Сломанные крылья

  В черном облегающем платье, которое смело подчеркивало изгибы моего тела и открывало больше, чем позволял строгий дресс-код подобных мероприятий, я направилась в дальнее крыло роскошного особняка, чтобы поприветствовать родителей Кристиана. Шаги отдавались гулким эхом по мраморному полу, а ткань платья едва шелестела при каждом движении, словно напоминая мне о том, в какую игру я ввязалась.

  Мы с семьей прилетели в Нью-Йорк специально на день рождения Кристиана — праздник, больше напоминающий дипломатический саммит для элиты мафиозного мира. Повсюду были влиятельные фигуры, лица из верхушки криминальной иерархии, и каждый взгляд будто пронизывал до костей. Я только и надеялась, что сегодня мне не придется столкнуться с моим будущим мужем. Еще один вечер — всего один — хотелось просто остаться собой. Просто Авророй. Не чьей-то невестой, не разменной монетой в игре кланов, а женщиной, которая принадлежит самой себе.

  Завтра все изменится. Завтра мои родители сделают официальное заявление: я обручена. Но не будет ни пышного торжества, ни светской хроники — мы решили не устраивать вечеринку в честь помолвки. Ради безопасности. Ради сохранения равновесия между семьями. Никто не должен знать, кто станет моим мужем, пока я не войду в церковь под звуки органа и не увижу его, стоящего у алтаря. Одного из людей из чикагского синдиката. Человека, с которым мне суждено связать жизнь — по воле семьи, не по зову сердца.

  И всё же, пока стрелки часов не отсчитали мой последний вечер свободы, я намерена прожить этот момент так, словно он действительно принадлежит только мне.

— Мисс, - ко мне подошёл официант в безупречно выглаженном чёрном костюме и с идеально ровной осанкой, словно вышел из учебника по этикету.

   В его руке поблёскивал бокал с шампанским, тонкое стекло отливало золотистыми бликами от света люстры.

— Спасибо, - вежливо кивнула я и взяла бокал, прикасаясь пальцами к холодному стеклу.

  Сделала осторожный глоток.

  Шипучая жидкость тут же заплясала на языке, неприятно покалывая рецепторы. Вкус был легким, слегка терпким, но лишённым глубины. Мне никогда не нравилось шампанское. Оно казалось слишком нарочитым, слишком фальшивым — как и большинство лиц в этом зале. Не напиток, а маска праздника.

  Я никогда не была любительницей алкоголя, но сегодня делала исключение. Сегодня мне была нужна хотя бы капля жидкой храбрости. То, что я собиралась предпринять, требовало внутренней решимости. Или хотя бы иллюзии уверенности.

  Мой взгляд скользнул по залу, и в дальнем углу, среди переливающихся теней и шелестящих тканей, я заметила зелёное платье. Изумрудный шёлк обтекал точёную фигуру Селены Андерсон — матери Кристиана. Её тёмные волосы были идеально уложены, а лицо, несмотря на возраст, сохраняло изящество и притягательность. Ей было слегка за пятьдесят, но выглядела она, как кинозвезда с обложки журнала.

  Рядом с ней стоял Джонатан Андерсон — высокий, широкоплечий, со стальным взглядом и уверенной осанкой. Он возвышался над своей женой, но даже на расстоянии я видела, с каким благоговением он смотрит на неё. Как будто она — центр его мира.

  Когда-то их брак тоже был договорным, союзом двух империй, заключённым не из любви, а из необходимости. Как и у моих родителей. Но, глядя на них сейчас, я чувствовала, как в груди теплится глупая, но упрямая надежда: может быть, и у меня всё сложится. Может быть, спустя время, я тоже смогу быть любимой.

  Но мечта тут же разбивалась о стену реальности. В груди болезненно кольнуло. Перед мысленным взором возникло другое лицо. Те самые глаза — глубокие, цвета морской волны, в которых я тонула с самого первого взгляда. Его взгляд мог успокоить, как штиль после шторма. Его запах — свежий, тёплый, обволакивающий — всегда ассоциировался у меня с домом. С безопасностью.

  Я старалась избегать его последние дни. Не могла смотреть на него, зная, что скоро стану чужой женой. Каждый раз, когда наши взгляды случайно пересекались, я чувствовала, как сжимается сердце. Он тоже держал дистанцию, но в его глазах были вопросы. Молчаливые, тяжёлые, неудобные. Он ждал ответа, которого я не могла дать.

  Иногда я ловила себя на мысли: а что если? Смогла бы я стать его женой? Женщиной, которую он любит? Смогла бы войти в его дом не как тень, а как свет?

  Я усмехнулась. Невесело. Почти горько. Несколько недель назад Кристиан признался мне, что любит другую. Он сказал это с той мягкостью, которая одновременно утешала и уничтожала. Он уважал меня, защищал, был готов пожертвовать собой ради моей безопасности. Но любил он другую. И как бы я ни старалась, я никогда не смогу стать той, чьё имя он шепчет в темноте. Я никогда не смогу занять её место в его сердце.

  И всё же, несмотря ни на что, сегодня я здесь. В этом зале. С бокалом шампанского, с болью в груди и хрупкой надеждой в глазах.

— Аврора, дорогая! - голос Селены прозвучал тепло и искренне.

  Она заметила меня среди гостей и мягко махнула рукой, её глаза вспыхнули радостью при виде меня.

  Я натянула на лицо дежурную улыбку, ту, что всегда спасала в подобных ситуациях, выпрямила плечи и чуть ускорила шаг.

— Поздравляю вас, - прошептала я, обнимая Селену крепко, как обнимают тех, кого по-настоящему не хватает.

  Я поцеловала её в щеку, улавливая лёгкий аромат её духов, неизменно тот же — уютный и родной.

— Аврора... - она улыбнулась ещё шире и нежно провела ладонью по моему плечу. — Мы так рады, что вы все смогли приехать. Это многое значит.

— Я бы не пропустила, - ответила я с тенью дрожи в голосе.

  Я действительно любила мистера и миссис Андерсон. Селена была для меня почти матерью, а Джонатан — тем редким мужчиной, от взгляда которого невозможно было спрятаться. Они принимали меня с такой теплотой, словно я принадлежала их семье с самого начала.

  Я перевела взгляд, и он уже стоял рядом.

  Джонатан Андерсон.

  Отец Кристиана.

  Бывший Капо Нью-Йоркского синдиката.

  Холодный взгляд, стальная осанка, но за этой маской я знала — человек, умеющий чувствовать. По-своему. Глубоко.

  Он подошёл без лишних слов и заключил меня в крепкие, короткие объятия. Твёрдо, но не отстранённо. Скорее — как будто давал понять: ты снова часть этой семьи.

— С возвращением, - его голос был глубоким, спокойным, но в нём звучало больше, чем просто дежурное приветствие.

— Спасибо, Джонатан, - выдохнула я, глядя ему в глаза. — Рада видеть вас снова.

  Он ничего не ответил, только кивнул, словно одобрял само моё присутствие. И в этом молчании было больше принятия, чем в любых словах.

— Кристиан куда-то отошёл... - Селена обернулась, её взгляд беспокойно скользнул по залу, словно ища среди гостей знакомый силуэт.

  В её голосе проскользнула тревога, едва уловимая, но заметная тем, кто знал её близко.

— Они с Николасом вышли на задний двор. Обсуждают кое-какие дела, - ответила я мягко, улыбнувшись, чтобы развеять её беспокойство. — Всё в порядке.

  Селена вздохнула, покачала головой, но в её глазах вспыхнула тёплая, материнская нежность.

— Ох уж этот мальчишка... - с иронией сказала она, но в интонации слышалось больше любви, чем упрёка. — Всегда куда-то спешит. Всё решает, как взрослый, а я всё вижу в нём того самого мальчика с растрёпанными волосами и царапинами на коленях.

  Я едва сдержала улыбку. Любовь Селены к сыну всегда была тихой, но сильной, как течение подо льдом.

— А где Кайл? - раздался голос Джонатана.

— Я здесь, - раздался знакомый голос позади, и мой отец шагнул к нам с лёгкой улыбкой.

— Всё такой же прямолинейный, Джон, - с усмешкой сказал он.

— Ты тоже не изменился, Кайл, - отозвался Джонатан, и между ними промелькнула невидимая нить — старая дружба, полная молчаливого уважения.

  Мама подошла чуть позже, её взгляд скользнул по мне, полный одобрения и чего-то ещё — то ли гордости, то ли благодарности за то, что я здесь.

— Селена, мы так давно не виделись, - сказала она, тепло обняв женщину.

— Мы оставим вас ненадолго, - папа подмигнул нам, и они с Джонатаном ушли.

— Мне тоже пора, - быстро сказала я. — Хочу поздороваться с другими гостями.

  Я сделала шаг назад, отворачиваясь от Селены, но в тот же миг почувствовала, как воздух вокруг меня изменился. Будто стал плотнее, насыщеннее. Мурашки пробежали по коже, и я обернулась — не осознанно, не по воле разума, а по зову инстинкта.

  Он стоял в нескольких шагах от меня.

  Кристиан.

  В чёрном костюме, идеально сидящем на его высоком, сильном теле. С отстёгнутыми манжетами, как будто только что снял пиджак. Рубашка подчёркивала каждое движение его рук, а чёлка чуть спадала на лоб. Он выглядел не просто хорошо — он был безупречен. Опасно красив, в том особом, сдержанном стиле, в котором была каждая часть его сущности.

  Наши взгляды встретились.

  И мир замер.

  Будто всё вокруг исчезло — шум гостей, звон бокалов, музыка. Остались только его глаза. Те самые, которые я помнила даже с закрытыми глазами. Те, в которых можно было утонуть, забыв, кто ты есть. Глубокие, синие, переливающиеся, как холодная морская вода в лунном свете.

  Мгновение — и в этих глазах вспыхнуло узнавание. Потом — напряжение. И, наконец, что-то ещё. Тепло. Боль. Жажда.

  Он сделал полшага вперёд.

  Я не двинулась. Просто смотрела.

  Между нами натянулась тонкая, почти невидимая нить. И каждый взгляд, каждое мельчайшее движение усиливало эту связь, превращая воздух в пульсирующее поле. Он не улыбался — его лицо оставалось почти неподвижным, но губы чуть дрогнули, словно он хотел что-то сказать... и передумал.

  Моё сердце билось так, будто решало за меня.

  Он остановился передо мной. Не слишком близко — но достаточно, чтобы я ощутила запах его парфюма. Всё тот же. Чистый. Свежий. С ноткой чего-то глубокого и мужского. Запах, который был для меня домом. Угасающей мечтой.

— Аврора, - тихо произнёс он.

  Я услышала своё имя, как будто впервые. Нежно. Осторожно. Почти бережно.

— Кристиан.

  Наши голоса были едва слышны. Никто вокруг не обращал на нас внимания, но внутри меня всё кричало. Всё горело. Всё жило.

  Он провёл взглядом по моему лицу, потом опустил глаза — и я знала, что он видит. Это платье. Мой вызов. Мою уязвимость.

  Искра между нами вспыхнула сильнее, стала жаром. Я чувствовала, как этот момент сжимается внутри груди, как на грани: одно слово, одно движение — и всё сгорит.

— Ты... прекрасна, - сказал он наконец.

  Голос был чуть хрипловатым, будто слова с трудом прорвались сквозь сдержанность.

— Спасибо.

  Он ничего не ответил. Только посмотрел. Так, как смотрят один раз в жизни. Так, как никто больше не смотрит.

— С днем рождения, - эти слова вырвались из меня вместе с вздохом.

— Ты будешь моей последней ошибкой, принцесса. И самой правильной из них.

  Мне казалось, что его слова были моим воображением, в которое я не могла поверить. Я не знала, что означают его слова.

— Мне нужно идти, - выдохнула, делая шаг назад.

  Он ничего не ответил. Только посмотрел. Слишком долго. Слишком пронзительно.

***

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

— Я никогда не была так в чем-то уверена, как в этом.

  Часы показывали три часа ночи, и все гости уже разошлись, остались лишь несколько мужчин, которые продолжали пить у бара. Мне выделили отдельную комнату для гостей, и, приближаясь к полуночи, я ушла туда, чтобы хоть как-то успокоить нервы в горячей ванной.

— Тогда дерзай, - сказала Моника, её глаза, полные напряжения, сверлили меня через экран телефона.

— Люблю тебя, поправляйся, - прошептала я, и связь оборвалась.

  Я вытерла тело от воды, оставив на коже легкую влагу, и снова надела свое черное платье. Оно даровало мне уверенность и силу, как ничто другое.

  Собрав всю свою решимость, я тихо выскользнула из комнаты, стараясь не создать ни малейшего шума. Ноги, казалось, сами вели меня в известном направлении.

  Возможно, это было опрометчиво, даже глупо. Но я не могла позволить себе, чтобы мой первый раз оказался не с тем мужчиной, не с тем, кого я действительно любила. Совесть немного терзала меня, ведь я собиралась переспать с Кристианом, зная, что его сердце отдано другой.

  Но если он не захочет меня в этом смысле, он сам скажет «нет», и его совесть останется чистой.

  Мои руки предательски дрожали, когда я подошла к двери. За ней — его спальня. Место, о котором я думала слишком часто и слишком подробно. Сделав глубокий вдох, я подняла руку и постучала, чувствуя, как сердце в груди бьётся с опасной скоростью.

  Прошло несколько долгих секунд. Никакого ответа. Я уже почти пожалела, что пришла. Но прежде чем я успела сделать шаг назад, дверь распахнулась — и весь воздух разом исчез из лёгких.

  Передо мной стоял Кристиан.

  Без рубашки. Только брюки, поспешно натянутые на узкие бёдра и небрежно застёгнутые. От влажных волос капала вода, отдельные капли скатывались по коже и исчезали где-то у линии живота. Волосы растрёпаны, свежесть после душа — почти ощутимая, как запах соблазна, наполняющий пространство между нами. И я уже не могла думать. Только смотреть.

  Мой взгляд скользнул по его шее, по обнажённой груди, на которой ещё блестели крошечные капли. Влажная кожа манила, как запретный плод, которого так долго хотела коснуться. Я с трудом сглотнула — во рту пересохло, ладони вспотели.

  Каждый рельеф на его теле был как вызов — идеальные кубики пресса, напряжённые мышцы, движение грудной клетки при дыхании. Он был слишком красив... почти неприлично. Эти формы не просто завораживали — они обещали удовольствие, от которого кружится голова.

  И вдруг я заметила татуировку — на уровне сердца, прямо над ним. Утренняя заря. Строгая, красивая, чувственная. Я не знала, что она означает, и не хотела знать. Сейчас её смысл был неважен. Потому что каждое движение его тела, каждый вдох, каждая капля воды, медленно ползущая вниз... сводили с ума.

  И всё, что я могла делать — это стоять, затаив дыхание, в этом жарком безмолвии, в котором его взгляд был более откровенным, чем любое прикосновение.

  Он молча смотрел на меня, не делая ни шага назад. Его взгляд был тяжёлым, обжигающим. Я ощущала его так, словно он касался не только тела, но и всех моих мыслей. Я попыталась заговорить, но голос предательски дрогнул.

— Я... - я опустила глаза, пытаясь найти слова, —  я не знаю, зачем пришла.

— Знаешь, - мягко, чуть хрипловато сказал он. — Просто не готова это признать.

  Я подняла голову. Его губы были приоткрыты, дыхание чуть учащённым. Он наклонился чуть ближе, и между нами осталось меньше воздуха, чем нужно, чтобы думать ясно.

— Это... - я сглотнула, — это, наверное, ошибка.

  Он ухмыльнулся, почти невидимо, но глаза вспыхнули, как пламя.

— Тогда почему ты всё ещё стоишь здесь?

  Я не ответила. Просто смотрела. На его грудь. На каплю воды, медленно скользящую по коже. На татуировку, под которой стучало сердце.

  Он шагнул вперёд. Совсем близко. Его тело почти касалось моего.

— Я мог бы попросить тебя уйти, - прошептал он, наклоняясь к самому уху. — Но не хочу.

  Его голос был низким, проникающим внутрь, вызывающим дрожь в коленях. Он говорил медленно, с паузами, давая каждому слову обжечь кожу.

— Если останешься, - продолжил он, — всё изменится. Между нами. И назад дороги уже не будет.

  Я вдохнула. Тяжело, глубоко. Почти как перед падением.

— Я знаю, - прошептала я. — Именно поэтому я пришла.

  Он на секунду замер, будто хотел дать мне последнюю возможность отступить. Но я не сделала ни шага назад. Напротив — сама потянулась вперёд, едва заметно, как будто тело давно решило всё за разум.

  Наши взгляды встретились. Глубокие, напряжённые, без слов говорящие гораздо больше, чем можно было бы произнести вслух.

  Его пальцы легко коснулись моего подбородка, и этот почти невесомый жест показался громом среди тишины. Он провёл ими по коже, скользнул к щеке, замирая на полпути. В этот момент дыхание остановилось — всё внутри затаилось в ожидании.

  А потом он наклонился.

  Его губы коснулись моих осторожно, почти благоговейно, как будто я была чем-то священным. Но в этом лёгком прикосновении было больше страсти, чем в любом другом действии. Оно пронзило меня током, от губ до кончиков пальцев, до самых пяток.

  Я ответила на поцелуй — сначала так же мягко, сдержанно. Но в нём нарастало что-то большее. Желание. Голод. Доверие. И когда его ладонь легла на мою талию, притягивая ближе, всё вокруг исчезло.

  Мир сузился до этого момента.

  До вкуса его губ. До тепла его тела. До того, как он осторожно, но настойчиво углубил поцелуй, заставив меня потерять себя в нём окончательно. Я заскользила руками по его груди, чувствуя горячую, влажную кожу под пальцами. Он слегка выдохнул — низко, с хрипотцой, и этот звук, казалось, отозвался во мне волной жара.

  Между нами не осталось ничего, кроме дыхания и взаимного желания. Он поцеловал меня снова — жаднее, решительнее.

  Его губы касались моих, жёстко, но в каждом движении чувствовалась сдержанность. Он будто держал себя за тонкую нить, борясь с тем, чего давно уже хотел. Я чувствовала, как дрожат его пальцы, когда он провёл ладонью по моей талии, чуть приподнимая платье. Но он снова замер.

— Аврора... - голос был хриплым, с надрывом. — Я... не уверен, что должен.

  Я смотрела на него снизу вверх — на мужчину, в чьих глазах бушевал пожар, который он упорно пытался скрыть.

— Не должен? - прошептала я, делая шаг ближе, прижимаясь к нему грудью, чтобы он чувствовал каждое биение моего сердца. — Или боишься?

  Он молчал, стиснув челюсть, отводя взгляд.
  И тогда я наклонилась к его уху и прошептала, медленно, с ядом сладкого вызова в голосе:

— Если ты этого не сделаешь... я найду кого-нибудь, кто сделает.

  Его взгляд метнулся ко мне, как вспышка молнии.

— Что ты сказала? - прошипел он, в его голосе дрожала ярость, ревность... и что-то ещё. То, что заставило мой пульс рвануть вверх.

— Ты всё понял, - спокойно ответила я, — я больше не могу ждать. Или ты возьмёшь меня сейчас... или уступишь кому-то другому.

  Он зарычал. Почти по-звериному. И в следующую секунду сорвался.

  Рывком притянул меня к себе, губы впились в мои с такой силой, что воздух исчез. Это был не поцелуй — это была буря. Рывок страсти, ярости, желания. Он подхватил меня за бёдра, прижимая к стене, и я обвила его ногами, чувствуя, как исчезает всё вокруг.

  Его руки срывали с меня ткань — голодно, нетерпеливо. Он больше не сдерживался. И в этом бешеном, захватывающем порыве было всё, чего я хотела: жажда, боль, нежность и безумие желания.

  Платье соскользнуло вниз, разорванное и забытое, и я осталась перед ним — открытая, уязвимая, желанная.

  Кристиан смотрел на меня с таким выражением, будто видел не просто тело — будто это было что-то большее. Его грудь тяжело вздымалась, глаза потемнели от желания. Он вновь наклонился, впиваясь поцелуями в мою шею, в ключицу, в изгиб плеча. Горячие губы оставляли следы на коже, как клеймо — он хотел оставить на мне всё: вкус, прикосновение, дыхание.

  Он шёл к кровати, не отрываясь от моих губ, целуя меня, как будто это был последний раз. Мы едва не падали от жадности, от нетерпения, но он держал меня крепко. В его руках я чувствовала себя невесомой — как нечто драгоценное, и одновременно — как добыча, за которую он сражался.

  Он опустил меня на простыни, медленно, с такой осторожной решимостью, будто хотел прочувствовать каждое мгновение. Затем снова накрыл собой, возвращаясь к поцелую, который стал ещё глубже, горячее, будто он пил меня — до последней капли, до самого дна.

— Ты моя, - прошептал он, почти неразборчиво, сквозь поцелуи. — Теперь и всегда.

  И я ответила ему без слов — телом, дыханием, пальцами, зарывшимися в его волосы, с каждым прикосновением говоря ему: да, я твоя... только твоя. По крайней мере, на сегодня.

  Он смотрел на меня так, будто я была чем-то запретным. Или наоборот — чем-то, что он слишком долго сдерживал в себе. Я лежала на спине, под ним, почти голая, с сердцем, стучащим в ушах, как барабан. Грудь вздымалась, каждая клетка тела — натянута, будто струна.

— Скажи мне, - его голос был низкий, бархатный. — Ты уверена?

— Я хочу тебя, - ответила я, не сразу узнавая свой голос. — Это... впервые. Но я знаю, чего хочу.

  Он замер на секунду, присматриваясь ко мне, к моим глазам. Не к телу — ко мне. А потом мягко поцеловал — не губы, а шею, медленно спускаясь ниже. Его губы оставляли горячие следы, язык обвёл сосок, и я вздрогнула, выгибаясь ему навстречу.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала только удовольствие, - прошептал он, обхватив мою грудь ладонью. — Ни боли, ни страха. Только я... и ты.

  Я кивнула, и он опустился между моих ног, не торопясь. Пальцы раздвинули мои бёдра, и я затаила дыхание.

— Раздвинь ножки шире, - сказал тихо. — Позволь мне тебя попробовать.

  А потом — прикосновение. Тёплое, влажное, точное. Его язык коснулся меня, медленно, настойчиво. Я захрипела от удивления — слишком остро, слишком приятно. Пульсация под его ритмом становилась сильнее с каждой секундой, бедра сами тянулись к его лицу.

— Уже вся мокрая... я еще даже толком не начал.

— Кристиан, - его имя вырвалось из меня со стоном. — Пожалуйста.

— Я люблю, когда ты умоляешь, - его голос был тёплым, вибрировал прямо во мне пока он не отпускал меня ни на мгновение — то нежно, то резче, играя ритмом и глубиной.

— Ты такая чувствительная, - выдохнул. — Вкусная. Горячая. Моя.

  Он ласкал мой клитор до тех пор, пока я не вскрикнула, извиваясь под ним, стирая грани между телом и сознанием. Это было первое настоящее удовольствие — острое, дикое, трепещущее. Я вся горела, когда он поднялся надо мной, взял себя в руку и провёл по моей влажности, впитывая моё состояние кожей.

— Сейчас? - спросил он, касаясь моего лба своими губами.

— Да. Хочу чувствовать тебя внутри.

  Он вошёл в меня медленно. Я сжалась, тело реагировало непривычной болью, он остановился, просто прижал меня к себе, гладя по волосам.

— Расслабься. Я здесь. С тобой. До конца.

  Я вдохнула глубже и выдохнула в его шею. Когда он начал двигаться — осторожно, медленно — боль стала стихать, смешиваясь с новым ощущением. Наполненность. Тепло. Он был повсюду — во мне, надо мной, вокруг. Мои бедра начали двигаться навстречу, и я услышала его стон, сдержанный, как удар в грудь.

— Чёрт... Аврора... - он шептал, целуя меня в губы. — Ты такая тугая, такая тёплая...

— Глубже, - выдохнула я. — Я хочу чувствовать всё. Каждое движение.

  Он начал двигаться быстрее, толчки становились глубже, тяжелей. Мои ногти впивались в его плечи, я слышала, как стон срывается у меня с губ. Больше не стыдно, не страшно. Я хотела, чтобы он трахал меня. Так, как не осмеливалась мечтать.

— Ты чувствуешь, как ты меня берёшь? - прошептал он. — Как твоя киска сжимает меня?

— Да... чёрт, Кристиан... ещё...

  Он взял меня за бёдра, развернул чуть иначе, вошёл глубже — и я закричала. Тело рвалось в экстазе, я будто теряла контроль. Он знал, куда надавить, как двигаться. Он знал, как довести меня до края.

— Я кончу, - прошептала я. — Прямо сейчас.

— Тогда сделай это на моем члене, принцесса. Пусть твое первое будет со мной... до конца.

  Моё тело взорвалось, ярко, резко. Я закричала, прижавшись к нему, а он продолжал толкаться в меня до последней секунды, пока сам не рухнул, зарывшись лицом в мою шею, задыхаясь.

  Мы лежали, сплетённые, кожа к коже, потные, сбитые, настоящие. Ничего не осталось — кроме дыхания, дрожи и ощущения, что я больше не та, что была раньше. И что он — теперь часть меня.

  Кристиан медленно выскользнул из меня, и я почувствовала, как его тепло осталось внутри — густое, тягучее, растекающееся глубоко. Его сперма медленно стекала, вызывая одновременно странное ощущение пустоты и полного наполнения. Я сжала глаза и вдохнула, чувствуя каждое движение, каждую каплю.

— Ты чувствуешь? - спросил он, прижимаясь ко мне всем телом, почти тяжело. Его голос был хриплым.

— Да, - прошептала я, проводя пальцами по его спине, пытаясь понять, как всё это могло быть таким сильным и настоящим. — Это... очень странно и... удивительно.

  Он улыбнулся, губы касались моей кожи.

— Это то, что останется со мной надолго. И с тобой тоже.

  Его пальцы скользнули вниз, аккуратно и с уважением. Я вздрогнула, когда он провёл ладонью по смешанному теплу, и каплям моей крови.

— Ты такая настоящая... - тихо пробормотал он, словно боялся разрушить эту интимность.

  Я обняла его крепче, чувствуя, как сердце всё ещё колотится слишком быстро.

— Спасибо, - выдохнула я. — За то, что не торопился. За каждую секунду.

  Он поцеловал меня в лоб.

— Это только начало, Аврора. Ты стала частью чего-то, что не заканчивается на одной ночи.

  Я почувствовала, как жар его тела всё ещё был рядом, но дыхание Кристиана, словно волна, колебалось в ожидании чего-то нового. Его взгляд, темный и проникновенный, не отпускал меня, и я знала — он готов снова. Готов к тому, чтобы дать себя мне, чтобы я могла подарить ему то, что он хочет.

  Мои пальцы с нежной настойчивостью скользнули по его грудной клетке, ощущая мускулы, напряжённые под кожей. Его руки легли на мои ноги, чуть сжимая, будто поддерживая, не торопясь. Я почувствовала, как его член начинает наполняться, медленно становясь твёрдым и горячим в моих ладонях.

  Такой нежный и бархатный. Подумала я, улыбаясь про себя.

  Опустившись на колени перед ним, я взяла его в рот, сначала аккуратно, знакомясь с каждой линией, каждым изгибом. Его вкус был горьковато-сладким, словно смесь его желания, и остатки моего. Я медленно двигала губами, чувствуя, как он вздрагивает от моего прикосновения, как тело напрягается в предвкушении.

  Его руки прочно охватили мои волосы, не сжимая, а направляя — позволяли мне чувствовать контроль и доверие одновременно. Я аккуратно увеличила ритм, обволакивая кончик языка, лаская внутреннюю сторону, следя за тем, как его стон становится всё громче, глубже.

— Ты моя самая желанная женщина, - прошипел Кристиан напряженно, голос дрожал от возбуждения.

  Я ответила только нежным покачиванием головы, позволяя чувствам говорить за меня.

  Пальцы его сжали простыню, а тело выгнулось навстречу, когда он погружался в удовольствие.

  Глубже и глубже я погружалась в этот ритм, внимательно слушая дыхание Кристиана, чувствовала, как он колеблется на грани. Его лицо с каждым вдохом становилось всё ближе, глаза закрывались, губы приоткрывались — словно в немом шёпоте.

— Принцесса... - его голос был настолько низким и хриплым, что я ощущала вибрацию прямо в груди. — Ты такая, такая горячая...

  Я приподнялась, позволив рукам скользить по его бедрам, а губам — сосредоточиться на каждом сантиметре. Мой язык ласкал, обводил, разгонял волну удовольствия в нём, а руки крепко поддерживали его, словно боясь потерять.

  Когда он начал дрожать, я чуть сильнее сжала губы, продлевая миг, чтобы он мог насладиться каждой секундой.

  Вдруг он сжал мои волосы крепче, почти в отчаянии, и с рывком кончил у меня во рту. Я смело приняла это, ощущая, как его тело расслабляется, а потом медленно опускается рядом со мной.

— Проглотил каждую каплю, - грубо прорычал мужчина.

  И я проглотила, ощущая легкую соленость на языке.

  Он смотрел на меня так, как будто я — дом. Уют, в который хочется возвращаться. И я знала: больше никто не сможет так смотреть. Потому что между нами родилось нечто хрупкое и драгоценное, что теперь уже не отпустит нас просто так.

— Обними меня, - прошептала я.

  Он обнял. Словно защищал от мира. И я позволила себе уснуть в этих руках — впервые за долгое время без страха, без тревоги.

  С ощущением, что я — в сердце шторма. Но в самом его центре, где всё — тишина и покой.