Turncoat

Драко

Откидываюсь на раскладушку, смотрю на брезентовый потолок палатки и делаю глубокий вдох.

Я не видел Грейнджер целую неделю, это почти болезненно. У меня даже не было возможности смотреть на неё, пока она спит, — путешествие с Макнейром и его постоянное присутствие просто убивают.

Нам было приказано отправиться в Дурмстранг для вербовки старшекурсников — Волдеморт позволил школе функционировать так, как раньше, при условии, что они будут снабжать его армию способными кадрами.

Каркаров был возмущён моими полномочиями и старался игнорировать меня при любой возможности. Но Макнейр приходил в восторг от его реакции всякий раз, когда я отдавал ему приказ, так что приходилось активно им помыкать.

— О чём задумался, Малфой-младший?

— Не твоё дело, Макнейр, — я сажусь на раскладушке.

— В этом году получилось больше рекрутов, — говорит он, внезапно меняя тему. Я уже привык, что он часто так делает. — Кажется, сопливые детки начали смекать, какая сторона победит.

— Полагаю, что, когда видишь, как людей пытают или убивают за отказ, нетрудно понять, что к чему, — сухо отмечаю я.

Он хмурится.

— Когда больше никто не будет отказываться, для меня настанет печальный день. Для пыток придётся искать кого-то ещё.

Я сдерживаюсь, чтобы не состроить наигранную гримаску саркастического сочувствия, и поворачиваюсь к нему, опуская ноги с импровизированной кровати.

— Да, так жалко. Но понадобится очень много времени, пока все грязнокровки будут уничтожены, так что тебе не стоит волноваться об этом сейчас.

Его лицо освещается искренней радостью, от которой меня начинает тошнить. Ненавижу идиота.

— Кстати о грязнокровках...

Блядь, опять началось.

— Я поймал женатую пару через несколько часов после твоего визита на прошлой неделе, — говорит он.

Не хочу даже слушать.

— Пришлось подвесить их за лодыжки и оставить так на некоторое время, потому что нужно было спрятать кинжал.

Кинжал? Вот это уже интересно. Я до сих пор не выяснил, зачем он нужен Волдеморту.

— И где ты его в итоге спрятал? — спрашиваю я небрежно.

Он цокает языком и качает головой:

— Ты мне нравишься, парень, но я не могу сказать тебе этого. Задание повышенной секретности.

Я заговорщически ухмыляюсь:

— Как насчёт секретов между напарниками?

— Нет, нет. Тёмный Лорд узнает, если я скажу кому-то. Я знаю, что ты талантливый окклюмент, но я-то в этом полный профан.

Я смеюсь и пытаюсь придумать, как можно заставить его случайно проговориться. Задаю вопрос, чтобы он не переставал говорить:

— И что же ты сделал с теми грязнокровками, когда вернулся?

— Оказалось, что у них был пацан, который учился в Хогвартсе, так что они знали о нас, пожирателях, и умоляли меня отпустить их. Я, конечно же, позволил им поверить, что допускаю такую возможность. Они предлагали мне дом, машину, блядь, как будто мне есть дело до всего этого дерьма.

— С чего ты начал? — спрашиваю я.

— Поджёг волосы его жёнушки. Визги были восхитительные.

Он улыбается при этом воспоминании, и я заставляю себя улыбнуться в ответ.

— Но, кажется, я немного подпалил кожу, — добавляет он.

Я укоризненно качаю головой:

— Теряешь хватку, Макнейр.

— Уверен, что это обеспокоило её муженька, — продолжает он с противным смехом, — видел бы ты его рожу!

— Да, жаль, что не смог при этом присутствовать, — я притворно ухмыляюсь.

— Говорил же тебе, оставайся.

— Но ведь тебе надо было позаботиться о кинжале?

— Да ведь это совсем недолго, просто заглянул в Горбин и Бёркс и сразу обратно, делов-то!

Бинго. Значит, кинжал в Горбин и Бёркс. Это может оказаться полезной информацией в будущем.

— Не знал, что они до сих пор открыты, — комментирую я.

— Ну конечно. Мистер Горбин всегда был на стороне Тёмного Лорда, так что хозяину нет смысла наказывать его, отбирая у него дело.

Я согласно киваю:

— Определённо.

— Так о чём это мы толковали?

— Я собирался сказать тебе, что нужно немного поспать. Через два часа надо будет докладывать Тёмному Лорду о поездке, — вру я.

— А, ну да, — рассеянно соглашается он.

Слава Мерлину и склерозу Макнейра. Годы всё-таки берут своё.

Я снова ложусь на раскладушку, закрываю глаза и гадаю, что Грейнджер делает в этот момент.

Через полчаса дыхание Макнейра становится ровным и глубоким. Я поворачиваюсь спиной к нему, достаю из-под рубашки медальон, крепко сжимаю его в руке и сосредоточиваюсь на завтрашней дате: днём, в полчетвёртого.

***

Аппарирую в свой дом за несколько минут до назначенного времени. Не могу дождаться того, как она придёт. Мне нужно видеть её, нужно слышать её голос.

Встреча с Волдемортом прошла на удивление благополучно. Он был очень доволен нами обоими и сказал, что скоро поручит нам что-то более важное. Меня это обещание насторожило, зато Макнейр чуть не лопнул от счастья.

После этого я заглянул в Мэнор, где как обычно сцепился с отцом, но в этот раз тётя Белла решила вмешаться, призвала нас к миру и сказала, что в комнате меня ждёт мать.

Да, теперь я абсолютно уверен, что в Ордене завёлся предатель.

Мама жаловалась, что отца чуть не убили пару дней назад во время сражения в Бристоле, когда Орден спланировал атаку на один из наших лагерей. Волдеморт знал об атаке заранее и сам прибыл на поле битвы, чтобы убить Поттера, но Поттер не явился. Если верить маме, многие из Ордена погибли. Хотя, учитывая её склонность всё преувеличивать, я не могу полагаться на то, что она говорит.

Вдруг её голос вырывает меня из моих мыслей.

— Малфой.

Я перестаю ходить из угла в угол, оборачиваюсь и вижу, что она стоит у дивана. Выглядит усталой.

— Грейнджер. Я слышал о том, что произошло в Бристоле.

— Слышал? Значит, тебя там не было?

Я отрицательно мотаю головой:

— Нет. Как Орден?

— Нормально. Мы думаем, что у нас завёлся шпион. У тебя есть идеи, кто бы это мог быть?

— Мне жаль, но нет. Хотя я могу помочь сузить круг подозреваемых. Он должен был знать о ваших планах атаковать нас в Дырявом котле и Бристоле, но не мог знать о Ноттингеме. Если бы он знал, он бы обязательно доложил Волдеморту, и тогда вам бы не так повезло.

Я бросаю взгляд на её лицо, и время словно останавливается. Нахмурившись и кусая губы, она пытается вычислить, кто попадает в категорию, которую я описал. Я хочу протянуть руку и разгладить морщинку между её бровями, сказать, что сам обо всём позабочусь и что всё будет в порядке.

Заставляю себя отвернуться. Нет.

— Скорее всего, после Ноттингема Волдеморт тоже начал подозревать, что в его рядах завёлся перебежчик.

— С тобой ничего не случится? — спрашивает она у меня из-за спины.

Сердце начинает биться как бешеное от дежурного проявления беспокойства. Блядь. Да плевать ей на меня. Она заинтересована во мне, пока я являюсь полезным для Ордена информатором. Вбей себе это в голову, наконец.

— Буду в порядке, — говорю я, маскируя эмоции.

— Кого-то из наших могли взять в плен, в Бристоле. Ты знаешь...

— С пленниками я вам ничем помочь не могу, — обрываю её я. С этим рисковать нельзя.

— Но... Блейз до сих пор не вернулся. Я думала, он, как и другие, может быть захвачен.

Я поворачиваюсь к ней с гримасой злобной улыбки:

— Что, думаешь, я стану рисковать своей жизнью ради друга, который сделал это?

Резко раскрываю полы рубашки на груди, чтобы показать ей шрам. Пара пуговиц со звоном приземляются на пол. Она с шумом втягивает воздух и пятится от меня с глазами, полными ужаса. При виде такой реакции моя притворная улыбка меняется на искреннее изумление, но вместе с этим мне вдруг хочется извиниться. Это было не к месту и вообще грубо.

Чёрт. Теперь я собираюсь извиняться за свою грубость. Что со мной стало?

— Твой... выглядит хуже, — вдруг тихо говорит она.

На меня находит злобная ревность, когда я понимаю, что она видела его шрам. Значит, она видела его без рубашки.

Прежде чем я могу придумать ответ, она начинает медленно подходить ко мне.

— Грейнджер. Что ты делаешь? — спрашиваю я, продолжая стоять на месте.

Она останавливается прямо передо мной и поднимает лицо, чтобы посмотреть мне в глаза. Я не могу догадаться, о чём она думает, и это беспокоит. Раньше у меня никогда не было с этим проблем. Затем она опускает взгляд на мой шрам, и вдруг я чувствую себя недопустимо обнажённым. Тянусь за палочкой, чтобы привести в порядок рубашку, но она протягивает ко мне левую руку, останавливая.

Не отпуская, пальцами правой руки она легонько касается шрама, в том месте, где он начинается, — прямо под ключицей.

По телу пробегает волна жара, я шумно вдыхаю, не успев подавить реакцию. Она быстро отдёргивает руку и резко поднимает глаза, чтобы посмотреть на моё лицо. Я закрываю глаза, боясь, что в них она может прочесть больше, чем ей положено. Она всегда будет оставаться моим самым слабым местом.

Затем она снова касается моей кожи и пробегается пальцами вниз по шраму. С трудом сглатываю образовавшийся в горле комок. Я не хочу, чтобы она останавливалась, но нельзя позволять этому продолжаться. Уже и так тяжело себя контролировать. Ненавижу то, как легко ей удается завести меня.

— Малфой, — тихо произносит она.

Делаю несколько вдохов, перед тем как открыть глаза, убеждаясь, что они будут холодными и бесстрастными как сталь.

— Не трогай меня, — говорю я ледяным тоном.

Отталкиваю её руку и делаю пару шагов назад. В её глазах пробегает тень печали, но я заставляю себя не обращать на это внимания, отворачиваюсь и отхожу подальше, чтобы сохранить расстояние. Резко рассекаю воздух палочкой, так, что слышится тихий свист, бормочу заклинание. Пуговицы, которые были рассыпаны на полу, возвращаются на место, и я застёгиваю рубашку.

Не могу заставить себя поднять глаза и посмотреть на неё. Я не знаю, чего ожидать, и не знаю, что увижу.