Пристрастие к ядам

Началась полька, и Нортону пришлось оставить Марселлу среди гостей и вернуться к трону, потому что дворецкий передал недовольство приглашенных гостей долгими танцами короля с одной единственной девушкой. Конечно, отцы и братья негодовали, что король выбрал не их дочерей и сестер, поэтому хотели немедленно вернуть Нортона обратно на трон, задаривать подарками и лебезить перед ним.

Нортон больше не пил. Да и речи вельмож перестал слушать. Ему вдруг захотелось прогнать всех на этом празднике, и целую ночь танцевать вальс с одной единственной графиней.

Когда Нортон оставил ее, Марселла недолго находилась в одиночестве. С одной стороны, внимание к Марселле тешило самолюбие Нортона: она ведь искала среди всех мужчин исключительно интерес Нортона. Но, с другой стороны, такое повышенное внимание жутко раздражало: Вельмонский, графы, Свон... Все они бесстыдно касались ее, целовали ручки, заигрывали и завоевывали ее улыбки. Нортон едва не взорвался от гнева. Он понимал, что это лишь провокации со стороны Марселлы, но велся на них. Хотелось достать меч и снести головы всем графам, приказать стражникам не подпускать никого к Марселле, но он не мог себе этого позволить, потому что это нарушало свободу такой открытой Марселлы. Такого бы графиня ему точно не простила.

Избежав общения с подоспевшими к Марселле вельможами, девушка ушла танцевать польку со старшем братом, который вел, судя по его лицу, серьезный разговор, пока графиня улыбалась.

И купеческие дочери жутко раздражали, и подарки казались безделушками, и золото хламом. Перед глазами все еще маячила туфля Марселла, угодившая ему в плечо. Марселла ведь предупреждала, что привлечет внимание, что заденет Нортона, что не позволит кому-то другому занимать его мысли.

Нортон видел в ее глазах огонь, замечал пылающие щеки, искренние улыбки, смех и кокетство. Но он не мог разгадать Марселлу до конца, только ли ему она так отдавалась, только ли он вызывал у нее этот блеск в глазах. Смеялась ли она также с графами, позволяла ли так пылко обнимать себя. В конечно итоге, Марселла просто требовала внимания от Нортона, чтобы позлить его, или по-настоящему хотела чего-то, чувствовала?

Нортон следил за полькой, за изящными движениями Марселлы, за быстро поднимающейся и опускающейся грудью от тяжелого дыхания, за волнами кроваво-красного платья, за графскими ручками, касающимися плеч старшего брата. Такой серьезный Д'арэн в генеральском мундире, высокий чин и ранения за его плечами, и такая легкая на подъем Марселла, с шутками и флиртом, но не менее болезненным прошлом. Нортон терялся в догадках насчет ее чувств к нему, смеет ли он просить что-то большее, чем дружбу, работу, совместное управление королевством. Он так пылко смотрел на нее, что не заметил, как очередная купеческая семья покинула его.

– Прекрати на нее так пялиться, ты сейчас съешь ее своим взглядом, – хохотнула Кассандра, внезапно, будто из-под земли, оказавшаяся рядом. Она села на ступень у трона рядом с Нортоном, поправила складки черного платья и посмотрела с ухмылкой на него снизу вверх.

– Сильно заметно? – нахмурился Нортон. Тронный зал был огромен, как Кассандра с такой легкостью понимала, на кого именно смотрел брат?

– Да, – Кассандра серьезно кивнула.

Нортон выпрямился и насилу оторвал взгляд от девушки. Он сильно задумался над словами Марселлы во время танца. Что ей наговорил сегодня Лоцеа? Выдал его тайну про слабость, идиот. Да, он буквально уязвлен перед противником, если тот хотя бы просто употребит имя девушки. Король чересчур ее обожает, чтобы не отдать все государство ради ее благополучия.

Кассандра касается ноги Нортона, привлекая внимание к себе. Король поворачивается, все еще хмурясь. Он не просто погружен в свои мысли, он в них катастрофически тонет.

– Ты ведь любишь ее... – вздохнула Кассандра и бросил взгляд вперед, на танцующую в толпе польку девушку. Ее руки чуть дрогнули, но бледное лицо озарила теплая улыбка.

– С чего ты взяла? – напрягается Нортон. Неужели все так сильно заметно?

– Я давно догадывалась. Но в подземелье все поняла. Тогда я вообще многое поняла, время такое было, тяжелое, – она вздохнула и чуть наклонилась в сторону брата. – Ты так о ней переживал, я ощущала твою тревогу каждое мгновение. Раньше мне все казалось шутками, мы молоды, глупы и влюбчивы. Но последний год все так сильно изменил, что мы перестали быть детьми. И сейчас я понимаю, что твоя любовь – не детская любопытность к чему-то запретному и необузданному, как было с Джулией, а самая настоящая любовь.

– Нам не суждено быть вместе, – покачал головой Нортон и почувствовал, как в груди тяжелеет, будто какой-то камень охватывает все тело. – Даже если она тот человек, не те обстоятельства.

– Пошли танцевать, – вдруг подорвалась Кассандра и коснулась руки брата. – Иди люби ее, Нортон. Вы оба этого заслуживаете.

– Я натанцевался сегодня, – покачал головой Нортон. – Я хочу проветриться. Ты возьмешь вельмож на себя?

– Конечно, – она улыбнулась и, чмокнув брата в щеку, убежала к какой-то молодой паре, заведя с ними светский разговор.

Нортон поднялся с трона и поспешно покинул кровавый зал, чтобы никто не последовал за ним и не остановил. В полутемном коридоре было тихо, безлюдно и безопасно. Он чувствовал умиротворение вдали от этого надоевшего праздника. Он проверил способность придворных, больше веселиться ему не хочется.

Нортон вышел из Дворца под поклоны делающих обход стражников. Чуть спустился от ворот Дворца и посмотрел в небо. Высоко светила луна, уже отдалившаяся от земли. Когда будет следующий День Фейрилэнда? Как он встретит его?

Земля была усыпана цветами. Теми самыми, королевскими, которые росли только на холме. По легенде, на холме была похоронена прародительница Фейрилэнда, цветы росли от ее могилы, но дальше холма не ушли. Нортон не верил в эту легенду, но ему нравилась романтичность истории. Он вообще не понял, в какой момент ему начали нравиться романтичные истории.

Он нарвал цветов. Нарвал тех самых, какие нравились Марселле. Нарвал, как можно больше самых красивых, потому что эта девушка заслуживала лучшие цветы. Он бы хотел подарить ей все цветы мира. Он бы хотел, чтобы она всегда-всегда улыбалась.

С мечтательной улыбкой на лице и охапкой королевских цветов в руках Нортон направился обратно во Дворец. Стражники не задали никаких вопросов, но многозначительно переглянулись между собой. Нортону было плевать. Он не позволит навредить этой девушке никому.

Коридор все выглядел таким же темным, тихим и одиноким, но уже заполнялся запахом цветов. Некоторые лепестки опадали и украшали пол Дворца. Не было корзин, записок и подготовленных слов. Только цветы и столько чувств, что Нортона разрывало.

Король поднялся на второй этаж. Его шаги эхом разносились по коридору. Он планировал оставить цветы либо в спальне Марселлы, либо у ее двери. Отдавать их лично в тронном зале он так и не решился. Но на пути ему встретился Д'арэн, который шел как раз со стороны вельможеских спален.

– Почему ты не в тронном зале? – строго спросил Нортон. С охапкой цветов в руках строгий вопрос казался смешным.

– Искал вас, Ваше Величество, – кивнул он в знак уважения, но его взгляд был направлен исключительно на цветы. – Моя сестра заметила ваше отсутствие и попросила меня выяснить, почему вы ушли с торжества. Я направился в вашу спальню, но не нашел вас. Что передать графине? – все еще смотря на цветы, спросил он.

– Попроси ее подойти к своей спальне, – старался держаться Нортон, хотя чувствовал неловкость. Вот почему Джексон так тушевался рядом с Нортоном. Не из-за его королевского чина, а из-за родственной связи с Кассандрой. Он боялся не понравиться брату той, которую любил.

– Идиоты вы, – покачал головой генерал. – Соки друг друга пьете, а до сладости так добраться и не можете.

***

Что-то точно случилось. Марселла покинула тронный зал без заминки, когда Д'арэн сказал, что Нортон ждет ее на втором этаже у вельможеских спален. В коридоре было темно и неуютно, Марселла даже не поздоровалась со стражниками, делающими обход. Взлетев по лестнице на второй этаж, Марселла внезапно остановилась.

У ее спальни стоял Нортон, все еще в праздничном королевском мундире, без мантии, в короне и растрепанными волосами, но в руках держал только что сорванные королевские цветы.

– Эм...Нортон? – неловко окликнула его Марселла. Тот встрепенулся. – Д'арэн сказал, ты хотел меня видеть.

– Это тебе, – протянул Нортон цветы, игнорируя все слова Марселлы. – Я вышел проветриться, и мне захотелось тебя порадовать, чтобы ты злилась на меня поменьше, – он улыбнулся. Марселла приняла цветы. Почувствовала, как щеки покрываются румянцем, а ее окутывает запах цветов. Было приятно, и в этом жесте чувствовалось что-то нежное, личное. Марселла не знала, дарил ли король кому-нибудь еще цветы в своей жизни, рвал ли их сам, думая о какой-то девушке.

– Спасибо, – она ласково улыбнулась и подняла взор на парня, прижимая к себе цветы. – Они очень красивые и пахнут прелестно, – раскраснелась она. Нортон был королем и обладал несметными богатствами, мог преподнести ей лучшие драгоценности, золото, камни или одежды, но волновал ее душу обычными цветами, нарванными на холме.

– Я рад, что они тебе понравились, – почему-то тоже смутился Нортон. Он неловко поправил корону, сюртук, а его черные очи все исподлобья глядели на Марселлу, подглядывали за ее поведением.

Марселла почувствовала себя девочкой, держащей в руках полевые цветы. Вся эта мишура на мгновение спала, и она радовалась цветам, такому трепетному вниманию к ней. И щеки краснели, и руки дрожали, и в груди рождалось то самое теплое чувство, которое она ощущала сегодня утром, приятное покалывание и жар.

– Давай зайдем в покои, я поставлю цветы, – улыбнулась Марселла, приоткрывая дверь в свою спальню. Нортон замешкался, но последовал за ней.

Он остался стоять в центре комнаты, а Марселла поставила в кувшин с водой для умывания цветы. Служанка вряд ли будет довольна таким раскладом событий, но звать ее сейчас, ища на торжестве, не хотелось. К тому же, рушить атмосферу уединение с Нортоном Марселла не желала.

Она замерла на минуту, разглядывая цветы, и вновь вздохнула их свежий запах.

– Правда, спасибо, Нортон. Ты бросил ради меня коронацию. Кассандра тебя убьет.

– Я договорился с ней. Все в порядке.

Марселла развернулась к нему. Его глаза казались такими теплыми и родными, что Марселла сделала навстречу парню шаг.

– Спасибо, – повторила она, потому что не знала, как еще выразить свои эмоции. – Можно я обниму тебя?

– Никогда не думал, что ты спросишь такое, – усмехнулся он и распахнул объятия.

Марселла неловко подошла к нему и прижалась к груди. Это были такие редкие, настоящие объятия Нортона и Марселлы. Казалось, их сердца бились в унисон в те секунды. И Марселла чувствовала себя комфортно. Куда делась былая ненависть? Желание доказать свое превосходство? Боязнь предательства? Почему она так привязалась к королю? И не боялась ли на самом деле грубых слухов?