глава 6. Спи, Лань
Детство — беззаботное и тихое время — туманом и ягодным росчерком окутывало лица обоих. Яростные лучи солнца пробуждались, пробегая по утренней прохладе. Летний ветер ворошил волосы обоих, вплетая в них, будто нарочно, пестрые капли цветов.
Было ярко и трепетно смотреть в серые глаза, сжигая лицо детской, невинной улыбкой. Взъерошенные волосы развивались на ветру, а дикие, паучьи лапки бережно хватали Лань за её тонкие запястья, рассыпанные веснушками.
Зелёный огонь её глаз сжигал огрубевшие шрамы на лице друга. Но утро всё равно было теплее его холодных рук.
Взгляд обоих бегал по зелени, кончики которой к солнцу золотились солнечным лучом. Огненные щёки задорно поднимались, а после взгляд девочки падал на разлитой, прохладный и хрустально растаявший в тишине залив.
— Куда ты так смотришь? — нервно, скрываясь от солнечных лучей и заливая щёки краской, спрашивал мальчик, медленно отводя взгляд и пытаясь поймать точку обозрения Лани.
— Искупаться бы сейчас… Жарко до безумия… залив так и кидает отблеск своей прохладой… — хитро улыбаясь, выкатила девочка, положив пальцы в грязи на острые плечи, показывая, что уже намекает.
Клеон, чуть спустившись с холодного камня, коснулся босой ногой воды, которая обожгла своей температурой. Он, сжимая губы, посмотрел на туман, который исходил от утренней картины озера.
— И вправду прохладно… даже холодно, — чуть прикусывая верхнюю губу, медленно произнёс он.
Рыжая махнула головой в сторону воды, молящими глазами глядя на Клеона. Они были наполнены желанием и тихой просьбой: «Пошли со мной».
Парадно спускаясь ближе к заливу, она не сводила взгляда с серебряной глади.
Серые глаза лишь вдумчиво выплыли в сторону. Клеон простоял на камне несколько секунд, а после тоже начал спускаться к серебряному блеску воды.
Оба не знали, что такое счастье которое обхватило бы теплом и уютом крепко обнимаю но, стоя вот так по колено в воде и сопровождая этот заплыв задорным смехом Лани, они точно не знали о существовании блеклого и темного горя ,соленого сиплого.
Мгновение запомнилось фотографией, а время будто застыло в каждом всплеске воды.
И вот дикий оскал Клеона стал уже невинным и чисто искренним. Губы тряслись и синели, оставляя фиолетовые кончики. Тонкие пальцы дрожали, а промокшая одежда обнимала детское тело.
Но это было не так важно, чтобы выйти и сесть в стягивающее одиночество, которое будто давило сверху, не давая взлететь или просто удерживало в клетке.
Казалось, что затишье встало между двумя фигурами, и их время было светлым и вечным.
Но, разбив хрустальную вазу купания, раздался королевский звон.
Тревожные мысли захватили мышление рыжей. Её руки перестали безмятежно распускаться по сторонам и тыкать в Клеона.
Он же тихо, будто мышь, вслушивался в каждый шорох. Взглянув на Лань, которая будто бежала от смерти, он тихо прошептал:
— Мы убежим.
Лань, с глазами, полными надежды, протянула мокрую руку, и командным хором они выползли из чистоты залива.
Бег.
Теперь было не важно — слухи это или нет — летали ли они по поверхностным разговорам магов. Но, коля босые ноги об острые травинки, они бежали, вживаясь в ледяные от воды руки друг друга.
Утро медленно переходило в день, а свет палил ярче и уже не так щадяще.
Лес взрывался треском сучьев и лязгом чужих мечей. Лани казалось, что корни хватают её за щиколотки, не давая шагнуть вперёд. Дыхание обжигало горло, и только Клеон тащил её дальше, цепляясь за её тонкие запястья.
— Быстрее, Лань… быстрее… — сипел он, когда впереди замерцал просвет, за которым должны были быть их люди.
Но просвет был полон криков. Ветер приносил запах горящей смолы и крови.
Детский, изумрудный взгляд проломился в чашу листьев. В её жизни пронеслось всё; казалось, виной этому была она.
На мгновение мир замер: картина огня и крови, сиплых выдохов и просьб о помощи заставили онеметь и так охрипший голос.
И последним ударом стал вид матери — её стеклянные глаза и рыжие волосы растрёпанно лежали на земле, возле родного дома.
И казалось, что умереть было больно… Но умерла тогда Лань.
А после всё укуталось в тёплый туман, который пожаром жёг яркие веснушки. Свет медленно потухал в глазах, и на бег уже не было сил. Хотелось рвать грудь и разбить колени в дребезги, позабыв о друге.
В бегах, вдали от дома, по соседству бежало сердце Лани — лань, которая убегала от диких охотников, мольбами мчась от смерти.
Они были похожи — обе рвались за свою жизнь, но вот жить уже не хотелось. Руки ураганом тряслись, не отвечая за свои действия.
И это было рваное смирение. Тишина. Мысли рвали голову, и хотелось заткнуть свой же разум. И удалось это только серым глазам.
— Прости, — прохрипел детский голос, перебирая кучерявые волосы тонкими ледяными пальцами, будто усыпляя, прочёсывая их.
— Спи, Лань… засыпай… — хотелось укрыться от мира и стать, и вправду, беглым животным, чтобы получить последний выстрел. Нести смерть на своих плечах было всё равно что получить удар стрелой прямо в сердце. Ведь оно и так было убито.