16 Кристиан
Телефон зазвонил на столе, вырывая меня из оков сна. Звук был назойливый, резкий, неуместный — как чужой голос в тишине храма. Я нахмурился, но едва почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх — блаженная улыбка расцвела на моем лице, когда воспоминания о прошлой ночи пронеслись в голове, яркие, живые, как огонь под веками.
Аврора. Здесь. В моей комнате, в моей постели. В моих объятиях. Я так часто прокручивал этот момент в мыслях, ловил его в мечтах, рисовал в фантазиях... Но реальность? Она оказалась пьяняще прекраснее любых иллюзий. Ее кожа, ее дыхание на моей груди, ее голос, тихий, как шепот греха. Вся она — невероятная, почти нереальная — была со мной.
Я потянулся рукой к ней, инстинктивно, как к части себя, к единственному, чего хотелось коснуться снова. Хотел прижать ближе, закопаться в запах её волос, и остаться в этом утре навсегда. Хотел забыть о времени, обязанностях, обо всем, кроме неё. Но рука скользнула по прохладной пустоте. Простынь — холодная, как предательство. Мгновение — и мои глаза распахнулись.
Пусто. Кровать пуста. Комната пуста.
Я сел, огляделся, словно надеялся, что она просто вышла на минуту. Может, в ванную? Может, на кухню? Но всё вокруг было до пугающего неподвижно. Никаких следов. Ни звука. Ни запаха кофе, ни шороха шагов.
Неужели она ушла? Уже? После всего, что было между нами ночью? После того, как я — мы — растворились друг в друге без остатка? Нет. Невероятно. Она должна была спать, вымотанная, удовлетворённая, счастливая. Хоть до обеда. Хоть до вечера.
Телефон всё ещё звонил, раздражающе рвя сон и мысли, как ножом по шелку. Я рывком поднялся с кровати, подошёл, схватил трубку.
— Где ты? - голос Николаса пробился сквозь треск на линии, как выстрел.
— Всё ещё в постели, - хрипло ответил я, с трудом узнав собственный голос.
Слишком грубый, слишком сонный. Слишком... опустошённый.
Ник усмехнулся, я услышал, как захлопнулась дверь машины. Потом — привычный гул улицы. Нью-Йорк никогда не молчит. Даже по утрам он гремит, словно утверждая свою власть над жизнями.
— Родители и Аврора уже улетели домой. Я остаюсь, пока мы не разберёмся с проблемой.
Его слова обрушились на меня ледяной волной. Холод разлился под кожей, как яд. Улетели? Домой? Она? Без меня? Даже не сказав ни слова?
— Через час встретимся в моем клубе, - коротко отрезал я, и, не дождавшись ответа, сбросил вызов.
Мгновенно набрал её номер. Один гудок. Второй. Потом — голосовая почта. Я попробовал снова. И снова. Пока не услышал короткий, сухой сигнал.
Заблокирован.
Она меня заблокировала.
Чёрт возьми. Что, черт побери, происходит?
Я сидел на краю кровати, сжав телефон в руке так сильно, будто мог выдавить из него ответы. Она ушла. Улетела. И заблокировала меня. Не попрощалась. Ни записки, ни взгляда на прощание, ни одного, мать его, слова.
Почему?
Я перебирал в голове каждую деталь ночи, как если бы в них был зашифрован код. Был ли я слишком резким? Слишком откровенным? Или, наоборот, слишком открытым? Она ведь улыбалась... Я помню, как она прижималась ко мне ближе, как засыпала, запутав пальцы в моих. Это было настоящим. Это не могло быть ложью. Или могло?
А может, всё это было частью игры? Хитрый манёвр, спланированный заранее? Нет... Это была она. Аврора. Я видел её глаза. Видел, как дрожали её губы, когда я целовал её. Не притворишься так, даже будучи прирожденной актрисой. Или притворишься?
Что, если кто-то вмешался? Николас? Родители? Что, если ей не дали выбора? Или она сделала выбор сама — и не в мою пользу?
Я вскочил, на ходу натягивая джинсы и рубашку. Мысли скакали, как бешеные лошади, и я не успевал оседлать ни одну из них. Бросил взгляд на кровать. Простынь была всё ещё чуть помята с её стороны. Этого было достаточно, чтобы сердце снова сжалось. Чёрт. Я уже скучал по ней. Скучал, даже не понимая, почему она исчезла.
Через десять минут я уже был за рулём. Асфальт мелькал под колёсами, как лента воспоминаний. Улицы Нью-Йорка были залиты серым утренним светом, дождь только начинался — мелкий, колючий, цеплялся за стекло капля за каплей. Машины двигались вяло, как и я сам — на автопилоте, среди гудков, неона и сырости.
Я ехал в клуб. Мой клуб. То место, где я обычно чувствовал себя хозяином. Но сейчас... сейчас мне казалось, будто я еду туда за ответами. Или за правдой. Или хотя бы за возможностью что-то понять, прежде чем сойду с ума от неизвестности.
Аврора, — мысленно прошептал я. — Что ты делаешь со мной?
У входа в клуб меня уже ждали. Пара охранников кивнули молча, отворяя тяжелую дверь, как будто чувствовали: настроение не терпит лишних слов. Внутри царил полумрак, как всегда по утрам — бар затянут в запах перегара, табака и остаточного гламура. Всё казалось знакомым, и всё раздражало.
Николас сидел за дальним столиком, с чашкой кофе и своим вечным планшетом. Он поднял глаза, когда я вошёл, и сразу нахмурился, заметив выражение моего лица.
— Ты как будто привидение увидел, - сказал он, отставляя чашку в сторону. — Или потерял что-то важное.
— Неважно, - отрезал я, голос звучал резче, чем хотелось. — Почему Аврора улетела?
Николас удивлённо вскинул брови, будто мои слова сбили его с толку. Он замер на долю секунды, но быстро взял себя в руки.
— Она прилетела всего на день. На твой день рождения, - спокойно ответил он, будто всё происходящее — просто логистика. — У неё не было причин оставаться.
Не было причин...
Я усмехнулся, но внутри сжалось так, будто в грудь ударили с размаху. Я? Мы? Это не причина? Значит, всё, что было между нами, — просто красивая, но ненужная деталь праздника?
Я опустился на стул, словно силы внезапно покинули меня, и махнул официанту.
— Кофе. Крепкий. Чёрный. Без вопросов.
Помолчал немного. Воздух в клубе вдруг стал тяжелым.
— Ты знаешь... - начал я, но остановился, подбирая слова, словно боялся сказать лишнее. — Ты вообще понимаешь, что между мной и Авророй происходит?
— Нет, - он фыркнул, усмехнувшись. — Я надеялся, что ты мне расскажешь.
Я посмотрел ему прямо в глаза. Прямо, без попыток скрыть то, что больше не мог сдерживать.
— Я люблю её.
Слова вышли уверенно. Не громко, но с таким весом, будто я произнёс приговор самому себе. Николас моргнул, потом прищурился.
— Если ты сейчас скажешь, что спишь с моей сестрой... я пристрелю тебя прямо здесь, - произнёс он. Тон был серьёзный, но за ним скрывалась старая, усталая ирония.
— Тогда мне стоит промолчать, - ответил я, и на губах появилась кривая ухмылка.
— Чёрт, - Ник засмеялся, откидываясь на спинку стула. Смех прозвучал живо, по-дружески, но длился недолго. Уже через пару секунд его лицо снова стало серьёзным, почти тревожным. — Ты ещё не знаешь, да?
Слова прозвучали будто откуда-то издалека. Я сразу насторожился. В груди зашевелилось неприятное чувство, словно кто-то пальцами прошёлся по внутренностям, перебирая нервы.
— Не знаю чего? - спросил я медленно, и голос прозвучал тише, чем обычно.
Чуть глухо.
Николас замолчал. Смотрел не на меня — мимо, в пустоту, в никуда.
И от этого было только хуже.
Пальцы сами собой сжались в кулаки. Внутри поднималась тревога. Неспешно, как прилив, которому ничто не может помешать.
Я знал это чувство.
Что-то идёт не так.
Что-то сломано.
И я вот-вот это узнаю.
— Аврора выходит замуж.
Слова прозвучали как выстрел. Без предупреждения. Глухо, чётко, насмерть.
Во мне что-то щёлкнуло. Сначала — пустота.
Потом — нервный смех, дерганый, чужой, словно не мой.
Нет.
Не может быть.
Не она. Не моя Аврора. Не моя принцесса.
Она не может выйти замуж... Особенно не за меня.
Я посмотрел на Николаса. В упор. Молча. Но в этом взгляде было всё: ярость, боль, паника, обида, недоверие.
— Объясни, - сдавленно выдохнул я, ощущая, как внутри начинает закипать злость.
Она поднималась медленно, как лава перед извержением. Смешанная с непониманием. С отчаянием.
Ник вздохнул и провёл рукой по лицу, как будто надеялся стереть с него ответственность.
— Отец... Он испугался, - начал он, голос был осторожным, как у человека, который вот-вот сообщит смертельный диагноз. — Боится, что конфликт в Милане перекинется на нас. На Лас-Вегас. Он хочет спрятать Аврору. Дальше. Надёжнее.
Спрятать.
От чего? От меня?
Я стиснул зубы.
— Почему... - прорычал я, голос дрожал, был хриплым, полным глухой ярости. — Почему не за меня? Я в состоянии её защитить. Я бы сжёг весь чёртов мир, лишь бы она была в безопасности.
На лице Николаса промелькнуло что-то — вина, сожаление, бессилие. Он отвёл взгляд, будто мне больно было слышать, а ему — говорить.
Он доверял мне. Я это знал. Он доверял нашей семье, нашему синдикату. Если бы всё зависело от него — он бы отдал Аврору мне. Он бы стоял рядом со мной на свадьбе, как свидетель. А не сидел сейчас, с этим чертовски пустым взглядом.
— Она сама попросила, - сказал он, и эти слова были как ушат ледяной воды.
— Что? - сердце забилось глухо, неровно. — Выражайся яснее.
Ник медленно выдохнул.
— Она поставила условие. Чтобы её муж был не из Нью-Йорка. И не из Лас-Вегаса. Ни одна из сторон.
Молчание. Глухое, звенящее. Внутри меня — тишина перед бурей.
Боль.
Острая. Чистая.
Словно в моей груди проделали дыру, рваную и открытую. Я чувствовал, как через неё уходит воздух. Душа.
— Почему? - прошептал я.
Почти не слышно. Словно уже знал, что не услышу ответа, который хочу.
— Я не знаю, - тихо сказал Ник, и отвёл взгляд. Он не смог выдержать мой. Полный боли. Разбитый. — Это было её решение. Отец не посмел отказать.
Я сидел, не двигаясь. Всё внутри замерло.
Её решение.
Не политический расчёт. Не родительский приказ.
Её выбор.
Она выбрала не меня.
Значит вот чем была прошлая ночь, её способ попрощаться со мной.
Я буду проклят, если позволю ей выйти замуж.
— Когда? Когда она выходит замуж?
— Через месяц, сразу, после своего дня рождения.
— К черту все, - выдохнул я. — Мне нужна холодная голова.
— Кристиан, - начал Николас, пытаясь меня как-то успокоить.
— Молчи, - я поднял руку, прикрывая глаза. — За кого?
— Джеймс. Один из силовиков чикагского синдиката, - я резко распахнул глаза.
— Серьезно, блять? За силовика? Дочь Капо отдают обычному солдату?
— Он сможет её увести в случае опасности.
— Нет, я не позволю, - Николас внимательно посмотрел на мои сжатые кулаки.
— Не делай то, о чем в будущем пожалеешь, - это было все, что он сказал.
Как будто эти слова остановят меня от радикальных решений.
— Давай обсудим всё, пока я, блядь, кого-нибудь не прикончил, - выдал я хрипло.
Это была не угроза. Это было предупреждение.
— Илай не справился, - Ник проглотил ком, глаза налились злостью и отчаянием. — Уже неделю тишина. Вивиан... она, сука, просто разваливается на глазах.
— Ебаный пиздец, - я сжал переносицу, пытаясь не выругаться ещё сильнее. — Тони собрал команду. Завтра двигаются.
— А Энцо?
Энцо — мой чёртов столб. Капореджиме с яйцами из стали. Если я кому и доверяю в этом деле — так это ему.
— Он едет на встречу с Дель Грего. От моего лица. Попробуем обойтись без крови — сначала.
Ник замолчал. В голове у него явно не сходились уравнения.
— Тогда ты не поедешь со мной в Вегас?
Я сжал зубы до хруста. Какого хрена, всё опять на мне. Аврора... Если я оставлю её одну, она обязательно выкинет какую-нибудь очередную херню. Но если сорвусь в Вегас — кто останется здесь? Солдаты, структура, всё, что мы держим зубами — посыпется. А это, мать его, пахнет переворотом.
— Я останусь в Нью-Йорке. Но что-нибудь, блядь, придумаю. Обязательно.
По-другому — никак.
— Отец наказал Лиама за то, что он лапал Аврору.
Меня передёрнуло. Грудная клетка сжалась от бешенства. Пульс пошёл вверх.
— Сука... - я выдохнул. — Он тронул то, что моё. Я должен был сломать ему пальцы. Каждый. Этого мало.
— Андерсон, не вздумай, - Ник перешел на жесткий тон. — Мне он тоже нахрен не упал. Но если ты прибьешь капореджиме Вегаса — моему отцу, может, и похуй будет. А вот синдикат взбунтуется. Начнется резня. Вегас вспыхнет, и, клянусь, даже я их не остановлю.
— Я не рву перемирие. Пока, - бросил я.
Хотя, блядь, очень хочется. Ради неё я бы сжёг всё это в огне. Да, наши отцы — мой и Кайл — когда-то остановили войну. Кровавую, безумную. Но сейчас... сейчас я стою на грани. И если кто-то сделает ещё шаг — я не уверен, что удержусь.