Дагмар. Ворох прошлого | 18+

Лунный свет пробивался через круглое окно в храме "Святой Астрид". Единственный проблеск освещал алтарь, на котором покоилась картина прикрытая полотном. Епископ с волнением взглянул на золотистую ткань и, едва сдерживая себя, легко ее коснулся. Движения пальцев пропитанные лаской невесомо скользили по гладкой поверхности, каждое касание отдавалось в его груди томительным волнением и невероятной любовью. Искушение было слишком сильным: оно рвалось наружу, толкало к поспешным действиям, которые должны были свершиться в нужное время.

Епископ с нежеланием убрал руку с полотна и посмотрел в окно, из которого выглядывала луна. Её яркий свет падал на него. Ощущение полной чистоты и свободы, вместе с трепетом и волнением зарождались в нем и приносили покой. Сегодня. Сейчас. Должно было случиться то, к чему так долго шел каждый из них. Великий день — истинный поворот судьбы предвещал скорые перемены, несущие очищение этого грязного мира.

Когда луна стала постепенно скрываться за густыми черными тучами, епископ понял, что время пришло. На его глазах пустой зал стал постепенно наполняться: скрывающиеся за черными капюшонами священники ступали медленно друг за другом в зал. Руки скрытые под широкой мантией несли тонкие свечи с дрожащим пламенем. Тихие шаги служителей было не услышать, их заглушали порывы беспокойного ветра. Кривые ветви нервно застучали в окно — погода хмурилась, наблюдая за происходящим. Не обращая никакого внимания на бунт, творящийся за пределами храма, епископ Джозеф спустился с алтаря и встал в центр полукруга, который образовали служители. В его руке показался кусок мела. Под молчаливыми взглядами он принялся чертить на полу символы. Каждый вырисованный знак нес в себе огромную силу, их пробудившееся свечение медленно расползалось по каждой линии, наделяя их скрытым смыслом.  

Процесс подготовки длился около часа: после символов, епископ принялся писать чернилами договор и установил серебряный кубок на алтарь рядом с полотном. Специальная краска из железного купороса, квасцов, чернильных орешков и гуммиарабика прожигала белую бумагу, оставляя после себя выжженные следы. Джозеф положил договор в центр символов и безмолвно приказал служителям расставлять вокруг него свечи. Сам в это время достал из мантии склянку с чужой кровью и перелил в кубок. Самый важный в его жизни момент был почти завершен, оставалось лишь сделать последнее. Он вынул из глубокого и хорошо спрятанного кармана своей рясы кривой кинжал и крепко сжал в руке. Рассматривал его с волнением, без страха, видя в нем единственный шанс на другую жизнь. Больше не теряя времени, Джозеф полоснул свою шею острием. Резкая боль пронзила сразу, почувствовалась жидкость, вытекающая наружу. Белоснежный воротник моментально стал алым. Капли собственной крови он принялся собирать в кубок, который успел вовремя подставить к шее. Она стекала медленно, чем вызывала завораживающее зрелище, и словно тянула время, которое так стремилось к неизбежному.

Несколько пар глаз молча наблюдали, как Джозеф, истекая кровью, поднимался на алтарь. Его рука слабо сжимала кубок, кожа стала бледнее, а губы вдруг задрожали, обретая синеватый оттенок. Тяжело опираясь на высокую тумбу, он повернулся и едва слышно зашептал. Его слова срывались с губ и разносились по залу словно ветер. Такие беззвучные, они становились осязаемыми и касались скрытых лиц наблюдавших. Вся мрачность и таинственность момента заставляла потеть ладони, вызывала спорные мысли, которые твердили о неотвратимости и тяжести исхода. Ритуал начался.

Послышался жуткий шепот. Он был повсюду и нигде: звучал в голове, в зале, за пределами храма, в мыслях других, постоянно перемещаясь. Чужой голос множился, излучал холод, что блуждал под одеждой, и пробирался в самые потаенные места. Джозеф продолжал шептать, несмотря на вмешательство в своей голове. Синие губы с трудом разлеплялись, превращая слова в бессвязное бормотание. Мысли без конца путались, сбивались, было тяжело сохранять порядок, но епископу нужно было терпеть. Когда прозвучало последнее слово, рука священника схватилась за полотно и отдернула его.

Перед взором каждого предстала картина, из которой на них глядела жуткая тень огромных размеров. Бесполое существо с бесформенным телом не имело ничего, кроме рук и головы без лица. Ее ладони были выставлены вперед и на каждой располагалось по одному глазу, горящих красным свечением. Из головы безликого вырастали два закрученных острых рога, а струящаяся дымка вокруг его тени напоминала щупальца, готовые выйти за пределы картины. Демон, чей голос звучал в голове каждого, убеждал в необходимости собственной свободы, ласкал их мысли, медленно обтекал разумы и уводил прочь от реальности. Окружающий мир был ничтожен и отвратителен. Абсолютно прогнивший, он выглядел жалко и напоминал гору никому ненужного пепла. Не хватало порядка, контроля над самими судьями, в чьих руках были чужие судьбы. Дагмар катился на самое дно, совершая ошибку на ошибке, порождал полуэльфов и переставал делить все на черное и белое. Все смешалось в общую массу, где все друг другу и враги и союзники. Нет разделений. Нет границ.

Ощущая собственную слабость, Джозеф прикрыл глаза. Ему было важно услышать все, что внушал Безликий. Он был прав с самого начала, когда только пришел в этот мир и увидел гниль собственными глазами. Предатели, заточившие его в картину, были жестоко наказаны: данные им дары стали их проклятием, а лучшая жизнь превратилась в кошмар. Голос демона шептал о трех видах крови, что так были необходимы для ритуала его освобождения: предавшего, преданного и смешанная. Последнюю найти не удавалось по сей день. Посланный слуга почему-то медлил, не спешил доставить необходимое, хоть и знал, где ее взять.

Епископ почувствовал, как заболела голова. Демон злился и не находил себе места. Посильнее придавливая место пореза, Джозеф обратился к картине Безликого.

— Великий, что будет, если завершить ритуал без смешанной крови?

— Неполная свобода, — голос покинул головы всех и раздался в зале.

— Если Хоак сейчас не объявится, то...

Демона прервали. Послышался звук хлопнувшей двери, и все обернулись к выходу. Постукивание женских каблуков эхом раздавалось в зале. Стройная поступь и грациозная осанка — перед служителями предстала королева Андерфилда. Она быстро оглядела каждого и остановила свой взгляд на картине.

— Мору-у-у-н.

Голос протянул ее имя, словно смакуя на вкус. Королева слегка склонила голову — не слишком низко, не забывая о своем статусе, но достаточно для того, чтобы выказать уважение. Ее присутствие не вызвало ни у кого удивления. Все священники поклонились, кроме епископа — он едва держался за алтарь, слегка покачиваясь. Морун заметила его состояние и подошла ближе.

— Джозеф, вы в порядке? — королева зацепилась взглядом за раненную шею и протянула платок. — Приложите. Сонные артерии не задеты, время у вас хоть и есть, но его мало.

— Благодарю, Ваша светлость.

— Чего мы ждем? — Морун заметила все приготовления к ритуалу.

— Крови.

Шепот демона напоминал змеиный. Он растягивал слова, делал их сладкими в звучании и легко внушаемыми. Морун почувствовала как Безликий пролазит в ее голову, блуждает между мыслей, рассматривая каждую. Внезапно послышался его смех, который услышали все.

— Мору-у-у-н, — вновь протянул он. — Твоя голова наполнена грустными мыслями о своем бывшем возлюбленном. Пока я смотрел твои воспоминания с ним, мне становилось скучно. Ваши человеческие чувства делают вас счастливыми, а от того и слабыми. Вы всегда покушаетесь на счастье друг друга, теряете себя в погоне за минутными радостями и ради чего? Чтобы становиться пленниками других? Как глупо и беспечно... Я было подумал, что твое пребывание здесь немыслимая затея, но потом увидел ее... Каждую радость в тебе поглотило желание мести. Ты хочешь расправы. Крови. Смерти.

Королева молча выслушивала монолог демона под взглядами служителей. Ее жизнь и впрямь была лишена всякого смысла. Оставалось лишь горькое послевкусие без любви и семьи, вместо которых в сердце занимало много места одна лишь месть. Риордан убил ее мужа. Убил Гилбера — любовь всей её жизни и захватил власть. Морун стала его марионеткой и с помощью нее он делал все, чтобы наступил разлад между королевствами. Какие точно цели он преследовал она не знала, не интересовалась, лишь старалась пользоваться возможностью, которая могла оказаться полезной и ей.

Луна, скрывшаяся в небе, перестала освещать алтарь. Без нее в огромном зале стало темнее и лишь догорающие свечи могли помочь разглядеть беспокойные лица всех присутствующих. Теряя собственные силы, Джозеф медленно стал оседать на пол. Дрожащей рукой он попытался ухватиться за тумбу, но она соскользнула, позволяя ему упасть. Морун подошла проверить его пульс. Живой. Правда совсем ослаб и потерял сознание.

— Зачем было начинать ритуал сейчас, если твоего слуги еще нет? — она обратилась к демону, чьи глаза смотрели словно на нее. — Он может не дожить до его прихода.

— Пускай, свое дело он уже сделал.

Королева посмотрела на бледное лицо епископа. В нем она увидела путь, в который ввязалась. Совершенно абсурдный он нес в себе множество потерь, смертей виновных и невинных людей и эльфов и истребление всех рожденных смешанной крови. Морун ощутила ком в горле. Ей не хотелось делать этого, участвовать в подобном, но во имя любви и королевства Андерфилда она была готова. Голову пронзила неприятная боль. Демон вновь решил посетить ее мысли, желая найти там нечто новое.

— Как поживает твой сын, Морун? Кажется, юноша уже совсем взрослый, — голос зашептал свой вопрос у нее в голове, чтобы услышать его могла лишь она. — Будущий король Андерфилда не может быть один, ты нашла ему королеву?

— Мой сын не может занять трон, пока жив Риордан, — королева отозвалась в своих мыслях.

— Именно потому ты здесь. Хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от него, да только почему не можешь сама? Талантливая отравительница не в состоянии взять на себя грех?

— Несмотря на его поведение, о котором, к сожалению, известно лишь мне, с делами правления он справляется хорошо и народ его любит.

Морун было неприятно это признавать. Неизвестно откуда взявшийся проходимец смог почти без труда убрать короля и занять его место. Гилбер не имел родных. Они все были убиты во время и после правления изгнанного Бертрана Эшкрофта — врага, желающего заключить союз с его семьей против эльфов. Леджестеры придерживались нейтралитета, их короли и королевы не желали вмешиваться в чужое правление, стараясь сфокусироваться лишь на своем королевстве. Так было всегда, пока дедушка Гилбера — король Конвер не решил вмешаться в предстоящую войну. Его согласие на союз со Скаймором, которое было липовым с самого начала, привело их к фатальной ошибке. Месть Бертрана была жестокой. Он прятался, желая истребить всю семью Леджестеров, но не успел исполнить задуманное до конца и был схвачен. Гилбер поднял королевство Андерфилда с колен, стал истинно справедливым и мудрым королем, сумевшим несмотря на все боли остаться человеком. Морун с нежностью вспоминала о своем возлюбленном: то, каким он был чутким и заботливым. Совсем юная она с радостью бежала из проклятого Скаймора, чью репутацию казалось невозможным обелить. Ей было абсолютно все равно, что она будущая королева — первая наследница на престол. Тогда и до смерти Гилбера важна была лишь любовь.

Морун потянулась к своей щеке, где побежала непрошенная слеза и быстро ее смахнула. Это слишком непозволительная роскошь быть слабой. Не здесь и не сейчас, когда пройдено так много. Съедаемая собственными мыслями, она не заметила, как хлопнула входная дверь. Повернулась — там никого. Совершенно точно ей не могло это показаться. Хмурым взглядом прошлась по служителям, те помогали Джозефу прийти в себя и не обращали больше не на что внимание. Королева поежилась. Ощущался сквозняк, который не мог возникнуть сам по себе.

— А вот и ты...

Голос демона разнесся по залу. Морун огляделась, не понимая к кому он обращается. Священники поспешили удалиться, удерживая на руках ослабленного Джозефа, и зал опустел. В полной тишине стояла лишь королева и безмолвная картина.

— Почему так долго? — судя по голосу, Безликий явно терял терпение.

— Ты заставил меня ждать, а теперь говоришь, что вернулся без крови?

От происходящего Морун стало не по себе. Демон разговаривал с кем-то, кого видит и слышит только он. Ощущение, как кто-то за тобой наблюдает невидимыми глазами и шепчет о тебе молчаливыми устами, неприятно липло к коже, вызывая мурашки. Когда этот странный диалог был закончен, Морун поняла, что демон обратился к ней.

— Я хочу представить тебе своего слугу. Когда увидишь его, обращайся с ним как королева и не переживай, если думаешь, что он тебя не поймет. Этикет ему возможно немного позабылся, но думаю разговор с тобой поможет ему все вспомнить.

Королева непонимающе уставилась на картину. Зачем демону представлять ей какого-то слугу, тем более, если она его не видит? Непонятное волнение разлилось по телу, предвещая скорую беду. Внезапно стало нечем дышать. Сердце стало сдавливать с невероятной силой, не давая возможности спокойно выдохнуть и вдохнуть. От болезненных ощущений королева упала на пол, жадно раскрывая рот, словно рыба на суше. Давление стало сильно давить в голову, отчего лицо стало бордово-синеватым. Чувствовалось, как сил становится все меньше, а жизнь медленно начинает утекать.

— Потерпи Морун, еще немного. Скоро ты его увидишь. Вам стоит обязательно познакомиться, это будет невероятная встреча.

Довольный собой демон позволил себе хмыкнуть и внезапно проникнуть в голову королевы. Он не мог ощутить той боли, что она испытывала, но смог заметить, как сильно мешались ее мысли, которым не удавалось ни на чем сфокусироваться. Морун корчилась не издавая ни единого звука. На это нужными были силы и дыхание, которых она постепенно переставала ощущать. Внезапно голос в голове протянул: "посмотри", и она увидела молодого юношу. Серебристые волосы спадали на молодое и такое знакомое лицо. Глаза горели неестественным светом, все тело было скрыто под плащом, который был слишком поношен. Морун пыталась оторвать от него взгляд, но не могла, пытаясь вспомнить, где и когда в ее жизни он встречался.

— Я тебе его представлю и может тогда твоя память немного освежится, — Безликий, завидев немой вопрос, заблуждал в голове королевы, доставляя ей еще большую боль. — Прямо перед тобой наследный принц Митрима, сын погибшего Хоака Дроу и племянник нынешнего короля Блумро — Хоак Дроу младший.

— Это невозможно... он же... он... ведь умер. Блумро убил его.

— Как умер, так и воскрес, — демон довольный своей игрой с удовольствием наблюдал за эффектом, произведенным на королеву. — Ладно, не буду тебя больше мучить. Живи.

После того, как демон выбрался, Морун ощутила возможность дышать. Сердце забилось в умеренном темпе, позволяя циркуляции правильно работать. Кожа обрела естественный оттенок, и королева, набравшись сил, самостоятельно поднялась. Она огляделась в поисках Хоака, которого секунду назад видела перед глазами, но он словно испарился.

— Не понимаю, — слова вырвались из нее сами собой. — Куда он делся?

— Он здесь. Правда видеть ты его сможешь только когда окажешься между жизнью и смертью, там, где находится он сам.

Впечатленная увиденным, королеве не нашлось, что сказать. Было сложно убедить собственный разум, что глаза не обманывают и они правда видели погибшего наследника Митрима. В голове никак не укладывалось, как он смог выжить и был ли вообще мертв? Если Блумро не убил его, то где он был все это время? Королева немного зацепилась за собственный рукав и потянула его, желая спрятать пальцы от внезапного холода. Ей совсем не хотелось думать, что это игры ее разума, ведь такое уже было, правда тогда она увидела не Хоака, а Гилбера.

Зал вновь стал наполняться священниками. Они помогали идти Джозефу, который каким-то чудом пришел в себя, сумел встать на ноги и вернуться обратно. Некоторые из них несли в руках свечи. Демон продолжал говорить с невидимым Хоаком. Односторонний диалог никто не осмелился прервать, хотя удивленные лица священников давали понять, что не одной королеве казалось это странным.

Безликий оборвал разговор резко, отправив слугу за тем, что он так и не смог ему принести. Послышался звук хлопнувшей двери. Молчаливый Хоак ушел, оставив после своего ухода раздраженного демона.

— Джозеф... — демон позвал своего самого верного служителя и, поймав его взгляд направленный на картину, продолжил: — Осталось у тебя еще кровь предателя?

— Да, у меня еще сохранилась его кровь.

Ведомая любопытством, Морун подошла ближе к Джозефу и, помогая ему идти, повела к алтарю. Епископ удивленно посмотрел на королеву, которая внезапно закинула на свое плечо руку мужчины и стала его аккуратно придерживать за талию. Неуверенные в правильности поступка священники бросились к женщине забирать непосильную для нее ношу, но она лишь отмахнулась и, не обращая никакого внимания на растерянные взгляды, наклонилась к уху Джозефа.

— О каком предателе идет речь?

— Мне не стоит об этом говорить, ваша милость... — епископ с испугом мельком взглянул на картину и повторил: — Мне не стоит говорить.

— Джозеф, прошу вас...

Когда до алтаря оставалась пара шагов, епископ тяжело вздохнул и едва слышно прошептал имя, услышав которое королева замерла. Она покосилась на священника, пытаясь разгадать на его лице правду, но увидела лишь мокрое лицо. То, с каким трудом он двигался, стоило ему огромных усилий. Обливаясь потом, тот старался не шибко опираться на королеву и пытался идти самостоятельно. Морун все же помогла епископу добраться до тумбы. Когда заметила, что тот держится, пусть и слабо, за алтарь, она нашла взглядом кубок. Теперь ей было известно, что помимо крови священника в ней также была и кровь Константино. Почему всегда честный и добрый святой отец вдруг оказался предателем королеве предстояло еще выяснить.

Шепчущее эхо разбрелось по залу. Демон требовал продолжения, пускай и без главной крови. Услышав его, священники вмиг упали на колени и преклонили свои лбы к полу.

— Приступай.

Приказной тон долетел до ушей епископа: он медленно спустился вниз, чтобы собрать свечки из рук священников, расставил их в необходимом порядке на символе на полу и сам сел в центр знака. Прихваченный с собой кубок поставил рядом. Прикрытые глаза позволили сосредоточиться, и он медленно заговорил.

— Сегодня тот самый день, когда свершится нечто важное! — епископ поднял руки и опустил их на пол вместе с головой. — Услышьте нас! Даруйте свою силу! Мы были преданными и честными, чтили традиции и законы, лишали себя всех наслаждений и удовольствий, отдавая свою душу служению! Пускай же очищение дарует свободу и принесенная в жертву кровь станет ключом к ней!

Кровь в кубке стала бурлить. Окружая знак на полу словно стена, священники стали на колени рядом плечом к плечу. Их лица были скрыты под капюшоном, руки крепко сомкнулись, не позволяя силе выйти за пределы.

— Кровь предателя и преданного смешались в одну! Испей же ее Безликий! Приди в наш мир и помоги в нем выжить! Мы станем твоими глазами, твоим шепотом и проводниками! Явись этому миру и прими нас как своих!

Заканчивая свои слова, епископ поднялся на ноги и тяжелой поступью направился к алтарю. Дрожащая рука держала кубок. Кровь стала бурлить сильнее и Джозеф поспешил ее вылить на картину. Священники поднялись с колен и принялись наблюдать за происходящим. Морун отошла подальше, предпочитая за всем наблюдать из тени.

Окропленная картина дернулась. Тени вокруг Безликого ожили, зашевелились и, увеличиваясь в размерах, стали выбираться наружу. Существо стало отделяться от картины: на выставленных ладонях заморгали глаза и загорелись красным, бестелесная субстанция вытаскивала себя из привычного места. Происходящее казалось совершенно нереальным. За окончанием ритуала с безумным восторгом следил каждый, затихла вся природа и не шумел ветер.

Внезапно картина стала медленно подниматься над головами служителей. Уже в воздухе Безликий резко выбрался, материализовался, обретая естественные размеры. Тени вокруг стали естественнее: обрели очертания тумана. Картинная рама, не имея внутреннего веса, с сильным грохотом упала на пол. Демон оглядел себя: выглядел он по-прежнему также, никаких изменений, за исключением свободы от заключения. Постарался сделать движение — не вышло. Как и предполагалось, ритуал сработал не полностью. Он так и остался привязанным к картине, только теперь за ее пределами.

Безликий расставил руки в стороны, вкушая запах свободы. Джозеф, не веря своим глазам, уставился на Безликого. Его совершенно не пугал тот факт, что он выпустил на свободу демона, который в любую секунду мог убить его и других. Напротив, он с восхищением рассматривал вблизи того, кому так самозабвенно служил, ведь теперь великий был с ним в его мире.

Безликий выставил руки вперед, когда увидел, как Джозеф к нему приближается. Красные глаза загорелись еще ярче.

— Об этом вы говорили, Великий? Неполный ритуал?

— Да, я все также привязан к картине.

— И что теперь?

— Теперь...

— Эй!

Один из священников внезапно снял капюшон и вышел вперед. Остальные последовали его примеру. Он скептически оглядел демона, его взгляд недовольно прошелся по треснутой картинной раме и он подошел к ней, чтобы постучать. Джозеф уставился на своего собрата, не понимая, что тот творит. Священник, не имея страха, подошел как можно ближе к демону, нагло его разглядывая.

— Ты что делаешь, Хемет? — Джозеф попытался образумить священника. — Хочешь ощутить на себе гнев Великого?

— Да разве это Безликий? — он сплюнул себе под ноги и повернулся к остальным. — Что это за демон такой, который не способен выбраться из картинки? Нам известна мощь и сила Безликого, то на что он способен и какой вред может принести. Если он тот, за кого себя выдает, пусть тогда докажет. Из всех его фокусов я видел только тот, где он способен пролазить в чужие головы и то на определенном расстоянии. Вам не кажется, что демон, решивший изменить наш мир, должен уметь нечто большее?

Неуверенный шепот раздался в зале. Все священники удивленно переглядывались между собой и только Джозеф стоял молча, разочарованно наблюдая за старым другом. Морун, предполагая неприятный исход, все же заставила себя остаться, чтобы увидеть истинные способности Безликого, о котором так много слышала. Дерзкий священник стоял спиной к демону и искал в глазах собратьев поддержку. Он вел себя достаточно уверенно, не боялся последствий, а может был просто дураком, который считал себя слишком умным.

Хемет еще раз посмотрел на Безликого, чьи ладони с глазами смотрели на него в ответ. Напряженная тишина создавала странную неловкость. Священники перестали шептаться и замерли в ожидании последствий для Хемета.

— Слишком грязный язык, надо бы тебе его вырвать.

Безликий перевел ладони на священников, которые прижались друг к другу словно котята выброшенные на улицу, а затем вернулся к Хемету.

— Вы должны научиться отвечать за свои поступки и принимать ответственность за собственные выборы. Ты предатель, Хемет. И сейчас тебя буду наказывать не я, а они, — Безликий указал в сторону священников, чьи испуганные глаза бегали от демона к Хемету. — Своим поганым языком ты дал понять, как пренебрегаешь верой собственных собратьев. Ты предал свои стремления и смеешь уничтожать чужие.

— Они меня не тронут, — Хемет постарался придать своему голосу уверенности, но от испуга он дрогнул. — Правда ведь?

Священник искал поддержки, но находил лишь взгляды, которые все старательно прятали. Тогда он обернулся к Джозефу. Тот продолжал стоять у алтаря совсем бледный, руки спрятаны в глубоких карманах темной рясы, из которой внезапно он достал кривой кинжал. Хемет вздрогнул, завидев оружие у собрата.

— Ты сумасшедший?! Правда решил меня убить? Почему ты слушаешь его, а не меня?

— Великий, — Джозеф обратился к демону, что молча наблюдал за разворачивающейся сценой. — Если я убью его, покажешь ли ты нам свою силу?

— Если вы хотите увидеть истинную силу, достаточно будет одного грязного языка.

Джозеф кивнул и посмотрел на остальных священников. Те внезапно почувствовали себя увереннее и направились в сторону Хемета. Священник, подхватив полы своей длинной рясы, принялся бежать. Все внезапно словно обезумели: пугливые служители стали загонять собрата в угол, Джозеф с нелепой улыбкой наблюдал за гонениями по залу храма бывшего друга, а демон... его безликий вид не выражал ничего, но чувствовалось, что он был доволен происходящим.

Королева смотрела на это широко распахнутыми глазами. Она закрыла лицо руками, когда Хемета наконец схватили и притащили к Джозефу. Священник громко кричал, вырывался, проклинал всех и каждого, кто был рядом и участвовал во всем этом фарсе. Послышался невнятное бормотание, — кто-то поймал рот Хемета и заставил широко его раскрыть. Морун чувствовала себя более менее спокойно, пока слышала непонятные звуки, так было легко представить, что священник был еще в порядке. Но когда раздался душераздирающий крик, королева вздрогнула. Жуткий рев не прекращался долгое время. Казалось, весь зал теперь был наполнен плачем и болью. Прикрыв уши, Морун никак не могла заглушить то, что слышала. Она ощущала слабость от того, что не может повернуться и посмотреть на эту картину, но ведь она королева...

Когда она все же нашла в себе силы взглянуть на это, то увидела, как Джозеф держит окровавленный розовый кусок в своей руке и трясет им перед Хеметом. Священник с прикрытым ладонями ртом катался на спине словно в агонии. Его одежда была залита кровью, как рясы некоторых других, что находились рядом, пока его держали.

Морун понимала, что только ее сердце сейчас обливается кровью. Она не такая, как они, не способна убить ближнего своего и тем более предавать его мучениями. Сегодняшняя ночь была слишком перенасыщенной, голова гудела от прожитых эмоций, а руки слегка потрясывало. Понимая, что здесь ей делать больше нечего, Морун поспешила уйти, но внезапно остановилась, услышав голос Безликого.

— Теперь, когда наказание получено, а выводы сделаны, пришло время для настоящей силы...

Никто не успел ахнуть, как лицо Хемета стало внезапно краснеть. Его глаза готовые вывалиться наружу блуждали по знакомым лицам, продолжая надеяться на спасение. Еще секунда и взрыв — голова Хемета разлетелась на мелкие кусочки, попадая на каждого из присутствующих. Шокированные, все стояли в гробовой тишине не в силах отреагировать на увиденное. Изумленные и безумные взгляды каждого смотрели на остатки бывшего собрата, что теперь уже без движений покоились на полу.

Демон внезапно рассмеялся и обвел взглядом каждого, в том числе и королеву. Его голос раздался очень громко, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Ровно через неделю я жду кровь полуэльфийки, что была рождена в королевской семье, — демон остановил свои ладони и его глаза загорелись, смотря на королеву. — Морун. Если хочешь получить от меня задуманное, ты должна доставить полуэльфийку раньше остальных.

— Но как мне ее искать по всему Дагмару? — Морун стала обливаться слезами, переживая за плохой исход. — Это ведь может быть кто угодно... Мне не хватит недели, чтобы ее найти...

— Тебе не нужно искать ее, за тебя это уже сделал Хоак. В последний раз она была найдена в Скайморе. Мне все равно, кто из вас доставит ее первой, но учитывай, если рассчитываешь на мою помощь, это должна быть ты. Имя девушки Лани.

"Лани... Лани..."

Королева смаковала это имя у себя в голове, пытаясь вспомнить, где могла его слышать. Такое знакомое, оно казалось ей каким-то родным,  из прошлого. Внезапная догадка заставила собственное дыхание сбиться. Учащенное сердцебиение бросило в жар, вызвало потливость и головокружение. Плохое самочувствие заставило ее пошатнуться и схватиться за скамью, которая к счастью оказалась поблизости. Морун вспомнила, как Рене в детстве делилась с ней, как назовет свою дочь. Имя она придумала сама, потому что видела свою принцессу подобно стройной лани — нежной, изящной и безумно красивой с таким необычным именем. Морун тогда посмеялась, зная характер и удачу Рене, у нее точно родился бы сын. Впрочем, так вышло. У королевы Скаймора на свет появился мальчик, которому она была безмерно рада, словно позабыв о детской мечте.

Морун поняла, что жизнь снова сталкивает их с сестрой лбами, таких совершенно разных, не имеющих ничего общего, кроме крови. Сперва разлад в детстве, где каждая стремилась стать королевой, но коей могла быть только она одна, затем ее уход в Андерфилд, где хотелось рассчитывать на объединение двух сильных королевств, но Рене была против, не видя в этом перспективы и необходимости, и теперь этот злосчастный выбор между местью за любимого и возможной смертью родного дитя сестры. Королева понимала, почему Рене сделала это — избавилась от ребенка, не хотела союза с ней, инцеста, но сестра не знала, как того сильно хотел их отец. С самого детства он рассказывал сказки о том, как их семья идет путем предка Бертрана Эшкрофта, как кругом их боятся все, включая союзников, как сильны и могущественны они поодиночке и какими неуязвимыми становятся вместе. Отец бы гордился, наверное, узнав, какой путь избрала Морун, да только она сама не чувствовала, что следовала верно.

Королеве не давал покоя ребенок, от которого сестра смогла отказаться. Неужели Рене может быть настолько бессердечной, бросая собственное дитя на произвол судьбы? Ей так было важно не родниться, что она была готова избавиться от дочери, о которой так мечтала? Что-то в голове королевы не сходилось... Морун пришлось напомнить самой себе, что ребенок не человек, а полуэльф, значит отцом девочки не является Герольд... Собственные мысли уводили далеко, оставляя без ответов. Наконец пришло понимание, что получить их она может лишь от Рене.

Морун поспешила вернуться в Андерфилд, с облегчением покидая стены "Святой Астрид". Теперь королева имела на руках главный козырь, который ей поможет обрести власть над сестрой и осуществить такую долгожданную месть...