Turncoat

Драко

Блядь.

Приходится прилагать огромные усилия, чтобы не броситься к ней, снять все оковы, одеть и увести отсюда. Нет. Меня бы тут же прикончили, а Грейнджер осталась бы запертой в этой темнице.

Нужно остаться в живых. Сейчас это главное.

Не поднимаю глаз. Не могу смотреть на её тело без вполне естественной физической реакции, которая была бы совершенно неприемлемой, учитывая статус её крови. Тело уже и так напряжено — результат первого взгляда на неё, — и я изо всех сил стараюсь скрыть это.

— Грейнджер, — шипит Волдеморт.

Я не могу постоянно пялиться в пол — слишком подозрительно. Невербально создаю для неё мантию. Волдеморт смотрит на меня с выражением, близким к удивлению, но я не даю никаких объяснений, и он не спрашивает.

Он подходит к ней и жестом поднимает золотой кулон в форме сердца.

— Так значит, вот то самое зачарованное украшение, которое ни одному пожирателю одолеть не под силу. Что ты о нём думаешь?

Быстро накладываю на глаза Маскирующие чары, единственную часть лица, которую она может видеть, — если всё пойдёт так, как я предполагаю, и она узнает меня, она будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь. Я не уверен, что вынесу эту ненависть. Не после того, как мне удалось найти с ней общий язык.

Подхожу, беру в руки кулон, до сих пор парящий в воздухе, и он нагревается. Странно, я не думал, что чары, которые я наложил на него, так отреагируют на своего создателя.

— Оно выглядит... вполне обычным, мой Лорд, — говорю я, выпуская кулон из рук.

Чувствую, что она смотрит на меня, но избегаю её взгляда.

— Выясни, правду ли говорят другие.

Я киваю и посылаю в неё Оглушающее заклятие. Отхожу слегка влево. Хоть я и знаю, что заклинание от неё отскочит, мне всё равно инстинктивно хочется отвести его. Струя света действительно отражается, пролетает мимо меня и ударяется в стену.

— Интересно, — протягиваю я, словно не ожидал такого эффекта.

Я продолжаю запускать в неё заклинания, постоянно двигаясь в стороны, чтобы уклониться от рикошетов, и пробуя разные углы атаки. Её даже не задевает. Нет смысла отрицать: я превосходно поработал над кулоном.

Волдеморт делает знак остановиться, и я опускаю палочку. Он подходит к Грейнджер. Я слегка ухмыляюсь под маской: сейчас станет ясно, работает ли заклинание, которое я изобрёл специально, чтобы защитить её.

Когда он отдёргивает руку словно от ожога, я маскирую чувство триумфа, наполняющее меня изнутри. Сработало.

— Кажется, он сделан так, чтобы я не смог его коснуться, — говорит Волдеморт. — И правда интересно.

— Мне продолжать, мой Лорд?

Он отходит к двери, и я следую за ним.

— Попробуй невербальное.

Невербальное? По идее, это наоборот снижает эффективность заклинания. Но я не спорю. Может, на модификацию это правило не действует — в конце концов, её придумал сам Волдеморт.

Я отворачиваюсь, готовый приступить к выполнению приказа, но вдруг Грейнджер обращается ко мне.

— Малфой.

Блядь. Она знает.

Я не позволяю этому овладеть мной и поднимаю палочку. Бросаю взгляд на её лицо, но тут же отвожу его. Я не смогу смотреть, как она мучается.

— Драко, где твои манеры? — спрашивает из-за спины Волдеморт.

Опускаю палочку. Всё-таки не удастся этого избежать.

— Грейнджер, — произношу я ровным голосом. — Как ты узнала меня?

Чувствую, что она отчаянно желает заглянуть мне в глаза, но не решаюсь посмотреть на неё.

— По голосу, — отвечает она.

Ну, всё. Прощай, последний шанс на хоть какие-то отношения с Грейнджер.

Волдеморт поднимает мою руку, заставляя приступать. Я смотрю на Грейнджер в последний раз, перед тем как направить палочку ей на живот и сконцентрироваться.

Круцио Локус.

Реакция немедленная — я вижу, как она напрягается, пытаясь сдержать стоны. Нет, так нельзя. Если она не издаст ни звука, Волдеморт решит, что я её жалею. Я фокусируюсь тщательнее и вытягиваю из неё пронзительный крик.

Громкий лязг цепей и оков заполняет темницу, когда её начинает трясти от боли, и я с ужасом понимаю, что не смогу заставить её пройти через всё это.

Нет. Самосохранение сейчас главнее. Я должен напоминать себе об этом. Мой труп её не спасёт. Я должен жить и быть на хорошем счету у Волдеморта, чтобы вытащить её отсюда.

— Ты сегодня очень мягок, Драко.

Блядь.

— Я разогреваюсь, — отвечаю я, имитируя ухмылку.

Направляю палочку на её грудь, и крики становятся громче.

Остаться в живых. Остаться в живых. Это главное.

Переключаюсь на шею.

Мне несказанно повезло, что Волдеморт предпочитает смотреть на жертв, а не на тех, кто их пытает, — если бы он сейчас видел мои глаза, я почти уверен, что он сразу бы обо всём догадался.

Я не должен прекращать. Не должен останавливаться.

Последнее. Это последнее.

Я смогу.

Мы сможем.

Направляю палочку на её лоб, и крики превращаются в оглушительные вопли.

— Прошу, убей меня!

Сука.

— Убей! — кричит она, не умолкая.

Каждый её крик как ножом по сердцу. Меня раздирает на части, кусок за куском. Её обезумевшие глаза находят мои, и я уже не могу отвести взгляда.

Держись.

— Я умоляю тебя, Малфой. Убей меня! — воет она.

Наконец я опускаю палочку. Смотрю в пол, не веря в то, что сделал это.

— Кажется, заклинание Круциатуса на ней работает, — говорит Волдеморт, возвращая меня к реальности. — Если украшение имеет недостатки, значит, его создатель не мог предусмотреть абсолютно всё. Мы сможем снять его.

Желаю удачи, Лорд Волдеморт.

— Грейнджер, — шипит он. — Ты скажешь, кто предал меня? Тогда я подумаю о том, чтобы отпустить тебя.

Скажи ему. Плевать на всё. Я мог бы снять оковы и бросить ей свою палочку. У неё был бы шанс. Кулон защитил бы её практически от всего. Я знаю достаточно беспалочковой магии, чтобы задержать Волдеморта на короткое время.

Но она уже говорит с ним:

— Если я скажу, то перестану быть ценным пленником, и тогда ты убьёшь меня.

— Не отрицаю, что это вполне вероятно. Я найду предателя, с твоей помощью или без неё, но если ты поможешь мне, то у тебя всё ещё будет шанс выжить. Если нет — тебя ждёт смерть.

Сомневаюсь, что ему удастся выяснить, что предатель — это я, разве что они поймают ещё одного члена Ордена. Да и с ним, на самом деле, всё будет так же, как с Грейнджер. Группка безумных людей, готовых героически умереть, защищая то, во что верят. Это то, что отличает меня от них, — не думаю, что согласился бы когда-либо умереть за идею.

— Я выбираю смерть.

Нет. Блядь, нет. Она не умрёт. Ни сейчас, ни потом. Не тогда, когда я рядом и могу придумать что-то, чтобы спасти её.

— Может быть, мы сможем переубедить тебя. Драко, будь добр.

Я поднимаю палочку. В этот раз начну легче.

— Круцио.

Она немедленно вскрикивает, и резкий звук снова полосует сердце. Сила воли меня подводит, когда я начинаю думать о том, чтобы прекратить пытку.

Нет! Самосохранение. Я должен остаться в живых.

Я должен остаться в живых.

Направляю палочку на грудь. Круцио Локус.

Её крики становятся громче, и я поражён тем, что у неё до сих пор есть голос.

Тело бьётся в конвульсиях, она уже себя не контролирует. Оковы врезаются в её запястья и щиколотки. Я смотрю на её лицо, залитое слезами, — глаза обезумели, взгляд больше ни на чём не фокусируется.

Медленно перемещаю центр боли на левое плечо, а затем на правое.

Вдруг она смотрит на меня. Я жалею, что она видит меня сейчас. Это не я. Я должен контролировать свои эмоции при Волдеморте, поэтому сохраняю полное безразличие.

— Пожалуйста, Малфой, прошу тебя! Прошу!

Это всё, что можно разобрать в её несвязных криках.

Она хочет забыться. Она жаждет смерти.

Прости меня, Грейнджер.

Я снова должен заставить себя успокоиться и тщательнее сосредоточиться — заклинание ослабевает, хоть это и не так заметно. Затем из кончика палочки я выпускаю вспышку белого света, и крики прекращаются. Я просто заставил её заснуть.

— Драко, что это значит?

— Я не знаю, — говорю я, сам поражаясь правдивости своего тона.

Волдеморт подходит ко мне, и я с готовностью встречаю его взгляд.

— Вопли начали ужасно раздражать, должно быть, я... — решаю не договаривать.

Он погружается в мой разум, ища любое доказательство тому, что струя белого света была выпущена специально, но всё, что он находит, — это искреннее желание выполнять его приказы.

— Понимаю, — говорит он. Затем хмурится: — Этот Макнейр ничего не может сделать самостоятельно, да? — бормочет он.

— Мне отправиться к нему?

Он качает головой:

— Я должен пойти сам. Возвращайся в Мэнор. Продолжишь завтра, я позову Беллатрису.

— Да, мой Лорд.

Он исчезает в облаке чёрного дыма, и я резко выдыхаю. Сейчас был просто край. Слава Мерлину, что Макнейр позвал Тёмного Лорда. Кажется, он спас мне жизнь.

Выхожу из темницы даже не оглядываясь — сейчас нельзя терять контроль над собой. Я бы легко смог убедить себя вытащить её отсюда сразу после того, как ушёл Волдеморт, но тогда всё было бы очевидно. Нужно всё обдумать.

— Драко!

Я уже прошёл половину коридора, но замедляюсь при окрике:

— Блейз?

— Драко, что ты, блядь, только что творил с Гермионой?

Гермиона. Он-то может называть её по имени. Ревность снова грозит выплеснуться наружу, и я прикладываю огромные усилия, чтобы подавить её, пока подхожу к темнице, из которой доносился его голос.

— Что ты о себе возомнил, Блейз? Думаешь, я обязан перед тобой отчитываться? Думаешь, мы до сих пор друзья? — спрашиваю я ледяным тоном.

Он подвешен точно так же, как и Гермиона, и сверлит меня взглядом.

— Если ты причинишь ей боль...

— Угрожаешь мне? У меня сейчас много свободного времени. Хочешь, устрою тебе пытку вне очереди, предатель?

При упоминании о нашей битве в его глазах тут же вспыхивает прежняя ярость.

— А, не забыл, значит, — говорю я. — Ну, хотя как же это забудешь, с таким-то шрамом.

— Говори за себя.

Я захожу в его темницу и запираю дверь, невербально накладывая на неё Звукоподавляющие чары.

— Сейчас можно говорить. И всё-таки это и правда невозможно забыть, с таким-то шрамом.

Он кивает:

— Невозможно. Гермиона...

— Она в порядке.

— По её крикам было не похоже, что она в порядке.

Я сурово смотрю на него.

— Думаешь, я не знаю?

— Ты...

— Ты хоть представляешь, насколько это сложно — причинять ей такую боль, не будучи способным остановиться? Ты знаешь, что я не мог остановиться. Он бы убил меня за предательство, а потом её, потому что она грязнокровка, в услугах которой он больше не нуждается.

Он серьёзно смотрит на меня.

— Ты не единственный, кто о ней беспокоится, Драко.

— А что, у тебя наконец появилось сердце? И ради кого? Ради грязнокровки?

— Хватит её так называть. Это слово уже ничего для нас не значит. Не тогда, когда мы чувствуем...

— Говори за себя, — прерываю я его.

— Я знаю о твоих чувствах, Драко. Хотя бы сейчас не отрицай их.

— Мне пора.

Я поворачиваюсь и направляюсь к двери.

— Драко, постой.

Останавливаюсь, держа палочку наготове, чтобы снять Звукоподавляющие чары.

— Спаси её. Мне плевать, получится ли у тебя вытащить нас обоих, — спаси её.

— Если ты знаешь меня настолько хорошо, как ты об этом говоришь, то должен знать, что я и так собираюсь это сделать.

Взмахиваю палочкой, снимая чары, и выхожу из темницы.

Время выяснить у тёти Беллы, что там случилось с Макнейром. Нужно разработать план спасения, поэтому было бы крайне удобно знать, когда Волдеморт планирует вернуться.