6 глава
В будущем...
Следователь щёлкнул ручкой и открыл блокнот. Его голос, заученный до автоматизма, прозвучал глухо в стерильной тишине маленькой комнаты.
- Акт номер семь. Опись личных вещей медсестры Ветлины Сабины. Приступаю.
В комнате, где он был, пахло, словно после пожара, едким дымом и мокрой гарью. Стены слегка облезли, обнажая слои старой штукатурки. Было очень темно и неуютно, сквозь закопченное стекло едва пробивался тусклый свет. В углу, словно призрак, зияла черная трещина, а на подоконнике лежал тонкий слой сажи.
Он двигался от предмета к предмету, как механизм на конвейере. Так, как привык делать в своей годами отработанной деятельности.
- Предмет первый. Постельное бельё. Казённое. - Он чиркнул ручкой по бумаге. - Заправлено хорошо. Словно на нём не спали. Или спали по струнке.
Взгляд скользнул к спинке стула.
- Предмет второй. Два рабочих халата. Выцветшие, постиранные кое-как. Карманы пусты, - Он даже не стал их ощупывать. Было видно - ничего.
Он открыл комод. Бельё лежало аккуратными, унылыми стопками.
- Предмет третий. Комплект нижнего белья. Простой, серый, потёртый, - В его голосе впервые промелькнула нотка не недоумения, а чего-то похожего на лёгкую брезгливость. Не к вещам, а к тому, что они значили. Это был демонстративный отказ от всего, что напоминало о теле.
На полке в ванной ютилась ничтожная горстка вещей.
- Предмет четвёртый. Туалетные принадлежности. Мыло в железной мыльнице. Зубная щётка, стёртая почти до щетины. Пасты нет. Кремов, косметики... - он провёл пальцем по пустой полке, - не обнаружено.
Он пожал плечами. Аскетизм бывает разным. На тумбочке лежала единственная книга.
- Предмет пятый. Книга. «Справочник по пневмо-медицинскому оборудованию»
Рядом с книгой стоял стакан.
- Предмет шестой. Стакан. Металлический. И... - Он взял в руки часы. Механические, с громким, навязчивым тиканьем. Они лежали циферблатом вниз. Он перевернул их, посмотрел на стрелки, снова положил обратно. Она не могла видеть бег времени. Но и заглушить его было не в силах.
Он потянул за ручку ящика тумбочки. Внутри лежало несколько листов бумаги.
- Предмет седьмой. Бумага, - Он взял листы. На них ровными, безжалостными рядами были выведены палочки: четыре с пробелом, четыре с пробелом. Счёт. Счёт чему? Часам? Уколам? Сердцебиениям? На одном листе идеальный порядок срывался в некий хаос - палочки были яростно, с нажимом, исчёрканы спиральными линиями, некоторые процарапаны насквозь. Рядом лежала запасная мембрана для «Пневмокардиума» в стерильной упаковке. Нераспакованная. Как таблетка на крайний случай, которую так и не решились принять.
Следователь медленно закрыл ящик. Его монотонный бубнёж сменился тяжёлым молчанием. Он подошёл к шкафу, распахнул дверцу.
- Предмет восьмой. Гражданская одежда, - Платье, юбка, пара блузок. На них лежал плотный слой пыли. Плечики не сдвигались годами. Она давно перестала быть кем-либо, кроме медсестры.
Наконец, его взгляд упал на стену. Он раньше не обратил внимания.
- Предмет девятый. Зеркало, - Он подошёл ближе. Оно было не просто развёрнуто к стене. Его тщательно, в несколько слоёв, заклеили грубой обёрточной бумагой, словно болезненную рану. Она отказалась от собственного отражения. Не могла смотреть на то, во что превратилась.
Следователь обернулся, и его взгляд упал на последний объект в углу - мусорную корзину. Он заглянул внутрь.
- Предмет десятый. Мусорная корзина. Пустая. - Он выдохнул. Идеально чистая.
Он с пугающей ясностью представил её. Девушка. Приходит с дежурства. Вешает халат. Не смотрит в заклеенное зеркало. Пьёт воду из железного стакана. Ложится на идеальную, нетронутую кровать. Лежит и слушает, как в тишине тикают часы, положенные циферблатом вниз. И так. Каждый день.
- И последний, одиннадцатый предмет - еще одна книга.
Следователь поднял предмет и осмотрел ее. Название было ему знакомо. Данное произведение про подростка, который сбежал из школы перед зимним праздником и несколько дней скитался по городу в красной охотничьей шапке, пытаясь найти в мире хоть каплю нелицемерной теплоты, но везде натыкаясь на фальшь и притворство... Или как-то так. Он точно уже не помнил.
- ...Предметов, представляющих особую личную или материальную ценность, - он с силой выдохнул, - не обнаружено.
После он посмотрел на книгу и задумался.
- Почти не обнаружено. Опись окончена.
Он шлёпнул блокнот и сунул его в карман. Комната давила на него. Эти вещи были страшнее любого окровавленного ножа. Он зажмурился, пытаясь стряхнуть налипшее ощущение безысходности.
«Вот чёрт, - пронеслось у него в голове. - Казалось бы, скучнейшее дело. Самоубийство медсестры. Открыто-закрытое дело. Но нет...»
Он открыл глаза и снова окинул взглядом это стерильное, вымершее пространство. Теперь оно казалось ему не скучным, а жутким. Не до сверхъестественного ужаса, а до леденящей, меланхоличной жути. Дело Сабины Ветлины перестало быть просто набором фактов.
Девушка с фотографии в деле была незнакомкой, просто ещё одним именем в отчёте. Но та, что жила в этой комнате, была призраком, который теперь преследовал его в этом месте. И всё это вызывал вихрь противоречивых чувств.
Он чувствовал острую, физическую жалость к этому одинокому существу, замурованному в четырёх стенах с собственным страхом. Но следом, горьким привкусом, поднималось отвращение. И гнев. Слепой, бессмысленный гнев на эту методичную, добровольную пустоту.
Она не просто умерла. Она методично вычёркивала себя из реальности, стирая всё личное, как стирала пыль с тумбочки.
- Но кто ты была? - тихо спросил он себя. - Ты стала такой из-за обстоятельств? Или обстоятельства лишь высвободили то, что в те сидело изначально?
Он не знал ответа. Но понимал, что стандартные формулировки из уголовного кодекса здесь бессильны. И это пугало его больше, чем любое жестокое убийство. Сабина убила человека. Факт был очевиден. Но её мотив... её мотив лежал где-то здесь, в этой пустоте.
Осталось только одно место, где можно было искать ответы. Он сказал это вслух, себе и мёртвой тишине комнаты, уже понимая, что это единственный путь.
- Остаётся только её отец. За тысячу километров отсюда.