Пристрастие к ядам

– Коронации вызывают у меня отрицательные воспоминания, – буркнула Марселла, сидя в кабинете советника в большом кожаном кресле посетителя. Съезжать с дела было поздно, праздник должен был начаться буквально через полчаса.

О торжественной коронации Нортон объявил всего за неделю. Первая цель, которую он преследовал, не дать возможным противникам приготовить какой-то заговор против него, а вторая цель – желание проверить придворных на умение работать и подстраиваться под ситуацию. Марселла считала, что Нортон просто хотел потешить свое самолюбие праздником в свою честь. И Марселла не винила его: новый король заслуживает почести. Народу же дали возможность высказать свою благосклонность правителю.

Марселла, понимая, что Нортон поставил придворных в жестокие рамки, хотела помочь с организацией праздника, потому что после написанного в морское Царство письма делать ей практически нечего. Она буквально получила статус графини, которую не принуждали к работам. Однако Нортон пресек ее желание помочь, мол, ее руки должны заниматься другими государственными делами, а не такими мелкими мероприятиями, как коронации. Марселла так и не поняла, Нортон смеялся над ней или говорил всерьез, однако, не стала пытаться вклиниться в работу.

Наступил день коронации. Пугающе стремительно для тех, кто готовился к этому торжеству. Ремесленники и повара со всего королевства с ужасом представляли, как им удастся успеть все за короткий срок. Некоторые готовились к коронациям годами, а новый король требовал успеть все за неделю!

Легко понять, что с самого утра все были на иголках. Но для Марселлы утро началось травяным чаем и чудесным рассветом, за которым она наблюдала со второго этажа на террасе. После этого ее личная служанка, выбранная Нортоном (за что, конечно, сначала она была не в милости госпожи), помогла ей собраться, принять ароматическую ванну, уложить волосы и выбрать наряд. Марселла уже разучилась ходить в платьях, однако сшитая для нее работа вызывала восторг.

Кровавокрасное платье с квадратным вырезом, короткими рукавами-фонариками, пышной юбкой и черными рюшами вокруг выглядело пугающе и завораживающе одновременно. Естественно, Марселла не смогла отказаться от чулок и кинжалов, громоздких туфель, какие среди аристократок Фейрилэнда считались немодными. Служанка предложила хозяйке надеть черный корсет с белыми нитками, который подчеркнул бы талию и темные рюши вокруг платья. Сначала Марселла скептически отнеслась к идее девушки, но быстро согласилась и не ошиблась. На руки Марселла надела изящные красные перчатки, расшитые золотыми нитками, надев на палец королевскую печатку.

Однако, когда служанка, уложив Марселле волосы, в крупные кудри, ушла за украшением на голову, Марселла, словно непослушный ребенок, сбежала из своей спальни и унеслась в кабинет советника.

Аннет там не оказалось, только в главной зале угрюмый Лоцеа сидел за столом. Марселла упала на кресло рядом с ним и, взмахнув рукой, освежала себя монотонными движениями ладони. Из-за плохо контролируемой силы, ветер, создаваемый Марселлой, был немного сильней естественного воздуха, и в полной тишине свистел.

Марселла и Лоцеа несколько минут молчали. Марселла сначала разглядывала кабинет. Лоцеа уничтожил все вещи своего отца, аккуратно разложил бумаги, даже королевскую печать попросил заказать новую, словно не желал иметь ничего общего с работой отца.

Затем девушка переключилась на самого советника. Он был угрюм. Вокруг глаз скопились мелкие морщинки, которые Марселла раньше не замечала. Светлые волосы уложены назад, и ни один волосок не выбивается из ровной композиции. На нем зеленый сюртук с золотыми пуговицами, торчат манжеты белоснежной рубашки. Жабо на шее отливало персиковым цветом и придавало статности парню.

Когда Лоцеа первый прервал молчание, Марселла удивленно на него посмотрела, насильно выбираясь из своих мыслей.

– Ты же знаешь: на этой коронации Нортон не позволит кому-то сделать лишнего шага. Он контролирует всех во Дворце, скоро станет отвечать за каждого во всем королевстве.

– Я знаю. Если ты не забыл, именно я посадила его на трон, поэтому представляла, какими качествами он обладает.

– Он вовсе не жесток.

– Разве это требуется? – хлопнула глазами Марселла, и ее рука зависла в воздухе, словно она собиралась поднять ее.

– Я думал, ты считаешь его жестким правителем, поэтому на престол посадила его, а не Кассандру.

– Я посадила на трон Нортона, потому что не хотела прерывать династию Драммондов, а Кассандра совершенно не походила на роль королевы, и она облегченно выдохнула, когда роль единоличного монарха досталась не ей.

– Справедливо. Ты права.

– Желчь не выбирается наружу от того, что ты впервые в жизни принимаешь мою правоту? – усмехнулась Марселла.

– Удивительно, но нет. За короткое правление Несбитта я тоже изменился.

– Что было во Дворце после переворота?

– Когда ты сбежала с младшим принцем, начался полный хаос. Разгневанный Несбитт казнил пару десятков человек, перевернул всю систему, повесил прилюдно нескольких чиновников, чтобы другим неповадно было. В первую ночь после казней я лег в постель и не верил, что выжил. Почему-то я был уверен, что умру вместе с остальными.

– Твой отец ведь был на стороне Несбитта, чего тебе бояться?

– Кажется, в конце их союза начались разногласия. Меня пытались подставить с камнями с короны королевы, и я чувствовал, что доверие к нашей семье у Несбитта пропадает.

Когда-то Марселла нашла в этом самом кабинете в сумке Фури младшего несколько знаменитых камней с короны прародительницы. Получается, семья Фури оказалась под угрозой предательства кого-то с их же стороны?

– Кто пытался тебя подставить?

– Королева Лориэк. Она ведь тоже была в союзе. Однако она вышла из него, поняв, что ничего не добьется, а только потеряет. После этого по ее приказу мне были тайно подложены украденные с короны камни. Она пыталась подставить меня и перед Несбиттом, и перед Джэродом.

– Во Дворце долго продолжались разбои? – элегантно поднялась с кресла Марселла и прошествовала мимо Лоцеа, который следил за ней взглядом, будто она собиралась воткнуть нож ему в спину. Девушка прошла к окну и раскрыла створки, вздыхая ароматный теплый запах, доносящийся с улицы. Ее волосы, так трепетно уложенные служанкой, немного растрепались, принимая естественный вид, и все еще держась за оконную раму, она повернулась к Лоцеа. – Я жду ответа.

– Недолго. Потому что потом явилась ты с личной гвардией шпионов. И несмотря на то, что вас рассекретили раньше запланированного, ты перебила всех солдат Несбитта, пустила в него стрелу и взгромоздила корону на голову Нортона.

– Мы жили под землей несколько месяцев, – честно призналась Марселла. – Полгода. Нам не показалось это быстрым. Мы почти ничего не ели. Если была необходимость выйти на поверхность, то мы едва ли не прощались друг с другом. Никакой нормальной медицины или одежды у нас тоже не было.

– Что ж, вы добились желаемого, – вздохнул Лоцеа.

– Ты жалеешь, что Нортон взошел на престол?

– Нет. Он принц, но, в первую очередь, мой друг. И он единственной из всей его семьи по-настоящему заслуживает власти. Я знал о его детстве, знал, что он пережил. Он заслуживает того, чтобы перед ним склонился весь мир.

– Так и случится, – жеманно ответила Марселла и сжала губы. Опершись на высокий подоконник, она попросила. – Расскажи о его детстве. Мы столько прошли вместе, но практически все время враждовали, и я знаю лишь крупицы о нем.

– Почему бы тебе не попросить его об этом?

– Такого уровня наши отношения еще не достигли.

– Допустим, – кивнул Лоцеа, будто понял, какой подтекст хотела донести до него Марселла. – Его отец был отвратительным и человеком, и правителем, – скривился Лоцеа. – Я не смел называть его даже фейри. Он правил так, что отбивал весь патриотизм к Фейрилэнду. Нортон не воспитывался во Дворце. Лет до семнадцати он и вовсе посещал Дворец несколько раз в год, по праздникам. Он жил в Замке со старшей сестрой и Несбиттом. И если Кассандрой занимались гувернантки, то Нортона воспитывал сам старший брат. Я часто посещал Замок, хоть отец и работал во Дворце, я дружил с Нортоном с детства, и мы много проводили времени там. Несбитт учил его всему, что знал сам, а для точных наук нанимал профессоров с островов Кельта. Боевое искусство Нортон перенял исключительно у Несбитта, тот дал трехлетнему мальчику меч и потребовал от него невозможного. После каждой тренировки я не понимал, как Нортон выживал. На его теле живого места не было. Весь в синяках, ссадинах... Одежду служанки выбирали так, чтобы скрыть следы тренировок, потому что Несбитт был недоволен чересчур медлительной подготовкой брата. Однажды я приехал раньше и застал, как Несбитт высекает Нортона. Когда я спросил у него, в чем он так провинился, Нортон заявил, что пропустил удар, и задрал сюртук. Его талия была перетянута бинтом, а на животе зияло красное пятно. Он сказал, что якобы заслужил этого, но я так ужаснулся, что расплакался. Нортон уверил, что только так и можно выжить в этом мире, жестокостью и несправедливым отношением к другим. Однако сам Нортон никогда не жаловался. Я даже припомнить не могу, чтобы он посмел сказать против Несбитта слово. Он уважал его до такой степени, что это уважение превращалось в фанатизм. Думаю, ты и сама слышала о вынесении приговора Несбитту, он не решился казнить его, потому что по-своему любил, а Несбитт посчитал его слабым. Когда мы начали учиться в Академии, он превосходил всех на любом занятии, особенно в боевых искусствах, однако, сам Нортон считал, что до совершенства ему далеко, потому что Несбитт загибал такую планку, до небес. Мне до сих пор невыносимо думать, что он переживал всяких раз, когда появлялся передо мной в ссадинах, с синяками и страшными ранами, но улыбался и говорил, что это нормальные последствия тренировок. И, видишь, Марселла, Нортон мне объяснял, что слушаться могут только таких, как его отец, безжалостных монстров, поэтому мы с ним никогда не искали ни близких друзей, ни любви. Он и меня-то не подпускал к себе, боясь, что может поделиться чем-то, что возможно использовать против него же. В некоторых местах он жесток, но это его идеология жизни, и она не изменится, потому что он рос буквально в жестокости и своей крови.

– Он никогда не заикался об этом...

– Потому что не смел подпускать близко других. Возможно, его это не только ранило, но и закалило, поэтому сейчас он будет хорошим правителем.

– Я не жалею, что отдала ему трон, пусть он сам и не мечтал об этом.

– О власти мечтают все, просто не всем нравится марать руки в чужой крови, – усмехнулся Лоцеа, оглядывая задумчивую Марселлу, стоящую у подоконника. – Почему на собрании ты так не хотела, чтобы советником стал я? Боялась, что я отберу хлеб твоей сестры? Или все же причина в давней вражде?

– Давней? Мне думалось, ты до сих пор меня ненавидишь, – она лучезарно улыбнулась. – Помню, как взорвала тебя в Академии, когда ты начала оскорблять меня, помню, как ты преследовал меня в лесу, как бросал насмешливые взоры на серую дочку генерала...

– Сейчас нам нет смысла ссориться. Нортон на троне, я советник, ты правая рука короля. Мы будем видеться практически каждый день, работать вместе много лет.

– Так я давно и не испытываю ненависти к тебе, – спокойно пожала плечами Марселла. – Как и к Нортону. Я воевала и с Араэль, но сейчас каждое утро обеспокоенно спрашиваю у врача, что с ее самочувствием и ребенком.

– Ты перестала враждовать с ней, когда поняла, что она не предоставляет тебе угрозу.

– О чем ты? – выгнула бровь Марселла. – Мне давно говорили, что она непохожа на свою мать, которая пойдет по головам.

– Я не об этом. Но ты права: Араэль, как и я, была марионеткой в руках матери. Я также не распоряжался своей жизнью.

– Вообще ты должен ненавидеть меня, Лоцеа, и желать убить, потому что... – Марселла замолчала, а затем заглянула в серые глаза парня. – Именно я убила советника Фури.

Лоцеа сверлил девушку взглядом с минуту, а затем уверенно заявил.

– Я знаю.

– Серьезно? – от изумления Марселла наклонилась вперед, как можно ближе к Лоцеа, будто не расслышала сказанное.

– Думаешь, кто-то во Дворце поверил бы, что после начала правления Несбитта кого-то из его союзников просто взяли в плен? И так становилось понятно, что это ты. Только ты или твои шпионы были способны провернуть такое.

– Пусть эта тайна навсегда останется повеянной мраком, но его смерть я беру лично на себя. За кем-то недоглядела, кого-то не предупредила. Последней каплей стало то, что он пожелал жениться на молодой принцессе.

– Я так понимаю, что тот, длинноволосый блондин, любовник Кассандры, верно? Он один из твоих шпионов.

– Шпионы не принадлежат мне, они отдельные личности.

– Однако он так верен тебе, что пожертвует собой ради тебя также, как ради любимой девушки, – Лоцеа печально улыбнулся. – На самом деле меня не печалит смерть отца. Он был безразличен мне, и я вынужден выполнять его поручения и задания, мной он хотел выполнять самую грязную работу. Когда он якобы пропал, у меня не было сомнений, что он умер. И я почувствовал облегчение. По многим причинам, Марселла. И ты однажды тоже почувствуешь это облегчение, когда жестокое старшее поколение канет в небытие.

– Моего отца невозможно убить, – раздраженно выдохнула Марселла, и уголки ее губ дрогнули. – И он отдал бы все, лишь бы лично перерезать глотку мне.

– Поверь, он попытается сделать это еще не один раз. Сейчас он слаб, но наступит момент, когда он наберется сил, и тебе вновь придется сражаться.

– На самом деле это пугает. Со стороны я выгляжу, как бесстрашный воин, да? – Марселла склонила голову вбок и улыбнулась.

– Сейчас ты выглядишь как графиня, которой провозгласил тебя Нортон. Твоей руки теперь мужчины просто так коснуться не посмеют*, – усмехнулся он беззлобно, намекая на то, как поднялась Марселла и говоря о том, что это явно не предел. – Но проблема в том, что люди не могут заглянуть глубже и понять, что ты, к примеру, носишь с собой оружие даже под таким миленьким платьем. За то, чтобы стянуть с тебя это платье, половина королевства мужчин отдали бы жизни.

– Ты считаешь меня привлекательной, как женщину? – хлопнула глазами Марселла, не ожидая таких комплиментов от советника.

– И не только я. Но простите, мисс Камиэль, мое сердце уже занято, – он наигранно улыбнулась и прижал кулак к сердцу. Марселла расхохоталась.

– Встречайтесь, Лоцеа, сколько влезет, пока это не мешает работе и службе.

– Вот так случилось, что мы не вместе, графиня, – усмехнулся он, неловко откашлявшись. Почуял, что перегнул палку в откровенности. Марселла тоже засмущалась и отвернулась от Лоцеа, разглядывая стены кабинета.

– Лоцеа, – тихо произнесла Марселла, поправляя перчатку на ладони. – Поверь, я не была против того, чтобы ты занял пост советника. Я не хочу, чтобы ты держал на меня обиду. Во Дворце я имею большое влияние и часто поступаю так, как будет выгодно мне. Но это не значит, что я отношусь к другим с ненавистью. Если бы Аннет не заняла пост советника, ей бы пришлось покинуть Дворец, работать в другом месте и жить с мачехой. Я не хотела этого, Аннет воспитала меня, и я должна ей дать намного больше, чем имею сама. К тому же, мне хотелось поспорить с Нортоном, который в полной мере не подпускает меня к власти.

– Нортон должен был сам добраться до этой власти, – покачал головой Лоцеа. – Я не сержусь на тебя и не держу обиды, но вот Нортон теперь имеет слабое место, и это может отрицательно сказаться на его управлении страной.

– О чем ты? – удивленно моргнула Марселла, уставившись на Лоцеа. – Какое слабое место?

Лоцеа молчит и одаривает Марселлу долгим взглядом. Эмоции на его лице описать трудно, что-то между страхом, удивлением и недовольством. Он смотрел на Марселлу так, будто она должна была сама догадаться о слабости Нортона, но девушка только хлопала глазами, и Лоцеа отворачивается.

– И чего в вас, сестрах Уэлвот такого? Перевернули весь Фейрилэнда каждая из вас. Привлекаете так, словно единственный свет в непроглядной тьме.

Марселла открыла рот, чтобы возразить, но тут же захлопнула, задумываясь над словами советника. Они явно обращались не к ней, а были лишь вырванными вслух мыслями, но над ними стоило задуматься.

И правда, чего было такого в сестрах Уэлвот, что они запоминались людям? Джулия совершила переворот ценой собственной жизни, возглавляя шпионов. Аннет воспитала свою сестру, абсолютно ничего не имея и скрывая тайну ее происхождения долгие годы. Марселла сейчас тоже совершила переворот, взяла титул графини, имеет власть во Дворце. Почему люди идут за ними? Почему доверяют? Почему выбирают своими лидерами? Но об этом ли говорил Лоцеа?

Марселла вздрогнула, когда распахнулась дверь. На пороге появилась Аннет в строгом коричневом брючном костюме в светлую полоску. Из-под широкого пиджака выглядывала шелковая рубашка. Ее волосы на редкость были распущены. За девушкой тянулся шлейф цветочных духов, который окутал весь кабинет, когда она вошла.

– Марселла? – удивленно спросила сестра. – Ты прекрасно выглядишь.

Марселла улыбается и подходит к Аннет, слегка обнимая ее, чтобы не испортить укладку и не помять одежду. Аннет звонко целует ее в щеку и томно вздыхает.

– Моя сестра слишком быстро выросла.

Лоцеа поднимается, скрипя стулом, затем кланяется и холодно говорит.

– Оставлю дам наедине, – но у двери замирает и, глянув на часы, бросает. – Не опаздывайте, сбор в тронном зале состоится уже через полчаса. Гости приехали.

– Педант, – по-доброму фыркнула Аннет, глядя на часы. До назначенного времени сборов в тронном зале оставался почти час.

– Мы с ним душевно поговорили, – призналась Марселла, проходя за сестрой в соседний кабинет, где работала Аннет. – Как вы с ним ладите? Он не смеет принимать решения без твоего участия?

– Все в порядке, – отстраненно отвечает Аннет, хмурясь, будто ей неприятно говорить о Лоцеа. – Лучше расскажи, как со всем справляешься ты. Судя по событиям на собрании, Нортон многое тебе позволяет, но при этом и доставляет хлопот работой.

– Я чувствую себя прекрасно, – улыбнулась Марселла, вспоминая, что особо не была занята всю эту неделю, пока все придворные с паникой в глазах носились по Дворцу.

– Я рада, что ты вернулась во Дворец. Мне некогда тебе было это сказать, но, я клянусь, думала, что рехнусь, когда Маро принесли письмо с соболезнованиями. Я так долго плакала, что мне стало плохо, и я пошла в медицинское крыло. Я рассказала Д'арэну правду, решив не скрывать твою смерть, но он отреагировал так спокойно, что меня взяла ярость, – Аннет почему-то улыбнулась. – Но потом он сказал, что не поверит в твою смерть, пока сам не увидит тело. Он успокоил меня и уверил, что в твоей жизни слишком много лазеек, чтобы умереть просто так. После этого я не сомневалась, что ты объявишься. Только я боялась, что до твоего возвращения пройдут годы, и мы утонем в собственной крови с королем Несбиттом на престоле. Где вы прятались? На что жили?

– Не думаю, что тебе будет приятно это слышать, – отмахнулась Марселла. – Главное, что сейчас мы здесь, заняли трон, и Нортон не посмеет отдать его самозванцам.

– Мне всегда казалось, что ты ненавидишь Нортона. Кто бы мог подумать, что ты отдашь трон ему.

– Это было единственным правильным решением.

– Что ж, хорошо. Лучше врагов делать союзниками, чем друзей неприятелями, – помолчала Аннет и неловко добавила. – Кажется, столько всего произошло, и я совсем не знаю, как вести себя с тобой, потому что ты резко выросла и узнала об этом мире намного больше меня.

– Но ты единственная, кому я могу доверять на все сто.

– Лжешь, Марселла, – качает головой Аннет. – Ты ведь не рассказываешь и половины. Боишься меня расстроить, разгневать, не хочешь, чтобы я переживала.

– Конечно, ведь ты заменила мне мать. Я хочу, чтобы ты видела только хорошее во мне, – честно признается Марселла. – Но я все равно доверяю тебе. А ты мне нет. Чего ты так побледнела на собрании, когда Его Величество объявил, что советников будет двое? Чего ты так испугалась? Что тебе будет недостаточно власти?

– Нет, Марселла, – Аннет улыбнулась. – За властью у нас гонишься исключительно ты. А у твоей старшей сестры тоже могут быть свои тайны. И даже разного характера, понимаешь? – Аннет игриво подмигнула растерянной Марселле, хлопающей глазами на старшую сестру.

– Ты хочешь сказать, что у тебя появился любовник? – взвизгнула Марселла и подлетела к сестре, хватая ее ладони. Она никогда не слышала, чтобы Аннет была влюблена и счастлива в отношениях.

– Еще рано говорить о таком, есть много «но» между нами. Мы совершенно друг другу не подходим, но оба понимаем, что между нами не все так просто.

– Да ладно, и ты даже не скажешь, кто он! – обиженно воскликнула Марселла.

– Ты же тоже помалкиваешь о цветах, что тебе дарят мужчины... Да не просто мужчины, а короли.

Марселла отпрыгнула от сестры на несколько шагов и покраснела.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросила она. После той корзины с цветами Нортон подарил Марселле за последнюю неделю еще два букета. Один – через дворецкого, а второй отдал лично и сразу убежал, будто испугался. Но Марселла не помнит, чтобы их кто-то видел. Нортон всегда подбирал такое место и время, чтобы Марселла была одна. Во Дворце им обоим не хотелось слухов, тем более на пустом месте.

– А кто, по-твоему, выбирал эти цветы и помогал их рвать? Не к Лоцеа же он пошел за таким советом, – улыбнулась она.

– Это просто выражение благодарности за совместную работу и проделанный путь.

– Раньше он не дарил тебе цветы.

– Раньше не за что было благодарить.

Аннет опять улыбнулась, но не стала возражать. Марселла хотела сменить тему, ляпнуть что-нибудь глупое, лишь бы не обсуждать ее взаимоотношения с Нортоном, как в дверь забарабанили так, что девушки вздрогнули.

– Кажется, нас потеряли, – спокойно сказала Аннет и перешла в другой кабинет. Марселла следом.

Открыв дверь, на пороге девушки обнаружили служанку Марселлы, от которой графиня сбежала, совсем позабыв, что та не закончила ее сборы. Марселла попыталась спрятаться за спину сестры, но было поздно, ее обнаружили.

– Ох, госпожа! – воскликнула служанка, всплеснув руками. В ее переднике лежала красная бархатная коробка, оттягивающая карман. – Мисс Камиэль, мое почтение, – девушка низко поклонилась и вновь обратилась к Марселле. – Госпожа, я так испугалась, когда не нашла вас в спальне! Зачем вы убежали?

– Ты сбежала от служанки? – засмеялась Аннет.

– Устала наряжаться, – скривилась Марселла, оглядываясь по сторонам, думая, как можно сбежать на этот раз.

– Его Величество желает вас видеть! – встревоженно пробормотала служанка. – Он потребовал, чтобы я привела вас через десять минут, но я потратила это время только на то, чтобы найти вас, госпожа!

– Не волнуйся, – успокоила ее Марселла. – С Нортоном я разберусь. Где он сейчас?

– В своих покоях. Но Его Величество попросил, чтобы я надела вам диадему.

– У короля явно есть свои заскоки, – закатила глаза Марселла, но встала перед служанкой. – Надевай диадему, иначе весь гнев на Нортона выльется на ни в чем неповинных людей.

Служанка кивнула и, устремив глаза в пол, достала из передника бархатную коробку. Аккуратно раскрыв ее, девушка протянула руки к Марселле, чтобы та взяла диадему. Однако Марселла была так шокирована, что ей хотелось только выкинуть вон украшение и разнести полкабинета. На красивой узорчатой подушке лежала не просто диадема, а головное украшение Нортона в форме листьев деревьев, которое он всегда носил.

Марселла увидела в этом насмешку и желание показать, что Нортон главней, дать Марселле «клеймо», чтобы все видели, что графиня всегда будет подчиняться ему.

– И что это? – выгнула бровь Марселла, не притронувшись к украшению.

– Прихоть короля, госпожа, – не поднимая глаз, ответила служанка. Похоже, даже она понимала, что Марселла будет гневаться от такой прихоти. Может, Нортон специально хотел вывести ее на эмоции?

– Ты сейчас загоришься, усмири свои чувства, – высказалась Аннет. – Это всего лишь диадема, которой он хочет показать, что ты не последний человек при Дворце. Ты должна радоваться, а не кипеть от ярости.

– Я эту диадему засуну ему куда-нибудь, – процедила сквозь зубы Марселла и схватила с подушки украшение. – Ты знаешь, что все это время ее носил он? Что все узнавали принца по этой самой импровизированной короне? Он посмеет назвать меня своей собственностью этим жестом? Да я быстрее перережу ему глотку!

– Марселла, – вздохнула Аннет. – Успокойся. Не собирается он называть тебя ничьей собственностью. Ты слишком остро реагируешь на подарки и привилегии. Похвастайся перед кем-нибудь, что получила эту диадему, не надо никуда ее совать королю.

– Веди меня к нему, – раздраженно бросила Марселла служанке, и та, вжав голову в шею, немедленно вышла за дверь, зашаркав по коридору.

– Только не бей его, сегодня еще коронация! – крикнула Аннет, смеясь.

Марселла так громко топала каблуками, что несколько придворных выглянули из-за дверей поглазеть, кто так гневно направляется по коридору. В глазах Марселлы так пылала ярость, что она затмевала все вокруг. Она сама не понимала, чем был вызван этот гнев, но мысль о том, что Нортон хотел показать ей свое место, вызывала тошноту.

Не постучавшись, Марселла громко хлопнула дверью, залетев в покои Нортона. Служанка идти за ней не решилась и осталась в коридоре. Марселла прошла прихожую и влетела в главную комнату.

– Как ты посмел?! – воскликнула она, метая гром и молнии, а в руках сжимая листовидную корону.

Нортон стоял у узорного зеркала и поправлял галстук, который все время вылазил из-под сюртука. Темно-красный сюртук был расшит черными и золотыми нитками, пуговицами были драгоценные камни. Черные волосы идеально уложены, лишь один локон выбивается из прически. Увидев в зеркале взбешенную Марселлу, Нортон медленно развернулся, выгнув бровь. Его черные глаза с любопытством смотрели на девушку.

– В чем дело?

– Ты хочешь поиздеваться надо мной?! Хочешь, чтобы все на коронации сказали, что я принадлежу тебе? Что я не имею здесь власти?!

– С чего бы мне этого хотеть? – также спокойно спросил он и перевел взгляд на диадему. – Это не репродукция, я попросил отдать свою. А, – вдруг замер он, а затем расплылся в улыбке. – Ты считаешь, что я хочу выразить таким образом свою власть над тобой? Марселла, не глупи, над тобой не властно даже Царство Света.

– Ты издеваешься надо мной... – вздохнула Марселла, осунувшись. У передней части кровати стоял кожаный диван, Марселла беззастенчиво плюхнулась на него, прикладывая ладонь ко лбу. – Ты сведешь меня в могилу.

– Ты можешь быть уверена, что я не хотел над тобой насмехаться, – нахмурился Нортон. – Наоборот, подумай, королевское украшение придаст тебе статуса, а в глазах женщин ты взойдешь до уровня богини.

– Конечно, мне нужно всего лишь постоять рядом с тобой, чтобы она посчитали меня особенной, ведь подпустил к себе ты меня, а не их. Им хватит секунды, чтобы распустить про меня какие-нибудь гадкие слухи, как я добралась до власти и сотрудничестве с королем.

– Я никому не позволю сказать против тебя и слово.

Марселла подняла усталый взгляд на Нортона и тихо спросила.

– Мне стоит извиниться за всплеск эмоций?

– Не надо. Меня все устраивает. Я достаточно воспитан, чтобы не требовать с девушки извинений.

– Ты хочешь, чтобы я надела твое украшение?

– Я хочу, чтобы оно стало твое. На мою голову взгромоздят корону, а эта диадема станет валяться в пыльном углу, всеми забытая. Чего она будет ждать? Моего наследника?

– Кстати, вполне разумно оставить эту вещь твоему сыну, как семейное наследие.

– Когда я поступал разумно? Так что надевай ее. Поверь, это только подчеркнет твой шикарный сегодняшний образ.

– Конечно, это ведь платье, шитое по твоему заказу, – Марселла улыбнулась. – Вместо того, чтобы тебе решать государственные дела, ты выбираешь эскиз платья графини, – она хихикнула. – Подпускал бы тогда меня к этим делам.

– Не хочу, – твердо ответил он.

– Почему? – раздраженно бросила Марселла. В ее глазах опять вспыхнул гнев. Эмоции в этот день скакали в разные стороны. – Боишься, что я отберу у тебя власть? Считаешь, что я забралась слишком высоко, и мне нужно спуститься? Ты буквально отталкиваешь меня от трона, Нортон.

– Ты в Фейрилэнде уже давно, и ты прекрасно знаешь, как много ненавистников у короля. Сколько бунтовщиков и предателей, сколько желающих навредить или даже свергнуть. Ты можешь принимать решения, можешь отдавать любые приказы, здесь, – он обвел пальцем комнату, намекая на весь Дворец. – Все готовы положить мир к твоим ногами. Но пока я сам не утвержусь на троне, пока не дам ясно понять всем, что они не смеют перечить мне, что я буду справедлив и рассудителен, что осужу каждого, кто этого заслуживает, что не посмею даже помыслить о предательстве, пока мое существование, как короля, не станет безопасным, я не приближу к трону тебя, – твердо сказал он. На этом можно было заканчивать, но он, кашлянув, продолжил. – Это слишком опасно, Марселла. Я отталкиваю тебя от трона не просто так. В данной ситуации я не могу защитить тебя, как правитель, я еще слишком уязвим. И я не хочу, чтобы кто-то посмел навредить тебе в этом параде лицемерия, вранья и предательств. И как бы ты на меня ни кричала, ни пыталась доказать, что я поступаю несправедливо, ни относилась ко мне ненавистно, ни считала предателем, я все равно поступлю по-своему. Да, я оттолкну тебя от трона ради твоей же безопасности.

– Ты оберегаешь меня буквально от всего, – покачала головой Марселла. – Ты же достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать, я не смогу оставаться в тени.

– Я и не хочу прятать тебя, Марселла, – Нортон сел рядом, забирая у нее диадему. – Я просто хочу сделать так, чтобы в ситуации, которая подвергнет тебя опасности, лицом к ней стоял я, и моя грудь принимала острые стрелы, а не твоя.

Марселла удивленно моргнула и подняла взгляд на Нортона. Ей вспомнился день, когда она, раненная, плакала в объятиях Нортона. Тогда казалось, что вся жизнь перевернулась с ног на голову, Нортон использовал темную материю, не успев закрыть ее своей грудью от ранений.

Его глаза были совсем близко. В них не было насмешки, лжи или игры. Он смотрел Марселле в лицо, изучая каждый сантиметр, и в черных очах плескалась лишь теплота. Сердце Марселлы екнуло. Внутри появилось странное колющее чувство, которое охватывало все, начиная с груди. Она почувствовала, как оголенная шея в прохладе комнаты горит. Внутри будто рождается тепло, которое прежде она не испытывала. В присутствии сестры, близких друзей ей было комфортно и спокойно, но она оставалась начеку, готовая защищать их и саму себя. То сейчас, сидя рядом с Нортоном, эта бдительность впервые пропадала. Она чувствовала безопасность, умиротворение, комфорт. Ей не требовалось бежать, хватать оружие, сражаться, спасаться, следить за каждым движением, происходящим в комнате, чтобы ничего не упустить. Наоборот, ей нравилось смотреть лишь на Нортона, в его черные глаза, видеть в них свое отражение и плескающееся тепло. И колющее чувство в груди вовсе не раздражало, не приносило боли. Оно будто дополняло сердце Марселлы и растапливало его.

– Теперь ты понимаешь, почему я отталкиваю тебя от трона? – тихо спросил Нортон, словно тоже поймал это настроение таинственности в их диалоге. Марселла быстро скользнула взглядом по его скуле, губам и шее. Почему-то вдруг захотелось обнять Нортона, прижаться к нему и сказать, что она не считает его предателем, что не испытывает к нему ненависти, что она утешается пережитыми вместе горестями и радостями.

– Но при этом ты боишься показать другим, что я важна для тебя, – поджимает губы Марселла и отворачивается от его лица, понимая, что сказала ужасную глупость.

– Умный подметит это и использует против меня. Да и как ты хочешь, чтобы я показал другим твою значимость?

– Неважно, – отмахнулась Марселла, прикладывая ладонь к груди. Только сейчас девушка обратила внимание, что ее сердце бешено колотится. – Ты прав, использовать против тебя...

– Мне кажется, ты опять понимаешь меня не так, – нахмурился он.

– Все так, – хмыкнула Марселла и повернулась обратно к королю. – Давай диадему.

Нортон протянул ей листовидную корону, и девушка аккуратно взгромоздила ее себе на голову. Что ж, ей очень хотелось посмотреть на реакцию всех гостей в зале, потому что вельможи знали, кому принадлежит это украшение. Нортон боится подпускать Марселлу к трону? Хорошо. Но Нортон не желает показывать другим важность Марселлы, ссылаясь на то, что это может быть опасно? Ни за что на свете. Этого Марселла не потерпит.

Если Нортон хочет подчинить себе Марселлу и уверить ее, что она должна остаться в тени ради безопасности, Марселла подыграет ему, но лишь на мгновение, а затем изменит правила в свою пользу.

– Тебе помочь завязать галстук? – ласковым тоном спросила Марселла, стоя у зеркала и поправляя на голове диадему. Если быть честной, она правда отлично подходила этому образу.

– Я был бы не против, но... – Нортон поднялся и бросил взгляд на Марселлу.

– Но, Ваше Величество? Нам скоро появляться перед гостями, стоит поторопиться.

– Ты что-то задумала, – усмехнулся он. – Я вижу в твоих хитрых глазах какой-то план. Не вздумайте играться со мной, графиня, – ухмыльнулся он.

– Я? Задумала? Играться? Как вы можете такое говорить, Ваше Величество? Не волнуйтесь, я лишь привлеку ваше внимание.

– Мое внимание вы и так достаточно привлекаете, графиня, – подошел к ней Нортон, и Марселла аккуратно стала заправлять галстук под сюртук. На близком расстоянии особо чувствовалась разница в росте. Кадык Нортона дернулся, когда руки девушки случайно коснулись оголенной шеи, но Марселла не обратила на это внимание.

– Вы обожаете дразнить меня, Ваше Величество.

– А вы играть с огнем.

– Не боитесь проиграть? – не поднимая взгляда, хитро спросила Марселла.

– Я? Когда это я боялся проиграть? – также наигранным ласковым тоном заявил Нортон. И Марселла ему на это ничего не ответила.

В дверь постучали. Нортон раздраженно цокнул и спросил, кто пришел.

– Ваше Величество, открывайте, мне надо забрать Марселлу и вести ее в тронный зал здороваться с гостями перед церемонией, – раздался насмешливый голос Д'арэна. Нортон спокойно пошел открывать дверь, а Марселла почему-то покраснела. Все знали, что она находится в близких отношениях с Нортоном, но поймать ее в покоях короля было неловко.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила Марселла, подхватывая Д'арэна под руку и не позволяя ему войти.

– Твоя до смерти напуганная служанка доложила, – усмехнулся он. – Нам пора. Возьми меня под руку и вспомни речь, что ты заготовила для торжества.

Марселла не готовила никакой речи. Она обещала себе сымпровизировать.

Они минуют коридор и приближаются к тронному залу. Чем ближе к нему, тем громче шум. Гости уже прибыли и обсуждают внезапную коронацию. Марселла входит в тронный зал вместе с Д'арэном и двумя советниками, которые уже поджидали их у входа. Дворецкий представляет вельмож, и они поднимаются к трону под бурные аплодисменты.

Разодетые гости выглядят гармонично в пышном зале. Он украшен, столы ломятся от угощений, в руках присутствующих бокалы с золотым вином. Приглашенных так много, что Марселле не удается разглядеть знакомые лица даже тех, кто проживает под крышей Дворца.

Разговоры прекращаются, и все присутствующие устремляют взоры на тех, кто у трона. Статно держатся советники. Марселла изящно касается локтя брата и улыбается гостям. Внимание всех привлекает Лоцеа, заставляя громким возгласом всех замолчать и выслушать графиню Камиэль, которая помогла нынешнему королю оказаться на троне.

– На самом деле, – твердым уверенным тоном сказала Марселла. – Я рада впервые находиться так высоко во время коронации. Я не просто имею право голоса, я часть политики Фейрилэнда. Мои решения будут зависеть от ситуации в государстве, мы все хотим, чтобы оно процветало и развивалось, но в одном я никогда не изменю себе: я стану следовать за новым королем, каков ни будет его конечный выбор. И все вы здесь знаете, что ни один не решится пойти против его воли. И правда, кто посмеет перечить новому королю? – усмехнулась Марселла, оглядывая строгим взглядом весь зал. Люди закивали, опустив головы в знак уважения. Вельможи пониже раскланялись.

– Графиня шутит, – насмешливо добавил Д'арэн, заметив на лицах некоторых гостей страх. – Просто инакомыслие не запрещено, а вот любая попытка устроить восстание серьезно карается законом, об этом говорит наша дама, – улыбается он. – Так преклонитесь перед королевской семьей, сестрой Его Величества, Ее Высочеством принцессой Кассандрой!

В залу провели в сопровождении двух стражников изящно одетую Кассандру. Она помахала некоторым гостям и встала на ступень выше советников, Марселлы и генерала.

– Народ, примите своего владыку! – крикнул кто-то из придворных, и двери вновь распахнулись.

В сопровождении четыре стражников в залу под возгласы и аплодисменты, низкие поклоны и упавших на колени вельмож, вошел Нортон. Его уверенная походка, холодный взгляд, дорогая одежда, – все кричало о статусе и твердости характера. Марселла восхищенно смотрит на величавого Нортона, и еще раз подтверждает свои мысли о том, что она не ошиблась в выборе короля. Пусть они часто ругаются, но Нортон остается прекрасным правителем, который не будет прибегать к пустой жестокости, а станет править мудро и справедливо.

Нортон встает перед троном, все также холодно глядя перед собой. Марселле интересно, что сейчас творится в его голове. Ведь коронация всего лишь формальность. Нортон уже пару недель (практически) единолично правит Фейрилэндом. Доволен ли он праздником? А почестями гостей? Нравится ли ему вообще быть королем? Способен ли он удержать такую власть в своих руках? Боится ли?

Святоч подходит к Нортону. Несколько монахов рядом с ним несут бархатные подушки со скипетром, короной и святой водой. Еще двое несут мантию и меч с драгоценными камнями на рукояти. У молодых мальчишек трясутся руки, а священнослужитель неловко поправляет свою длинную бороду, чтобы не нервничать.

– Сын мой, престань перед Царства Света на колени, – бас святоча эхом разносится по кровавой зале. Марселла вздрагивает. Д'арэн обеспокоенно косится на нее, но Марселла продолжает держать наигранную улыбку.

Нортон опускается на колени перед троном и священнослужителем. Пожилой монах берет красную мантию и накидывает на плечи Нортона. Драммонд опускает взгляд в пол, и Марселла подмечает, как его кулаки сжимаются. Святоч берет меч из рук молодого парня, опускает край лезвия в чан со святой водой и поворачивается к Нортону. Все в зале замирают.

Сердце Марселлы пускается в прыть. Она чувствует, как в полном зале становится жарко, как величественно выглядит коронация, с какими горящими глазами придворные и вельможи глядят на церемонию. Старый монах касается мокрым лезвием сначала одного плеча Нортона, затем другого. В полной тишине эхом разносится каждый звук. Марселла чувствует, как дрожат ее колени.

Отдав меч, священнослужитель берет корону. Его руки, держа династическую реликвию, дрожат. Он произносит томно.

– Готов ли ты, сын Света, взойти на престол, чтобы облагоразумить подданых своих и их жизни, чтобы почитать каждого, кто заслуживает к себе уважения, чтобы служить Фейрилэнду до последнего издыхания?

– Готов, Отец, – уверенно отвечает Нортон, не поднимая взгляда.

Секунда, и корона оказывается на голове Нортона. Марселла смотрит на свои руки. Она ловит чувство дежавю. В полном крови тронном зале она в панике и спешке взгромоздила корону на голову принца, и это не выглядело изящно или пафосно. Та коронация, провозгласившая Нортона королем, была вынужденной мерой, на которую Марселла шла на свой страх и риск. Сейчас все это торжество вызывало у десятков людей восхищения, но никто из них не видел испачканные в крови руки Марселлы, которые воздвигали эту корону во время переворота.

Нортон поднял голову и выпрямился. Теперь он казался еще выше и крупнее. Но взгляд оставался таким же холодным. Святоч низко поклонился вместе с молодыми монахами, в глазах которых страх смешался с восхищением. Гости в зале по очереди опускались на колени, даже самые богатые и знатные, выражая свое почтение королю.

Нортон смотрел на них, охватывая своими черными глазами все помещение сразу, и ни одна эмоция на его лице не дрогнула, только исходила от него мощь и уверенность, верность земле, которая его взрастила.

– Да здравствует король Нортон! – крикнул святоч.

– Да здравствует король Нортон! – поддержал его народ. И даже Марселла с остальными вельможами подарила королю поклон верности и уважения.

Дворецкий объявляет об официальном начале празднества, и к Нортону сразу выстраивается очередь, которая хочет выразить свое почтение разными способами и извлечь из этого как можно больше выгоды.

Генерал уходит общаться с какими-то девушками, поцеловав руку сестры, а советники вдвоем выпивают за самым дальним столом. Вокруг крутится толпа, которая развлекается едой и алкоголем, и Марселла опускается на свободное место за столом. Она обязательно проверит нервы Нортона на прочность на этом празднике, но позже, сначала она нормально поест и выпьет дорогого вина.

Но уже спустя несколько минут один из официантов, снующих по залу, объявил, что Марселлу хочет видеть чета Ван Мэнор. Угощения были оставлены.

Монте Ван Мэнор поцеловал Марселле руку, весь статный, с заметно отросшей с последней встречи бородой и золотистых очках. Его жена с воплями радости бросилась обнимать старую подругу.

– Графиня, вы буквально перевернули страну с нашей последней встречи, – хихикнула она, прикрывая ладонью рот и возвращая руку покоится на локоть мужа. Светло-розовое платье и меховая накидка не скрывали круглого живота, и Марселла сделала на нем акцент.

– А вы выросли с последней встречи.

– Повитуха говорит, что будет девочка, но мы не строим определенных планов о поле ребенка. Однако все наше поместье уже поднято на уши! Все не могут дождаться рождения младенца.

– Графиня, вы, безусловно, приглашены на первую встречу, – поклонился Ван Мэнор. – Мы будем вам благодарны, посетите вы наш дом в сопровождении короля, если данное событие вызовет у него интерес.

– Как только получу известие, немедленно прибуду. Как там Барбара?

– Растет не по дням, а по часам! – любовно воскликнула Элеонора и бросила нежный взгляд на мужа. – Дорогой, почему ты молчишь? Расспроси графиню о том, каково ей во Дворце? Мы были шокированы вашей пропажей, а затем таким фееричным возвращением!

– Я лишь задумался, любовь моя, – как-то печально произнес Ван Мэнор. – Что я едва ли не испортил этой девушке жизнь женитьбой на ней. Тогда я бы не встретил тебя, не получил того, что имею сейчас, – он ласково глянул на жену, а затем, будто с извинениями, на Марселлу. – Как ваша жизнь здесь? Как правительственные дела? Вы с Его Величеством в прекрасных отношениях, как по мне.

– Пожалуй, сейчас намного лучше, чем раньше, – деликатно улыбнулась Марселла, разглядывая искренние улыбки Ван Мэноров. Они любили и уважали друг друга, ценили и заботились, могли отдать друг другу тепло и ласку, воспитывали ребенка и ждали пополнения. Они доверяли друг другу и чувствовали себя в безопасности. Их сражения, пусть не буквальные, а с мирскими проблемами, совершались ради семьи, а победы дарились любви. Для кого сражалась Марселла? Для самой себя? Безусловно, она обожала себя и не страдала низкой самооценкой, но ей не хотелось подчинять весь мир, чтобы потешить свое самолюбие.

– Я могу рассчитывать на вашу благосклонность к новшествам в Фейрилэнде, – поклонился Монте. – Несбитт пресекал все мои желания ввести заморские торговли, и я едва ли не оказался в ссылке.

– За требуемые реформы я всегда буду выступать и требовать их от короля, Ван Мэнор.

– Благодарю. Но не будем о работе в столь знаменательный день. Мы выразим отдельное почтение королю, графиня. Приятного вечера.

Обе стороны поклонились, и не успела чета Ван Мэноров отойти, как к Марселле подоспела Кассандра, вильнув подолом своего шелкового черного платья. Она сжала ладонь подруги и всучила ей бокал с золотым вином.

– Как тебе торжество? – спросила Кассандра, оглядывая помещение и чокнувшись с бокалом подруги.

– Величественно. Мне особенно понравилась сама церемония коронации. Монахи переживали, но сделали все на высшем уровне.

– О, и ты даже не будешь говорить о том, какой Нортон плохой? – хихикнула она. Марселла закатила глаза и сделала щедрый глоток из бокала.

– Мы повздорили с ним перед торжеством, – пожаловалась девушка. – Иногда он бывает просто невыносим. Он считает, что меня опасно подпускать близко к трону, потому что я могу пострадать. Нет, Кэс, я посадила его на трон, и он не желает показать меня королевству? Нет, Кэс, я помню, что он твой брат и король, но, Кэс, ты считаешь, что это нормально?.. – вдруг Марселла замерла и, выгнув бровь, спросила. – Почему ты улыбаешься?

– У тебя загораются глаза, как только ты начинаешь говорить о Нортоне.

– Да. От гнева.

– Прекрати, – захихикала Кассандра. – Я могла сомневаться, когда нашим королем был Джэрод, но не сейчас.

– Кэс, ты моя подруга, но твои слова вызывают во мне недовольство.

– Тогда почему ты простила ему предательство и посадила его на трон? Любого другого ты бы казнила за такое. Но не Нортона. Почему?

И правда, почему? Будто Марселла знала! Даже если и знала, то где-то глубоко в душе, и не хотела признавать этого.

– У нас сейчас много других нерешенных вопросов, чтобы переходить на личности, – невпопад ответила Марселла словам принцессы. Та опять хихикнула и загадочно улыбнулась.

– Глянь на короля, он принимает сейчас десятки других вельмож, слушает красивые речи, смотрит на разодетых кокетливых барышень и некоторым из них, особенно привлекательным, целует ручки, – Кассандра указывает пальцем в сторону трона. Нортон восседает на нем и разговаривает с какой-то большой купеческой семьей. У них несколько дочерей, одна другой краше, и каждая стремится показать себя королю, понимая, что новый правитель может сделать ее не только женой, но и королевой.

Марселла хмурится. Нортон смотрит на этих барышень, и это заметно. Однако никакого яркого интереса между ними нет, словно Нортон не способен на кратковременный роман, а жену будет выбирать на смотре или по совету придворных. Но и на Марселлу он тоже не смотрит. Его холодный взгляд периодически со скукой осматривают тронный зал, но никогда не задерживаются на Марселле.

– Утренняя ссора об этом и была: он не желает оказывать мне внимание при других людях, – закатывает глаза Марселла.

– И тебя это задевает, – озвучивает ясные вещи Кассандра.

– Значит, мне нужно привлечь внимание, – хитро улыбается Марселла и смотрит по сторонам. Вокруг достаточно мужчин, знакомых и незнакомых, знатных-богатых и менее известных. Но ей нужны исключительно холостые. А еще лучше с репутацией непостоянного в отношениях мужчины.

Марселла оставляет принцессу и подходит к герцогу Вельмонскому, который способен вскружить голову любой даме от шестнадцати до пятидесяти лет. Он знает это и часто пользуется своей харизмой.

Марселла кокетливо поздоровалась с ним и не успела задать пару светских вопросов о погоде и самочувствии, он немедленно потащил молодую графиню в центр залы, чтобы потанцевать. Впрочем, Марселла нисколько не сопротивлялась, ведь именно этого и добивалась. Она только широко улыбнулась и прижалась к мужчине. Марселла не чувствовала симпатии к графу, к тому же ее раздражал его нрав, но для роли ее внезапного любовника он отлично подходил. Вельмонский прижимал к себе Марселлу, касался ее талии, целовал ручку после каждого пируэта и заигрывал, вызывая у Марселлы смех.

Однако взглядом она ловила фигуру другого мужчины. Нортон все еще сидел на троне, и какая-то, на этот раз другая купеческая семья, задаривала нового правителя. Он на них не смотрел, и бедные три девицы, дочери купца на выданье, извозились, чтобы показаться королю. Нортон поймал взгляд Марселлы и дернулся. Затем схватил близ стоящий бокал с золотым вином и осушил в несколько глотков. Марселла ухмыльнулась так широко, насколько могла, чтобы со своего отдаленного трона он отлично разглядел ее выражение лица.

Марселла подарила Вельмонскому три танца, поняла, что он на Нортона не действует. Тот все провожал одного вельможу за другим и теперь даже не глядел на Марселлу. Тогда она пригласила Свона младшего, сына Свона старшего, главного посла в Фейрилэнде. Его отец уже терял былую славу, и посольством заправлял его двадцатилетний сын, высокий, красивый, светловолосый юноша с тонкими чертами лица. Именно на именинах его сестры в прошлом году Марселла охмелела и с трудом добралась до дома.

Свон почувствовал себя неловко, когда такая благородная дама пригласила его на танец, но, естественно, не отказал ей. Руки касался осторожно, к талии не прижимался, ручку ни в коем случае не целовал. Однако танцевал он отлично, двигался легко и изящно, несмотря на длинные несуразные конечности. Марселла флиртовала с ним и хихикала с его краснеющего лица.

Теперь уже Марселла не смотрела на Нортона. Во-первых, Свон оказался интересным собеседником. И хотя он постоянно смущался, он умно рассуждал и говорил о науке, как о чем-то крайне простом. А от количества им прочтенных книг Марселла едва не потеряла дар речи! Во-вторых, ей не хотелось, чтобы Нортон тешил свое самолюбие вниманием Марселлы. Все-таки они должны играть по ее правилам.

Свону она подарила на два танца больше. С ним было просто любопытно пообщаться, и Марселла пообещала, что они еще обязаны встретиться при дворе. Свон наконец-то поцеловал ей ручку при прощании, расхрабрившись обещаниями Марселлы.

Потом Кассандра представила подругу еще двум графам, которые потанцевали с ней. Но Нортон так и не дал знать, что ревнует или недоволен таким внимание со стороны мужчин Дворца.

Тогда Марселла пошла на крайние меры. Кассандра смеялась, глядя на разгневанное лицо Марселлы, тем временем графиня придумала, как все же привлечь внимание короля. Если он не хочет показывать ее значимость при других вельможах, тогда эту значимость покажет она.

Стянув туфлю и дождавшись, пока одна из семей отойдет от Нортона, Марселла прицелилась и кинула туфлю куда-то в область груди Нортона. Кассандра ахнула, схватив Марселлу, стоящую в одной туфле, за руку, но было поздно: обувь уже летела в короля. Несколько рядом стоящих вельмож обернулись, кто-то замер, по залу пронесся шепотом, придворные испуганно замерли.

Туфелька угодила Нортону в плечо и со стуком упала рядом. Его брови взметнулись вверх, но затем он поднял туфлю и, похоже, узнал ее хозяйку. Поднявшись с трона, он оглядел зал. Все вжали головы в плечи, ожидая, что он казнит всех сразу за то, что не предотвратили такого хамства. Одна Марселла ухмылялась. Ей удалось привлечь внимание короля.

– Графиня, кажется, вы что-то потеряли, – поднял он туфлю и улыбнулся. Марселла, наигранно воскликнув, бросила взгляд на свои ноги и ответила.

– Ваше Величество, не может быть! И прямо в вас? Наверное, случайность! – воскликнула она. Кассандра отпустила ее руку и с улыбкой покачала головой. За тем, как Нортон приближался к Марселле, следили все. Но шокировало их то, что графиня до сих пор оставалась жива. Конечно, она занимала высокий пост, но, значит, их связывали крайне близкие отношения, раз король позволил такое.

– Что ж, Марселла, подайте свою шикарную ножку, – выделил он голосом имя девушки, впервые назвав ее при других так фамильярно.

Однако Марселла не ожидала, что Нортон опустится перед ней на колено и коснется ноги. Марселла, схватившись за его плечо, чтобы не упасть, хотела закричать, чтобы он немедленно встал и прекратил, но вокруг собралось столько любопытных взоров, шепотков среди вельмож, что Марселле оставалось только держать лицо и молча ждать, пока Нортон наденет ей туфлю.

– Думаю, это призыв пригласить вас танцевать, – хитро улыбнулся он и подал ей руку. – Прошу подарить мне танец, графиня.

Марселла молча взяла его за руку, и король, под те же шепотки и взоры толпы, провел девушку в центр залы. Оркестр по его требованию заиграл мелодию заново, и они задвигались по мраморному полу, шурша дорогими одеждами и вызывая еще больше вопросов у гостей.

– Мы подали им повод для сплетен, – крепко держась за плечо Нортона, сказала Марселла. Его рука удобно покоилась на талии, но Марселла ощущала неловкость, словно король был впервые так близко.

– А чего ты ожидала, когда кидалась в меня туфлей? – улыбнулся он, наклоняясь к Марселле ближе.

– Ты выпил больше положенного, Нортон, – укоризненно заявила Марселла, ощущая запах золотого вина, несмотря на ясность в глазах короля.

– Боишься, что начну приставать?

– Этого нужно бояться тебе, – хохотнула Марселла.

– Ты нашла себе уже фаворитов? Ты танцевала с тремя графами и Своном.

– Да? А мне казалось, что ты ничего не замечаешь вокруг себя, когда кисейные барышни жеманно пытались подстроиться под тебя.

– Я не смотрел на них.

– Но и на меня ты не смотрел.

– Ты просто этого не замечала, – холодно ответил он.

– Ой, да ты со мной не заигрывай! – хохотнула Марселла, прижимаясь во время поворота к Нортону.

– Ты хохотала с этими придурками, тебе их не жаль? Думаешь, они выйдут сегодня отсюда целыми?

– Не смей их трогать, – фыркнула Марселла. – Я сама хотела с ними танцевать, потому что кое-кто не уделял мне совершенно никакого внимания.

– Теперь этот кое-кто уделил тебе внимание, ты довольна?

– Я вынудила тебя!

– Да. Я не планировал, но ты заставила. Ты обиделась утром.

– Нет.

– Это был не вопрос. Я уверен, что ты очень зла на меня.

– Я всегда зла на тебя, Нортон, – улыбается Марселла, и эта улыбка не похожа на те, что она дарила графам и Свону. – Ты меня часто бесишь, – беззлобно добавила она.

Оркестр резко ударил по струнам скрипки, и при выпаде Нортон аккуратно опустил Марселлу, наклонив ее. Она хохотнула и даже расцепила их руки, схватившись за его плечи, чтобы не упасть. Нортон хмыкнул и поднял Марселлу обратно.

– Можем танцевать так.

Марселла молча продолжила держаться за его плечи. Пока пары вокруг держали дистанцию приличия, Нортон и Марселла только сближались. Она хохотала практически в объятиях, ноги часто запинались, и танец сбивался, но король ловко продолжал вести ее, не забыв ни одного движения. Он вел себя неестественно мило. Такое теплое общение между ними Нортон позволял только наедине, а сейчас они находились в полном тронном зале гостей и слуг, друзей и подданых. Все они собрались здесь ради Нортона, его коронации. А Нортон так бессовестно для светского общества позволял близости с графиней.

– Представляю, сколько мы пустили слухов. Даже твоя родная сестра уже шепчется о нас с тобой, – хохотнула Марселла, но ее впервые это не задевало.

– Думаешь, танец так раззадорит их на сплетни?

– А мы просто танцуем? – хитро прищурилась она, и Нортон незаметно прижал ее к себе. Марселла опять кокетливо хихикнула, а Нортон невпопад сказал.

– Моей сестре хватит того, что мы просто постоим рядом.

Марселла аккуратно повертела головой в поисках Кассандры, но не увидела ее, а нашла только Д'арэна. Он стоял в компании мужчин, выпивал и разговаривал с ними. Но смотрел, кажется, исключительно на танцующую пару Марселлы.

– Похоже, Д'арэн ревнует меня еще сильней, чем ты, – усмехнулась она.

– Он просто волнуется. Меня тоже начинает переполнять гнев, когда к Кассандре подходит Джексон.

– Они отличная пара. Джексон сильно любит Кэс, и готов пожертвовать жизнью ради нее.

– Видишь, в чем проблема, он готов жертвовать жизнью ради нее, ради тебя, ради мира в Фейрилэнде... Скажи, что сейчас придется принести Кэс в жертву ради благополучия в государстве, он согласится. А я ради любви пожертвовал бы всем государством.

– Готов ли ты на такие жертвы на деле? – печально спросила Марселла, слегка наклонив голову.

– Готов. Просто не для любого. Я же говорил тебе, даже ради безопасности приходится чем-то жертвовать. Я не хочу привлекать к тебе внимание, потому что ты и так звезда, кто-то может навредить тебе.

– Мы это обсуждали тысячу раз, Нортон, – закатила глаза Марселла.

– И ты за это злишься на меня.

– Потому что мы много обсуждаем это, и ты прекрасно понимаешь, что я не остановлюсь просто так, потому что этого хочешь ты... Кстати, мы сегодня разговаривали с Лоцеа перед торжеством. Он мне сказал, что ты должен был прийти к власти сам, потому что сейчас у тебя есть слабое место. О чем он говорил? Это как-то связано со мной?

– Я не настолько пьян, Марселла.

– Ты все еще ненавидишь меня?

– Надеюсь, это я хороший актер, а не ты слепа.

– Прекрати разговаривать со мной загадками.

– А ты прекрати играться со мной.

– Ты просишь невозможного, – повела она плечом и улыбнулась. А губы Нортона в перерыве танца неожиданно коснулись ее руки, и кожу сквозь перчатку прожгло жаром.

*Лоцеа имеет в виду, что теперь Марселла, имея титул графини, становится неприкосновенной, подать или поцеловать ей руку может только господин более высокого статуса или старинного рода.