Глава 12.
– Нет, я считаю, что женщина в этом конфликте права, он ведь забрал ее имущество, – упрямо продолжала доказывать свою точку зрения Аннет.
– Да, но он забрал свое, – перебил ее Лоцеа.
– Он лишь хотел отомстить за то, что было украдено еще при отце девушки. Глупо переводить ситуацию на нее.
Советники так долго препирались между собой, что пришедшие на аудиенцию мужчина и женщина уже были готовы помириться добровольно, лишь бы не слушать их ругань. Лоцеа и Аннет переглянулись, одарили друг друга недовольными взглядами, и Лоцеа схватил документы, принесенные пришедшими, поставил на них королевскую печать.
– Решением короля вы неправы оба. Забранное мужчиной имущество, поделите пополам.
Мужчина и женщина не стали спорить, поскорее забрали документы и убежали из зала, в котором советники проводили аудиенции.
– И так ты решаешь дела? – выгнула бровь Аннет.
– Мы бы спорили до рассвета. И ты это знаешь.
– Я привыкла спорить с тобой, – поняв, что слова звучали слишком нежно, Аннет откашлялась и встала со своего места. Ее голос вмиг стал строгим. – Я отправлюсь в покои Его Величества и заберу оставшиеся дела. Мы не должны подвести короля.
Лоцеа только улыбнулся и кивнул Аннет.
Девушка оставила Лоцеа в зале, а сама направилась в покои короля. Ее всегда охватывала дрожь, когда она заходила в королевскую спальню, несмотря на разрешение Нортона. Ей казалось, что это резкое заявление в личное пространство короля, настоящее кощунство, хотя она просто забирала со стола документы и следила за чистотой в спальне, чтобы мебель не покрылась пылью к возвращению путников.
Они задерживались. И Аннет нервничала. С каждым днем страх сковывал ее еще сильней. Сестра оставалась в лагере врага, и Аннет не была уверена, что королю удастся ее спасти. Пусть он и станет мстить за нее, но ей нужна живая Марселла.
Каждый приход почты они встречали с содроганием. С одной стороны, советникам хотелось узнать, что случилось с Марселлой и где их друзья и правитель, но, с другой, они так боялись плохих новостей, что мечтали вечно оставаться в неведении.
Аннет строго следила за порядками во Дворце, разбирала документы, устраивала аудиенция. Вся эта работа доставляла ей удовольствие, как, впрочем, и вечные споры с Лоцеа. Лоцеа любил спорить с королем и остальными чиновниками, Аннет любила спорить с ним. Казалось, они играют в какую-то игру, придуманную лично ими.
Несмотря на сдержанность Аннет и ее строгость, которую девушка тщательно поддерживала, чтобы сохранить хладнокровную репутацию советницы Дворца, внутри Аннет бушевала буря из страха, горечи и неизвестности будущего.
Они с Марселлой отдалялись, и обе сестры заметили это. Однако это был непоправимый процесс, Марселла менялась, росла, обретала свой близкий круг друзей, влюблялась. С Аннет происходило то же самое, но до этого она прожила уже долгие годы этой жизни, поимела опыта и познала многое, поэтому она поступала по-другому. Но это не меняло любви Аннет к сестре, и она желала ей самого наилучшего. Когда ее похитил Маро, Аннет была готова рвать и метать также, как при неожиданном появлении Марселлы в Фейрилэнде. Однако в этот раз появился другой человек, рвавшийся защищать ее сестру.
Аннет тяжело вздохнула и вновь мысленно извинилась перед королем у входа в его покои. Его комната блестела чистотой, Аннет приказывала поддерживать порядок, но было слишком одиноко. Аннет ждала возвращения короля.
Подойдя к столу, Аннет аккуратно притронулась к бумагам, стала перебирать их. Важные задания она оставляла до возвращения Нортона, а выбирала мелкие, собирая их в другую стопку. Достав еще документы, Аннет ловко перебирала их, как дверь распахнулась. Девушка вздрогнула, документы в ее руках качнулись. Что-то спрятанное между листами со стуком упало на пол.
На пороге возник Лоцеа. Он не обратил внимание на упавший предмет, лишь подошел к Аннет и помахал перед ее лицом двумя конвертами.
– Письма из Северной Ормандии!
Аннет радостно вспыхнула и инстинктивно придвинулась ближе к советнику. В ее взгляде застыла немая просьба: скорее отрывай!
Лоцеа открыл первый конверт и вытащил бумагу. Текст был сухим и скудным, и улыбки постепенно меркли с их лиц. «Мы прибыли в Северную Ормандию, – судя по почерку, автором письма была Амелота. – Погодные условия здесь суровые, но теплых вещей у нас достаточно. Мы захватили лагерь Маро, но он сбежал со своими приближенными. Его Величество всех убил, пощадив лишь женщин и детей. Меня не было с ним, когда он отправился во Дворец, но, по его словам, он убил короля и Тиану, забрал раненную Изабеллу, которая его защитила. Маро сбежал вместе с Милиеной. Марселла оказалась в лагере. Ее тело изуродовано кинжалами, видимо, пытали. Мы делаем все возможное. Однако состояние духа у всех в лагере ухудшается. Перевозить графиню в таком состоянии нельзя. Мы остаемся в Северной Ормандии на неопределенный срок».
Второе письмо состояло и вовсе из двух предложений. «Марселла очнулась. Ее рассудок помутился, и она ничего не помнит».
Сердце Аннет дрогнуло. Она приложила ладони к груди и с мольбой посмотрела на Лоцеа, будто он мог что-то изменить. Второй советник отложил письма на стол и покачал головой. Его лицо осунулось, он устало сжал переносицу.
– Нет, я не верю... – дрожащим голосом прошептала Аннет. – Неужели Марселла...
– Они остались в Северной Ормандии не просто так. Уверен, Амелота найдет способ вылечить графиню.
– Они остались на территории врага. Амелота пишет, что Нортон убил короля, значит, там сейчас междоусобица. В их лагере нет никакой обороны...
– С ними солдаты и Нортон. Этого достаточно.
– Амелота ничего не написала о Его Величестве. Он останется в Ормандии? – пробежалась вновь по письму Аннет.
– Думаю, да, – вздохнул советник. – Ты обронила, – наклонился Лоцеа, поднимая выпавший из стопок бумаг предмет. Это оказалась записная книжка в кожаной переплете и обвязанная толстой черной ниткой.
– Похоже, это личные записи Его Величества.
– Мы же не будем их читать? – глянул Лоцеа на Аннет, но в его голосе слышалось сомнение.
– Не-ет, – отрицательно покачала головой Аннет, но тоже недостаточно уверенно.
– А если там рабочие записи? Он же разрешил пользоваться своими покоями.
– Но не рыться в личных вещах!
– Это лежало на рабочем столе! Чисто рабочий интерес!
– Ну только если рабочий... Если увидим там что-то крайне личное, сразу закроем.
– Такое Нортон не записывает, – хмыкнул Лоцеа. Аннет строго на него поглядела. Однако ей самой было жутко интересно, какие же у такого холодного человека личные записи. К тому же, они не планировали использовать эти данные против короля, а значит не делали ничего смертельного.
Аннет аккуратно развязала веревку и открыла кожаную книжечку. На первых страничках были какие-то неважные записи, вроде подсчетов праздников, времени подъема и распределении дел в течение дня. Однако затем записи сменились.
Сначала в них говорилось про Несбитта. Про то, что тот опять телесно наказал Нортона или сказал, что он недостоин высокого положения. Лоцеа знал, что Несбитт был жесток с братом и хотел воспитать достойного себе наследника в надежде, что Нортон станет таким же безжалостным ненавистником. Нортона он закалил, но ненавидеть весь мир так и не научил.
Аннет, заметив, что и Лоцеа читать это неприятно, пролистала некоторые записи, оставив их навсегда закрытыми для себя. Сейчас Несбитт в темнице и не может навредить Нортону, а значит все ужасы его воспитания остались позади.
Однако Лоцеа внезапно остановил Аннет, схватив за запястье. Девушка замерла, открыв случайную страницу. Кажется, Лоцеа прочитал между строк то, что тяжелые рассказы о бывшем короле закончились.
«Эта девица посмела поднять на меня оружие! Нет, я был готов растерзать ее на месте, но силы то ли Света, то ли Тьмы остановили меня. Я хотел преподать этой наглой девчонке урок и закрыл ее в башне в Академии, а она удумала отомстить мне. Ранила своим кинжалом. Я так опешил, что не стал преследовать ее или пытаться остановить. Я никому не сказал о случившемся, а кинжал припрятал себе. Эта девица Камиэль сведет меня в могилу своими дерзкими выходками!»
«Сегодня на именинах Эделаиды эта девчонка заставила содрогаться весь танцпол. И сколько же она выпила? Почему ее дражайший братик не следил за ней? Девица Камиэль еще и умудрилась подружиться с моей сестрой. Это абсурд и высшая степень наглости. Похоже, она пытается доказать, что не так уж слаба. Но пока только доказывает, как раздражает меня. Такое чувство, что она преследует меня. Я вышел покурить с Лоцеа, как тут же возникла охмеленная Марселла. Ее бедный брат пытался придумать, как добраться до дома. Я не увидел на ее руках королевского перстня, который она взяла украла у меня. Я думал, она начнет мне язвить, но она...растерялась?»
«Сегодня произошло нечто странное. Я не думал, что Джэрод подсунет мне в порту девчонку Камиэль и заставит ехать с ней. Мне было прекрасно в обществе сестры, как тут на голову свалилась эта обуза. Выяснилось, что в порту урод Несбитт ранил ее, и на шее красовался порез. Я хотел позлорадствовать, но впервые ощутил странное беспокойство и попытался ей помочь. Потом мы поехали в бар. Я думал с горя напиться, но в итоге взял только бутылку золотого вина. Эта девица удумала флиртовать с барменом, причем так открыто и нагло, что волосы на моей голове были готовы стать дыбом! Меня охватила злость, и я едва ли не использовал против паренька черную материю. Эта девица Камиэль точно сведет меня с ума!»
«А потом мы приехали во Дворец. Я зачем-то забрал из тронного зала в Замок не только Кассандру, но и девчонку Камиэль. Какой-то внутренний голос вдруг признал, что вечер не будет веселым без этой необычной девушки. Мы остались вдвоем, сестра убежала за книгой. И впервые наш разговор был похож на...душевный? Марселла умна и рассудительна, но она слишком своевольна для своего положения. Я отметил, что с ней довольно приятно разговаривать. Мы так долго болтали, что не заметили, как настало время прощаться. А прощаться-то и не хотелось»
«Люди Несбитта ранили девчонку Камиэль. Я не знаю, что на меня нашло, но, когда я увидел ее, слабую и раненную, захотел не просто предать Несбитта, но и убить его. Я быстро подавил в себе это чувство, заставив прийти в себя. Я, кажется, уже говорил, что эта девушка сведет меня с ума?»
«Я запретил Ван Мэнору жениться на Марселле. И кто меня дернул запретить это? Надо было, наоборот, уговорить жениться на ней и избавиться от одной проблемы во Дворце. Но я не позволил. Я точно сошел с ума.»
«Несбитт разыграл нападение, чтобы схватить Марселлу. Сделал вид, что хочет убить Джэрода, но на деле, планируй он это на ужине, не промахнулся бы. Я использовал темную материю, чтобы защитить Марселлу. Раненная она рыдала в моих объятиях, а мое сердце невыносимо больно сжималось, и я держал Марселлу в объятиях и думал, что точно умру, если она проронит еще одну слезинку, если кто-то посмеет тронуть ее. Я осознал, почему запретил ей выходить замуж за Ван Мэнора. Тот причинил бы ей вред. А я не хотел, чтобы Марселле причиняли вред.»
«Ее стойкость на совместном задании заставила меня...восхититься? Что это за странное чувство одолевает меня? Почему я так меняюсь? Куда девается моя привычная резкость, когда рядом эта дерзкая девчонка?»
«Она шпионка. Я будто всегда это знал, но не хотел верить. Она служит Джэроду всей душой и общается со мной намного развязней, чем раньше. Она все еще пытается что-то доказать мне, но ей стоит быть аккуратней. Я не хочу, чтобы она доверяла мне. Мы по разную сторону баррикад. Я выберу Несбитта, потому что он воспитал меня и дал то, что я имею сейчас. Она останется на стороне Джэрода, готового поступать только по справедливости и зову сердца. Она спасает его, но я знаю, что она проиграет. Нам не стоит общаться, иначе однажды, когда план Несбитта придет в жизнь, она возненавидит меня еще сильней, чем раньше.»
На этом записи нынешнего короля заканчивались. Похоже, дальше писать было небезопасно, да и случился переворот, после которого он не жил во Дворце. По записям, торопливому почерку, становилось понятно, что Нортон испытывал на самом деле, но не смел подвергать эти слова бумаге. Он не хотел, чтобы его мысли приняли материальный образ. Нортон не смел принять то, что полюбил. Не смог признать, кого полюбил.
Аннет подняла полный слез взгляд на Лоцеа. Ее голос дрогнул.
– Так он давно любил ее?
– Да, – сухо ответил Лоцеа и отвернулся. Аннет схватила его за рукав сюртука.
– Ты знал?
– Да, – тихо подтвердил он, не глядя на девушку, и поспешно добавил. – Но так давно не знал. Он сказал мне совсем недавно, когда я спросил у него, чего он так трясется за эту графиню во время ее отъезда в море Мэн.
– Я слышала, как принцесса Кассандра подшучивала над ними, но никогда бы не подумала, что чувства короля так серьезны и глубоки.
– Нортон хранит много тайн, – хмыкнул он. – Как и все мы.
Аннет вдруг метнула взгляд на Лоцеа, захлопнув дневник Нортона. Лоцеа поймал ее взгляд, и его глаза блеснули странным пламенем. Аннет схватила его за рукав, как-то инстинктивно, словно боялась упасть. Ее сердце замерло, и щеки окрасил румянец, вспомнив кое-что. Девушка опустила взгляд, но Лоцеа вдруг коснулся ее плеча.
– Надеюсь, темнота зажрет тебя за то, что подтолкнул меня к прочтению этих личных записей короля, – пробормотала Аннет, все еще не глядя на Лоцеа, но держа его за рукав.
– Не волнуйся, тебя она тоже сожрет, – хмыкнул он, ни капельки не обидевшись на слова советницы. – Раз Нортон так любит графиню, значит точно сделает все, чтобы ей вернули память, поэтому не волнуйся, она придет в себя.
– Как я могу не волноваться, она моя сестра! – взволнованно пробормотала девушка, всплеснув руками и отпуская Лоцеа.
Советник только вновь хмыкнул и, касаясь плеч девушки, притянул ее к себе для неловких объятий. Аннет уткнулась Лоцеа в грудь и замолчала, пытаясь совладать то ли с собственными чувствами, то ли с решением, которое никак не могла принять: остаться в объятиях или оттолкнуть советника.
– Ты считаешь те письма бредом юнца, да? – тихо спросил Лоцеа, опаляя макушку Аннет жарким дыханием. Девушка замерла не в силах пошевелиться, закрыла глаза, открыла, сделала глубокий вздох. Лоцеа продолжал обнимать ее, дожидаясь ответа, который решил бы многое, но Аннет все молчала.
Лоцеа был ее младше, к тому же из высокой чиновничьей семьи. Она принадлежала роду Уэлвот, который был известен лишь ее матерью, заправлявшей гарем. Заслуги Джулии и Марселлы перенять на себя Аннет не смела, а потому не считала, что достигла каких-то высот. В ее понимании вообще произошло чудо, что она осталась при дворе после переворота.
Советник нравился Аннет, и она это понимала. Между ними всегда было напряжение, еще со временем, когда она служила его отцу. В особняке Фури они постоянно препирались друг с другом, и Аннет считала Лоцеа занозой, каких в ее жизни хватало, но чем-то этот молодой парень выделялся среди других.
Аннет не ожидала, что они станут работать вместе. Разница в возрасте совсем не ощущалась. Аннет стала мягче, вернувшись в Фейрилэнд, а Лоцеа, наоборот, после переворота приобрел серьезность и словно резко повзрослел.
Аннет держала дистанцию между ними, потому что считала неприличным отвечать на флирт или ухаживания парня младше нее. Ей казалось, что во Дворце ее засмеют, та же Марселла не примет такого выбора сестры.
Однажды советница получила от Лоцеа пылкие письма. Сразу несколько, похоже, не смог все выразить в одном и постоянно находил новые слова. В этих письма Лоцеа, на манер любовных романов, открывал свою душу Аннет и говорил, что томно вздыхает о ней издалека, потому что она держит между ними дистанцию. Он просит дать ответ: отвергнуть или принять, но Аннет промолчала, даже понимая, что поступает плохо, не давая четкого ответа.
Они никогда не говорили с Лоцеа об этих письмах, но Аннет носила их с собой, словно доказательство ответной симпатии от этого молодого человека, что ей не приснились те пылкие слова, какие он дарил ей.
– Нет, – вдруг тихо ответила Аннет. – Я всегда ношу их с собой.
Лоцеа вдруг вспыхнул. Сердце его забилось быстрее, и девушка это почувствовала.
– Не играй со мной, Аннет, прошу, – едва ли не отчаянно попросил он.
– Я не играю, – просто ответила она. – Я лишь не до конца понимаю, готов ли ты принять меня настоящую или нет. Я человек, не фейри, не обладаю силами, я старше тебя, и общество точно будет осуждать тебя за выбор.
– Мне плевать, Аннет, – вдруг прервал ее он. – Плевать! Я люблю тебя, и сам плохо понимаю, что со мной происходит, но ты будто забрала мое сердце в прямом смысле слова, без всяких метафор.
Аннет хихикнула, немного отстраняясь от парня, чтобы заглянуть ему в глаза. На губах Лоцеа играла улыбка, искренняя и нежная, какую Аннет видеть не привыкла.
– Пусть люди говорят, что хотят. Они переключаются с одной сплетни на другую, а я хочу быть поистине счастлив с тем человеком, которого люблю.
Аннет улыбнулась и, привстав на цыпочки, аккуратно поцеловала Лоцеа. Тот вспыхнул. Девушка увидела его горящие щеки.
– Вот теперь ты похож на юнца, – сквозь смех сказала она.
Лоцеа, поняв, что отреагировал слишком эмоционально, отвернулся, ощупав свои горящие щеки, а затем обхватил лицо Аннет ладонями, наклонился и поцеловал. Аннет перестала смеяться и обняла Лоцеа в ответ, отвечая на поцелуй. Он прав, нужно строить собственное счастье и не слушать осуждения других.