5 глава
Удивительно, что на утро всегда становится лучше, как бы не были страшны вчерашние события. Лишь спустя некоторое время человек понимает, что былые печали никуда не ушли, но пока это время не пришло весь он полон обновления. Разговор с князем Разумовым возымел на Анну сильное действие. Наконец она почувствовала себя полезной. Ей безумно хотелось сделать что-то для этой семьи, что-то, что сделало бы ее здесь своей. Приглашение Павла Николаевича приводило Анну в еще более вдохновленное настроение. Неужели это случилось? Ее приняли, она нужна.
На завтрак Анна спустилась во вчерашнем нарядном траурном платье и в этом была доля кокетства - черный был ей невероятно к лицу, подчеркивал нежно-розовый оттенок ее кожи. Она даже немного подкрасила глаза тушью и красиво уложила волосы по торжественному случаю. Анна ожидала, что в этот день случится что-то необычайное: государь скажет ей нечто важное, или же ей выпадет возможность примирить с ним Анастасию. Она явилась в столовую самой первой и совершенно не знала, что ей делать, глупо стояла, обнимая себя за плечи и мечтала, чтобы сначала пришла Анастасия Павловна, а уже потом государь. Но в этот момент за дверью послышались шаги, сопровождаемые стуком трости. На этот раз Павел Николаевич был не в халате, а в сером военном мундире, в котором обычно ходил в прежние времена до смерти внука. Анна склонилась в реверансе. Государь молча кивнул ей в знак приветствия и сел за стол.
«Где же вы пропадаете, когда так необходимы, Анастасия Павловна?!» - вслед за дедом Анна тоже села за стол чуть поодаль от него.
- Доброе утро, - безлично произнес государь, чтобы прервать напряженную тишину.
- Доброе утро, Ваше Величество.
Павел Николаевич приступил к еде. Анна несколько замешкалась.
- Ну что ж вы, не стесняйтесь, - сказал он как ни в чем не бывало, - Анастасию Павловну ждете, так она не придет. После вчерашнего концерта, который она устроила, я ее видеть не могу, но в одиночестве есть не люблю. Угощайтесь, прошу вас.
Анна послушалась. Ее очень расстроило отсутствие Анастасии, но завтрак наедине с государем не мог ей не льстить. Девушке ужасно хотелось сказать что-нибудь интересное и важное для поддержания беседы: рассказать о вчерашней беседе с князем Разумовым или попытаться оправдать Анастасию, но она не решалась и напряженно молчала.
Завтрак был съеден. Горничная принесла чай. Анна вздрогнула, когда Павел Николаевич заговорил снова.
- Помню, три года назад я был очень удручен, когда узнал, что вы ушли из дома Южанских. Скажите, отчего так случилось?
Анна едва не подавилась чаем. Нужно было что-то отвечать, и она не нашла ничего умнее правды.
- У меня произошел конфликт с Еленой Петровной. Я больше не могла оставаться в этом доме.
- Весьма странно, учитывая, что следующие три года вы все равно прожили с ней под одной крышей, даже в одной комнате, будучи одноклассницами в пансионе. Вы ведь бросили все, что у вас было, ужасные лишения терпели и это после разнеженной жизни в графском доме. Скажите мне, разве стоило оно того?
- Стоило, Ваше Величество, - Анна почувствовала, будто холодная рука проникла куда-то внутрь ее грудной клетки и шарила около сердца, как в вор в чужом кармане. Ее не удивляло, что государь все знает, ее удивляло, насколько больно было снова это вспоминать.
- Когда я узнал о вашем самоуправстве, сперва хотел приказать вам немедленно вернуться в дом Петра Аркадьевича, но потом все обдумал и побоялся: что, если вы пошли в мать - того и гляди убежите в никуда, или, того хуже, в отца - вытворите какое-нибудь преступление, от которого сами же и пострадаете. Как сами считаете, похожи вы на кого-то из них?
- Не могу судить, Ваше Величество, - Анна посмотрела на него потемневшими глазами, - Я не знаю достаточно ни мать, ни уж тем более отца. Я воспитывалась в чужой семье чужими людьми. По вашему же приказу.
Павел Николаевич удивленно приподнял брови, будто подивился ее словам, и встал из-за стола.
- Спасибо, что составили мне компанию. Как-нибудь встретимся снова.
Когда он скрылся за дверями, Анна в ужасе прижала ладони к губам. Ее глаза бегали, а сердце колотилось так, будто сейчас разорвется.
"Что я наделала! Я надерзила государю! Сегодня же он выставит меня за ворота, и снова придется вернуться в проклятый пансион к проклятой Элен. Господи, ну почему я такая несдержанная!?"
А Павел Николаевич тем временем уже почти дошел до своего кабинета. В начале лилового коридора навстречу ему вышел тайный советник, Григорий Карелин, один из его приближенных.
- Как прошла ваша первая беседа с мадмуазель Крыловой, Ваше Величество? - он изъяснялся довольно фамильярно, но делал это с до того искренней доброжелательностью, что государь охотно ему все прощал.
- Очень кстати, Григорий Алексеевич, что я вас встретил. - государь оставил его вопрос без внимания, - Разузнайте о ней хорошенько: во что верит, чем увлекается, с кем дружит, в кого влюблена, кого ненавидит. Я должен знать о ней все.
- Будет сделано, Ваше Величество.
* * *
Прошло несколько дней. Общенациональный траур по наследнику закончился. С окон и зеркал сняли черные занавески, приспущенные знамена вернули на их прежние места. Простые обитатели и служащие Регенсхолла, до этого не смевшие поднять печальных глаз, снова могли улыбаться и без зазрения совести позволять себе жить своею жизнью, не оглядываясь на чужое горе. Их очень хотелось в этом упрекнуть, но это было бы низко. Да и кто бы стал это делать? С виду все действительно выглядело как раньше: Павел Николаевич вернулся к государственным делам, Анастасия прекратила скандалить, но с друг другом они по-прежнему не разговаривали. Делить им больше было нечего, разве что душевную пустоту, но и объединить их горе было не в силах.
Разговоры о разводе князя и княгини Разумовых ходили повсеместно. Это не обсуждал только ленивый. Александр был очень подавлен. Он желал бы спрятаться от страданий, с головой уйдя в работу, но государь посчитал, что в таком состоянии от него толку мало и отправил зятя в отпуск. Александр заперся в своем доме в центре Трисбурга и никого не принимал. В салонах поговаривали, что Разумов «топил свое горе в вине», и это было похоже на правду. Во флоте его подменял молодой и амбициозный вице-адмирал, уверенный, что скоро займет место командира.
Анастасия ни капли не жалела мужа, наоборот, даже часто иронизировала на его счет. Если бы она задумалась, то и сама бы не нашла серьезных поводов для ненависти, но так ей было легче. Развод давно был для нее делом решенным. Сразу после похорон сына Анастасия перевезла в Регенсхолл все свои вещи и поселилась в тех комнатах, где жила еще до замужества. Как ни странно, Павел Николаевич даже не пытался препятствовать ей. Он предпочитал игнорировать дочь, и это презрение было взаимно. Анастасия тем временем подбирала документы к разводу, но говорила, что даже если отец никогда не даст ей развестись с Александром, она все равно не вернется к нему, в конце концов, развод – это всего лишь формальность.
За эти же дни Анна натерпелась очень много страха и еще больше стыда. Некоторое время она даже не выходила из комнаты, боясь гнева государя, хотя он вообще ничем о себе ей не напоминал. Анна даже не могла твердо ответить, почему он должен гневаться на нее. В сказанных ею за завтраком словах не было грубости, скорее прямота и справедливый упрек. К тому же, Павел Николаевич явно спровоцировал ее на эту прямоту, то есть сделал это осознанно, а значит и оскорбиться не мог. Тем не менее, Анне все равно было невероятно тревожно. При этом она ни словом не обмолвилась с Анастасией о совместном завтраке с государем, ставшем для нее причиной столь сильных волнений, потому что в этом случае ей непременно пришлось бы объяснять события трехлетней давности, чего бы Анна очень не хотела.
Новым развлечением для затворницы стало обследование дворца. Расположение комнат в Регенсхолле показалось девушке очень удобным. Она быстро все запомнила, но гулять в свое удовольствие по Регенсхоллу не решалась из страха случайно встретить государя. Единственное место, куда Анна ходила регулярно, была государева библиотека. А за чем еще ей было коротать свое одиночество, как не за книгами? Ходила она туда только в поздние часы, но эти меры предосторожности не помогли. Однажды вечером, даже уже почти ночью, Анна выбрала себе новые книги: сборник стихов модного в ту пору иовелийского поэта и пару романов о любви. Она уже собиралась уходить, когда возле одного из стеллажей лицом к лицу столкнулась с Павлом Николаевичем. Государь, в своем любимом алом шелковом халате и без трости, держал в руках какую-то толстую книгу в почти изветшалой обложке.
- Не думал, что встречу вас снова и в таком месте, - сказал он, - Любите читать?
- Да, Ваше Величество, - сказала Анна скороговоркой.
- И что же читаете?
- Да, разное. Романы....
- Полно вам, можете выдохнуть. Ничего плохого я вам не сделаю. – Павел Николаевич отошел к стеллажу и поставил книгу на полку. Вместо нее государь взял три толстенные книги и обернулся на внучку. – Бросьте свою беллетристику и почитайте лучше вот это. Это полезнее, - он подал ей книги.
Анна прочла надпись на обложке: «Корнийская история от древних времен до наших дней».
- Обязательно прочитайте, - продолжал он, - Вы ведь любите историю?
- Да, Ваше Величество.
- Правильно делаете. Нам с вами можно не знать химических формул, но история – это основа всего. Не зная историю, вы никогда не поймете людей, а если не поймете людей или, не дай Бог, вовремя не угадаете, что им нужно...
Анна так и стояла в оцепенении, не в силах сдвинуться с места. Она поняла, что все это время не просто боялась Павла Николаевича, а, как это ни смешно, была на него обижена за бесцеремонные вопросы об очень важных для нее вещах.
- В прошлый раз я, кажется, был с вами резок, - он будто прочел ее мысли, - Не держите на меня зла. Мне и правда не следовало перекладывать на вас гнев на вашу мать. С моей стороны было глупой ошибкой считать вас ее копией. Но на лицо и склонность к побегам, и к неповиновению - все это сбило меня с толку. За последние дни я многое о вас узнал, и, надо сказать, вы меня впечатлили. Вы мало чем похожи на Анастасию Павловну. Ее можно читать как открытую книгу, вы же - одна большая загадка. Знаете, вся моя тайная канцелярия с ног сбилась, выясняя, кто два с половиной года слал вам письма из Иовелии. Так и не выяснили. Ну, расскажете вы мне, кто же это был и от чего так внезапно замолчал?
До этого Анна никогда не падала в обмороки. Было очень странно ощущать, как пол под ней будто стал мягким, а стеллажи книг вместе со стоящим между ними Павлом Николаевичем начали медленно кружиться перед глазами. Он вовремя успел поймать ее.
- Чего ж вы так побледнели? - на мгновение на лице государя мелькнула тревога, - Не буду я вас больше так мучить: не говорите, если не хотите. Я сделаю вид, что ни в чем вас не подозреваю. С такими нервами вы явно не годитесь в шпионки. На сегодня с вас достаточно впечатлений. Доброй ночи. - Припадая на левую ногу, Павел Николаевич ушел из библиотеки, оставив ошеломленную Анну среди книг.
Прижимая к груди врученные им книги, Анна медленно опустилась на пол. К глазам подступили слезы, но вовсе не от страха. Из-за смерти брата и переезда во дворец она совсем забыла о письме, но теперь вдруг вспомнила. Что если оно все же дошло, но в пансионе некому было его получить? Тогда дядька Трофим отправил письмо обратно с пометкой, что ее адрес получателя изменился. Теперь он уже никогда ей не напишет. Они потеряли друг друга. Окончательно.
Она порывисто встала и вытерла слезы. Маша бы не одобрила таких жалких мыслей, недостойных современной независимой женщины. Нет, Анне давно должно быть все равно. Все закончилось еще в августе с последним письмом. У нее теперь совсем другая жизнь, новая, в которой нет места прошлому. Она еще раз взглянула на учебники, врученные Павлом Николаевичем. О значении его поступков Анне еще только предстояло узнать, и она была уверена, что очень скоро это сделает.