Смотритель Эверфир

Вэйн провел ладонью по волосам отгоняя ненужное волнение. Верно, его не должно было остаться. Не после того, как он сделал все возможное и выполнение плана теперь зависело не от него. Теперь у него не было шансов повлиять на что-то, лишь следовать тому, что он задумал.

Кажется, это больше походило на сражение с самим собой, попыткой понять, верны ли его действия. Попыткой примириться с решением, которое он счёл верным, и последствия которого, непременно, не заставят себя ждать. Время неумолимо бежало.

Именно поэтому, оказавшись снова у себя дома, он надеялся на лучшее. Конечно же, перед тем, как попасть домой ему пришлось ещё раз обговорить с Хоррией его план. Только в этот раз он сумел рассказать весь свой замысел. Естественно, женщина оказалась недовольна. Холодное недовольство, а также яростная злость смешались в ней, выдав в итоге пугающее до мурашек по коже спокойствие.

Все ранения на Хоррии довольно быстро залечивались, правда она все ещё оставалась раненой. Кажется, именно ранения спасли участь Вэйна от того, чтобы ощутить на себе действие ее эмоций. Хотя в конечном счёте ему пришлось превратиться в Хорри, неумолимо ощутив жгучую ярость, чтобы приблизиться к Даркрату на достаточное расстояние. Он проделал ощутимый путь достаточно быстро, и вскоре вернулся в город уже в человеческом облике.

После этого, ещё несколько дней в ожидании, пошли медленно. Слишком медленно для того, кто был готов оказаться под прямой атакой или же получить ощутимый удар в спину. Он временами замечал Мирча в лагере. Парень, который вел себя странно в прошлые разы, казался почти нормальным. Но что-то пугающее в нем все же оставалось. В глазах или же в движениях. Что-то едва заметное, но слишком отчётливое.

Хотя удача окончательно отвернулась от Вэйна. В тот момент, когда закончив с работой, он заметил сопровождающих. Очень быстро он понял, что те явились именно за ним. Казалось вполне очевидным, что сопровождать они его должны были явно не в лучшее для него место.

Это он осознал, когда один из них заговорил о поручении леди Селесты. Она просила доставить его, Вэйна, к ней. И хотя неявное напряжение сохранялось, он не смел ослушаться. Даже если подобное желание довольно отчетливо горело в создании ярким красным предупреждающим огоньком.

Путь. Слишком быстрый, не запоминающийся, и наполненный теми пейзажами, которые он уже видел. Серыми, частично опустевшими, кое-где пытающимися сохранять достойный вид. В конце концов он снова оказался возле ворот, снова с напряжением слышал протяжный, предупреждающий скрип. И очень скоро предстал прямиком перед женщиной. Правда в этот раз его ждали в другом месте.

Это место походило на большой довольно обширный зал. Посредине было что-то на подобии помоста с возвышенными на нем креслами и столом. Это чем-то напоминало какое-то неудачное подобие заброшенного амфитеатра, только без трибун, и вместе с тем нечто среднее залу, где ему был вынесен первый приговор, с тусклыми стенами, на которых кое-где были оставлены картины. Но на деле это был зал совета. На деле Вэйн почти сразу осознал, что кресла были для членов совета. И лишь после этого открытия догадался взглянуть чуть левее, заметив ещё несколько кресел, массивных и с высокими спинками и изогнутым столом перед ними. Это все было расположено не в центре зала, но являлось не менее значимым. Но также заметил он, конечно же, сидящую посредине, прямиком в самом массивном кресле, женщину.

Она была слишком спокойна, когда медленно покинула свое удобное место, направившись прямиком к нему. Без приветствий или каких либо дополнительных признаков вежливости. О ней речи, конечно же, не шло.

***

— Наши помощники навестили тебя, но ты отсутствовал. Поэтому мы решили, что у тебя, Вэйн, наконец-то нашлись достойные сведения, — лёгкая, почти спокойная улыбка, вызывающая в Вэйне лишь гнев. Нечто сродни вполне явному, и неукротимому чувству: жажде крови. Откуда она появилась? А может, всегда была с ним с того момента, как он стал одним из Хорри?

— Мне пока что не удалось добыть ничего нового. Никаких сведений, которые могли бы оказаться полезными, — спокойствие, ставшее его защитной маской, снова должно было сыграть ему хорошую роль. Вэйн на это надеялся. Как надеялся и на то, что ему удастся выкрутиться.

Слишком рано. Требовалось хотя бы ещё несколько дней… Именно такой срок дала Ирис. А Хоррия была предупреждена о том, что готовилось, что значило лишь одно: все остальное зависело лишь от времени. И его цель состояла в том, чтобы не выдать нужные им сведения до того момента, пока не будет все для этого подготовлено.

— Тебе не стоит врать нам, это излишне. Лучше сказать все, что ты знаешь. Даже самое незначительное, — усталый вздох показал то, насколько совсем недолгий разговор утомил женщину. Но Вэйн упрямо отказывался слышать и повиноваться. В конце концов, выбора у него было немного и, исходя из того, что он понял, ему и правда стоило опасаться, даже если мужчина ещё не до конца осознавал, чего именно.

Женщина, глава управляющей семьи Даркрата, снова прошла к своему месту, молчаливо села и спокойно поставила локти на подлокотниках кресла, где сидела. Теперь ее взгляд стал отнюдь не благодушным, скорее жестоким и не требующим отлагательств. Да, о как же она не любила, когда её указы не выполнялись.

— Но я не лгу, — чётко, слишком уверенно выдал Вэйн свою заготовленную ложь. На этот раз чёткий ответ заставил Селесту окончательно разозлиться. Но Вэйн продолжал, стараясь сбить возможный обрушившийся на него гнев: — Я пытался отыскать… Изучал информацию, но это оказалось мало.

Мгновенно, быстрее чем он бы среагировал, женщина посмотрела куда-то в сторону и резко кивнула. А в следующий момент Вэйн ощутил, как острая игла коснулась кожи. Ему что-то укололи. Сознание сначала медленно, но постепенно все более и более стремительно стало мутнеть, образы размываться, а дыхание, вместе с сердцебиением, становится медленнее.

Осев на пол, он все ещё оставался в сознании, когда услышал грозный приказ женщины. Правда понять, что именно она сообщила стражникам, ему так и не удалось. На этот раз в голосе женщины действительно не осталось ничего от заискивающей вежливости, ведь в конце концов она решила, что таким образом ей больше ничего не узнать.

Когда его куда-то тащили, он с удивительной точностью осознавал время. Текущие в полубреду секунды. Вот, его несли. После этого погрузили, словно мешок с семенами, на пыльную металлическую поверхность. Ещё какое-то время, не больше тридцати минут, и вот, он снова не больше, нежели мешок, которого способны просто перетащить и унести.

Сквозь мутные образы он едва ли различал поверхности относительно больших строений. Одинаковых, почти под копирку. По крайней мере так выглядела мутная дымка иллюзии, которую он наблюдал. Где он оказался? Ответа категорически не нашлось в его помутненном, полуобморочном сознании, даже если он попытался спросить, выдав с груди какое-то неразборчивое мычание.

Он мог лишь несвязно мыслить и предполагать, пока наконец-то его не оставили. Затхлость, что-то подобное крови… Что-то металлическое и притворное, резкое и неприятное. А также шум. Это действительно был шум? Он не понимал, лишь ощущал настойчивый гул. В конце концов, и в голове, и вокруг все совершенно точно смешалось, создав настоящий хаос.

Однако голова настойчиво гудела, мысли собрались в вязкий ком, который ему никак не удавалось распутать. Оставалось, разве что надеяться на то, что с ним могут обойтись не так плохо, как он рассчитывал. Хотя, конечно же, это было маловероятно.

Особенно он это понимал, вспоминая, каким образом его притащили в неизвестное место.

Вскоре он оказался в каком-то помещении. А помещение ли это было? В конце концов, он так и не понял. Лишь ощущал, что, вероятнее всего это должно было быть замкнутое пространство. Его точно куда-то тащили. Очевидно не слишком долго. После его усадили куда-то. Стул? Различать ни сил, ни желания не осталось. Все вокруг плыло мутной дымкой, темнело, но так и не вырисовывалось. А после сознание окончательно опустело. Темная пленка забвения покрыла его.

***

Сознание медленно расплывалось, когда мужчина начал приходить в себя. Он не помнил, были ли это реальные воспоминания или выдуманные. Когда он это видел? Как запомнил. Возможно, сон? Да и вообще, где он сейчас находился? Была ли череда жутких, огромных клеток, вмонтированных в стены большого широкого коридора, с искорёженными людьми, правдой. Кто-то, судя по ярким картинкам в мыслях, имел оперение на каких-то из частей тела, кто-то приобрёл вместо руки огромное крыло, а у третьих оказывалась вытянута под неестественным углом шея, тоже покрытая опереньем, или же зрачки становились кроваво-красными, сверкающими в тусклом освещении. Но неизменно было одно — выражение ужаса на и отчаяния на лицах людей. Их было много.

Слишком много простых, страдающих людей, превращенных в непонятные, жуткие создания. А были и те, кому, казалось, пришлось хуже. Он видел, видел, словно сам же там находился, как те кричали, кричали так громко, что им приходили затыкать рот кляпом. Кричали до хрипоты в голосе, а после начинали раздирать сами себя в агонии. Они страдали. Бились в агонии до тех пор, пока не превращались в Хорри. Одичалых Хорри, насколько теперь Вэйну стало ясно. Они в бешенстве пытались проломить свою клетку, но, конечно же, ничего не получалось.

Кажется, в этом месте, даже в его непонятном видении, позаботились о том, чтобы Фиар не имели возможности сбежать. Позаботились очень и очень тщательно, а потому попытки вырваться бедным существам ничего не могли принести.

Это место сплошь было набито людьми, вынужденными мучиться. Вернее, заключёнными. Да, именно их ему доводилось видеть, и это можно было понять по обноскам одежды, ставшей лохмотьями. Ведь это было так очевидно. Всего одна тюрьма на весь Даркрат. Даркрат, располагаясь на довольно обширной территории, не славился благонадёжностью жителей. А Вэйн… Мужчина впервые так чётко осознал. Это не был сон. Нет, все то, что теперь крутилось в его памяти было воспоминаниями. Он действительно это все наблюдал… Или должен был лицезреть, или же кто-то хотел, чтобы он это увидел.

А второе осознание в очередной раз заставило мысли работать быстрее. Он, если бы оказался в подземных тюрьмах, оказался тут бы значительно раньше. Сейчас же, очевидно, его отправили сюда за его непослушание. Дурнота подступила так резко, что он даже не смог понять, было это вызвано осознанием неприятного факта или же тем, что с ним делали.

Его камера, которую он медленно осмотрел, оказалась очень обширной, хоть и не отличалась изысканностью: полностью пустая. За исключением, разве что, стула, сделанного абсолютно полностью из металла и на котором ему сейчас приходилось сидеть, будучи полностью прикованным к нему. А также цепей, назначение которых он смутно осознал, и которые заметил, повторно оглядев пространство. Вскоре он услышал, или даже больше ощутил приближение. Знакомые и незнакомые фигуры двух людей одновременно появились перед ним.

Мужчина, скрывающий свое лицо за маской, вместе с вполне известным ему Маркусом. У Вэйна отчего-то сразу появилась уверенность в том, что ожидавшее его наказание вряд ли понравится ему. Даже если он не понимал, что именно это могло быть.

— Что же, Вэйн, мы все ещё надеемся на сотрудничество с твоей стороны, — голос был до удушения дружелюбным, хотя сейчас мужчина слишком отчётливо ощущал яд, которым были пронизаны буквы. И в этом дружелюбии Вэйн ощущал очень четкую и явную угрозу.

Он хотел что-то ответить, но вот связано мыслить и формулировать речь ещё не мог. А мир вокруг кружился, словно бы в причудливом танце, мерцая искорками тусклого света, качаясь со стороны в сторону. Он явно ещё не до конца пришёл в себя.

— Нет, — только несчастные три буквы, слишком жалкие, хриплые, тяжёлые, они все же вырывались с него.

Даже находясь в таком состоянии Вэйн смог разглядеть, как в итоге перекосилось лицо Маркуса. Ненависть. Явная, яркая, острая. Она резала. И категорически не предвещала ничего хорошего.

— В таком случае, Шейн, будь добр, покажи нашему гостю, наше гостеприимство для таких, как он, — едко, почти выплюнув в него эту фразу, выдал Маркус. Он услышал довольно тихий ответ, после чего в его большую клетку зашли.

Человек копался в своем металлическом кейсе, который принёс с собой. И вскоре уже достал что-то подобное скляночке с каким-то мутным, красным раствором. Вэйн даже не был уверен, что это было, не говоря уже о том, выживет ли после этого.

Вскоре очередной укол. И словно бы лава, горячая и сжигающая изнутри, медленно пробиралась по нему от места укола. Он не помнил, что происходило после. Лишь то, как выгнулся на стуле, ведь позвоночник, кажется, пытались вырвать прямиком с тела, а руки и голову сжигали заживо. Крик вырвался непроизвольно. И больше не останавливался. Такой оглушительный, что его вполне можно было бы использовать в качестве оружия. Но это был отчаянный, болезненный крик немого безумия.

Он не помнил, сколько времени прошло. Время в очередной раз стало слишком эфемерным. Тянулось, тикало, убегало и вместе с тем растягивало его пытку. Час? Два? Больше? Ход времени пропал. Хотя черёд какое-то время он осознал, что его руки были покрыты вполне заметным слоем перьев, а вот ногти, врезавшиеся в кожу ладоней, стали длиннее. Агония распространялась по телу слишком долго. И, казалось, засела там. Вызывая в нем желание разодрать себя живьём, лишь бы избавиться от боли и жара, сжигавшего его изнутри.

Тот, кто сделал с ним это осознавал, что его ожидало? Нет? Если да, то у него могли быть проблемы. Хотя, кажется, проблемы больше, нежели у него уже были, появиться не могли. В конце концов, он даже выбраться не оказался в состоянии. Что он ещё мог, так это пытаться сохранить остатки разума и мыслей, отчаянно ускользающих от него, пока над ним старательно ставили какие-то непонятные, жуткие опыты.

Когда агония немного отступила, он не мог контролировать ярость. Она, кажется, стала частью его сути. Бессильная, она только копила свое разрушительное влияние.

Он медленно осознал, что место его нахождения не переменилось. Он издал звук, чем-то похожий на дикий, отчаянный крик ярости, дернувшись в своих тисках. Но его одиночество не длилось долго, ведь в конечном счёте, стражник, заметив его пробуждение от наваждения, поспешил передать нужное кому-то дальше. Прошло минут десять, но за это время он, словно резко утратив эмоции, обессилил. Ему оставалось тяжело дышать, в попытке прийти в себя. Вскоре с ним в компании снова находился Маркус и незнакомый мужчина в маске, которого Вэйн уже начал ненавидеть.

— Надеюсь, в этот раз, Вэйн, тебе не потребуется дополнительная мотивация к разговору. — В этот раз Шейн выбрал довольно безвредный способ донести тебе нашу серьёзность. Но не могу гарантировать, что в следующий раз мы обойдёмся с тобой настолько мягко.

— Я ничем не могу помочь вам. У меня нет… Нет информации, — хриплость в голосе и явное напряжение ощущалось слишком явно, а язык с очевидным трудом поддавался командам мужчины.

Маркус, совершенно не боясь, подошёл к Вэйну. Лишь когда он взял одну из рук, скованных цепями, боль снова дала о себе знать, заставив неприятно поморщиться. Он не помнил, когда и как сумел навредить себе. Но теперь наблюдал за довольно большими ранами, расположенными по всем рукам. Кажется, адским огнём горели также шея, спина, и ноги. Правда, отголоски этой боли доходили до него с запозданием, после информации, которому ему приходилось воспринимать.

— Что же, раз не ты, то твоя кровь будет служить нам вполне хорошим помощником, — с этими словами в большую, все ещё кровоточащую рану на предплечье, вонзились острые, словно кинжалы, пальцы распорядителя Эверфир. Вэйн не сдержал крик боли, вырвавшийся с его лёгких.

Очередная вспышка ярости. Но от него уже равнодушно, словно от ненужного мусора, отступили. Резкий кивок в его сторону, безмолвное указание, и вскоре к нему подошли. И он наблюдал за неприятной процедуры, заставляющей морщиться. Не слишком церемонясь, его вновь схватили за руку, зафиксировали крепче. Вскоре с кейса были вынуты нужные предметы. А после болезненной обработки спиртом, он наблюдал как его кровью наполнили несколько колб. Красная, тягучая кровь стекала на руке, когда с ним закончили. А вскоре он ощутил ещё один укол.

Болезненный, и заставивший выругаться про себя. Однако в конечном счёте, на удивление, он не почувствовал боли. Лишь то, как его медленно уносила блаженная тьма. В очередной раз. Она звала его, куда-то уносила, вела за собой. Когда он очнулся первый раз, услышал какие-то слова. Кто-то что-то ему настойчиво говорил, но он, увы, не понимал. Ни что именно ему пытались донести, ни кто. Лишь одно слово «должен», въелось в мысли. Что именно он должен был сделать? Почему? В конечном счёте, вспомнить ему так и не удалось.

Прошло какое-то время. Снова выворачивающее его наизнанку, но, кажется, в этот раз по совершенно другой причине. Пробуждение было таким тяжёлым, что он, кажется только с пятой попытки сумел разлепить глаза. А после с одновременным удивлением, ужасом и ожиданием огляделся вокруг. Он оказался в другом месте. И это открытие заставило его вскочить на кровати, запоздало осознав, что это слишком глупое решение. Он не успел даже оглядеться, как голова закружилась и ему пришлось рухнуть назад в его теплую кровать. Чтобы немного позже, запоздало, все же оглядевшись, осознать, что произошло.