Глава 3. Сами
Сами 7 лет
Если раньше в Доме Солнца меня недолюбливали лишь некоторые дети, то теперь меня точно ненавидели все без исключения. Несколько недель после моей шутки над Поли и Гейбом я не мог отойти от Нан дальше, чем на пару шагов. В меня бросали камни, а Томис даже угрожал мне ножом и уже собирался порезать меня, но пришла Нан и накричала на него.
В конце концов Нан просто отвела меня в мою комнату. Она устала от моего присутствия рядом, думаю, потому, что мне нравилось читать вслух, потому что я все еще учился, и так было легче.
Или, может, она тоже злилась на меня. Все относились ко мне так, будто я плохой, даже хуже, чем раньше, потому что они постоянно меня дразнили.
Я подолгу сидел в своей комнате один, а Мисси не поднималась, чтобы почитать мне или принести еды. Нан приносила мне поесть, но иногда она не приходила целый день, и я сидел голодный. Я просил приносить мне больше еды, но перестал, потому что она дала мне пощечину, когда я спросил, где порции Поли и Гейба.
Нан тоже рассердилась на меня, что означало, что теперь я никому не нравлюсь. Я еще сильнее впился ногтем в палец на ноге, пока боль не заставила меня сказать "Ой". Я продолжал это делать, чтобы наказать себя за то, что все меня ненавидят. Становилось легче, поэтому я делал так чаще.
А еще я грыз каркас кровати и книги, потому что у меня чесались зубы. Лучше бы, конечно, кости или что-то еще прочное, но приходилось грызть только корешки этих больших книг со сказками.
С каждым днем мои новые зубы росли все быстрее, и сегодня утром выпали еще два зуба из нижнего ряда, они уже несколько дней до этого шатались. Заостренные кончики уже торчали над розовыми деснами. От того, что я грыз все подряд, и еще невыпавшие зубы уже подпирали новые, мои десна покраснели, и во рту все болело. Я был просто несчастен.
Той ночью я услышал, как возвращается Гилл. Я отошел от окна, чтобы он меня не увидел, и прислушался.
Голоса были нормальными, но вскоре начали повышаться. Сначала закричал Гилл, потом Нан, и вскоре они оба кричали друг на друга.
Страшно, когда взрослые кричат.
Я завел Барри и прижался ухом к его животу. Я подпевал его песенке достаточно громко, чтобы не слышать, как Гилл кричит на Нану. Но музыка из игрушки не заглушала криков Нан. Женщина продолжала говорить, что я всего лишь семилетний мальчик, и я не злой.
Злой?
Злые - это рейверы, герои темных цветов в диснеевских сказках и люди, которые подкидывали Нан умирающих детей. Но я не был ни одним из них – возможно, я совершенно новый вид зла.
Может быть, именно поэтому все дразнят меня, потому что я злой и непутевый, а не потому, что у меня другие глаза и неправильно растут зубы. Они просто поняли, что я плохой человек, раньше меня, и теперь просто побеждают меня, как хорошие парни побеждают плохих парней в моих книгах и фильмах, которые мы иногда смотрели.
Это заставило меня по-другому взглянуть на плохих людей. Возможно, они не хотели становиться плохими, но все остальные твердили им, что они плохие, поэтому в один прекрасный день они просто решили смириться с этим. В книгах Диснея все плохие парни носят темную одежду или темный мех, но это не их вина, что они такими родились или им нравилось носить такую одежду. Может, если бы Муфаса был добр к Шраму и сказал ему, что тот может быть королем по выходным, тогда Шрам бы его не убил.
Я еще сильнее прижался правым ухом к меху Барри, когда услышал грохот внизу, а второе ухо закрыл свободной рукой. Барри во второй раз пел «Я почти сошел с ума», и скоро нужно будет снова завести его.
Внезапно дверь с грохотом распахнулась. Я вскрикнул и вцепился в Барри. Потом снова вскрикнул, когда в дверях появился Гилл с сердитым выражением на лице. Я забился к дальнему углу своей кровати-машины, но он легко достал меня и схватил за одежду.
Гилл швырнул меня в стену. Я ударился спиной о гипсокартон, и он осыпался вокруг меня. Оглушенный ударом, я замер на полу, но мужчина снова схватил меня и понес вниз по лестнице.
Нан кричала, и я испугался еще больше. Я брыкался и пытался вывернуться, громко призывая ребят постарше, так как Нан тоже была напугана. Может, Ричард поможет, он никогда не цеплялся ко мне, как остальные.
У меня болела голова, и я так боялся, что не мог перестать плакать. Гилл тащил меня по коридору общежития для мальчиков, пока все стояли и смотрели, и вынес на улицу.
Все кричали, но не в ужасе: все дети подбадривали Гилла. Они подзадоривали его и говорили, чтобы он побил меня.
Гилл отвел меня в главный дом, я чуть не уронил Барри по дороге, но удержал. Я крепко держал игрушку, а Гилл держал меня еще крепче. Я попытался пнуть мужчину, но он увернулся от меня. Он отнес меня на кухню, где Нан пекла нам пироги и готовила.
Затем в одно мгновение Гилл опустил меня на землю и схватил за руку. Я попытался вырвать ее, но он держал крепко. Я почувствовал запах чего-то горячего и закричал, когда понял, что он тянет мою руку к включенной плите.
Ярко-красной раскаленной конфорке. Я плакал и кричал. Я пытался отдернуть свою руку, пытался умолять его, нет, нет, нет, но он тянул мою руку все ближе и ближе, и я почувствовал, как ее обдает жаром.
Появилась боль, которой я никогда раньше не испытывал. Я завизжал и почувствовал запах обожженной кожи, как у Поли и Гейба. Перед тем, как закрыть глаза, я видел, как дым вырывается с моей кисти, запястья и вытянутых пальцев.
Все болели за Гилла. Руку жгло так сильно, что я думал, что умру. Так больно могло быть только перед смертью, потому что я никогда раньше не чувствовал ничего подобного.
- Видишь, каково это? Чувствуешь, через что прошли те парни? - зарычал на меня Гилл.
Но внезапно я почувствовал что-то другое. Бешенство и злость. Когда Гилл отпустил меня, я уже был готов: я развернулся и укусил его за руку так сильно, как только смог.
Он сильно ударил меня по голове, и дети захлопали в ладошки еще громче. Я сжал челюсти, используя всю свою злость, чтобы укусить сильнее. Затем мои зубы сомкнулись, новые только-только выросли, и я вырвал мясо из его руки.
Внезапно рядом оказалась Нан. Она схватила Гилла за руку, чтобы оттащить его от меня. Мясо выпало у меня изо рта, когда я предупредил Нан, чтобы она остерегалась Гилла, но мужик оказался проворнее. Он ударил Нан по лицу, и она упала навзничь на пол.
Шокированный я уставился на женщину, держась за свою поврежденную, пульсирующую от боли руку. Нан застонала на полу.
Гилл снова схватил меня и заставил посмотреть на него.
- Открой рот, - я был слишком потрясен, чтобы реагировать, поэтому он сильно встряхнул меня.
- Открой рот! - проревел он.
Он повернул меня к плите, и я снова обрел дар речи и закричал:
- НЕТ!
Он заглянул в мой открытый в крике рот и выругался.
- Его зубы, блядь, растут острыми... - Гилл отпустил меня и повернулся к Нан. - Я покончу с этим сегодня же вечером. Это надо было сделать еще в тот момент, когда я увидел его глаза.
Нан подняла потрясенное лицо.
- Гилл...
Но Гилл прошел мимо нее и вышел на улицу.
Нан посмотрела на меня с выражением невыносимой муки. Когда она вскочила и побежала ко мне, я испуганно отпрянул. Нан схватила меня за здоровую руку с зажатым в ней Барри и выбежала со мной на улицу. Но там Гилл преградил нам дорогу, позади него Томис и Пейтон несли доски с инструментами. Гилл схватил меня, не успел я сделать и пяти шагов, и заломил мне руки за спину. Я изо всех сил кричал и звал Нан. Кисть так сильно болела, я был уверен, что она вот-вот отвалится. Настолько это было невыносимо.
Нан снова схватила Гилла, но на этот раз Гилл ее не ударил. Он сильно дернул меня назад и повел к большим черным деревьям, по которым я обычно лазал.
- Если ты вмешаешься, я уйду, Линда, - сказал ей Гилл. - Ты умрешь от голода. Клянусь королем, ты, блядь, сдохнешь от голода, если собираешься держать в приюте демона.
- Я не демон! - закричал я, за что Гилл встряхнул меня сильнее.
Я посмотрел на Нан. Она была единственной взрослой, которая помогала мне, Нан была моей Наной... но в этот раз...
... в этот раз она отвернулась от меня.
- Нана? - захныкал я, Гилл продолжал тащить меня к серым зарослям. Было темно, но моя «яркая ночь» показала мне Томиса и Пейтона с деревянными досками, затем послышался стук молотка.
- Нана? - мне стало страшно, я не понимал, что происходит. Я просто знал, что должен уйти, должен сопротивляться. Я боролся и кричал, но Гилл неуклонно вел меня дальше в серые заросли.
Остальные дети из Дома Солнца столпились вокруг фонаря на крыльце перед главным зданием. Я всего раз оглянулся, и видел, что они смотрят на меня. Младшие выглядели напуганными, некоторые плакали, но многие из старших были радостными и счастливыми.
- Гилл... он всего лишь мальчик...
- Он демон, и с ним будут обращаться как с демоном, - сердито сказал Гилл. - Он сжег заживо двух мальчиков, Линда. Как ты можешь быть настолько слепа к тому, кто он такой? Его глаза... его зубы... нам нужно остановить эти мутации, а не позволять им расти.
Он продолжал тащить меня, пока я не оказался перед Томисом и Пейтоном. Двое мальчиков закрепляли доски, теперь уже сколоченные вместе, в небольшой куче камней. Я не понимал, зачем они здесь и что они заколачивают. Не понимал, что собирался сделать Гилл. Он меня убьет? Застрелит?
Затем Пейтон схватил меня за одну руку, а Томис за вторую. Я продолжал биться и извиваться, но они крепко держали меня и не отпускали. Я посмотрел на Гилла, потом перевел взгляд на Нан, но женщина не смотрела на меня.
Почему Нан не смотрит на меня?
Парни взяли меня за руки и втащили на кучу камней, к доскам, сколоченным буквой Х. Только когда Томис ударил меня рукой по одной из досок, я понял, что они собираются сделать.
Я начал плакать, а когда раздался стук молотка и острая боль пронзила предплечье, я закричал так громко, что мой голос сорвался, и меня начало тошнить.
В моей руке торчал гвоздь, кровь стекала по металлу и капала вниз. Паника накрыла меня с головой, лишив последних сил на сопротивление.
Еще один удар молотком и еще один укол боли. Слезы, не переставая, лились по моим щекам. Я пытался отдернуть руки, но я застрял. Мои руки приросли к досками этими гвоздями, а ноги упирались лишь в небольшой выступ.
Гилл дважды ударил меня по лицу и харкнул на меня напоследок. Пейтон и Томис тоже плюнули на меня и пошли мне за спину в сторону Дома Солнца. Я плакал и пытался звать Нан, но горло перехватило, и всякий раз, когда я открывал рот, я просто кашлял.
Руки болели... каждый раз, когда я пытался потянуть их, гвозди приносили еще больше боли. Я переставлял ноги и старался перенести на них как можно больше веса, но все, что мне удалось, - немного уменьшить боль в руках.
Я звал и звал Нан, я говорил, что мне жаль... но никто не вернулся за мной. Я остался совсем один, распятый перед Серой Пустошью и искривленными деревьями.
Никто не пришел за мной в ту ночь... Я висел в Серой Пустоши, мои руки пульсировали, не только ладони, все предплечье опухло и болело.
На утро дети из Дома Солнца пришли посмотреть на меня. Самые младшие смотрели и убегали, а некоторые подбирали и бросали камни. Я не заплакал, когда один из них попал в меня, но вскоре уже все мелкие засранцы стали целиться лучше. Даже Трейси, которому было всего пять, он перебросал целую кучу камней, пока ему не наскучило и он не ушел. Некоторые дети не бросали камни, но строили мне рожи. Думаю, это мне не нравилось даже больше камней.
Я снова звал Нан, но Нана так и не пришла. Дом Солнца был слишком далеко, и я не мог слышать людей со своего места. Дети подходили ко мне время от времени, но никто из них не помог мне спуститься, даже когда я сказал «пожалуйста».
В горле пересохло. Когда Роланд, мальчик постарше, подошел посмотреть на меня, я попросил у него воды, но он бросил камень и попал мне в лицо. Он был другом Гейба, так что не знаю, чего я ожидал.
Я шмыгнул носом и задумался, когда же Нан принесет мне воды или какой-нибудь еды. Я усвоил свой урок... Я хотел спуститься.
Кровь засохла на моих ладонях, и теперь вокруг ран жужжали мухи. Я хотел протянуть кисти через всю длину гвоздей, но у тех были слишком широкие шляпки. Я пытался несколько раз, но это было слишком больно. Все было слишком больно.
Почему никто не приходил ко мне? Обычно, когда я попадал в беду, приходили Нан или Мисси с едой, но сейчас про меня все забыли.
Сильнее всего меня мучала жажда, даже сильнее боли в кистях и голода. Мне отчаянно хотелось воды, вообще любой жидкости. Жажда жгла горло, как огонь, из-за чего рот казался пустыней. Даже шершавый и сухой язык болтался в нем, как кусок вяленого мяса в песке.
Я звал и звал Нан, пока не заболело горло, и я остановился. Я даже перестал плакать, потому что у меня не осталось на это сил. Я просто висел и смотрел, не отрываясь, на серый пейзаж передо мной.
Когда зашло солнце, я услышал позади себя шаги. Я не стал оборачиваться, зная, что это кто-то из детей опять пришел смеяться и бросать в меня камни.
Но в поле зрения появилась темнокожая рука. Я открыл рот, чтобы поздороваться с Наной, но она приложила палец к губам, чтобы я замолчал.
Нана поднесла немного воды к моим губам, и я начал пить. Такое облегчение для моего ноющего от сухости рта. Я пил и пил, пока все не кончилось, это было лучшее, что я когда-либо пробовал.
А потом еще один сюрприз. В руке у Наны оказался молоток, тихо и нежно она вытащила гвозди из моих ладоней, и когда я упал вперед, она поймала меня на руки.
Я захныкал, и она обняла меня. Она шикала мне и поцеловала в щеку.
- Ты должен уйти, Сами, тебе надо бежать, - прошептала Нан. Ее объятия усилились, и она поцеловала меня в макушку.
Я отстранился и покачал головой.
- Я не хочу уходить.
Нан нежно приобняла меня за плечо и повела меня в темноту. Один раз я оглянулся и увидел вдали огни Дома Солнца. Такие теплые и приветливые... Я хотел вернуться домой и лечь спать в своей кровати-машине.
- Гилл оставил тебя здесь умирать, Сами, - Нан оглянулась и вздохнула. - Я принесла тебе рюкзак, там Барри, немного воды и вяленого мяса. Тебе нужно уйти от Нан.
- Линда!
Я подпрыгнул, и Нан тоже, когда позади нас раздался громоподный голос Гилла. Мы оба обернулись и застыли, когда огни Дома Солнца заслонила тень.
Нан схватила меня за плечо и подтолкнула к Серой Пустоши, сунув мне рюкзак.
- Куда мне идти? Когда я смогу вернуться? - я заплакал. Нан снова оглянулась. Она плакала, ее руки и все тело дрожало.
Гилл оглядывался по сторонам, но нас скрывала темнота. Моя «яркая ночь» показала мне, что у него в руках топор.
- Иди туда, где садится солнце, иди на запад, к городам. Ты не можешь вернуться, Сами. У тебя все получится, ты умный, сообразительный мальчик, - Нан внезапно всхлипнула и обняла меня, но Гилл услышал ее плач и направился к нам с топором. Дети выглядывали из окон общежития, некоторые вышли на улицу и, увидев топор, закричали. Они все хотели, чтобы меня зарубили топором, и хотели, чтобы я был с гвоздями в руках.
Все, кроме Нан.
Я был плохим.
- Беги. Беги, Сами... Беги от Нан. Барри у тебя в сумке, - всхлипнула Нан, надевая рюкзак мне на плечи, потому что у меня слишком сильно болели руки. Она развернула меня и подтолкнула. Я прошел несколько шагов, но вокруг было так темно, что я обернулся. Снаружи все было страшным, дети были страшными, а особенно страшным был Гилл.... Нан была всем, что у меня было.
- Нана... - я сделал шаг к ней, но она покачала головой и начала пятиться назад. Нан послала мне воздушный поцелуй, но я был слишком напуган и не поймал его.
- Линда! - внезапно взревел Гилл. - Я сказал, блядь, не трогать его!
Я вздрогнул, он подходил все ближе и ближе. Я бросил последний взгляд на Нан и побежал, растворившись в Серой Пустоши вместе с Барри.