3 глава
В будущем...
- Представьтесь,- вяло произнес следователь, готовя ручку и чистый бумажный лист.
- Эмма Поланская, младшая медсестра Клиники Святого Пневматиса. В обязанности входит входит...- девушка лет восемнадцати запнулась, потирая ладонь о лоб,- как там было... А! Уход за пациентами, уборка помещений, ведение документации... Так, по мелочи. Я работаю совсем недавно. Стажировка.
Следователь вздохнул. Прямо напротив него сидела молодая девушка с длинными темными волосами, внешний вид который сразу создает о ней впечатление не самого умного и серьёзного человека. Неопрятная одежда, грязный больничный халат, взъерошенная прическа, пустой взгляд не о чем, неловкие ужимки. О таких говорят -"плывут по течению".
Единственное, на что действительно стоило обратить внимание - странные покраснения в области шеи. Словно какая-то странная аллергия. Или же кто-то схватил девушку за шею и сжал настолько сильно, что остались краснючие вмятины на коже.
- Я вас понял, Эмма. Вы являлись коллегой по работе Сабины Ветлиной? Вы в курсе, в чем она обвиняется? И почему вы здесь?
- Да. Думаю да,- неловко кивнула она,- она убила пациента. Может не поделили что?- усмехнулась она, приняв попытку пошутить. Однако, увидев в реакции следователя лишь пустоту, девушка продолжила,- а я здесь потому, что была последней, кто ее видел...
- Хорошо...- следователь перевернул лист,- начнём по порядку. Опишите ваши взаимоотношения с Сабиной Ветлиной.
- Я описываю их как самые обычные.
- Нам нужна конкретика. Детали.
- Я отработала в клинике месяца три. Может четыре. С Сабиной мы почти не пересекались. Или случайно в коридоре, или, что чаще всего, в столовой.
- Между вами было хоть какое-то общение?
- Как-то я пыталась с ней поговорить, признаюсь честно. Но... Она была очень закрытым человеком.
- В чем именно это проявлялось?
- Как вам сказать?- развела Эмма руками,- то это и значит. Она вечно закрывалась в своей комнате. Или офисе... Или рабочем кабинете...- медсестра ненадолго задумалась,- вообщем у себя она закрывалась. И все. Или работа, или свои покои. Или столовая. Помню, что первое время меня это поражало. Сабина и так жила в очень маленьком и закрытом мире. И даже в нем она умудрялась зачем-то прятаться в самый темных уголках, где ее никто не потревожит...
- Иными словами - между вами практически не было взаимодействий?
- Чтобы прям совсем нет - не скажу. Все же мы коллеги. Порой рабочие вопросы необходимо было обсуждать.
- А непринуждённое общение имело место быть? Вы говорили, что пытались с ней поговорить.
- Помню, как-то сидели мы в столовой за несколько дней до... Инцидента...
***
В прошлом...
Дверь в столовую отворилась с тихим скрипом, впуская Сабину внутрь. Воздух встретил её густым, спёртым коктейлем запахов: неприятный запах старого масла, тяжёлый аромат разваренной крупы и едва уловимая химическая нота моющего средства. Он был тёплым, влажным и совершенно неподвижным.
Помещение было узким и длинным, словно бывший подсобный склад, по бокам которого теснились пластиковые столы и такие же стулья. Потолок, низкий и нависающий, давил на макушку. Единственное окно в дальнем конце было наглухо запечатано массивной железной ставней, через щели которой не просачивалось ни лучика дневного света. Весь мир здесь ограничивался этими стенами.
Единственными источниками света были одинокие лампы под грязноватыми абажурами, свисавшющими над раздачей. Они отбрасывали тусклый жёлтый круг, в котором копошилась тётка-повариха в засаленном халате. Свет был болотным, мутным, он не освещал, а скорее подсвечивал убожество обстановки, делая лица сотрудников землистыми и усталыми.
Сабина механически взяла поднос. Он был липким и холодным на ощупь. На него с глухим стуком упала тарелка с едой. Вязкая, остывшая гречневая каша цвета грязного песка расплывалась бесформенным островом. Рядом лежала круглая, обугленная по краям котлета. Она была сухой, и даже тёмно-коричневый соус, густо политый сверху, не мог это скрыть; соус лишь лежал сверху плёнкой, не впитываясь, словно пластик. На заезженном краю тарелки одиноко ждал кусок хлеба - воздушный, но похожий больше на кусок пенопласта.
Она нашла свободный столик в углу, под самой ставней. Пластик стула неприятно прогибался и холодел через ткань одежды. Она ткнула вилкой в котлету, и та с сухим хрустом разломилась на две части.
Вокруг стоял гул голосов. Кто-то смеялся резким, громким смехом, кто-то устало жаловался на смену, две медсёстры живо обсуждали чью-то личную жизнь. Обрывки фраз, вздохи, звон приборов о тарелки - всё это сливалось в сплошной, монотонный гул, слововой суп, в котором тонула любая отдельная мысль.
Сабина подняла глаза от своей тарелки. Она видела рты, которые открывались и закрывались, видела жесты руками, кивки. Но слова до неё не долетали. Она сидела совершенно одна в самом центре этого шума, отгороженная от всех невидимой, но абсолютно звуконепроницаемой стеной. Её изоляция было настолько полным, что становилось почти осязаемым - ещё одной давящей гранью этого тесного, душного подземелья с жёлтым светом и железной ставней на единственном окне в мир.
- Я присяду?- внезапно раздался чей-то звонкий женский голос со стороны.
Сабина подняла голову.
- Я не помню твоего имени...
- Эмма, восемнадцать лет,- быстро проговорила младшая медсестра, улыбнувшись, после чего, не дождавшись приглашения, села напротив,- мест нигде нету, а здесь как раз свободно. Ты же не против?
- Я?- она томно отвела взгляд в сторону,- нет, наверное...
- Я здесь работаю всего ничего, так что еще не успела со всеми хорошо познакомиться. С тобой, например.
- А тебе так это надо?- мрачно спросила Сабина, смахивая свои русые волосы с халата, продолжая игнорировать всяческие попытки своей собеседницы заглянуть ей в глаза.
- О чем это ты?- искренне непонимающим тоном спросила Эмма.
- Ой... Я...- Сабина, поняв, что возможно сказала лишнего, стала нервно переводить взгляд по полу,- неважно,- резко отрезала она (неизвестно, для себя или для собеседницы),- давай... Просто пообедаем.
- Хорошо,- также впав в неловкость, как и героиня, ответила Эмма.
Они начали трапезу. Ложка Сабины механически копошилась в холодной каше, но взгляд её, тяжёлый и неподвижный, был исподтишка прикован к новенькой. Та ела с аппетитом новичка, ещё не уставшего от этой столовой, от этой пустой безжизненной еды. Её пальцы неловко сжимали вилку, а на щеках играл лёгкий румянец. Сабина изучала её: ясные глаза, широко распахнутые от наивного интереса к окружающему, легкомысленный завиток волос, падающий на лоб, неуверенная, но искренняя улыбка, возникающая в ответ на чьи-то шутки из-за соседнего стола.
В каждой черте, в каждом движении Эммы Сабина с болезненной чёткостью видела себя - такой, какой была семь назад, когда сбежала из дома и поступила в медецинский колледж. Ту самую невинность, ту глупую веру в то, что для неё всё только начинается и впереди - целая жизнь. По крайней мере она такой себя помнила. Это зрелище стало зеркалом, в котором отражалось всё, что она сама безвозвратно утратила, когда лишилась свободы и приобрела протез сердца.
В груди что-то едкое и тёмное зашевелилось, поднимаясь по горлу. Нет, в этот раз не стук. Точне, не только он. Зависть. Острая и ядовитая. Эта девчонка напротив нее ещё чиста. У неё всё впереди...
"Нас разделяет три года. Мне двадцать один, ей восемнадцать. Кажется, не так уж много, но мне кажется, что все же нет. Это попасть. Я в нее свалилась. И она свалится, я уверена... Или же нет?"- девушка нервно поёжилась,- "может я все преувеличиваю? Может с ней все в порядке, она самая обычная девушка, у которой будет хорошее будущее? А это я, дефектный человек с дефектным сердцем, который уже упустил свою возможность реализоваться в жизни?.."
Пальцы Сабины так сильно сжали ложку, что суставы побелели. И в этот момент Эмма подняла глаза и поймала её взгляд. Весь ядовитый пыл, вся зависть в голове героини мгновенно погасли, смытые внезапной волной жгучей неловкости. Она резко отвела глаза в сторону, сделав вид, что рассматривает трещины на стене, и судорожно поднесла ко рту ложку с безвкусной массой, которую уже не могла чувствовать.
- А правду говорят, что ты не выходила из этого здания последние три года?- внезапно спросила Эмма.
Сабина чуть не поперхнулась. От неожиданности и резкости вопроса её саму чуть не вывернуло наизнанку.
- Ой... Прости,- испугано дернулась назад новенькая,- я не хотела так резко... Просто случайно выпалила...
- Кто тебе об этом рассказал?- холодно спросила героиня, взяв в себя в руки.
- Мне? Да так, некоторые болтают тут, а я просто хожу и слушаю, чтобы узнать обо всех побольше...
"Марфа",- подумала про себя Сабина,- "или кто-то из этих старых дур. Уверена, это они здесь ходят и то и дело, что болтают обо мне. Чертовы бабы..."
- Что еще они обо мне говорят?- мрачно спросила Сабина, все еще смотря в пустоту, а не в глаза Эмме.
- Да... Ничего особенного,- нервно повела плечами новенькая,- я ничего такого интересного не запомнила.
"Потому что я дефектная и пустая, обо мне нечего сказать".
- Я поняла...
- Ты не подумай, я...
- Пока. Я наелась.
Сабина демонстративно встала, взяла с собой поднос с недоеденной едой и унесла обратно на кухню, оставляя увиденную собеседницу в одиночестве. И недоумении...
***
В будущем...
- Мне кажется,- рассказывала следователю Эмма,- что она при контакте была такой зажатой и отстранённая не потому что она "жалкая и никчемная вырижденка", как мне говорила о ней моя начальница Марфа, а потому что она грустная в душе. Мне её даже жалко. Видно, ей приходилось очень тяжело в жизни..
- Почему вы решили заговорить с Ветлиной только спустя несколько месяцев после вашего вступления на свою должность?
- Я быстро нашла круг общения, который состоял из большинства работников клиники. А Сабина... Как-то руки не доходили знакомиться...
- После разговора в столовой вы еще разговаривали?
- Только по работе. А потом... Мы встретились уже после того, как она убила его, но до того, как... Случилось то, что случилось...