7 глава
В прошлом...
Стон Эхо пробивался сквозь стены, словно мотыга сквозь рыхлую землю. Нытье. Бесконечное, монотонное, выматывающее всю душу нытье. Оно было сиплым и абсолютно бесслезным - мальчик не мог плакать по-настоящему, он мог только издавать этот звук, этот надрывный, жалобный вой, от которого кровь стыла в жилах и хотелось заорать в ответ.
Сабина вошла в палату, сжав челюсти так, что заныли виски. Мальчик сидел на голом полу, прислонившись к железной ножке койки, и его тщедушное тело выгибалось в немой муке. А в руке, как всегда - проклятая железная палка. Откуда он их берет?
- Эхо, - ее голос прозвучал резко, как щелчок затвора.
Он не услышал, конечно. Но вибрации, вибрация от шагов и гллоса по полу, заставила его вздрогнуть. Мальчик повернул к ней мокрое, распухшее от всхлипов лицо. И стукнул палкой по металлической ножке кровати. Стук. Оглушительный, резкий, заставляющий вздрогнуть даже бывалых. Сабина едва сдержалась, чтобы не прикрыть уши ладонями.
- Хватит! - ее крик был для нее самой, но она резким движением показала ему «стоп».
Он замолчал, затих, уставившись на нее пугающе пустыми глазами. В них не было ни мысли, ни осознания, только животный страх и вечная, всепоглощающая жалость к себе. Именно эта жалость, эта смазливая, прилипчивая слабость выводила Сабину из себя больше всего. Он был жалок, и он этим жил, этим дышал, этим питался, как паразит.
«Убью. Черт возьми, вот просто возьму и придушу своими руками», - промелькнуло у нее в голове ослепительной вспышкой. Мысль была настолько яростной и отчетливой, что ей стало немного страшно самой от себя. Она сделала глубокий вдох, пытаясь загнать ярость обратно в себя.
Он напоминал ей кого-то. Контуры чужого лица мелькали на периферии памяти, но она давила на них. Не сейчас. Не здесь.
- Иди сюда, - скомандовала она, уже мягче, но все еще властно, и показала жестом, чтобы тот ее понял.
Эхо, всхлипывая, пополз к ней на четвереньках, жалкий и покорный. Его нытье снова набрало силу. Сабина опустилась на корточки перед ним, взяв его подбородок в руку. Кожа была влажной от слюны и слез, неприятной на ощупь. Он попытался вырваться, заныл громче.
- Тише, - прошипела она, и ее пальцы сжались чуть крепче. - Тише, все хорошо,- добавила она, однако её тоном не вызывал успокоения.
Движения девушки были выверенными, механическими. Она откинула его голову назад, заставив смотреть в потолок. Правой рукой она полезла в карман халата за одноразовым шпателем и маленьким фонариком. Все это время левая рука держала его подбородок, чувствуя под пальцами напряженные мышцы шеи.
Он сопротивлялся,мычал, пытался выплюнуть деревянную палочку, но она была настойчива.
- Шшш, - шипела она, вкладывая в этот звук всю свою терпимость. - Сейчас все закончится.
Ее глаза, холодные и аналитические, изучали его гортань. Она светила фонариком, отмечая про себя анатомию, степень повреждений после трахеостомы, расположение хрящей. Мысленно она уже снимала мерки: длина, ширина, кривизна. Здесь нужен будет гибкий, но упругий материал. Крепление должно сидеть вот здесь, не давя на старый шрам...
Эхо внезапно дернулся и с силой укусил за шпатель. Раздался неприятный хруст дерева.
Ярость, сдерживаемая с таким трудом, рванула наружу. Сабина рывком выдернула размочаленный шпатель.
- Да что ж ты за... - выкрикнула она, и ее голос сорвался на высокой ноте.
Он в ответ зашвыркал ногами по полу, заревел еще громче, совсем по-звериному. И снова.
С̗̣̬̝̒͆̈̌̎̚т̯͇̦͈͋ͫͮу̼̟̱̝̤̺̫̾͊̋к͇̖͍̘̗̬̏ͮͅ
Палка об железо.
Сабина отпрянула, тяжело дыша. Её сердце вновь сходило с ума, такая и такая. Она смотрела на этого несчастного, гадкого, жалкого мальчишку, и комок бешенства стоял у нее в горле. И под ним - тоненькая, едва заметная струйка чего-то другого. Что-то, что она категорически отказывалась признавать. Она встала, отряхнула халат.
- Ладно, - выдохнула она, больше себе, чем ему. - Ладно. На сегодня хватит.
Она развернулась и вышла из палаты, не оглядываясь, пока этот стук и вой не свели ее с ума окончательно. Дверь закрылась. Сабина прислонилась лбом к холодной стене коридора, пытаясь поймать ритм своего искусственного сердца. Не своего. Искусственного. Того, что стучало и тикало у нее в груди, как часовой механизм.
***
- Заходи - голос Фальто был ровным, безразличным.
Он уже ждал ее в своем кабинете, безупречный в своем белом халате, с лицом, которое будто бы никогда не выражало ничего, кроме надменности и гордости.
Сабина молча легла на кушетку, отстегнула пуговицы халата и майки под ним, обнажив грудную клетку.
Фальто приблизился. Его движения были идеальными. Точными. Безупречно медицинскими. Он включил портативный сканер, провел холодным датчиком по ее коже. Его глаза были прикованы к приборам, где прыгали цифры и графики.
Сабина лежала и смотрела в потолок. Она чувствовала холод геля, легкое давление прибора. Но больше всего она чувствовала его взгляд. Взгляд механика, который проверяет сложный прибор. Ни капли любопытства, ни тени участия, ни малейшего интереса к тому, что скрывается под корпусом.
Он молчал. В кабинете было слышно только тихое жужжание аппаратуры и ровное, слишком ровное биение ее сердца, усиленное динамиком сканера.
- Кардиограмма в норме, - наконец произнес он, переведя взгляд на другой монитор,- Нагрузочные тесты показывают стабильность. Градиент давления в пределах допустимого.
Он говорил правильные, профессиональные вещи. Делал все, что обещал. Максимально тщательно. Идеально.
И от этой идеальности, от этого леденящего безразличия у Сабины внутри все закипало. Он смотрел на нее, на ее самое сокровенное, на устройство, которое не давало ей стать трупом, и видел лишь набор параметров. Собирал метрики для отчета.
Ярость накатила новой волной,горячей и густой, как мазут. Она прилила к горлу, сжала виски. Ее пальцы непроизвольно впились в кушетку.
Он закончил, вытер датчик салфеткой, выключил аппарат. И даже слова не произнёс. И понятно почему. "Все идеально работает, как я и говорил". Эту фразу Сабина услышала в своей голове голосом Фальто, хоть тот и молчал.
Мужчина уже повернулся к своему столу,чтобы внести данные в компьютер. Закончил. Выключил.
Сабина медленно села, застегивая халат дрожащими пальцами. И мысль, похожая на ту, что была в палате Эхо, пронеслась в голове, ясная и четкая, как удар молота. «Придушу. Вот просто подойду и придушу своими руками. Посмотрим, останется ли твое лицо таким же бесстрастным».
Она встала и, не сказав ни слова, вышла. Дверь закрылась с тихим щелчком, оставив ее одного с его безупречными приборами и ее - с ее стучащей, чужой, яростной грудью.