его собеседник из тех, кто согласится с давлением.
- Да... Конечно...
-Ваша дочь сбежала в другой город. Почему?
-Я...Не знаю... - развел руками Симон. Но в его словах не было искренности.
Витольд откинулся на спинку стула, достал блокнот. Симон заерзал, его пальцы запутались в волосах, потом потянулись к сигаретам. Он так и не закурил, тяжело вздохнул. Его голос, вначале тихий, постепенно набирал громкость и горечь.
- Что происходило в...
- Что происходило? Да ничего! Обычная жизнь. Она училась, я работал. А причины... Какие могут быть причины? Она всегда была такая. Нервная, истеричная. Вскрикивала по ночам, а потом подросла - лежала и смотрела в потолок. Глаза пустые. Спрашиваю: «Что происходит?» Молчит. Как будто у нее внутри свой театр.
Он нервно передернул плечом.
-В школе вечно в облаках витала.Уроки забывала, с одноклассниками поссорится - реветь. Слабая. Совсем не приспособленная к жизни. Я ее одной на дачу не отпускал - боялся, - он почти выкрикнул эти слова, и в голосе зазвучала злоба.
- А перед побегом... Стала еще хуже. Раздражительная. Сидит за столом, смотрит на меня таким взглядом... Ненавидящим. Спрошу - молчит. Хлоп дверью. Думал, переходный возраст. Ан нет. Еще и негативом этим всю квартиру заразила. Холодом от нее веяло.
Он замолчал, уставившись в стол, его пальцы забарабанили по клеенке.
-Друзья?Ну были. В детстве. А потом... Года за два до того как смыться, все куда-то испарились. Перестали звонить. Они все были... нормальные. Учеба, институт, мальчики. А она - нет. Она всего боялась! Сидела дома, как мышь. Парня? Какой парень? - он фыркнул, и это прозвучало злобно и грустно.
- Окружение... Сначала, наверное, удивились. Соседи спрашивали. А я что? Говорил - к родственникам уехала. Учиться. А потом все забыли. Контактов? Да какие! Телефон свой старый оставила. Положила на тумбочку и ушла. Я его потом выбросил. Она всех стерла из жизни. Как ластиком.
Его голос сорвался на высокой ноте. Он встал, прошелся по кухне. В его движениях была та самая нервозность, которую он приписывал дочери.
- Она просто взяла и ушла! - почти закричал он, повернувшись. В его глазах стояли слезы обиды и бессилия. - Без слов! Без объяснений! Без благодарности! Я же ее поднимал один! Матери нет! А она... вот так. Просто вычеркнула. Так что не ищите, кому она звонила. Никому. Она одиночка. И слабачка. И если с ней что случилось... - он замолчал, перевел дух, и последние слова прозвучали тихо и ядовито, - то она сама этого искала. По характеру.
Следователь молчал, давая ему выговориться. Его глаза продолжали считывать пространство. Сквозь дверь ванной он видел полку. На ней - один стакан, щетка, бритва. И на самом дне, под пылью, лежала одинокая синяя резинка для волос. Он ее не видел. Это не была память, это была слепота.
Взгляд скользнул на книжную полку в комнате. Книги стояли ровно,но в одном ряду зияла пустота - широкий провал. Он сдал ее книжки в макулатуру в порыве ярости, но пустота кричала об утрате громче любых корешков.
И последнее,что он успел заметить- вид балкона. Там, среди хлама, стоял старый табурет. А в углу, под слоем пыли, - глиняный горшок с высохшей землей и черенком умершего растения. Возможно, она посадила его на уроке. Он не стал выбрасывать - просто вынес и забыл. Это не было памятью. Это было забвение.
Симон замолчал, нервно потирая пальцы. В его глазах, помимо пустоты, плавала обида.
Следователь медленно выдохнул.Он посмотрел прямо на Симона,поймал его бегающий взгляд.
- Симон, - голос следователя стал низким и тяжелым. - С вашей дочерью случилась участь хуже, чем вы могли себе представить. Гораздо хуже.