глава 10. Прибой смерти
Это утро не принадлежало ни Шарлотте, ни Реe. Оно принадлежало миру, в котором она не жила — но к которому была создана...
Там, за сухими стенами гор и в самом краю земли, жило 8 звание.
Из влажные стены домов, стеклянные крыши и отблеск ночного дождя бережно покрывал камень, раскиданный на прожитой земле.
Они хранили воспоминания и закапывали слезы в мокрый песок на тихом пляже, который укрывал землю от засухи.
Лужи красками ложились на тротуары и мягкие тропинки города, которому тысячи лет.
И именно там, в потоке туч и скопления вод, жила Морган —
чья история родилась в тумане дождя и пролилась на долгие годы.
Волосы — волнистые, как водные струи, и карие, как удар камня, разбитого в реальность. Трепетно они спускались на тонкие скулы, а карие веснушки были будто родинки, которые сияли ярче звёзд.
Её облик снился во снах и жил в каждом углу. Острый нос — будто твёрдый поклон. Тело сияло изгибом, и уверенные ноги разгребали волны, а твёрдая хватка пряталась в женских руках.
Но самое главное были глаза — яркие, будто водяной залив. Они сияли отблеском неба в прозрачной воде и светились во тьме.
Там, где горы раздвигали свои сухие спины, а между хребтов клубились тяжёлые тучи, жила Морган. Её жизнь начиналась с шороха дождя по стеклянным крышам и солёного ветра, который несла с собой стихия.
Маленькая Морган росла в домах, чьи стены дышали влагой, где каждая доска, каждая балка пахла морем. Водная деревня свивалась в сети и ракушки, её плетёные улочки звенели под ногами раковинным хрустом. Воздух там всегда был пропитан морской солью и свежестью зелёных побегов, пробивающихся сквозь тёплый камень. Вода там жила во всём — в бликах окон, в журчании скрытых каналов, в светящихся глазах людей, чьё сердце было солёным, а улыбка — мягкой, как прибой.
Морган росла среди плетёных корзин, полных жемчужных раковин, среди женщин, что распутывали тонкие сети, и мужчин, что плели канаты прочнее любой судьбы. Там умели слушать дождь и читать его, как старую рукопись. Народ был добрый, неторопливый, их речи текли медленно, как вода в старых каналах, а глаза смотрели всегда с чуть усталой теплотой.
Когда Морган была совсем ребёнком, она боялась глубины. Но однажды, в десятом году её жизни, море вышло из берегов. Волны, словно живые, обрушились на деревню. Люди в панике бежали по плетёным мосткам, а девочка стояла и смотрела в бушующий прибой. В тот миг её тело обдало льдом и жаром одновременно — и вода отступила. Море легло к её ногам, словно приручённый зверь.
С того дня её звали дочерью воды.
В подростковые годы волосы Морган стали ещё более волнистыми, как волна, уносящая песок. Она всё чаще стояла по пояс в заливе, закрыв глаза, и туман стелился вокруг неё, как шаль. Она училась слышать, как море шепчет ей древние слова. В её глазах поселился глубокий отблеск подводных гротов, и люди деревни знали: в минуты беды стоит искать Морган.
К шестнадцати она стала самой сильной в своей деревне. Она могла укротить прилив, сплести дождь в прозрачную пелену или обрушить шквал на врагов. Но Морган никогда не пользовалась силой для власти. Она была доброй и мягкой, как сама вода. Её ладони заживляли ожоги медленнее огня, но надёжнее любых лекарств.
Водная деревня гордилась ею. Вечерами она сидела с другими женщинами на плетёных балконах, а вокруг них звенели сотни ракушек, играя музыкой моря. Свет фонарей отражался в лужах, как звёзды на мраморе. Люди пели древние песни о духах прибоя и рассыпали соль у дверей домов, чтобы отогнать беду.
И всё же судьба не оставила Морган в покое.
В одну из ночей, когда дождь лил, как серебряные нити, и ветер выл, как зверь, из лесов пришла девочка. Рыжая, в порванной одежде, с лицом, исцарапанным ветками, и глазами, в которых пылал изумрудный огонь, погасший и отчаянный. Её звали Рея.
Ей тогда было всего девять лет. Она сбежала из своей деревни во время войны. В её глазах был ужас, который никто не мог изгнать.
Морган, на два года старше, увидела её у границы леса. Рыжая девочка дрожала от холода и крови, которая запеклась на её запястьях. Морган шагнула в ливень и обняла её мокрыми руками, словно укрыла морской волной.
— Тише… тише… — шептала она. — Здесь тебя никто не тронет.
В тот вечер Морган отнесла Рею в свой дом. Она наложила на её раны бинты, пахнущие морской солью и травами. Переодела её в сухую одежду, посадила у очага, где трещали солёные поленья.
Рея спала несколько дней. А когда просыпалась, видела над собой Морган, чьи голубые глаза светились мягким светом. Рея запомнила её, как ангела, пришедшего из дождя. Как тихий прибой, который возвращает к жизни.
Морган давала ей еду и слушала, как девочка шепчет ночью сквозь сон имена тех, кого потеряла. И однажды Морган сказала:
— Ты выживешь. Вода учит течь вперёд, даже если была буря.
Рея запомнила это. Запомнила воду, запах соли, мягкий свет фонарей в лужах, звенящие ракушки, тепло рук Морган. И всё это навсегда вплелось в её воспоминания о тех годах, когда война рвала мир на куски, а душа умирала от боли.
И именно в таком тумане Рея запомнила свои годы отчаянной войны — и свою моральную смерть, когда сердце хотело перестать биться, но кто-то всё ещё держал её за руку.