Turncoat

Драко

— Тёмный Лорд сказал, почему я должна с тобой нянчиться?

Я слышал это уже тысячу раз.

— Тётя Белла, ты сама иногда как ребёнок, — усмехаюсь я. — Это будет не так уж скучно. Я устрою тебе отличное шоу. К тому же я думал, тебе нравится смотреть на пытки.

— Нравилось. Но, если честно, они мне надоели, — говорит она с преувеличенным зевком.

— Жаль это слышать.

Мы проходим восемь стражей на входе в подземелья. Рассвет только занялся. Я не мог уснуть всю ночь, так что не видел смысла ждать дольше. Было несложно убедить тётю Беллу встать рано — я сказал ей, что как только мы покончим с этим, она будет свободна и сможет отправиться на рейды.

Внизу очень тихо, но меня не покидает ощущение, будто что-то не так.

Быстро подхожу к её темнице и в зарешечённом окне замечаю спины двух увальней.

Блядь.

Распахиваю дверь. Вид происходящего заставляет меня застыть на месте и вместе с этим вселяет жажду убивать: посреди темницы стоит кресло, в котором расположился один из пожирателей, а на нём верхом, полностью раздетая, сидит Грейнджер. Я сразу же узнаю в ублюдке Грэхэма Монтэгю.

Подавив желание уничтожить его на месте, заставляю кресло исчезнуть, аккуратно левитируя Грейнджер, чтобы она не упала вместе с ним. Стараясь не смотреть на её тело, взмахиваю палочкой, и мантия, которую я вчера создал, снова оказывается на ней. Опускаю её и только тогда обращаю своё внимание на подонков.

— Какого чёрта вы тут делаете? — спокойно произношу я. Если я чему и научился у Волдеморта за все эти годы, так это тому, что иногда ровный, спокойный тон куда страшнее свирепой ярости.

Люциан пытается оправдаться:

— М... Малфой, мы просто...

Тут его перебивает Грэхэм, уже поднявшийся на ноги:

— Какое право ты имеешь тут находиться, Малфой?

— Грейнджер — моя заключённая. Никто не трогает моих заключённых без моего разрешения. Это ясно, Грэхэм?

Он недоверчиво смотрит на меня:

— С каких это пор она твоя?

— Я был здесь вчера с Тёмным Лордом, — отвечаю я. — Стража не предупредила тебя об этом? А, точно. Я забыл. Ты ведь закусился с ними пару дней назад, да? Похоже, они решили ничего не говорить, чтобы подставить тебя.

Укоризненно качаю головой и цокаю языком. Мне нравится обращаться с придурком как с ребёнком. Если я не могу порвать его на части, то хотя бы доведу до белого каления. Может, тогда он вышибет себе мозги, чтобы только избавиться от меня. Вряд ли, конечно, но надеяться ведь можно.

— Веди себя хорошо, Грэхэм, — продолжаю я. — Дурное поведение однажды доведёт тебя до беды.

— Хватит звать меня по имени, — запальчиво огрызается он. — Ты не имеешь права.

Прежде чем я отвечу, в разговор вмешивается тётя Белла:

— Ну, а я имею, Грэхэм, и ты будешь уважать моего племянника.

Мне не нужна её помощь, но, полагаю, было бы неблагодарно просить её не вмешиваться.

— Я не знал, что вы тоже здесь, мэм, — виновато говорит Монтэгю.

Присутствие тёти Беллы явно напрягает Грэхэма и трёх его дружков — они все были членами нашей команды по квиддичу. Перегрин Деррек и Люциан Боул были загонщиками, а Майлз Блетчли вратарём. Я удивлён, что Перегрин и Люциан до сих пор позволяют Грэхэму собой помыкать. В конце концов, когда он стал капитаном команды, то первым же делом заменил их на Винса и Грега.

Но всё это в прошлом, и то, что связывало нас раньше, уже не имеет никакого значения.

— Разве моё отсутствие оправдывает твои действия? — порицает тётя Белла.

— Нет, мэм.

Контролировать себя становится всё труднее. Если Монтэгю не уберётся из темницы в течение минуты, я взорву его огромную тупую башку.

Киваю ему в сторону выхода:

— Проваливай отсюда.

Он свирепо смотрит на меня, а я невыносимо хочу вырвать ему глаза и сжечь их к чёртовой матери. Блядь, у меня давно не было таких кровожадных мыслей.

Когда они уходят, я поворачиваюсь к Грейнджер.

— Не против вернуться на место, грязнокровка?

Её взгляд мечется между мной и тётей. С тоской посмотрев на выход, она подходит к цепям. Я снова заковываю её, и сердце сжимается при виде отчаяния на её лице.

— Вот это да, Драко, она так послушна с тобой, — замечает тётя Белла.

Мне нечего ответить. Полагаю, я мог бы как-то упомянуть вчерашнюю пытку, но вместо этого подхожу к Грейнджер и ухмыляюсь:

— Готова ко дню номер два?

— Так же, как и ты.

Она настолько красива в своём бесстрашии, что я просто не могу оторвать от неё взгляда. Кажется, что время остановилось. Лёгкие не нуждаются в воздухе, сердце перестаёт биться. Мне бы хотелось продлить это мгновение, хотелось бы, чтобы это выражение оставалось на её лице вечно.

Но меньше чем через минуту я сам заставлю его исчезнуть.

Ненавижу себя.

— Начинай уже, Драко, я не хочу торчать здесь весь день, — говорит тётя Белла.

Отхожу от Грейнджер на шаг и посылаю ей раскаивающийся взгляд. Я уже и так по-королевски проебал все свои шансы, но безнадёжный идиот внутри меня всё ещё продолжает на что-то надеяться.

Направляю на неё палочку и стискиваю зубы.

Круцио Локус.

Она начинает кричать, и несмотря на то, что морально готовился к этому всю ночь, я всё равно не могу слушать, как она страдает.

Сохраняю фокус, но глаза начинают наполняться слезами.

Сука.

Тётя Белла подходит поближе к Грейнджер, чтобы получше разглядеть эффект заклинания, — не уверен, что она уже видела его в действии.

Часто-часто моргаю, чтобы смахнуть слёзы. Не время для слабости.

Вдруг мои глаза встречают разъярённый взгляд тёти Беллы.

— Драко, прошу тебя, скажи мне, что ты не плачешь.

Бросаю на неё угрюмый взгляд, решая ничего не отвечать. Слёзы всё равно почти высохли. Продолжаю фокусироваться на Грейнджер, но тётя Белла уже не обращает на неё никакого внимания, вместо этого разглядывая моё лицо.

— Нет, — выдыхает она. Каким-то образом мне удаётся отчётливо слышать её среди оглушительных криков Грейнджер. — Нет, это невозможно.

— Что? — цежу я сквозь сжатые зубы, на момент отвлекаясь.

Затем виню себя за это и снова фокусируюсь на заклинании, пытаясь игнорировать нескончаемые вопли.

— Ты любишь её.

Блядь, нет!

В голове трезвонит сигнал тревоги, пока пытаюсь придумать убедительный ответ. Вместо категорического отрицания — уверен, что она приняла бы его за ложь, — я решаю атаковать.

— Что тебе может быть известно о любви? Ты закоренелая истязательница. Ты наслаждаешься чужими мучениями.

К чёрту пытку. Я всё равно больше не могу фокусироваться, а крики Грейнджер не делают ситуацию проще. Я должен убедить тётю Беллу в том, что не люблю Грейнджер. Малфои не умеют любить. Я ослеплён, безнадёжно помешан, безумен. Но не влюблён.

Исключено.

— Я не всегда была бессердечной, — мягко говорит тётя Белла. — Ты знаешь, почему я замучила Фрэнка и Элис Лонгботтом до безумия?

Я мотаю головой, но уже могу догадаться, к чему она клонит.

— Я его любила. Задолго до того, как присоединиться к Тёмному Лорду, перед тем как выйти замуж за Родольфуса, я любила Фрэнка Лонгботтома. Я думала, что он тоже меня любит, но он выбрал эту идеальную гриффиндорскую паиньку Элис. Тогда я поклялась отомстить и больше никогда не влюбляться.

Я презрительно хмыкаю:

— И поэтому ты считаешь себя экспертом в любви? Я бы никогда...

— Ты любишь её. Я видела это в твоих глазах, Драко. Не отрицай.

— Посмотри на меня, тётя Белла. Загляни мне в глаза, прочитай мысли. Мне плевать на грязнокровку.

— Я знаю, что очень хорошо тебя обучила, Драко. Если ты захочешь что-то от меня скрыть, я уверена, у тебя это хорошо получится.

— Отлично. Если ты так уверена, что мне до неё есть какое-то дело, то почему не зовёшь Тёмного Лорда? — спрашиваю я.

— Потому что ты мой племянник и мой любимый ученик. И у нас всё ещё есть способ исправить ситуацию, — отвечает тётя Белла.

— Какой?

Она кивает в сторону Грейнджер:

— Убей девчонку.

— Если она умрёт в мой дозор, Тёмный Лорд лишит меня головы, — говорю я.

— А говоришь, тебе плевать, — мягко замечает тётя Белла.

Я смотрю ей прямо в глаза, призывая заглянуть в мой разум, но вместо этого она отворачивается и направляет палочку на Грейнджер. Блядь.

— Что ж, если тебе нет до неё никакого дела, я полагаю, ты не будешь против этого, — произносит она.

Чёрт, мне определённо это не понравится.

— Сектумваскулус!

Мерлин, нет. Только не это заклинание. Я ещё не знал о нём, когда делал кулон. Бросаюсь вперёд, выбивая палочку из её руки.

— Драко! — ошеломлённо восклицает она.

Направляю на неё обе палочки:

— Если я уйду, ты позовёшь Тёмного Лорда, — говорю я.

Это утверждение, не вопрос.

Застывшие слёзы в её глазах повергают меня в состояние шока.

— Драко, не делай этого.

— У меня нет выбора, — впервые за долгое время я говорю именно то, что думаю. — Если заклинание её убьёт, я вернусь и уничтожу тебя. Ты понимаешь?

Она поднимает рукав, обнажая Метку:

— Ты не оставляешь мне выбора.

На долю секунды я думаю о том, чтобы убить её, — она безоружна, в моих руках две палочки, которые подчиняются только мне, — я мог бы просто убить её и спасти несметное количество жизней.

Но она моя тётя, я вырос на её глазах. И даже после того, как она узнала, что я могу быть предателем, она не стала сразу же звать Тёмного Лорда — того, кому поклялась служить до конца жизни. В этот момент я понимаю, что просто не могу этого сделать.

Прежде чем она коснётся Метки, я поднимаю палочку:

— Обливиэйт.

Взгляд тёти Беллы стекленеет, она падает на пол, и только тогда я поворачиваюсь к Грейнджер. Из её шеи брызжет кровь — тётя Белла целилась в сонную артерию.

Не теряя времени, останавливаю кровотечение, но знаю, что она уже и так потеряла много крови. Может быть, слишком много.

Выхожу из темницы, обращаясь в Рональда Уизли. Кричу восьми стражникам о попытке побега. Они спускаются в подземелья; быстрыми взмахами палочки я вывожу из строя каждого из них. Сука, да если бы я знал, что эта стража настолько бесполезна, я бы устроил всё ещё прошлой ночью.

Хорошо, что я пришёл сюда на рассвете, — больше никто из пожирателей не пытает заключённых в такое время.

Блядь, кажется, я ошибся.

Из дальней темницы на звуки борьбы выходит Роули и немедленно бросается в мою сторону. Отражаю его заклинания и ныряю обратно в темницу Грейнджер. Он громко матерится и бежит к двери, пока я благодарю высшую силу за то, что сегодня здесь оказался он, а не другой, более умный и опытный пожиратель.

Как только он появляется, я направляю на него палочку:

— Империо.

Он почти не сопротивляется и уже через пару секунд смотрит на меня с ещё более тупым выражением, чем обычно, — Роули никогда не отличался заметной силой воли.

Сначала я хотел просто изменить его память и оглушить, но потом подумал, что он может пригодиться мне в будущем. Приказываю ему стереть воспоминания у заключённого, которого он пытал, и отправиться домой.

Когда он уходит, я принимаю свой обычный вид и изменяю память стражников. Один будет помнить, как Уизли заставил его открыть две темницы, прежде чем оглушить. Остальные будут говорить, что услышали его крик, бросились на помощь, но членов Ордена было слишком много, и они плохо помнят их лица. Двое из них вспомнят, что во время стычки видели тётю Беллу, лежащую без сознания на полу.

Затем отпираю дверь темницы Блейза и взмахом палочки снимаю с него оковы. Он ошеломлённо смотрит на меня:

— Драко, что...

— Нет времени, — отвечаю я, кидая ему палочку одного из пожирателей. — Достану твою в следующий раз. Выбирайся отсюда. Прямо сейчас.

— Но Гермиона...

— О Грейнджер я позабочусь. Уходи.

Он смотрит на меня пару секунд и исчезает. Быстро возвращаюсь в темницу к Грейнджер, освобождаю её из оков, она падает мне в руки. Кидаю палочку тёти на пол и аппарирую.

Как только мы оказываемся дома, я несу её в свою спальню и аккуратно кладу на кровать, укрывая одеялом. Ей срочно нужны... стакан Кроветворного, свежая кровь для трансфузии, а ещё безоар — может, два — для восстановления. Заклинание ослабляет жертву, его эффект длится, даже когда кровь полностью восстановлена.

Сажусь на краешек кровати рядом с ней, призываю пустой стакан, бутыль Кроветворного и безоар из кухни — пока этого должно хватить.

Наполняю стакан зельем до половины и закрываю бутылку.

Вид её бледного лица заставляет вспомнить обо всех пытках, которые ей пришлось перенести. Взмахом руки очищаю её кожу от засохших слёз и крови. Остаётся лишь небольшой шрам в том месте, куда ударило заклинание.

Выдвигаю ящик прикроватной тумбочки и достаю оттуда тонкий кинжал. Поднимаю запястье над стаканом и делаю быстрый надрез. Почти ничего не ощущая, наблюдаю за тем, как моя кровь смешивается с зельем, делая его более густым. Когда стакан наполняется почти до краёв, закрываю рану, чувствуя лёгкое головокружение.

Направляю на неё свою палочку:

— Реннервейт.

Она слабо открывает глаза, и я помогаю ей принять сидячее положение.

— Малфой? — хрипит она.

— Ш-ш-ш, молчи.

Свою правую руку завожу ей за спину, чтобы поддержать, а другой протягиваю к её губам стакан с зельем, но она продолжает испуганно смотреть на меня.

— Это не яд. Пей.

Она мне не доверяет, и осознание этого просто убивает.

— Слушай, Грейнджер, мне жаль. У меня не было другого выхода. Если ты не выпьешь это сейчас, то умрёшь, так что сделай одолжение. Я вытащил тебя из той темницы не для того, чтобы ты умерла в моей постели.

Она всё ещё смотрит на меня с подозрением, но открывает рот, позволяя влить зелье. Она морщится, я убираю стакан на пару секунд, давая ей привыкнуть ко вкусу.

Мне приходилось пить это зелье два дня по три раза после той ссоры с Блейзом. Тётя Белла часто говорила, что во мне почти не оставалось ни капли крови, когда она нашла меня. До сих пор помню ужасный вкус этого варева — острый, горький, металлический.

Затем она кивает, и я снова подношу стакан к её губам. Она выпивает всю жидкость до дна. Эффект зелья очень быстрый — пара секунд, и её лицо приобретает естественный цвет.

Ставлю стакан на прикроватную тумбочку и осторожно опускаю её на подушки. Она стонет от боли и закрывает глаза.

— Поспи немного, Грейнджер.

Убираю руку из-под её спины и поднимаюсь с кровати, но она хватает моё запястье. На мгновение я застываю, а потом снова медленно сажусь рядом с ней.

В голове совсем пусто, но почему-то я всё же знаю, что сказать:

— Всё будет хорошо. Я буду рядом.

Она слегка приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на меня, и шепчет:

— Спасибо.

— Не за что.

Затем её веки опускаются, и в этот раз я понимаю, что она заснула.

Чёрт возьми, когда я стал таким безнадёжным придурком? Собрался сидеть здесь как идиот и смотреть, как она спит, даже до того, как она сама меня об этом попросила.

Но мне бы всё равно пришлось вернуться, чтобы проверить её состояние, хочет она того или нет.

Она хмурит брови, и её глаза начинают резко двигаться под опущенными веками.

Ей снится кошмар?

— Я здесь, Грейнджер. Всё хорошо, успокойся. Я рядом.

Кажется, она слышит мой голос, но всё равно выглядит до смерти напуганной. Она очень крепко сжимает моё запястье, перекрывая циркуляцию крови в руке.

Стаскиваю ботинки и носки. Снимаю тяжёлый плащ и мантию, которые до сих пор на мне, используя заклинание, чтобы стянуть их без необходимости убрать руку Грейнджер с моего запястья. На мне остаются лишь джинсы — я никогда в них не сплю, но сейчас у меня нет возможности переодеваться.

Она ещё крепче сжимает мою руку, так, что я уже почти не чувствую пальцев.

Забираюсь под одеяло рядом с ней и свободной рукой поворачиваю её, прижимая к себе.

— Успокойся, Грейнджер, и, если ты меня слышишь, пожалуйста, отпусти мою руку. Я рядом. Я никуда не уйду.

Она прячет лицо у меня на груди, и я чувствую её мокрые щёки. Она плачет. Ох, Мерлин. Я никогда не знал, что делать с рыдающими девушками, не говоря уже о спящих рыдающих девушках.

Свободной рукой тихонько похлопываю её по спине, надеясь, что она скоро отпустит меня. Беру её правую руку, заставляя слегка приобнять меня, надеясь, что левой рукой она сделает то же самое.

К счастью, через пару минут всё происходит так, как я и задумывал. Она крепче прижимается ко мне, и сердце заходится от переполняющих его эмоций.

Блядь.

Обнимаю её и несколько раз пробую сжать правую руку. Кажется, всё в порядке, пальцы не потеряю.

Зарываюсь носом в её волосы и вдыхаю их запах. Несмотря на то, что ей пришлось провести в грязной темнице, они сохраняют тот тонкий, едва заметный аромат, который я уловил во время нашей встречи в штабе Ордена.

Мягко целую её в макушку и закрываю глаза. Не помню, чтобы когда-либо чувствовал себя так хорошо.

Жаль, что она возненавидит меня, когда вспомнит всё, что я с ней сделал.