Картина 2
— Мне казалось, он взорвется! — смеется Лея, шагая по базару.
— Ларкин всегда был и будет озабочен тем, где находятся его вещи. Перфекционист в жизни...
— Перфекционист в бизнесе, я поняла, — кивает Лея.
Хотя она права: приказ церкви разрушил ему очередную ночь удовольствий. Сейчас стоит середина дня, но Айне еще с вечера попросила сестру найти повод уехать из картеля незамедлительно. Лея, конечно, является созданием чрезвычайно любопытным, но довольно понятливым.
— Сколько ты уже работаешь во дворце? — спросила Айне.
Лея, невнятно что-то промычав, пожала плечами.
— Может, лет пять? Или шесть? Считай, это мое единственное назначение — следовательно, с момента нашего распределения.
— Значит, пять лет и восемь месяцев, — Айне кивнула и отошла к стенду с привезенным из Идрешского королевства шелком.
Базар в это время только наливался силой голосов сотен торговцев. Впрочем, здесь всегда было что найти — почти к любому случаю. Ларкин же считал товары с улиц достойными только низкосортных куртизанок, поэтому ей приходилось довольствоваться пятью неприметными бутиками на главной улице города. Не к глупости Ларкина будет сказано, но они используют именно те ткани, что продают на этих улицах. Однако если ему нравится платить наценку, пусть платит — кошелек все равно позволяет.
Лея немного сконфуженно, как показалось, решила, что сейчас самое время начать долгий разговор по душам:
— Я знаю, что тебе тоже не меняли назначение, — слишком тихо это прозвучало для столь «живой» улицы.
— Он бы никуда не отпустил своего львенка, — прохрипела в ответ Айне. — Не знаю, что конкретно ему так полюбилось во мне, но... — ее голос впервые за все время резко приобрел острые, опасные нотки, — если бы могла, давно бы вырезала это из себя.
— Сестренка...
— Прекрати. — Айне продолжала рассматривать вывешенные ткани, затем ее взгляд упал на стоящую рядом тележку с обилием фруктов. Хозяин поклажи о чем-то рьяно спорил с покупательницей, оставив судьбу своего товара на милость уличных воришек. — Я сделала то, что еще было в моих силах. Репутацию. Худшую из возможных.
Она бесшумно подошла к повозке и выхватила пару самых сочных яблок с вершины всей груды. Лея хотела возмутиться подобным поступком, даже открыла было рот, но подумала, что получит кинжалом ровно в центр гортани, не успев и до корабля дойти.
— Чтобы никому никогда и в голову не пришло, что опаснейший ассасин Эйспила ночами слушает стоны этого ублюдка. И плевала я на все ваши «Мне жаль!» или «Это ужасно!» Это есть. И с этим приходится жить. Разговаривать больше не о чем. — Айне наконец-то повернулась к ней лицом, полным больше обиды, нежели злобы. — Тебе повезло. Мне — нет. Тема закрыта.
Лея лишь подняла руки, сдаваясь. Разумеется, ей хотелось поддержать сестру. Может, даже помочь чем-то, но, по правде, круг ее влияния был еще меньше. Картель Ларкина слишком глубоко пустил свои корни в эйспильскую землю. Если выкорчевать этот пень, перевернется весь остров. В его власти был каждый трактир, бар или дом удовольствий. Даже уличная шпана. Голодающие дети — отличные искатели сплетен и тайн. Прохожие и внимания не обращают на этих доходяг, а в стенах картеля им дают лепешки, иногда — супы, одеяла, а также позволяют спать на подогреваемом печами полу. Взамен те, как сор на свалку, тащат туда все, что могут найти. За особо ценную информацию им еще и платят.
— Мы слышали, круг Совета расширился, — тон ее голоса перешел от жалеющего к таинственному. — Перемена власти?
— Никакого расширения тут не предвидится, — фыркнула в ответ Айне, словно обсуждение подобного стоит у нее на одной позиции со светскими сплетнями к завтраку. — На заседаниях картеля всегда присутствуют четыре человека: владелицы борделя и игрального дома, управляющие «Туманником» и тавернами.
Девушки вышли на вымощенную булыжником мостовую. Еще пара минут под палящими звездами*, и можно будет увидеть пристань и здание портовой таможни.
— На прошлой неделе произошел некий... м-м-м... инцидент в «Туманнике». Управляющий этот инцидент не пережил. Случайность.
Лею передернуло. Ни один из ее собеседников еще ни разу не говорил слово «случайность» столь беззаботно, будто не был к этому причастен. Спросить, впрочем, ассасин не решилась. Картель опекает сам король. Лезть в их разборки — все равно, что класть голову на гильотину.
Поплотнее закутавшись в плащ, Айне пожала плечами.
— Ларкин не любит новичков, так что беднягам приходится подстраиваться под его настроение и схватывать на лету. Но этот долго точно не продержится.
— Слишком выделяется? — решилась уточнить Лея. — Спорит?
Айне сухо кивнула.
— Стоит Ларку что-то объявить, как он тут же встает на дыбы. Чересчур много вопросов, сомнений и недоверия. Не удивлюсь, если к моменту нашего возвращения его уже отпоют.
Разговор явственно не клеился. По правде, Лея и не рассчитывала восстановить давно разорванные дружеские отношения со своей близняшкой, однако надежда — болезнь неизлечимая.
Ветер со стороны моря обещал нелегкий путь до Ефлена, и, пока буря еще не взяла верх над спокойными волнами, девушки поспешили к раскинувшему паруса, точно огромные ветви, кораблю. Айне сразу не понравился герб Эйспила на корме судна, да и статуя какого-то древнего воителя, поддерживающего плечами бушприт, не внушала доверия.
Она дернула сестру за рукав мантии и повернула лицом к себе.
— С чьей легкой руки мы плывем на одном из кораблей королевского военного флота? — прошипела Айне в сантиметре от Леиной щеки — хвала Матери, не укусила.
— А ты думала, король меньший скупердяй, нежели твой Ларкин? Такое дорогое вложение без должной охраны он ни в коем случае не отпустит, — возмутилась Лея. — Ты у нас, может, и великий убийца простого народа, но я ведь тоже не грязь с подошвы! Присмотрись!
— Не смей сравнивать свою жизнь с моим существованием! — выплюнула Айне и вихрем взвилась по трапу на палубу.
Лее ничего не оставалось, кроме как отправить ей вдогонку пару вовсе не женских словечек и пойти следом.
Судно действительно больше походило на музей: свежевыкрашенное дерево, отполированная палуба, блестящие под солнцем идеально белые паруса. Сложно сказать, торговый это корабль или межостровной, но то, что он может быть военным, невозможно было и предположить.
На корме, куда сразу отправилась Лея, стояли три гвардейца. Все в таких же сияющих доспехах из темной стали — самого крепкого сплава металлов, известного на архипелаге. Эфесы мечей также начищены до зеркального блеска, и Айне, пусть сразу и возненавидела все это дорогое убранство и лоск, оставила момент без комментариев: может, в их кругах это называлось стратегией. Главное, вывести врага из строя, ослепив, а потом дело уже за малым.
Удержать выражение полного отречения от мира не удалось: кривая улыбка в компании с искрящимся в глазах смехом разорвали его на кусочки. Хвала небесам, рот оставался закрытым. Правда, это не спасло от едко брошенного в ее сторону вопроса:
— И над чем же это смеется один из самых жестоких ассасинов Эйспила?
Вскинув бровь, Айне наблюдала, как этот индивидуум пытается завладеть ее вниманием. Есть такие древние птицы — вроде вымершие уже как лет десять — ханки. В детстве ей удалось увидеть, как один из самцов привлекает понравившуюся ему самку, распушая перед ней невероятно яркие перья своего обычно опущенного хохолка. В эту минуту поведение капитана напоминало брачные ритуалы этих птиц. Подобная картина из прошлого все-таки выдавила из нее заливистый смех.
— Приношу свои глубочайшие извинения, хани, — временами прерываясь на смех, выдавила из себя Айне, намеренно сокращая название злополучной птицы, — но у тебя начинается или заканчивается брачный период, а то я понять не могу, стоит беспокоиться или уже нет?
Гвардеец хотел было оторвать ей голову голыми руками, но неожиданно обнаружил у своего горла острие кинжала. Айне коварно улыбнулась и таинственным тоном прошептала:
— Я пташка не твоего полета, хани. Ты такую высоту в жизни не наберешь. — Она обвела языком верхний ряд зубов, будто уже представила себе сладость его крови и разочарования на своих губах, и широко улыбнулась.
Глаза гвардейца горели неподдельной яростью и желанием особо жестокой расправы.
— Орф, оставь ее, — кажется, с испугом произнес один из его соратников. — Не пачкай об это свои руки.
Айне бросила мимолетный взгляд на очередного смельчака и холодно фыркнула:
— Иди, послушай папочку.
Гвардеец, названный Орфом, поднял руки, принимая поражение, и отступил на два шага назад — жалко только, побежденным он совсем не выглядел. Одна из его ладоней снова опустилась на сверкающий эфес меча в виде оленьей головы, другой он отсалютовал в знак какого-никакого уважения. Айне еще раз убедилась в том, что достойно принятое поражение — уже часть новой победы.
Лея же, опершись о фок-мачту, с ленивой полуулыбкой смотрела на развернувшееся представление. Разумеется, ей было известно, что в защите ее сестра не нуждается. Однако то, что обычно спокойный и добрый Орфео ни на ноготь не уступил ей в подобной игре, было неожиданно.
— Предлагаю нам все-таки попытаться по-людски познакомиться друг с другом, — начала она, когда обе стороны успокоились. — Думаю, нет нужды озвучивать имя моей сестры вслух, но ради страждущих и сомневающихся... Это Айне Иденфилд, одна из старших Теней Ефленской церкви, или Легкая Смерть, как ее принято называть в наших кругах.
Айне демонстративно изысканно выполнила царственный поклон и обворожительно улыбнулась. Старые доспехи из черной кожи и сортианского меха сидели как-то непривычно плотно, однако выглядели действительно прекрасно. Три кобуры для трёх искривленных ефленских кинжалов висели на бедрах и икре. Маленький нож укрылся в повязке на левом предплечье. К тому же классический плащ Теней создавал идеальное обрамление ее фигуре, точно как правильная рама придает лоска картине. Ужасающее и потрясающее зрелище одновременно.
— Советую нас не путать: мало ли, ночью в чужой кровати окажетесь, а я предпочитаю уединение. — Она вернула клинок в набедренные ножны и полушутя добавила: — Обидно будет потом выметаться вон уже по частям.
Лея подавилась воздухом и швырнула в сестру собственный кинжал, возвращая ночной должок.
— Закройся, сумасбродка, — краснея, фыркнула она, вызвав только еще более заливистый смех со стороны сестры.
Веселье прервали крики горожан. Все, кто в это мгновение находился на корабле, подскочили к правому борту, чтобы понять, что же так напугало людей. Торопясь скрыться с улиц, те, подобно тараканам, разбегались в разные стороны. Кто-то кричал про демонов, кто-то молился своему святому. Остались неподвижными во всей суматохе только фигуры ассасинов. Девушки с надеждой смотрели на небеса, пытаясь среди облаков поймать бесценные силуэты старых друзей и вечных спутников.
— Скучала по мне? — раздался в голове Айне голос Деффа.
— Больше, чем ты можешь себе представить, — всхлипнула она так же безмолвно.
— Больно чувствительной ты стала.
— А твой язык все также ждет, когда же его подрежут покороче.
Лающий смех теперь касался не только разума, но и барабанных перепонок. Минутой позже среди облаков появились и расплывчатые крылатые фигуры, Лайфи тут же подлетела к своей хозяйке и чуть не сбила ее с ног. Отливающая желтизной и неизведанным оттенком фиолетового, ее чешуя сияла от радости встречи. Айне же не сводила глаз со своего даймона — частички ее души, оторванной от тела. Он похудел — заметно было, как плотно чешуйчатые бока прилегают к ребрам. Тельце больше не светилось, настолько давно дракон не исторгал огонь. Когда-то яркая окраска из смеси синего, алого и зеленого выцвела до блеклого серого и мутного, болезненного болотного оттенка.
Дефф замер в воздухе в метре от ее протянутых рук, он был чуть больше и массивнее, нежели Лайфи. С особой осторожностью он опустился еще ниже и завис, мучая хозяйку призрачным ощущением долгожданного тела в своих объятиях.
— Я слышу твое сердцебиение. Ты напугана. Почему?
— Потому что мне кажется, ты растаешь, если я позволю себе поверить в этот сон.
Ее руки покрывались мурашками, мышцы хаотично сжимались и расслаблялись, пальцы подрагивали в попытках наконец обнять давнего друга. Айне и Дефф не могли увидеть ни застывших в глазах Леи слез, ни замершего на ее плече даймона, не волновали их и стоящие вокруг гвардейцы — все были заворожены моментом воссоединения. Хотя Лайфи тоже хотелось пообщаться с братом, но сейчас было не время, и она это понимала.
Дефф наконец коснулся лапами рук хозяйки, когти на сгибах крыльев опустились на плечи, шею же дракон обернул вокруг ее головы в мягких, робких объятиях, и Айне прижала его к себе настолько крепко, насколько ей показалось достаточным, чтобы не дать ему раствориться в воздухе. Из одного разума на двоих их выдернул голос Леи.
— Он забрал у тебя даймона? Запретил ему прилетать? — таким тоном обычно медики говорят пациентам, что те неизлечимы, и Айне всей душой ненавидела его.
Дефф обернулся вокруг шеи своей хозяйки, устроившись на ее плечах, словно шарф из дорогой медвежьей шубы, и сомкнул веки; для невооруженного глаза он казался похожим на замысловатое украшение изысканной леди.
— Я запретила ему прилетать, — хмуро ответила ассасин, падая на близстоящий мешок какой-то крупы. — Они чуть было не сделали из него игрушку, до скончания времен заточенную в ржавую тесную клетку.
Лея попросила Лайфи подлететь к гнезду и осмотреть обстановку оттуда, чтобы при необходимости они смогли вовремя отреагировать на агрессию. Королевские корабли не жаловали в этом порту просто потому, что у военного флота Эйспила были собственные. Подобные неожиданные появления жители с презрением называли: «Снизошли до постного хлеба!»
Гвардейцы присоединились к Лее, но теперь вся эта разношерстная компания смотрела на ее сестру с сожалением и жалостью. Поэтому Айне встряхнула плечами, слегка потревожив дорогую ношу, и выпрямила спину.
— Мы не закончили знакомство, — сухо выдавила она.
Лея кивнула и указала рукой на широкоплечего парня, с которым у них изначально не заладилось общение.
— Как ты уже поняла, это Орфео — твой провожатый на всю будущую поездку.
— Мне не нужна нянька! — вспылила Айне.
Дефф приоткрыл один глаз, рассматривая причину беспокойства хозяйки. Орфео этот взгляд со стороны дракона крайне не понравился, но неведомые силы удержали его от ухмылки. Манеры в нем всегда побеждали эмоции, поэтому, напомнив себе, что каждый человек достоин доброжелательного отношения, Орфео спокойно добавил:
— Крайне счастлив знать, что ты способна справиться самостоятельно, тем более что я имел удовольствие узреть эту силу всего пару минут назад и не склонен сомневаться в ее стойкости. И раз уж так сложилось, предлагаю взаимовыгодное перемирие. Нам в любом случае терпеть друг друга еще некоторое время, так к чему усугублять положение?
— Напомни, кто ты? — уточнила Айне, склонив голову чуть набок.
— Капитан дворцовой стражи. — Хмыкнув собственным мыслям, он добавил: — По крайней мере, пока.
Один из его дружков засмеялся, схлопотав не самое сердобольное выражение лица в свой адрес. Очевидно, такими глазами Орфео сообщал своим людям о расплате. Только это зажгло свечу любопытства внутри ассасина.
— Тебя хотят лишить должности? За что? — ее глаза метались между Орфео и его, очевидно, подопечным.
— Слишком много болтаю.
Теперь уже оба гвардейца за спиной капитана хохотали. Лея не сдержала улыбки.
— Угу, на ухо фаворитки короля! — смеясь, сообщил его дружок. — Я Мейсен. Можно просто Мейс.
— Ты моя нянька ему в компанию? — уточнила ассасин.
— Защити меня, морская пена! Нет. Я просто сопровождающий. Мне даже на берег необязательно сходить. Осуществляю исключительно доставку.
— Ладно. Проблем от тебя не ждать. А ты? — обратилась она к единственному безымянному в их компании.
— Меня зовут Гордин. Я капитан этой посудины, так что капать тебе на мозги буду только на борту.
— Да капай сколько влезет — жажда мучить не будет, — фыркнула Айне, поймав дружественную ухмылку Гордина.
— Так что там с болтовней и должностью?
Мужчины с комфортом расположились: кто на тех же мешках, кто просто на полу, опершись на борт корабля спиной. Лея очнулась первой.
— Орф являлся главным охранником фаворитки короля, пока тот однажды не заметил, что ей, оказывается, куда интереснее гулять по городу с капитаном стражи, чем со своим любовником.
— Я и пальцем ее не тронул. Ни разу.
Лея махнула рукой.
— Это, в общем-то, и неважно. Главное, король увидел и сделал собственные выводы. Вероятно, это одна из причин, почему наш капитан отослан из дворца на пару сотен локтей прочь, на остров, кишмя кишащий ассасинами. Да еще и на неопределенный срок.
Айне такие новости не удивляли. Весь город знал о подобных королевских интрижках; зачастую заканчивалось тем, что обвиняемого бросали в гущу морской пены без суда и следствия. А побережье сплошь утыкано острыми скалами, выжить там равносильно тому, что победить фортуну.
— Ну прям герой-любовник! — продолжал веселиться Мейсен. — Жалко, новых баллад про тебя мы не услышим!
Айне даже не стала слушать всю остальную невероятно юмористическую речь солдата: взгляд ее приковали голубые глаза Орфео с рисунком из длинных черных полос, обернутых вокруг зрачка. Она протянула руку в почтении.
— Люди часто бывают наказаны незаслуженно. — Ассасин пожала плечами. — Главное верить, что когда-нибудь у нас будет шанс отыграться.
Так она сама себе повторяла каждый раз, когда выдавала детям больше монет, чем было заверено Ларкином, или оставляла щедрые чаевые помощнику портнихи. Айне была убеждена, что хозяйка не побрезгует розгами, стоит мальчишке сделать не того вида стежок.
Орфео несколько удивленно пожал протянутую ладонь, но на лице его не дрогнул ни один мускул. Молчаливое перемирие было установлено.
*Определения дня и ночи или смены сезонов на архипелаге зависит от яркости звезд. В полдень на небе можно увидеть только размытые разноцветные пятна, которые к тому же источают большое количество тепла в период Яцвета, однако ближе к вечеру ослабляют свечение, становятся холодными. Самый суровый период назвали Постцветом — это время, когда из-за очень низкой температуры за окном на улицу вообще никто не суется. Выделяли также еще два сезона: Расцвет, когда стужа уменьшалась и звезды начинали разгораться ярче, и Отцвет — приятная пора не слишком жарких дней и не очень холодных ночей. В народе также принято появление первых лучей называть временем пробуждения, это происходит ранним днем, в то время как последние дневные часы именуют затуханием.