Дагмар. Ворох прошлого | 18+

В  долгожданной истине порой сокрыта боль,
И вместо сладкой правды губы вкушают соль.

Рене и Кайрос просидели всю ночь за разговорами. Они, наконец, нашли в себе силы выговориться и заново узнать друг друга. Потрескивание дров, аромат свежезаваренного чая и родное плечо рядом согревали их тревожные сердца. Испытывая непривычное ощущение покоя, Кайрос без каких-либо секретов посвящал мать в свою жизнь. О собственном долге, что он ощущал подобно тяжкому грузу, после того как подслушал разговор. О друзьях, о которых старался забыть, вынуждая их отдалиться и не мешать ему в решении его личной проблемы. О ночных тревогах и кошмарах, где он в конец теряет все самое дорогое, за что так отчаянно боролся.

Каждая новая деталь о родном сыне вызывала в Рене слезы радости и грусти, она ловила каждое его слово, стараясь запомнить и не упустить все важные для него моменты. Королева ощущала, как медленно, но верно, между ними рушилась стена. Приятное тепло растекалось со словами, взглядами и даже молчанием, когда было рассказано все.

— Мама, — Кайрос потянулся к камину, чтобы расшевелить прогоревшие угли, — расскажи мне о сестре.

— Я даже не знаю, дорогой. Что ты хочешь услышать?

— Как так получилось, что тебе удалось скрыть это? Не припоминаю, что видел тебя с животом.

— Ты и не мог видеть, — Рене придвинулась к сыну, мягко провела пальцами по его горячей щеке и улыбнулась. — Я скрывала свою беременность ото всех, на то было несколько причин, не только союз с Морун.

— Расскажи.

Королева похлопала рядом с собой, и Кайрос без лишних слов присел с матерью. Он понял, как тяжело ей будет сейчас поделиться этим. Глаза готовые вот-вот заплакать посмотрели на него, и он решительно сжал ее руку. Такое твердое, мужское касание придало силы Рене. Знал бы сын, как долго она держала это все в себе, как сердце разрывало на части от недосказанности с ним и как больно было от того, что этот секрет был неизвестен никому. Почти.

Мысли сами собой повели королеву по давно прошедшим воспоминаниям. Все случилось, как будто вчера...

***
16 лет назад.

Рене сидела забившись в угол и постоянно поглаживала живот. Дорога была нелегкой, карету шатало из стороны в сторону, а постоянные кочки заставляли подпрыгивать. На одном из таких неудачных маневров ребенок в животе сильно толкнулся, отчего Рене вскрикнула.

— Моя королева, — женщина, что сидела все это время напротив, обеспокоенно пересела поближе, — давайте я остановлю кучера, чтобы вы смогли немного отдохнуть?

— Не надо, Найла, все в порядке. Я сама попросила Диуля, чтобы он довез как можно скорее.

Цепкие пальцы королевы вцепились в обивку кресел. Превозмогая усиливающуюся боль, она готова была лезть на стену, но сдерживая это дикое желание принялась часто дышать. Женщина лишь удрученно покачала головой.

— Но так же нельзя... Вы можете родить в любую минуту, а до деревни еще нескоро. Позвольте я все же скажу кучеру, чтобы он хотя бы ехал спокойнее.

— Хорошо.

Найла быстро постучала по стене и, когда карета остановилась, выскочила наружу. От боли Рене сильно стиснула зубы. Ребенок не переставал толкаться, нервничал, не позволяя королеве найти удобное место. Поглаживания никак не помогали, и Рене от бессилия припала лбом к холодному стеклу. Мокрое лицо, спутанные волосы и помятое платье — она выглядела сейчас не лучшим образом, но в данный момент ей было все равно. Беспокойный малыш все время двигался, словно он как никто другой знал, что планирует сделать королева.

Сквозь слезы Рене принялась еще ласковее поглаживать живот. Она посмотрела на него: такой маленький и аккуратный, в нем точно могла жить только девочка. Дорожка капель с лица королевы стали медленно падать на платье.

— Прости меня, прости. Доченька, если ты меня слышишь, я не дам тебе пропасть. За тобой будет приглядывать Найла, она чудесная женщина и никому не даст тебя в обиду. Я тоже буду следить за тобой, правда издалека... Моя малышка... Мне нет прощения, но я верю, что потом ты меня обязательно поймешь. Я заберу тебя, слышишь? Я не бросаю тебя! Как только разрешу все проблемы, то сразу отправлюсь за тобой и мы будем вместе. Дома тебя будет ждать еще и братик, которому ты точно очень сильно понравишься. Вы будете вместе расти и дружить, только дождись меня, доченька... Хорошо?

Королева шепотом говорила со своим животом. Ее мягкий голос убаюкивал, действовал как колыбель, под которую ребенок стал постепенно затихать. Руки ласково поглаживали каждую сторону, и вскоре малышка все поняла и успокоилась.

Рене улыбнулась сквозь слезы.

— Спасибо, милая. Спасибо за доверие.

Рене обняла свой живот. Она ехала так всю дорогу, пока они наконец не оказались в деревне Байе.

Одним ранним утром королева родила дочь. По очереди с Найлой они держали малышку на руках, не имея сил от нее оторваться. Пухлые щечки, крохотные ножки и ручки и большие выразительные глаза пленили к себе все внимание Рене и Найлы. Никто в деревне даже не догадывался, что одной поздней ночью к ним пожаловала королева. Чтобы не выдать рождение своего ребенка, она в зубах держала толстую веревку во избежание криков, которые могли привлечь чужое внимание.

Спустя неделю Рене заметила, что уши малышки стали менять форму. Напуганная, она принялась внимательно их рассматривать дрожащими руками. Суетливые, но аккуратные движения вызывали у малышки улыбку, видимо они походили на щекотку. Уложив ребенка в кроватку, Рене принялась ходить по крохотной комнате. Обнимая себя за плечи, она стала понимать всю безвыходность ситуации, ведь теперь ее дела стали еще хуже. За суетой королеву застала Найла, которая вернулась с чистым и постиранным бельем. Она обеспокоенно посмотрела на Рене, но та словно ее не замечала, продолжала быстро двигаться, без конца заламывая пальцы.

— Моя королева, что-то случилось?

— Еще как случилось, Найла. Посмотри сюда, — Рене поймала руку женщины и повела ее к колыбели. — Ты видишь ее уши? Они стали меняться.

— Но почему? — Найла испуганно припала к кроватке. — Еще вчера ничего не было...

— Этого следовало ожидать, я сама виновата. До последнего надеялась, что ребенок будет похож на меня, но видимо боги решили все же проучить за мою глупость.

С тяжелым вздохом Рене опустилась на кривой стул. Он издал под ней быстрый скрип, но она не обратила на него никакого внимания. Найла неуверенно стояла рядом с кроваткой, не зная как ей поступить. Спрашивать королеву о ее любовной связи было бы странно, будь оно проще, если она решит рассказать об этом сама. В молчании обе посидели некоторое время, прежде чем Рене решила заговорить. Она внезапно подскочила и принялась судорожно одеваться, между делом не забывая поглядывать на малышку, чтобы ее не разбудить.

— Найла, у меня будет для тебя поручение, — Рене пригладила растрепанные волосы, которые все равно не выглядели лучшим образом, и подошла к Найле. — Сейчас ты единственная, кому я могу доверять и кто знает мой секрет. Я оставляю дочь тебе.

— Что? — женщина испуганно попятилась от внезапного поведения королевы. — Ваша светлость, но как же я...

— ...послушай меня. Моя дочь родилась смешанной крови, и как ты поняла: ее отец не Герольд. В Скайморе она будет в опасности. Нельзя, чтобы о ней узнала Морун, отец девочки и все остальные. Я оставлю ее тебе, на время, потом заберу, как буду уверена, что это будет для нее безопасно. Ни за что не переживай, все будет оплачено и ты не будешь ни в чем нуждаться.

Королева говорила быстро, суетливо, и без конца двигалась от женщины до кроватки. Расставание с собственным ребенком не могло быть легким испытанием, если любишь всем сердцем и понимаешь, что теперь другой человек заменит ему мать. Рене не раз прокручивала в голове все варианты исхода, если она заберет все же малышку с собой. Огромный риск не давал ей покоя и она готова была расстаться, но лишь на время, чтобы потом держать крошку рядом и никогда не отпускать.

Поцеловав дочь в пухлую щечку, Рене отстранилась и смахнула слезу. Найла продолжала молча стоять, не до конца осознавая происходящее. Руки женщины без конца дрожали, а глаза не моргая смотрели на колыбель.

— Найла, ты все поняла? — Рене взяла ее за плечи и повернула к себе, заставляя посмотреть ей в глаза. — Я очень рассчитываю на тебя.

— Неужели совсем ничего нельзя сделать? Разве малышка может быть в безопасности в какой-то деревне вдали от матери, а не под ее строгим наблюдением в охраняемом замке?

— Замок, несмотря на свои... возможности, самое незащищенное место. У каждой стены есть уши, у каждого слуги есть глаза, наличие этого уже не делает это место безопасным. Я уже уязвима из-за того, что являюсь королевой. Не хочу подвергать малышку опасности, ведь чем больше о ней знают, тем больше вероятность, что ей захотят нанести вред.

Напряженная тишина стояла в комнате, которую изредка прерывало детское сопение. Послышался тяжелый вдох. Совладать с собственными эмоциями становилось все сложнее. Королева в который раз посмотрела на малышку, затем на ее уши и вдруг почувствовала как медленно стала оседать. Испуганная Найла едва успела поймать хрупкую женщину, она усадила ее на стул и принялась внимательно рассматривать.

— Что с вами? Вам плохо?

— Уши, — прошептала Рене и зарыдала, закрывшись руками. — Господи, я ничтожная и ужасная мать!

— Тише-тише, ваша светлость, не будите малышку.

— Найла, я ужасная, — повторила королева и убрала руки от лица. — Мне придется кое-что сделать, чтобы она смогла хоть как-то жить.

— О чем вы?

Увидев, как тяжело королева стала совладать с эмоциями, женщина похлопала себя по карманам в поисках платка и когда нашла его, протянула. Рене лишь слегка промокнула лицо.

— Малышке нужно отрезать концы ушей.

— Что вы такое говорите?! — Найла пошатнулась. Она обеспокоенно посмотрела на королеву, которая сейчас казалось была не в себе. — Вы хотите лишить ребенка ушей? Зачем?!

— Закон, — коротко ответила Рене и принялась разглядывать платок. — И не уши полностью, а концы. Ты видела хоть одного полуэльфа вживую, Найла?

— Нет, но...

— ...потому ты их и не видела, им отрезают кончики с рождения. Полуэльфы — это смешанная кровь, позор, их место в служении и неважно знатного они рода или нет. Закон был принят неспроста, тому послужили постоянные смерти или исчезания полуэльфов. Народ боялся этого злого и неизвестного рока, проклятия, которое настигает всех полукровок. Сперва полуэльфов убивали, как только они рождались, но это не принесло спокойствия, лишь упадок в численности населения. Тогда был принят закон о сохранении жизни, но утрате свободы и вечном служении у высокопоставленных господ. Грязная родовая кровь...

Королева словно ушла в себя, пока рассказывала это. Она подошла к окну и принялась наблюдать. За ним мирные жители за тяжелой работой весело болтали и без конца смеялись. Это напомнило ей Скаймор, и как прекрасно было видеть наконец не испуганный народ, а живой, рабочий, который не боится собственную королеву.

— Если я хочу, чтобы моя дочь осталась жива, мне нужно это сделать, — Рене смахивала слезы, которые не переставали литься, и вскоре отошла от окна, чтобы взять руки Найлы. — Она станет как все: простая прислуга, от которой отказались родители. Но я обязательно ее заберу, слышишь? Я вижу в твоих глазах осуждение, пускай. Никто не сделает мне больнее, чем мои собственными мысли.

Найла бережно вытерла с лица королевы слезы. Большие шершавые пальцы женщины с материнским теплом принялись гладить дрожащие руки королевы.

— Я помогу вам, — Найла прижала к себе королеву, которая легко подалась навстречу и словно маленькая утонула в таких родных объятиях. — Только как мне объяснить появление девочки? Все будут спрашивать, откуда она появилась.

— Сейчас беспризорных детей очень много. Придумай что-нибудь. Скажи, что нашла ее брошенную и решила оставить себе. Насколько мне известно, у тебя нет семьи?

Найла молча кивнула. Она продолжала держать в объятиях королеву, испытывая такое приятное, но при этом щемящее и беспокойное чувство. Женщина очень любила Рене, относилась к ней с уважением, как к королеве, и с теплотою, как к дочери. На ее глазах росла сама Рене, она видела, как та всходила на трон и с какими горестями успела столкнуться. На своих руках Найла нянчила Кайроса, который любил играть с ней в принца и дракона. За последнего, конечно, играла она. Чудесный мальчик так не хотел ее отпускать, норовя затащить обратно к себе в комнату, чтобы поиграть или почитать книжку.

Едва сдерживая слезы, Найла кивнула, выпуская королеву из объятий. Рене отправила женщину за острым ножом, железными серьгами и спиртом, и как только за Найлой закрылась дверь, подошла к колыбели. Малышка сладко сопела, раскинув руки в стороны. Приятный аромат от младенца разносился по всей комнате. Королева аккуратно подняла Лани на руки и принялась раскачивать, когда заметила, что та начала морщить носик. Смотреть на такое родное личико было просто невыносимо и Рене поспешила отвернуться в окно, выглядывая Найлу.

Вскоре пришла женщина и стала неторопливо все подготавливать: на стол закинула ненужную тряпку, подготовила и обработала нож, положила невзрачные серьги и достала с полки травянистые масла и настойки. Стать свидетелем подобной участи ей не хотелось, но она дала слово, что будет рядом, ведь Рене было намного больнее.

Королева занесла нож над головой ребенка и замерла. Родные черты перед глазами заставляли передумать — забрать ребенка и спрятать. Идеи, стремительно сменяющие друг друга, вырисовывали радужные исходы, где до Лани нет никому дела. Нет буйства народа, который так внезапно перестал верить в злой рок. Нет спора сестер, ведь Морун не нужен союз с полукровкой. Нет встречи девочки с родным отцом, ведь он не признает ее, поскольку истинно верит, что совершить такой промах точно не мог.

Уверенно схватив бутылку спирта, королева опрокинула ее в себя. Жидкость протекала стремительно внутрь, попутно обжигая горло. Сознание отпустило панику и на ее место пришел холодный разум. Мысленно повторяя себе, что Рене делает все ради жизни дочери, она стала медленно разрезать хрупкую плоть ребенка. Сладкое сопение перешло в резкий крик. Душераздирающий плач поглотил стены старой комнаты, и Найла, превозмогая боли в сердце, кинулась на помощь королеве.

Рене уезжала уверенно, во всяком случае именно так она думала. Оставить малышку сразу, после учиненной ей кары, королева не смогла. Вместе с Найлой они всеми способами старались успокоить девочку: поили успокоительными настойками из трав, качали, обнимали, обрабатывали целебными маслами уши и много-много целовали. Это не забирало ничьей боли, но помогало найти временное утешение здесь и сейчас.

Смахнув непрошеную слезу, королева прижалась лбом к холодному стеклу. За окном погода вторила ее самочувствию — ветер бушевал, терзая лысые ветки, хмурое небо местами разрезала молния, а стремительно разошедшийся дождь вместе с ней оплакивал разлуку. Сама мысль о том, что это расставание временное и только ради безопасности малышки, успокаивала подобно бальзаму, не позволяя сердцу разорваться от тоски. До последнего королева гнала прочь плохие мысли, что она бросила своего ребенка и что ее решение жестокое и неправильное, а она плохая мать. Рене прикрыла глаза, чтобы увидеть прекрасное будущее: она и двое ее замечательных ребятишек наконец вместе — брат учит сестру читать, а сам с удовольствием слушает свою любимую сказку. Это стоило того, чтобы немного подождать, оставалось только придумать, как избавиться от Морун и остальных.

***

— И что же было дальше?

В нетерпении Кайрос сжал руку матери сильнее. Обвил пальцами крепче влажную ладонь и поднес к своим губам.

Рене больше не плакала. Она стала меньше испытывать в этом потребность, позволяя выходить эмоциям лишь изредка, только когда сердце разрывалось от боли. Жить с этой тайной историей ей приходилось долгие годы. Мучительные дни превращались в недели, бесконечные недели стали месяцами, а месяцы сменялись годами... Все слезы были выплаканы, все мысли о дочери сожжены, а материнские чувства притупились.

— Я приезжала туда тайно по возможности, — Рене погладила беспокойное лицо сына и отпустила его руку. — Старалась не делать это часто, чтобы не было никаких подозрений. Для всех кто спрашивал, я уезжала посмотреть далекие земли, увидеть, как живет народ в тех деревнях, где о королеве было лишь слышно. Так продолжалось некоторое время. Мне пришлось начать разбираться в том, от чего я старалась держаться подальше. Грязные игры вместе с грязным бельем меня никогда не привлекали, но когда речь пошла о жизни и будущем моей дочери, то подобным нежеланиям места быть не может.

— И что же ты сделала?

Кайрос по-прежнему с тревогой смотрел на мать, поражаясь ее выдержке. Все тайны, которыми та с ним делилась, были одна страшнее другой и слушать дальше без эмоций становилось все труднее.

— Мне пришлось воспользоваться человеком и начать лгать всем подряд. Я вспомнила про церковь, которая была давно заброшена и которую когда-то построила твоя бабушка Астрид. Именно из-за нее когда-то случился целый переворот, который мог привести к войне. Это она ввела закон на убийство полукровок.

— Но какое это имеет отношение к моей сестре? Она тоже полукровка?

Молчание вместо ответа сперло дыхание. Кайрос медленно встал, пошатнулся, но вовремя взял себя в руки и направился к камину. Он следил за огнем не моргая, присел поближе, стараясь хоть немного привести мысли в порядок.

Рене продолжала молчать, позволяя сыну обо всем подумать самостоятельно. Оправдания сейчас были бесполезны, решения уже приняты, остальное сделано.

— Да, ее отец не Герольд, — королева сказала это едва слышно. — Но об этом я не хочу сейчас говорить. Если ты готов услышать, что случилось дальше, то я продолжу.

— Считаешь, мне не нужно знать, кто отец моей сестры?

— Мертвой сестры, — холодно поправила королева. — И да, считаю. Это только мое дело.

— Твое дело стоило тебе семьи.

Кайрос поднялся и раздраженно отряхнул штаны. Затем посмотрел на мать, возвращая взгляду то безразличие, которое ему удалось впервые ненадолго спрятать.

Рене лишь покачала головой. Она понимала, что Кайрос сейчас руководствуется эмоциями, он не готов услышать правду, как бы сильно не хотел ее знать.

— Вижу ты не настроен на разговор, — Рене сама направилась к двери, чувствуя, как от сына исходит желание, чтобы она поскорее покинула его комнату. — но я все же закончу: в той церкви я встретила своего знакомого, с которым когда-то дружила в детстве. Он был священником. В церкви хранились нужные мне сведения о том, что раньше происходило с полукровками, почему их вылавливали и куда они пропадали. Их архив хранил в себе массу интересной информации, вот только доступ туда был для всех закрыт, кроме служителей. Священники оказались не так глупы, они сделали церковь автономной, скрывая в ней какую-то правду, до которой добраться никто не мог. Я знала об этом и мне пришлось заплатить своей тайной. Поделилась своей болью с Константино, регулярно приходила на служения в надежде его застать, просила о молитвах, что могли помочь мне искупиться. Он видел во мне отчаявшуюся и заблудившуюся душу, которую его долг был спасти. Мы сблизились и я убедила его пробраться в архивы, чтобы он раздобыл нужные мне сведения.

— И он согласился? Он что дурак совсем?

Кайрос посмотрел на мать со скепсисом и сложил на груди руки. Они продолжали стоять далеко друг от друга, он у камина, она у входа, но больше не рядом, как это было несколько минут назад.

— Он меня любил. Я знала об этом, предстала перед ним беззащитной, позволяла себя любить и давала возможность облегчить свою ношу.

— Манипуляции... — принц кивнул, то ли своим мыслям, то ли в знак одобрения, и расслабился. — Только я не совсем понял, когда ты обратилась за помощью до или после смерти сестры?

— Можно сказать, что во время. Пока Константино занимался поисками, я вновь решила наведаться в ту деревню, где жили Найла и Лани, но я...

В ту же секунду Кайрос сократил между ними расстоянии и схватил мать за плечи. Встряхнул так, что та больно тряхнула головой и удивленно на него уставилась.

— Сынок, что с тобой?

— Лани?! Ты сказала Лани?! Так звали мою сестру?

— Да.

Королева неуверенно кивнула. Ее поражала такая быстрая смена настроения и эмоций, что так внезапно настигла ее сына. Она постаралась выбраться из крепких рук, но тот лишь сжал сильнее.

— Мама не лги мне. Что стало с девочкой, почему ты решила, что она умерла?

— Кайрос, мне больно, — Рене повторила свою попытку выбраться, но встретив злой взгляд сына прекратила. — Когда я добралась туда в следующий раз, кто-то поджег целую деревню. В живых остались многие, они сумели спастись, но позже их тела были обнаружены недалеко в лесу, видимо они выбирались все вместе. На них напали, рядом с телами, которые было тяжело узнать, были волчьи и человеческие следы.

Внезапная хватка ослабла, и руки Кайроса, словно тряпичные, упали вдоль туловища. Он уставился на мать, стал неуверенно разглаживать непослушные волосы, а сам медленно отошел подальше. Кайрос понимал, что ему сейчас нужно было срочно бежать туда, где он оставил Лани, которую так ни разу не навестил, хоть и обещал. Уверенно схватив мать за руку, принц побежал к выходу. Королева отчаянно вырывалась, стучала по его руке, желая услышать объяснения. Но Кайрос не хотел говорить, ведь это было именно то, что следовало показать.