Акцентор 📚Вероника Десмонд📚

«..Baby I'm preying on you tonight
Детка, сегодня ночью я охочусь за тобой,
Maybe you think that you can hide
Может, ты думаешь, что сможешь скрыться,
I can smell your scent from miles
Но я чувствую твой запах на расстоянии миль»
Maroon 5 - Animals

Окрестности Элгина, Шотландия.

Хищник.

Потрясающая анархия, связанная с посвящением в клуб «Дьявол», не вызвала ничего, кроме раздражения.

Как вам уже известно, у меня сильно развита диссоциации личной ответственности, поэтому в моей памяти сохранились лишь обрывочные образы: сдавленное дыхание, прелестные крики, удары по выступающим костям. И кровь. Много крови.

Сегодня мои друзья спросили меня, нужна ли мне помощь. Думаю, это было после того, как я чуть не выколол глаза какому-то случайному мудаку, который решил, что может напасть на меня без подготовки.

Даже Кастилу-психопату-Сноу становится страшно,
когда я нахожусь на грани.

А я, блядь, на грани.

Впервые в жизни моя странная обсессия превалирует над потреоностью в хаосе. И я не могу потрахаться с кем-то кроме нее.

Иисус Христос, у меня появилась зависимость. Вы можете в это поверить?

Я так долго наблюдал за этой чрезмерно серьезной и грустной девушкой, что теперь остальные лица вызывают у меня отвращение. Ее ангельский голос, милые черты, пиздец какие голубые глаза, в которых горит вызов, - все это намертво застряло в моей больной голове.

Отчаянно и жалко? Абсо-блядь-лютно.

Я тушу сигарету и отталкиваюсь от дерева, чувствуя, как мои мышцы и вены напрягаются под кожей.

Я слышу звуки моего маленького ангела: то, как под ее кедами хрустят старые ветки, то, как Эль прорывается сквозь кусты и деревья, а она не слышит ни единого звука, пока я следую за ней, предвкушая охоту.

Этот дом был куплен практически сразу после нашей приторно ванильной встречи в Лондоне. Старое поместье, огромная территория для сада, готический лабиринт. Я знал, что ей понравится.

Здесь Эль может ухаживать за своими убогими растениями или играть на рояле, унаследованном от предыдущего владельца, пока она будет со мной.

Когда я буду рядом. Наблюдать. Преследовать.
И трахать.

Я никогда в нормальной степени не испытывал психологической привязанности. И, вероятно, недавно я стал зверем, который во что бы то ни стало желает заполучить эту девушку. Моя одержимость отвлекает меня от планов, но я не могу бороться с желанием разгадать Элеонор, видеть ее лицо каждый день, слышать волшебный смех.

Я сорвался. И я нашел свою даму на инициацию.

В ночное время суток территория кажется еще более зловещей и как никогда удовлетворяет мои потребности в очаровательной охоте.

Мои шаги широкие, но я не спешу, пока ищу след
Элеонор. Где же спряталась моя маленькая мышка?

Если она выбежит за ворота, тогда я отвезу ее до-мой, и игра закончится. Она может снова уйти в себл и сделать вид, что я неправильно распознал ее наклонности. Я навсегда запомнил блеск в ее глазах, когла
целовал ее.

Мой интерес практически невозможно вызвать ни радостью, ни горем, ни гуманистическими идеями великих произведений искусства. Красота и эмоции не имеют никакого значения.

Кроме того, обычно я ясно вижу чужие слабости, и эти признаки делают людей более жалкими. Но Элеонор...

Следуя за тенью, я облизываю пальцы, чувствуя на языке вкус моей девочки. Не хватает только запаха ее кожи.

Мой мозг до сих пор фиксируется на моменте, где я прикасаюсь к волосам удивительного темного оттенка, пока она стонет мне в рот.

А ее глаза? Твою мать, ее голубые глаза.

Мой член рекомендует мне выгодный вариант, где я буду трахать ангела лицом к лицу, растягивая до предела ее маленькую киску.

Я блокирую эти мысли, потому что тогда ее милые слезы превратятся в океан рыданий. А она нужна мне.
Сейчас.

Сначала я исследую лабиринт.

Вероятно, за ним не ухаживали в течение многих лет.
Повсюду влажная трава и торчащие ветки. Лунный свет и несколько тусклых фонарей создают мрачные тени. До меня доносится завывание ветра, шуршание, возня из сада и окружающего леса. В темноте не видно, кто издает звуки, что делает атмосферу еще более тревожной.

Мне даже не нужно стараться, чтобы замаскировать свое присутствие. Особенность Элеонор позволяет мне оставаться бесшумным, и мать твою, я никогда не был так возбужден.

Влажный воздух проникает в мои легкие, но меня преследует только гребаный персиковый запах. Я ишу своего ангела, пока не выхожу к беседке, к которой ведет длинная лесная аллея. Мои ботинки ступают на мокрую каменную дорогу, густо покрытую мхом.

Элеонор забралась достаточно далеко, и, по всей видимости, думала, что я не замечу крошечную фигуру, скрытую за каменной оградой.

Какая... прелесть. Она не покинула территорию поместья.

Это значит, что она согласилась на преследование?

Я закрываю глаза, запрещая моим демонам сорваться. Контролируй себя. Твою мать, пожалуйста, контролируй себя.

Уверен, она уже любит меня.

Окей, может быть и нет, но я исправлю это недоразумение.

- Раз-два-три-четыре-пять... Я иду тебя искать, ангел, - мой низкий голос разносится в воздухе и пугает нескольких птиц.

Если вы думаете, что мне доставляет удовольствие быть таким медлительным, то нихрена подобного. Мой член изнывает от желания оказаться в теплом рту Элео-нор, но я держу руки в карманах, удерживая себя от выпада. Я не хочу напугать ее до смерти.

Или хочу?

Улыбнувшись, я наклоняюсь за ограду беседки и шепчу:

- Бу.

Эль вздрагивает, словно услышав меня, но скорее всего я заслонил единственный источник света, что заставило ее обернуться. Она поджимает губы и бросается к каменной тропе, которая ведет вверх к лесному оврагу.

- Я тако-ой любитель братьев Гримм. Знаешь, что будет, если я тебя поймаю? — я преследую ее, ускоряя свой шаг, и улыбаюсь гораздо счастливее: - Я, блядь,
тебя сожру.

Я вижу ее темные волосы, развевающиеся на ветру.
Она пытается вилять между деревьями, но моя концентрация слишком хороша. Нам придется поработать над ее слабой физической формой и психологическими проблемами, которые портят ей жизнь.

Интересно, у нее случится приступ во время нашей охоты? Не то чтобы я не хотел увидеть перед собой застывшую Элеонор. Хоть мой член и не против взять ее вится пустое выражение в этих правильных небесных практически связанной - мне, блядь, чертовски не небесных глазах.

Подобно доброму самаритянину я собираюсь изгнать ее призраков. Но для начала...

Мой шаг ускоряется, я направляюсь к тому месту, где находится ангел. Впереди широкий овраг и чаща леса. Мои губы изгибаются все шире, чем дальше я загоняю ее в тупик.

- Беги, мышка. Ты можешь начинать молиться.
Но большой Серый Волк скоро заберет тебя.

Я вою и улыбаюсь. Адреналин бурлит в моих венах.

На несколько минут я теряю ее из виду. Несмотря на то, что Эль очень маленькая, бегает она не так быстро, но каким-то чудесным образом у нее получилось скрыться, не издав ни звука. Умный очаровательный ангел.

Может ли быть в этой жизни что-то более захватывающим?

До моего чувствительного слуха доносится тихий звук воды. Я осматриваю территорию и замечаю, как она пробует встать на поваленный ствол дерева, чтобы перебраться через овраг, но он ломается, прежде чем
Эль вступает на него.

Я улыбаюсь, подходя ближе, наслаждаюсь паникой в ее глазах, когда она замечает меня. В этой темноте Эль не может читать по губам, поэтому я поднимаю руки и использую язык жестов:

— Ну вот и все. Попалась.

Она отворачивается, с разбегу прыгает через овраг, едва не сорвавшись, и, тяжело дыша, а затем убегает.

Блядь. Мой член утолщается.

Я восхищен, но после подобной выходки ее маленькой соблазнительной заднице сильно не поздоровится.
Она не может рисковать таким потрясающим созданием. Никто и никогда не посмеет навредить Элеонор, даже она сама.

Она пытается скрыться от меня в огражденном куске леса, но быстро понимает, что попала в ловушку, и движется в сторону поместья, виляя по лабиринту, как безумный кролик.

Пожалуй, я достаточно дал ей побегать, не так ли?

Легко, очень легко, я настигаю ее у самого выхода из садовой ограды и аккуратно дергаю за волосы. Выражение лица Элеонор меняется на маску абсолютного ужаса, пока я наслаждаюсь этим охренительным синим оттенком, окружающим ее расширенный зрачок.

- Хватит, - шепчет она, задыхаясь. Ангел пытается убежать, но я заслоняю ей путь.

Мои два шага вперед.

Ее три шага назад.

— Я больше не могу, - ее подбородок дрожит, а по розовым щекам катятся слезы. - Прекрати.

- Прекратить что?

Я могу поймать ее в одно мгновение, но мне нравится этот тихий и дрожащий тон ее прекрасного голоса.

Она сжимает губы, пятясь назад. За ее спиной широкий прямоугольный фонтан, огражденный низкими каменными бортами и мраморными статуями, из которых льются струи воды.

- Прекрати смотреть на меня... так.

— Как я смотрю на тебя, Элеонор? - мой голос понижается. Я делаю очередной шаг вперед.

Она не отвечает. Дрожит, тяжело дышит, и все же уходит от меня.

Неправильный выбор.

— Не стоило этого делать.

Мои мышщы напрягаются, и я делаю все возможное, чтобы не наброситься на нее, но вид живой, по-настоящему живой Элеонор сводит меня с ума. Ее волосы струятся как расплавленный шоколад, лунный свет делает ее бледную кожу еще более нереальной, а ее потемневшие глаза...

Блядь, к черту контроль.

Я бросаюсь вперед, заставляя Эль пошатнуться, но мои руки, подхватывают ее, прежде чем она падает на камень.

Ее испуганный вздох разрезает воздух, за которым следует крик. Я заставляю ее лечь прямо на выступ фонтана, а затем сажусь ей на талию и, достав нож, начинаю медленно резать ткань ее легкого свитера вместе с тонким белым бюстгальтером. Белый. Я облизываю губы.

Видеть ее полуобнаженной, наблюдать взгляд с расширенными зрачками, чувствовать ее мокрую киску - все это срывает мой предохранитель.

Элеонор замирает, как делает это в случае сильных эмоций, позволяя мне провести пальцами по ее молочной коже, по упругой груди и розовым твердым соскам, которые приветствуют своего хозяина. В следующий раз я трахну ее сиськи.

Я веду ножом по ее животу, и она вздрагивает.

— Отпусти меня.

- Разве я тебя держу? - я наклоняюсь, чтобы поцеловать мокрую дорожку, бегущую по ее виску. - Блядь, Элеонор... я сейчас умру от того, насколько ты красива. — Я оставляю еще один поцелуй на порозовевшей щеке. - Почему ты такая особенная? - И шепчу прямо в губы, сжимая хрупкие запястья над ее головой: - Ответь, почему?

— Я... тебя не слышу, - голос Эль хриплый и тихий.
Удивительный.

Из-за полного помутнения я не сразу замечаю, что снова переключаюсь на британский акцент и говорю слишком тихо, чтобы она могла меня услышать.

А еще у нее начался приступ.

Элеонор страдает дереализацией и диссоциацией.
Состояние, когда твое тело каменеет, мышцы твердеют, а разум расщепляется.

И сейчас она даже не борется со мной. Ну-ну, так не пойдет.

- Ты должна очнуться, - мой низкий голос атакует ее ухо.

- Я знаю.

- Я. не.. здесь, - шепчет она тихо.
Я слизываю ее слезы, прохожусь поцелуями по всему лицу, укусами по шее, пока ее дыхание не становится менее поверхностным. Ее кожа слишком тонкая, гантра
очаровательно?

у маленькой мышки останутся следы, но разве это не
- Прежде чем я перейду к ужину, нам нужно обсудить правила, — продолжая удерживать Эль за горло, я сжимаю ее сосок, и она шумно вздыхает. Я снова наклоняюсь к ее уху и говорю достаточно громко, чтобы она меня услышала: - Знаешь, недавно в колонке «Нью-Йоркера» вышла статья от психолога, который писал про особенность отношений. Они иногда так очаровательны, эти людишки, не правда ли?

- Отпусти меня. Сейчас же.

Она смотрит на меня в упор, пытается прикрыть себя руками, и я улыбаюсь. Она снова со мной. Время приступа уменьшилось, в этот раз тело предало ее на три минуты. В ближайшем будущем я не позволю Элеонор уйти к ее демонам ни на гребаную секунду.

- Убери руки, ангел. Несправедливо лишать меня удовольствия.

- Слезь с меня.

- Мм, — мычу я, целуя родинку на ее тонкой руке. - Думаю, ты должна переехать ко мне.

Она читает меня по губам и встречает мои глаза своим злым взглядом.

— Сначала я пристрелю тебя.

— Если не хочешь, чтобы тебя жестко ебали, не говори того, что меня возбуждает.

Каждый дюйм ее тела розовеет. Гладкая кожа окрашивается в идеальный красный подтон, превращаясь в хаос мурашек. Я наклоняю голову и слежу за тем, как ее живот сжимается из-за моих прикосновений. Она действительно настолько чувствительна, что это сводит меня с ума.

- Тогда сделай это.

Все мое тело замирает, когда она хватает меня за подбородок.

Хриплый, неконтролируємый звук выходит из моей
груди, я нависаю над ней, наблюдаю за ней:

- Если ты желаешь приручить меня, тебе нужно больше, чем это.

Она дрожит, но все равно держит меня в плену.

- Ты снимешь маску и скажешь свое имя. И мы не будем... делать это здесь.

- Ты играешь в опасную игру, ангел. Не советую ставить мне условия, - мои пальцы проводят по нижней части ее живота. Молния уже расстегнута, так что я просто стягиваю джинсы на бедра, и сгибаю ее ноги так, что они оказываются прижаты к груди, но до сих пор позволяют мне наслаждаться милым красным личиком.

— Не надо. Хватит...

Ее попытки бороться со мной просто смехотворны.
Я подставляю ладонь под чистые струи воды, чтобы вымыть руку.

- Тебе нужно, чтобы за тобой гнались. Тебе нужно быть пойманной. Не будь лгуньей, Элеонор. Только посмотри на это, — я снова беру нож и легко разрываю тонкую ткань хлопковых трусиков, а затем передо мной открывается охренительный вид мокрой, набухшей и пиздец какой розовой киски. Твою мать, я хочу стереть свою память и увидеть это еще раз. - Ты вся течешь. Для меня.

Из моего горла вырывается глухой стон, когда я размазываю влагу по ее нуждающейся дырочке.
Я пытаюсь сдерживаться, но не могу не ласкать ее киску мучительно, жестоко, так, что она извивается пере-до мной и рвано дышит, словно я до сих пор преследую ее в лесу.

- Хватит...

- Хватит? Ты уверена?

Ее спина выгибается дугой, я кружу по мокрому входу: не проникаю, просто глажу, играясь большим пальцем с ее пульсирующим клитором.

- Прекрати...

— Я не думаю, что мне стоит прекратить, Эль. Думаю, что ты хочешь кончить на мои пальцы. Или я не прав?

Она тихо стонет, а затем вскрикивает, когда моя ладонь ударяет ее между ног.

- Ты не получишь награду, пока я не услышу ответ.

Чем больше я касаюсь ее, тем сильнее становится моя одержимость. Холодный воздух целует ее кожу, я мучаю ее киску, но останавливаюсь каждый раз, когда
она хочет кончить. лажу складки, обвожу клитор медленными круговыми движениями, пока Элеонор течет на мою руку. Ей, должно быть, холодно, но я не позволяю ее коже соприкасаться с камнем. Ее задница приподнята, а спину защищает куртка.

Слабая отговорка, однако я не могу остановиться.

Я просто не смогу остановиться, пока она не прошепчет нужные слова и не распадется на мне.

- Последний шанс, ангел. Мне прекратить?

Блядь, она же не слышит меня и не видит мои губы.

Я нащупываю в кармане слуховой аппарат, который я украл из ее комнаты и надеваю на ее ухо. Что? Я говорил, что немного помешался. Ее киска становится неприлично красной и ужасно мокрой, превращаясь в кашу. Она прижимает свою руку ко рту, чтобы сдержать звуки. Я глажу ее вход, вхожу на пару сантиметров, слегка растягивая стенки.

- Элеонор... - требую я, целуя коленную ямку. Нет, не требую, молю: - Скажи это. Скажи, что ты хочешь этого...

Тихий шепот проникает в мою голову, заставляя меня задохнуться:

- Да... Пожалуйста.

Я поднимаю ее ноги еще выше, таким образом, чтобы ее киска оказалась прямо возле моего лица. Кусаю за бедро, провожу языком по коже, вдыхая в себя ее
запах.

- Привет, милая, — шепчу я. — Теперь мы будем видеться часто.

- Я больше не могу... - Эль плачет и смотрит на меня так, словно я гребаный Бог.

Правильно, малышка. Я твой гребаный Бог.

Два моих пальца проникают в нее одновременно.

Прекрасный звук ее криков ударяет меня прямо в грудь.
А затем Эль стонет, когда я обвожу языком ее клитор, пока мои пальцы медленно трахают ее дырочку.

Я чувствую, как ее влага заливает мой рот, но я слизываю каждую каплю, наслаждаясь ее громкими звуками.

Элеонор умудряется сорвать с меня капюшон и схватить за волосы:

— Пожалуйста...

Господи-блядь-твою-мать.

Кто бы мог подумать, что я полюблю оральные ласки. Если ее пальцы окажутся на моем члене, я кончу.
Блядь, у меня даже может быть сухой оргазм.

Я засасываю ее клитор и растягиваю сильнее, отчего
Эль задыхается с каждым вдохом и выдохом.

Сначала ее тело сжимается, а потом она сотрясается,
пока ее киска пульсирует и сжимает мои пальцы.

— Хорошая девочка, - мой голос грубеет, опускаясь до пугающей грани. Я лижу Элеонор до тех пор, пока она окончательно не успокаивается.

- Господи, - бормочет она, закрывая лицо.

Я задираю ей джинсы, обхватываю ее подбородок и целую в губы, позволяя Элеонор ощутить собственное возбуждение.

- Вот что значит освобождение, ангел. Помни об этом, когда будешь отрицать свою сущность.

Я перетаскиваю Эль на свои бедра. Она молчит, позволяя мне пожирать ее рот. Иисус, эта девушка...

- Как ты себя чувствуешь? - хриплю я.

Возможно, я переусердствовал. Мы до сих пор сидим на фонтанной чаше, но мне все равно. Я готов сидеть здесь целую вечность, если она позволит мие и дальше обнимаю ее.

— Я чувствую себя так, будто меня бросили в ад.

Ее лицо утыкается в мое плечо, и я смеюсь, пропуская между пальцев ее мягкие волосы.

Очень хорошо.

Это только начало.
***

Аскот, графство Беркшир, Англия.

Воспоминания.

Я всегда ненавидел Аскот.

Искусственные улыбки, строжайший дресс-код, тошнотворный этикет и литры шампанского. За всю трехсотлетнюю историю королевские конные состязания были ничем иным, как испытанием под палящим солнцем и возможностью расширить круг знакомств - проще говоря, подлизать кому-то задницу.

Скачки длятся пять дней, ежедневно проходит по пять-шесть забегов, и сейчас идет четвертый. Только четвертый, а я уже мечтаю сорвать с себя гребаный галстук и запихнуть его в рот толстого мэра, для которого полный бокал был куда важнее рядом сидящей жены или зрелища на ипподроме.

- Красный Джаз хорош, - замечает кто-то позади меня, - не рекорд, но место займет.

Я следую за взглядом отца, а затем замираю. Рядом с высоким мужчиной, у которого отвратительно зачесаны волосы, сидит девочка в белом платье.

- Кажется, мы с вами еще не встречались, - говорит отец, повернувшись.

- Я Маркус Смит. Рад познакомиться, мистер
Кинг, - мужчина пожимает руку моему отцу.

- О, раз вы меня знаете. Это моя жена Элизабет, моя дочь Вивьен, а этот недовольный мальчик - Аарон.

Обычно улыбка миссис Кинг подкупает людей, моя же - их отпугивает, но в этот раз она улыбается иначе.
Так, словно она увидела чертово приведение.

- Маркус Смит... Мне знакомо ваше имя. Разве не вы претендуете на должность Верховного Судьи?

- Все верно, мистер Кинг, - отвечает мужчина со странным акцентом. Это определенно йоркширский диалект с примесью чего-то южного. Внезапно слышится длинный гудок, ржут лошади, и из-за странного происшествия несколько наездников практически теряют контроль. — Моя дочь...

Мистер Смит замолкает, когда напиток его дочери проливается на безвкусный бежевый пиджак. Розовая жидкость пачкает всю правую сторону дешевой ткани, и я задаюсь вопросом, что этот жалкий человек делает на Королевских скачках, а затем перевожу взгляд на девочку.

Ее лицо бледнеет, она прищуривается, внимательно
следя за реакцией напротив:

— Извини, папа.

- Все в порядке, Элеонор, - смех мистера Смит звучит так же искусственно, как разговоры половины людей в Аскоте, но, кажется, это замечаю только я.

- Элеонор, у тебя очень красивое имя, - замечает моя мать.

Девочка смотрит на своего отца, но ничего не говорит. На самом деле она выглядит полностью обессиленной. Маркус снова смеется:

- Она очень скромная.

Весь четвертый забег я не могу прекратить наблюдать за ней - за ее неестественно прямой спиной, за скрытым пластиком в ее ушах, до которого она постоянно дотрагивается. И когда настает время перерыва, и девочка с отцом уходят, я следую за ними.

Никто не заметит моего отсутствия, так что я вдоволь могу насладиться чужими секретами. Из-за перерыва мне приходится вилять между людьми, пока семья Смитов не исчезает за пределами трибун. Через пять минут преследования я нахожу свою цель среди припаркованных машин, пока тикающий звук в моей голове усиливается.

Сначала я не вижу ничего, кроме нее.

Яркий солнечный свет превращает темные волосы в золото и играется бликами на маленьком, хмуром лице. Мое сердцебиение учащается, когда я делаю шаг вперед, а затем замечаю мистера Смита.

Он нависает над дочерью и крепко держит ее за плечи.

- Гребаный ад, и это моя дочь, - в тоне мистера
Смита звучит отвращение. - Почему ты всегда молчишь?

Девочка сжимает губы, но ее взгляд - прямой, чересчур серьезный. Дети не смотрят так, как смотрит она.

- У меня зафонил слуховой аппарат.

- Разве тебя не учили читать по губам? Что с тобой происходит? - рявкает он.

Девочка морщится, когда мужчина начинает трясти
ее, как болванчика, но не говорит ни слова.

- Отвечай! - орет мистер Смит.

Ее голос становится тише, будто она вот-вот заплачет. Я жду момента, когда из ее голубых глаз хлынут слезы, но этого не происходит.

— Мне светило солнце в глаза. Прости, папа... я...

- Ты такая же тупая, как твоя сука-мать! - мужчина отталкивает ее так сильно, что она теряет равновесие и падает. - Ты переняла ее плешивые гены... - Девочка пытается встать, но он рявкает: - Лежи, блядь, на асфальте!

Я двигаюсь левее, чтобы рассмотреть, как по ее сте-санным ладоням течет кровь. Ее мышцы одеревенели, губы дрожат. Почему она не плачет?

Мистер Смит снимает с себя испачканный пиджак, чтобы потом бросить тот ей в ноги, а затем приказывает:

- Я убью тебя, если ты пошевелишься, Элеонор.
Пятьдесят минут. Ты будешь считать каждую гребаную секунду, а затем подождешь меня возле машины. Ты поняла меня?..
***

Я открываю глаза, и в тусклом утреннем свете воспоминание развеивается.

Я делаю глубокий вдох, зажимаю сигарету губами,
а затем бросаю ее в мусорное ведро.

Элеонор спит на диване, свернувшись в клубок,
и одетая в мою рубашку.

Я хочу, чтобы это стало традицией.

Время на ноутбуке показывает 9:17. У меня получилось задремать на целый час, хотя я наблюдал за Эль всю ночь напролет. Учитывая то количество бесполезных эмоций, что она прожила за вчерашний день, я ожидал обострения ее приступов, но она просто спала, и спит уже больше семи часов - рекорд, судя по ее данным в приложении здоровья.

После нашей очаровательной охоты я заставил практически бессознательную Элеонор принять горячий
Душ, а затем отнес ее в единственную отреставрированную комнату - гостиную, объединенную с кабинетом.
Высокий куполообразный потолок; много дерева; стена, полностью заставленная книгами; рояль с купленной скрипкой Страдивари - ей понравится.

Я надеюсь, что ей понравится.

Это самое светлое место в поместье: из-за больших окон тусклый пасмурный свет заливает ее хрупкую фигуру, гладит лицо с пушистыми ресницами и крошечной родинкой на левом виске. Я стараюсь не думать о том, как прекрасно смотрятся мои следы на ее потрясающей коже.

Вчера я слизал каждую каплю ее возбуждения, чтобы заполучить все признаки ее падения, пока мой маленький ангел сходил с ума от смущения и растерянности.

Но там было что-то еще. Что-то, что душит ее постоянно.

Боль.

Эль показывает мне нечто большее, чем говорит.

Что со мной делает эта девушка? Мне даже пришлось подрочить, стоя в душе. Мой член любят слишком много людей, для него настоящее кошунство грустить в одиночестве, но теперь он, мать твою, предельно избирательный.

Мне нужна девственница-мышка.

Прежде чем я успеваю реализовать свои разрушительные фантазии, рыжий Эрик-мать-его-Боулмен пишет в наш общий чат. Мой телефон продолжает вибрировать от новых сообщений. Я закрываю ноутбук с составленной аналитикой и нажимаю на уведомление.

Эрик: Никого не смущает странное поведение Кинга?
Он играет на моих хрупких нервах. Кто-то в курсе, почему этот ублюдок ушел на самом пике инициации?

Кастил: Он с кем-то трахается. Или у него были веские причины. Просто заткнись, Боулмен.

Чон: Скорее Англия падет, чем он заткнется.

Я открываю приложение с котировками и через какое-то время возвращаюсь в чат.

Эрик: Причины поважнее его любимой клюшки, засунутой в чью-то глотку? Хера с два. Ставлю десятку на то, что нас ждет анархия. Предлагаю выгнать его из «Дьявола» раньше, чем он устроит кровавую революцию.

Аарон: Должно быть, ты забыл, как ощущается агония, мальки Эрик? Как, например, ощущается пуля, которая медленно гниет в плоти, приближаясь к сердечной мышце. Я бы выстрелил в голову, но увы, придется отмывать твою скудную мозговую жидкость, размазанную по всей стене. Мне не правятся лишние хлопоты и антисанитарные условия - это так прискорбно, не так ли?

Эрик: Видите? Я говорил вам. Он окончательно свихнулся. Кто-то проголосует за его отстранение?

Чон: Я передам Эмме свои соболезнования, Боулмен. Что бы ты хотел написать на надгробье?

Кастил: Вы меня заебали. Но продолжайте.

Эрик: Биржа открылась. Что-то не так с моими акциями.

Эрик: Кинг, ты коротишь мои гребаные акции?

Чон удаляет Боулмена из чата, но Кастил добавляет его снова.

Эрик: Аарон, прости меня, я был не прав.

Эрик: Не мог бы ты перестать рушить мою компанию?

Аарон: А как же волшебное слово?
Эрик: Пожалуйста, блядь *эмодзи ангела*

Я смотрю на милый эмодзи, жутко напоминающий Элеонор, и на секунду зависаю. А затем мне приходит отдельное сообщение: «Мы определили его местонахождение, сэр».

Я прислоняюсь на спинку стула и прокручиваю план у себя в голове. Все идет, как я спрогнозировал за исключением одного наивного существа, спящего у меня прямо перед глазами и не подозревающего, что я мечтаю наброситься на нее каждую гребаную секунду.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Проклятье. Одеяло задирается, приоткрывая ее длинные ноги, и я жалею, что не могу закурить в ее присутствии, потому что я, блядь, просто не вижу способа притупить назревающий внутри меня хаос.

Ладно.

Ублюдок, тебе придется подождать. Сначала нужно ее порадовать.

Что вообще нравится этой странной девушке? Я дарил Элеонор ее любимые цветы, присылал украшения от «Ван Клиф» и «Булгари», купил ей десятки редких пластинок Луи Армстронга - она часто кружится под джаз у себя в комнате, одновременно читая книгу. И ничего из этого не принесло ей улыбку.

Мои нейроны слишком гениальны для системы образования Великобритании, но не подвластны решить задачку по имени Элеонор Смит. Я открываю чат со своей сестрой и пишу ей вопрос, превышая месячную норму по общению.

Аарон: Что нравится девушкам?

Вопрос отображается прочитанным, но Вивьен не спешит с ответом.

Аарон: Ну же, Барби.

Вивьен: Ты уверен, что не ошибся с сообщением? Земля вызывает мудака и нарцисса.

В другой раз я бы наказал ее за грубость, но Элеонор уже начинает шевелиться.

Аарон: Не заставляй меня применять утомляющие манипуляции. Отвечай.

Вивьен: Подожди, ты серьезно?

Раздраженно вздохнув, я поднимаюсь на ноги и облокачиваюсь бедром на поверхность стола, чтобы мне было удобнее наблюдать за спящей Эль.

Аарон: Будь хорошей сестричкой и предложи мне варианты.

Она присылает мне стикер с ее любимым корейским певцом, который зажимает рот от удивления, а затем пишет.

Вивьен: Я надеюсь, ты не интересуешься этим для Элеонор. Но если ей выпала эта незавидная участь, то советую поработать над моральными качествами. Побыть добрым, например. Хоть раз в жизни.

Аарон: Все мои моральные и физические качества
безупречны.

Вивьен: Ну да, конечно.

Через минуту мне приходит новое сообщение:

Вивьен: Ей нравится животные. Дай ей кого-нибудь спасти, и, возможно, она захочет спасти тебя.

Может быть, это действительно сработает.

Но только Эль не спасет меня.

Потому что мне придется разрушить ее раньше.