Глава 19
Уходи по-английски, уходи как будто.
Это наше последнее доброе утро.
Уходи, даже если ты захочешь остаться,
Расставанье с тобою... Надоело бояться.
Григорий Лепс, Ани Лорак, Уходи по-английски©
Проснувшийся первым Оскар подлёг к Тому, что ещё досматривал мирный сон, и вероломно целовал в плечо, тёплое, нежное. Обнимал сзади, гладил живот, грудь, в которой понемногу ускоряло бег сердце. Не открывая глаз, Том отвернулся от поцелуя, пряча лицо в подушке, словно случайно подставив шею. Шулейман намёк понял и с удовольствием принялся обласкивать изящный изгиб, бросая взгляды на лицо Тома и видя, что он приязненно улыбается уголками губ. Какова лиса! Нет, хитрый котёнок, ленивый и любящий ласку. Шулейман и не против был, чтобы Том полежал тёплым бревнышком, тихим до поры до времени.
Обслюнявив пальцы, Оскар опустил их Тому между ягодиц, надавил на звёздочку сфинктера и, преодолевая мышечную преграду, постепенно ввёл внутрь.
- Как я соскучился по утреннему сексу... - хрипло со сна и от желания говорил он, прокручивая кисть, сгибая пальцы, и снова целовал плечо Тома, шею, обводил языком контуры ушной раковины. – Попробуй только сказать, что тебе нужно в ванную... Не пущу. Убирать всё равно не нам.
Вытащив из него пальцы, Шулейман дотянулся до флакончика смазки. Нанёс прозрачный гель на себя и на Тома сзади и спереди. Придуривающийся спящим Том повернул таз и согнул ногу, удобнее, соблазнительно подставляя зад. Оскар пристроился сзади, обхватил его рукой под грудью. Отвлекая приятнейшими влажными поцелуями под ухом, вошёл в него, плавно покачивался, разрабатывая под себя стянувшееся за ночь отверстие. Остановившись, Шулейман бросил взгляд вниз, на ноги Тома с забавно топырящимися пальцами. Ему даже не нужно было видеть или трогать член Тома, чтобы знать, что он возбуждён – достаточно посмотреть на кончики стоп, уникальной особенностью выдающие его удовольствие и желание.
До слуха донёсся тихий мычащий стон. Чувствуя, что член начал входить свободнее, Оскар ускорился. Обхватил бедро Тома своим бедром, начиная ударять сильно, глубоко, в то время как Том продолжал лежать с закрытыми глазами, изображая Спящую красавицу для взрослых.
Рукой Оскар помог Тому кончить, ощутив кожей горячие капли, и вслед за ним съехал в оргазм, наполнив спермой размякшее, содрогающееся нутро. Целовал, сбивчиво говоря всякие искренние глупости, как ему хорошо, как он соскучился и тому подобное.
- Это всё чудно. Но теперь убери от меня руки, Шулейман, - Джерри сбросил с себя руки дока и повернулся. – Не люблю обниматься после секса.
Оскар воззрился на него в недоумении:
- Что?
- Ты удивлён? – Джерри сел и вопросительно выгнул брови.
- Джерри? – проскрежетал Шулейман.
- Он самый. Не велика разница, не так ли? Не ожидал, что не заметишь её?
- Какого... Какого чёрта ты не сказал?!
Джерри красиво пожал плечами:
- А зачем? Мне ты отказываешь, пришлось немного схитрить. Спасибо, мне понравилось, - он очаровательно улыбнулся, добивая нервы Шулеймана, и выбрался из кровати.
- Ты меня обманул!
- Не обманул, а промолчал, - невозмутимо ответил Джерри, взял салфетку и начал вытирать сперму с живота и бёдер.
- Ты же...
У Оскара сводило челюсти и мысли в голове путались, коктейль из растерянности и злости накачивал давление. Он снова сделал это! Переспал с Джерри! Причём непреднамеренно! Пообещал Тому, что будет верен, и снова изменил с тем, с кем больше всего нельзя, потому что крыса обвела его вокруг пальца!
- Ты же говорил, что я тебе отвратителен? – выговорил Шулейман. – Зачем?
- Я по-прежнему не питаю к тебе большой симпатии. Но мне нужен секс, а ты подвернулся и любовник ты хороший,- ответил Джерри без капли смущения.
Он скомкал салфетку, надел трусы и проследовал к двери. Шулейман проводил его взглядом, контуженный вопиющим, идущим вразрез со всей его жизнью фактом, что его – его, блять! – цинично использовали для секса, как какого-то быка-осеменилителя. Всю жизнь он всех пользовал и подумать не мог, что когда-то случится иначе. Хоть это он проникал в Джерри, было чувство, что поимели его. От этого оглушения легко не оправиться. И за этим ватным чувством по-прежнему оставалось понимание, что опять изменил, предал данное слово и Тома. Неважно, специально или нет. Незнание, как известно, не освобождает от ответственности.
Оскар склонил голову и обтёр ладонью лицо. Что за гадтство такое?! Прекрасно начавшийся день полетел ко всем чертям. И всё из-за крысы! Всё! Всегда! Из-за крысы! Резко опустив руку, Шулейман откинул мешающееся одеяло, натянул трусы и быстрым шагом направился за коварной бессовестной гадиной, что уже плескалось в ванной, преисполненный желания и решимости восстановить справедливость и наказать.
«Не надо так разделять меня и Джерри. Воспринимай его как что-то причастное ко мне», - вспомнились вчерашние слова Тома, и Оскар, остановившись перед дверью ванной комнаты, притормозил с желанием помять крысе бока и подпортить лицо.
Не разделять. Том и Джерри – две части одного целого. Так оно и есть, только он об этом почему-то забыл. А чтобы не разделять, надо смотреть на всё проще, как когда-то, когда прекрасно понимал разницу между Томом и Джерри, но для него не имело значения, кто перед ним. В конце концов, тело одно и психика, из которой происходят оба, тоже одна. И начать не делать различий можно с секса, раз уж так получилось. В прошлом ему отлично удавалось получать удовольствие от ситуации.
Приняв решение пересмотреть своё отношение к уже произошедшему и к ситуации в целом, Оскар требовательно постучал и крикнул:
- Я ещё хочу!
- Рукой! – отозвался Джерри из-за шума воды.
- Открой!
- Нет. Дай мне спокойно помыться.
- Открой или я сломаю замок!
- А дальше что?
- Узнаешь.
Шум воды стих, щёлкнул замок и дверь открылась. Джерри в полотенце на бёдрах встал на пороге, скрестив руки на груди, и без большого интереса вопросительно кивнул:
- Слушаю.
- Пойдём обратно в спальню.
Джерри склонил голову к правому плечу, глядя на Шулеймана нечитаемым взглядом и не торопясь с ответом.
- В принципе, я не откажусь от второго захода, - наконец сказал Джерри и повернул голову прямо. – Но я сверху.
- Нет.
- До свидания.
Джерри хотел закрыть дверь, но Оскар её придержал и поставил ногу на порог. Шулейман попытался схватить Джерри, но тот убрал руку за спину и отступил назад.
- Я назвал своё условие, - сказал Джерри. – Устраивает – пойдём. Нет – уходи.
- Тебе понравилось, не набивай себе цену.
- Понравилось, - согласился Джерри. – Но я не Том, чтобы всегда играть в одни ворота.
- Одна неувязка – Том рассказывал, что тебе больше нравится в пассиве.
- Я универсал, - вновь невозмутимо подтвердил Джерри. – Но это не значит, что мне не хочется быть сверху. Хочу тебя трахнуть.
Он вновь сложил руки на груди и привалился плечом к дверному косяку, в ожидании смотря на Шулеймана. Последняя его фраза резанула, покоробила, так как Оскар категорически не привык слышать такого рода пошлости в отношении себя. Но он не позволил этому себя смутить. Забив на разговоры, Оскар всё-таки зацепил Джерри за локоть, вытащил в коридор и пихнул к стене.
- Ну и? – поинтересовался Джерри, спокойно, скучающе глядя на дока. – Изнасилуешь меня? Попробуй, - закончил он насмешливо.
- Не придётся пробовать. Нельзя изнасиловать того, кто согласен.
- У меня дежа-вю, - закатил глаза Джерри.
Забив на разговоры, Шулейман попытался его поцеловать, но Джерри отвернул лицо, и губы Оскара мазнули по щеке.
- Как проститутка не целуешься в губы? – осведомился Оскар, обдав жаром дыхания.
- Не целуюсь с теми, кто мне неприятен.
Шулейман взял его за подбородок, больно надавливая на щёки, принуждая разжать челюсти, и всё-таки впился в губы. Джерри попробовал укусить, но док не отпускал его лица, и он не смог сомкнуть зубы, мог только скалиться и шипеть в перерывах между отрывистыми по его вине, жёсткими, кусающими поцелуями. Джерри открыл рот одновременно с намерением вдохнуть и сказать что-нибудь желчное, но Шулейман заткнул его своим ртом, языком. Поддавшись обоюдному бешенству, блуждающей в крови колючей злости, Джерри начал целовать в ответ, ожесточённо, хищно задевая зубами. Оскар теперь держал его под челюстью, давил на горло.
- Готов отдаться? – жёстко усмехнулся Джерри, сверкая глазами.
- Пойдём.
Оскар за руку сдёрнул его с места и потащил назад по коридору. Джерри пошёл за ним, свободной рукой поправляя полотенце, но на подходе к спальне высвободил руку и зашёл в комнату первым.
- Ложись, - Джерри указал взглядом на кровать.
Шулейман решительно подступил к нему, но Джерри отошёл на два шага и затем сам перешёл в наступление:
- Ложись ты. Тебе понравится, - блеснул он клыками, коснувшись ладонями груди дока.
Без лишних слов Оскар сжал его неосторожно подставленные запястья и пихнул на кровать. Джерри повалился, сел, упираясь руками в упругую перину матраса, глядя на Шулеймана тёмным лукавым взглядом.
- Иди сюда, - Джерри отодвинулся ближе к изголовью и похлопал ладонью по постели.
Шулейман также забрался на кровать, подобрался к нему. Джерри ловко опрокинул его на спину, перекинул через него ногу, но не оседлал, а встал на колени над его бёдрами. Воздух беспрепятственно прогулялся по бёдрам, покрытым лишь полотенцем, будоражаще лизнул пах, открытую позой промежность.
- Если не хочешь давать, возьми, - говорил Джерри, склонившись над Шулейманом. – Отсоси мне.
Перебросив колено в обратном направлении, он перебрался выше, к голове дока, и сдёрнул с себя полотенце. У него стояло не в полную силу, но почти, озлобленные лобызания и предвкушение взятия верха над Шулейманом прилично завели.
Оскар отвёл взгляд от члена перед носом и посмотрел в лицо Джерри.
- Нет.
- Не спеши отказываться, - с улыбкой Джерри провёл пальцами по его щеке.
Шулейман дёрнул головой, уходя от касания, но не попытался оттолкнуть и сесть, хотя это было просто. Не прикасался к Джерри, только смотрел хмуро и думал, что гадина в край обнаглела.
- Ни за что.
- Услуга за услугу, - Джерри продолжал улыбаться змеем-искусителем и возобновил контакт руки с лицом дока. – Сделай мне приятно, и взамен я попрыгаю на тебе верхом, как ты любишь.
На секунду предложение соблазнило. Оскар ведь всегда хотел увидеть, как Джерри, эта заносчивая сука, скачет на его члене, но видел только Тома. Но он отогнал от себя похотливый морок. Не хватало ещё унизиться ради исполнения давней блажи. Во времена «отношений» с Джерри между ними существовало негласное правило – никакого орального секса. Каждый их половой акт был сражением, в котором кто-то кого-то заваливал и одерживал верх, даже когда стало понятно, что им обоим нравится, эта система сохранялась, а в бою нет места оральным ласкам. Шулейман не собирался нарушать правило и тем более быть первым.
- А ты мне отсосёшь? – спросил Оскар, зная, что скажет Джерри.
Но не угадал.
- Может быть, - уклончиво и многообещающе ответил Джерри. - Давай же, будь зайчиком, открой рот, - он провёл большим пальцем по нижней губе Шулеймана, оттягивая её, чуть приоткрывая его рот.
Шулейману претила мысль согласиться, корёжила до полнейшего внутреннего протеста и спазма челюстных мышц. Он мог бы сделать минет кому-то из своих давнишних партнёров, но не испытывал такого желание; без проблем брал в рот у Тома, даже на колени перед ним вставал, что, думал, никогда не сможет сделать, пока в один момент не понял, что с Томом для него и это возможно, и по своей инициативе не опустился перед ним на колени. Для него никогда не было проблемой сделать что-то немужественное, недостойное с точки зрения традиционных, зашоренных, изживающих себя в цивилизованном обществе взглядов. Но не с Джерри. С Джерри у них всегда была борьба «кто кого?». Над Джерри он хотел, стремился взять верх во всём. А тот, кто берёт в рот, даёт слабину и автоматически спускается на ступеньку ниже, в уязвимое положение. Он не хотел уступать Джерри, только не сейчас, когда он и так ему проигрывает.
Но раньше таких мыслей у него почему-то не возникало. Первый его с Джерри секс был для Оскара в пассивной роли и второй тоже. И это его ничуть не задевало и не заботило. Его самолюбие не могла подорвать такая мелочь, как смена ролей в постели, для этого он был слишком в себе уверен.
В голове Шулеймана эхом отозвались слова, сказанные Томом этим летом: «Наверное, дело в том, что тебе просто не нужно таким образом самоутверждаться».
Но это что получается... сейчас он в себе не уверен, раз обзавёлся внутренним барьером и не может его преодолеть; раз минет для него равен сдаче позиций? Это значит, что он слабый, слабее и закостенелее, чем в их с крысой прошлом противостоянии Найдя в себе противоречие, Оскар решил откатиться к прежней версии поведения и мышления, более устойчивой, для которой не существовало запретов не только внешних, но и внутренних.
Облизнув губы, Шулейман прикрыл глаза и открыл рот, тут же почувствовав на губах прикосновение гладкой горячей головки и терпкий вкус.
- Вот и умница, - довольно проговорил Джерри, не погружаясь глубоко, медленно водя головкой по языку, в то время как ниже губы дока обхватывали кольцом ствол.
За эту похвалу захотелось стиснуть зубы. Но Оскар принадлежал к тем мужчинам, которые из мужской солидарности в пах не бьют и другого вреда этой части тела не причиняют, разве что непреднамеренно мог что-то сделать. Бить в самое слабое и уязвимое место – удел женщин и слабаков, которые никак иначе побороться не могут, а он был сильным и в таких запрещённых приёмах не нуждался. И ударить в пах мог Джерри, который шкурку свою защищает любыми способами. И Том мог бы – не подумать, ударить, подумать, испугаться, снова ударить, потому что подумал не о том. В этом весь Том.
С собственных мыслей Оскар посмеялся, что приглушил член во рту, но не помешал. Джерри его неуместную реакцию благоразумно проигнорировал, чтобы не давать повода отвлечься и заговорить. Ему вообще нравилось, когда Шулейман молчал, а когда рот горе-дока был занят его членом, Джерри нравилось десятикратно. Он в принципе любил оральный секс – принимать, а минет от Шулеймана был особенно приятен. В первую очередь не телу даже, а самолюбию приятен. Аж торопиться не хотелось, так приятно. Джерри и не торопился, то плавно качал бёдрами, двигаясь между сжатых губ, скользя по языку, то позволял доку действовать самостоятельно. Направлял, подталкивал, кладя руку на затылок.
Перед разрядкой Джерри не подумал отстраниться и с удовольствием излился Шулейману в рот. Пережив последнюю оргазмическую судорогу, выгибающую вперёд, он сел Шулейману на грудь и блаженно улыбнулся. Выдохнул и сдул со лба прядки волос, ощущая полную разнежившую расслабленность. Сейчас бы ещё покурить. Но все его сигареты лежали в других комнатах.
- Спасибо, - поблагодарил Джерри и переместился на кровать.
Сложно придумать что-то более унижающее и портящее впечатления от секса, чем слова благодарности после. Во второй раз уже.
Не ответив, Оскар также поднялся, садясь, и сказал:
- Твоя очередь.
- Я передумал.
- Что значит передумал? – напрягся Шулейман, чьё насильно притянутое к пофигизму настроение стремительно ползло вниз.
- У нижнего приоритет в праве отказаться, - нарочито певуче ответил Джерри, кокетливо дёрнув плечом.
На сжатых челюстях Шулеймана двинулись желваки, а взгляд налился прожигающей темнотой. Это что получается – Джерри не только развёл его на минет, но и обвёл вокруг пальца? Хрен тебе, допрыгалась, крыса. Резким, сильным движением Оскар схватил торжествующего Джерри за плечо и нагнул, ткнув лицом в простыню. Прижал, немилосердно давя на затылок.
- Ты мне череп проломишь! – зло выкрикнул Джерри.
- Не дёргайся, хуже будет, - безжалостно сказал Шулейман и высвободил член из трусов.
Знал, что без проблем въедет в сопротивляющееся тело, поскольку меньше часа назад хорошенько оттрахал его, и Джерри едва ли успел вычистить смазку. Не мирясь с перспективой секса с сомнительного согласия, Джерри извернулся и локтем ударил Шулеймана в челюсть. Оскар отпустил его, но недолго был дезориентирован и в ответ наотмашь ударил поднявшегося Джерри кулаком по лицу. Джерри кувырком свалился с кровати.
В короткой паузе они схлестнулись взглядами, когда Джерри сел на полу, готовые кинуться в атаку и рвать противника в клочья, бить по всем местам, ломать кости. Оба с разбитыми в кровь губами, но Джерри досталось больше, ему ещё и нос задело, из которого двумя тонкими струйками тянулось алое, и щёку тоже, что неприятно немела.
Но сигналом «Брейк!» прозвучал дверной звонок, не позволив им сцепиться немедленно и, вероятно, с плачевными последствиями для здоровья, разрушив момент. Шулейман обернулся к двери, и, полоснув по Джерри жёстким взглядом, пригвоздив к месту, выглянул в коридор и крикнул:
- Жазель, открой!
Он никого не ждал. Но случайный человек к его порогу прийти не мог, а значит, открыть придётся. Оскар закрыл дверь и повернулся к Джерри, который по-прежнему сидел на полу и смотрел на него таким же напряжённым, жёстким, тёмным взглядом, пристально выискивающим признаки атаки. Никто из них не утирал кровь, и красные капли стекали по подбородку на грудь, срывались на пол.
Домработница постучала в дверь спальни и боязливо сообщила:
- Ваш отец пришёл.
- Впусти его, - через дверь распорядился Шулейман, хотя визит папы сейчас был совсем не к месту. – Я скоро выйду.
Жазель не сказала, что уже впустила гостя – разве она могла оставить под дверью Пальтиэля Шулеймана? – и поспешила убежать. Оскар бросил на Джерри, замершего в напряжённой готовности драться, защищаться или убегать, ещё один взгляд, поправил трусы и вышел из комнаты. Увидев окровавленное лицо сына, расположившийся в кресле в гостиной Пальтиэль забыл, что хотел сказать, и непонимающе и напряжённо произнёс:
- Оскар, что произошло?
- Чуть-чуть подрались, - отмахнулся Оскар, не пытаясь изобразить хорошее настроение.
- Подрались?
- Да. Ты не смотри, что Том мелкий и хилый, он как грёбанный чихуахуа – не знает страха и не видит краёв.
- Точно подрались? – недоверчиво уточнил Шулейман-старший.
- На что ещё это похоже? Я на ровном месте не спотыкаюсь, в стены не врезаюсь.
- Я не это имел в виду, - произнёс Пальтиэль, подозревающий беду.
- А что?
Отец обвёл Оскара взглядом и вместо ответа спросил:
- Где Том?
Тут Оскар понял, что имел в виду папа.
- Да что вы все меня за садиста держите?! – всплеснул он руками. – Я что, на домашнего тирана похож? Я в жизни никого не бил! За что такие обвинения?
- О том, как ты «ни в жизни», я в курсе, - прямо смотря на сына, сказал Пальтиэль, намекая на то, что как минимум в детстве Оскар никогда не чурался пускать в ход кулаки и не дрался, а бил. – Я ни за кого тебя не держу, но я хорошо знаю твой взрывной характер. И перевес в силе и массе явно на твоей стороне.
- Зачем ты приехал? – Оскар сложил руки на груди и поджал губы.
- Не переводи тему. Если всё так, как ты говоришь, позови Тома и докажи, что мне не о чем беспокоиться.
- Почему я должен что-то доказывать?
- Мне самому пойти к Тому? – в ответ спросил Пальтиэль, не намеренный отступать.
Красноречиво вздохнув, Оскар крикнул:
- Том, иди сюда! Мы в гостиной!
Джерри зашёл в комнату через несколько минут, полностью одетый и с ворохом салфеток, которыми зажимал нижнюю часть лица. Улыбнулся, обратился к гостю из-за салфеток:
- Добрый день, Пальтиэль. Рад вас видеть.
- Здравствуй, Том, - также поприветствовал его Шулейман-старший. – У вас всё в порядке? – он взглянул на сына, чтобы он никаких знаков не подавал, и снова посмотрел на Джерри.
Джерри бросил взгляд на Шулеймана и ответил, умело изображая Томину непосредственность:
- Всё в порядке. Мы немного подрались, но это моя вина. По мне не скажешь, но я люблю драться. Я занимаюсь боевым искусством с персональным тренером и попросил Оскара побороться со мной, но мы немного не рассчитали. Извините, если наш вид заставил вас беспокоиться.
- Вот видишь, - сразу за ним вступил Оскар. – Мы всё-таки мужчины и можем побороться. И мы были в спальне, когда ты застал нас врасплох звонком в дверь, а там у нас и не такое бывает.
Пальтиэль вновь посмотрел на сына. Ни в речи Тома, ни в том, как они держались, он не заметил ничего подозрительного и указывающего на ложь и кивнул:
- Я рад, что у вас всё в порядке.
Оскар не стал требовать от папы извинений и спросил:
- Так зачем ты приехал?
- Потому что мы в последний раз виделись на вашей свадьбе и тогда же разговаривали, - ответил Шулейман-старший, не без укоризны глядя на сына. – Я хотел тебя, вас обоих увидеть и посчитал, что могу приехать без предупреждения.
- В следующий раз сначала позвони. Не люблю незваных гостей, ничего личного.
- Ты бы тоже звонил хоть иногда. Мне, вероятно, немного осталось.
- Не надо этих гнилых манипуляций, - отмахнулся Оскар. – С современным уровнем медицины и нашим состоянием ты без проблем доживёшь до ста.
Пальтиэль только покачал головой. Обеспокоившись от реакции отца, Оскар нахмурился и серьёзно спросил:
- Что-то случилось?
Он не собирался обсуждать папины проблемы со здоровьем и возможную скорую кончину, если они усугубились, при Джерри, но должен был узнать правду о текущей ситуации. А подробности они потом наедине обсудят, если всё на самом деле стало хуже.
- Нет, не случилось, - ответил папа. – Но и в лучшую сторону не изменилось.
Оскар кивнул. Пальтиэль выдержал короткую паузу и сказал:
- Оскар, может быть, ты наденешь штаны?
- Это моя квартира, имею право ходить без штанов, - встал в позу Оскар, вновь сложив руки на груди. – И я ещё не дошёл до душа. Когда дойду, тогда и оденусь полностью.
- Вы только проснулись? – удивился Шулейман-старший и взглянул на часы. – Час не ранний...
- Мы проснулись, занялись сексом, пошли в ванную, вернулись в спальню, начали второй заход и тут пришёл ты, - перечислил Оскар.
Пальтиэль качнул головой:
- Мне не обязательно знать подробности.
- Ты же хочешь знать обо всём, что происходит в нашей жизни, - вредно ответил ему Оскар и сказал: - С твоего позволения я всё-таки пойду помоюсь. Том, ты со мной, - он взял Джерри за запястье и вытащил из комнаты, не дожидаясь его согласия.
- Хочешь принять душ вместе? – поинтересовался Джерри, когда они отошли от гостиной.
- Нет. Но я не оставлю тебя наедине со своим папой.
- Неужто ты боишься, что я что-то сделаю? – усмехнулся Джерри.
- Кто тебя знает, - хмыкнул в ответ Шулейман. – Мой папа как раз старший мужчина, вдруг захочешь повторить былые подвиги? И я не хочу, чтобы ты разговаривал с ним без меня. Не надо мне этого счастья – гадать потом, что ты ему в уши влил.
- Ууу. Да ты меня боишься. Как приятно, - Джерри сверкнул зубами.
- Вот уйдёт папа, и будет тебе приятно. Мы с тобой ещё не закончили.
- Не надо угрожать пенетрацией. Я тоже мужчина, и у меня в штанах тоже есть это оружие.
- Заходи вместе со своими штанами, - Оскар открыл дверь и втолкнул Джерри в ванную комнату.
- Не хочешь смыть кровь? – поинтересовался тот.
- Обязательно. – Шулейман подошёл к раковине и бросил Джерри: - А ты пока прими душ. Я так понимаю, зубы ты уже почистил.
Через пятнадцать минут они вернулись в гостиную. Джерри по-прежнему держал у лица салфетки, уже новые, поскольку кровь несильно, но продолжала сочиться и из носа, и из разбитых губ, а щека просила о чём-нибудь холодном.
- Мы ещё не завтракали. Вы поедите с нами? – умилительным голосом обратился Джерри к гостю.
- Я уже ел, но выпью кофе, - кивнул Пальтиэль, приняв предложение посидеть с ними.
- Разве тебе можно кофе? – поинтересовался Оскар.
- Чашку в день можно.
- И ты её ещё не выпил?
- Нет. После завтрака я пил чай.
- В котором тоже предостаточно кофеина, - добавил Оскар к словам отца.
Выражением лица Пальтиэль уподобился ребёнку, которому не дали конфету. Он хотел по вечерам позволять себе бокал-другой любимого коньяка да под сигареты или сигару и пить из маленьких чашечек крепкий чёрный кофе, в паре с которым в молодости выстраивал свою империю. Но подорванное здоровье всё запрещало, а что не запрещало, на то накладывало ограничения. И вёл он щадящий образ жизни, в одиночестве сидя в своём дворце, питался скучной пресной пищей, которую, опостылевшую, даже повар с тремя звёздами Мишлен не мог сделать яркой. Не жизнь, а сплошное уныние и никаких радостей.
- Я сделаю слабенький кофе, какой для себя варю, - с улыбкой в голосе предложил решение Джерри. – Там молока больше, чем кофеина.
На кухне он позвонил Жазель и попросил приготовить завтрак.
- А почему сам не приготовишь? – поинтересовался Оскар, непонятно зачем, из вредности, коля в то, что Том так не делает. – Ты же любишь?
- У меня кровь не останавливается, а одной рукой сложно, - не растерялся с ответом Джерри, вложив в голос дрогнувшую извиняющуюся улыбку, что автоматически выставило Шулеймана чёрствой невнимательной сволочью.
- Может быть, тебе надо в больницу? – обеспокоенно обратился к нему Пальтиэль. – Такие кровотечения тоже могут быть опасны.
- Не нужно. Я же не гемофилик, а просто кровь у меня сворачивается медленнее, чем должно быть в норме.
Запустив кофе-машину, Джерри поставил на тумбочку три чашки и внимательно спросил у гостя:
- Вам кофе с обычным молоком или растительным?
- Лучше с растительным.
- Кокос или кедр?
- Кедр.
- С каких пор у нас есть растительное молоко? – спросил Оскар.
- Я недавно попробовал его в чистом виде и решил покупать. Оно вкусненькое.
Оскара аж внутренне передёрнуло от того, как Джерри подражал Тому, коверкал речь. Это «вкусненькое» - как бритвой по нервам.
Пальтиэль помнил, что Том, когда они с Оскаром гостили в их семейном доме, пытался хозяйничать на кухне, чем едва не довёл до сердечного приступа повара, ревностно относящегося к своей обители. Но его удивляло то, что Том делает это на постоянной основе дома. Ему как человеку, который в жизни не стоял у плиты, это казалось странным, тем более что у них была домработница. И вводила в недоумение невнимательность Оскара, с тем же молоком.
- Том, ты всегда сам готовишь?
- В основном, - ответил Джерри, обернувшись к старшему Шулейману. – Мне жаль Жазель, на ней и так все домашние дела, и мне действительно нравится этим заниматься.
Забыв, что папа может увидеть, Оскар закатил глаза. Нравится ему. Ага, конечно. Крыса ни в жизни палец о палец не ударит без надобности и к плите встаёт только тогда, когда его не устраивает приготовленный Жазель завтрак – у него же маникюр, или чем там оправдывают неспособность готовить? Но Тома Джерри показывал феноменально. И Том в его исполнении получался бесячий. Именно потому, что – на самом деле это не Том.
Жазель скоренько стряпала, Пальтиэль с Джерри разговаривали, находя всё новые темы, а Оскар сидел за столом со скрещенными на груди руками и хмуро наблюдал за ними. Гадина так и светилась, улыбалась, смеялась, источала тоны милоты и обаяния. У Оскара зубы сводило от его слащавости. Сейчас, глядя на их общение, Оскар впервые представил, как пятнадцатилетний Джерри прикидывался таким же милым мальчиком-зайчиком и забалтывал взрослых, чтобы получить от них то, что ему было нужно. Спустя одиннадцать лет ничего не изменилось – старший мужчина и милый-милый парень, которому невозможно не верить и которого невозможно не любить. Интересно, есть на свете человек, которого Джерри не может обаять? Похоже, он был единственным таким, кто мог устоять перед чарами крысы. Хоть в президенты его баллотируй, таким продуманным харизматичным ораторам в политику дорога. Но Оскар не хотел такого зла для Франции. Может быть, книгу написать? «Альтер у власти», прекрасная антиутопия получится.
Оскар ухмыльнулся собственным мыслям, в которых представлял путь Джерри от кресла президента одной страны к лидеру мира, который ввергнет в несчастье. Наверняка он будет вырезать олигархию из личной неприязни к одному конкретному её представителю – и во избежание конкуренции в возможностях. Определённо, надо писать книгу. Как ещё справляться и не двинуться умом в ситуации, когда живёшь то с любимым человеком, то с его в крайней степени неординарной альтер-личностью? И почему-то в воображении Оскар снова видел Джерри белокурым, но не обратил на это внимания, захваченный фантазированием сюжета о трагической перестройке мирового устройства.
Пальтиэль поверил, что у парней всё в порядке. Но чем больше времени он проводил с Оскаром и Томом, тем меньше казалось, что в их отношениях нет проблем. Его озадачивало и настораживало то, что они не подходили друг к другу, хотя раньше Оскар всегда лез к Тому, никого и ничего не стесняясь, и Том к нему тянулся, в рот заглядывал. Не нравилось то, каким тоном Оскар с Томом разговаривал и как смотрел – говорил грубо, а смотрел так, словно контролировал, чтобы Том не сболтнул лишнего. И Пальтиэль заметил, что на Томе – нет обручального кольца. Ещё и побои эти на лицах...
Точно ли они подрались не всерьёз и по обоюдному согласию? Или Оскару уже надоела семейная жизнь, и он начал вымещать раздражение на муже, а Том только защищаться пытался? То, что Том покрывает его и молчит, не удивительно, а вполне закономерно... Или Том по какой-то причине захотел уйти, что объясняет отсутствие обручального кольца на пальце, а Оскар его не отпускает и силой заставляет передумать? Вдобавок Оскар снова стал несносным и раздражительным, что тоже не указывало на то, что в их молодой семье всё благополучно. Их взаимодействие походило на натянутую игру, сквозь которую всё равно просачивались истинные эмоции. Причём только со стороны Оскара, Том вёл себя как обычно, кроме того, что к мужу без необходимости не приближался.
Все эти подозрения тяжестью ложились на сердце.
Уличив момент, Пальтиэль попросил Джерри о разговоре тет-а-тет.
- Том, у вас с Оскаром точно всё в порядке? – доверительно наклонившись к парню, серьёзно спросил Шулейман-старший.
- Да, всё в порядке. Почему вы спрашиваете?
- Потому что похоже, что у вас проблемы. Вероятно, большие. Не подумай, что я лезу не в своё дело. Это моё дело. Оскар мой сын и ты тоже часть моей семьи. Я беспокоюсь о тебе.
- Беспокоитесь обо мне? – Джерри изумлённо захлопал ресницами.
- Да. В вашем союзе ты – незащищённая сторона. Поэтому я спрашиваю. Том, скажи честно, Оскар бьёт тебя? Как-то по-другому угнетает? Ты хочешь от него уйти?
Джерри открыл рот, закрыл и мотнул головой.
- Нет, вы что. У нас сейчас на самом деле не всё гладко, кризис первого года, как-то так, наверное... Но Оскар меня не обижает, правда. Он меня никогда не бил, только пощёчину мог дать, но в тех ситуациях, когда он так делал, это был правильный ход, и я полностью его одобряю.
- У тебя на руке синяки, - Пальтиэль указал взглядом и посмотрел парню в глаза. – Откуда?
Джерри сам не помнил, откуда у него взялись синяки – конкретно эти.
- Мне неловко рассказывать, как они появились, - ответил он со смущённой улыбкой, потупив взгляд и прикрыв ладонью травмированный участок.
Отсылка к сексу сработала, дальше Шулейман-старший не стал допытываться, при каких обстоятельствах появились кровоподтёки. Но не успокоился.
- Почему ты не носишь обручальное кольцо? – задал Пальтиэль новый провокационный вопрос, на который Джерри также сходу дал невинный убедительный ответ.
- Чаще всего я не ношу кольца дома, поскольку царапаюсь ими, и они цепляются за всё, там же такие камни.
Ответ Пальтиэля удовлетворил, но тяжкие подозрения его не отпускали.
- Том, ты не лжёшь мне?
- Не лгу. Клянусь, - Джерри сложил руки в молитвенном жесте, рассчитывая, что это подсознательно подействует на верующего мужчину и убедит в честности собеседника.
- Хорошо, я верю тебе, - кивнул Шулейман-старший и попросил: - Пожалуйста, не говори Оскару о нашем разговоре.
- Конечно, - также кивнул Джерри. – Говорят, что правда всегда лучше, но я бы не хотел узнать, что мой отец во мне сомневается. И я прошу вас, - он проникновенно посмотрел на мужчину, - не подозревайте Оскара в дурном. Он хороший человек, намного лучше тех, кто производит впечатление хороших.
Пальтиэль покинул квартиру сына ближе ко времени ужина. Когда за гостем закрылась дверь, Джерри снял милую маску Тома, и они с Оскаром снова встретились за столом.
- Почему бы нам не приглашать твоего отца в гости чаще? Он мне весьма симпатичен.
- Руки прочь от моего папы, - одёрнул змеюку Оскар.
- Ревнуешь? – Джерри растянул губы в улыбке, склонил голову чуть набок. – Или снова боишься? Оба эти чувства на твоём лице очаровательны. – Лицо Шулеймана приобретало недовольно-хмурое выражение. – Связаться с твоим отцом неплохой вариант. Очаровать одного Шулеймана – это высший пилотаж, обоих – это настоящий роял-флеш.
- Ты меня не очаровал, - чётко напомнил Шулейман.
- Ещё не ночь.
- И почему ты не показал при папе своё истинное лицо? – язвительно спросил Оскар. – Так бы он думал, что я женился на копии своей мамы, и не задавал лишних вопросов.
- Ты тоже считаешь, что я похож на твою маму и это что-то означает? – неожиданно не в шутку поинтересовался в ответ Джерри.
Оскар нахмурился, не поняв, о чём он. Мама у него продуманная бессердечная стерва, Джерри тоже стерва с теми же характеристиками, вот и всё, что это может значить?
- Нам нужно решить вопрос с сексом, - буднично произнёс Джерри через некоторое время.
- Начало интригующее. Но мне надо больше подробностей.
- Пожалуйста. Мне нужен секс, и я предлагаю тебе выбрать, с кем я буду его получать: с тобой или с кем-то другим?
- Ого, ты предоставляешь мне право выбора? – с язвительным подтекстом проговорил Шулейман.
- Да. Мне без разницы, с кем спать. В обоих случаях Том будет недоволен: или ты будешь ему изменять со мной, что он запретил, или я буду его телом изменять тебе, что Тома тоже расстраивает. Потому выбирать тебе.
- Дрочить не пробовал?
- Надоело, - коротко и в высшей степени ёмко и откровенно ответил Джерри.
- А ты руку поменяй и вперёд.
- Раньше я по очевидным причинам избегал любых личных отношений, потому справлялся сам. Но ситуация изменилась, и я больше не хочу ограничивать себя в чём-либо. Не вижу смысла это делать. Секс это немаловажная часть жизни, доставляющая удовольствие, и я больше не намерен себе в нём отказывать. – Джерри выдержал паузу и добавил: - Так что? – он внимательно посмотрел на Шулеймана. – На неделю мне хватит, либидо у меня довольно низкое, но потом надо будет что-то решать.
- У тебя низкое либидо? – скептически переспросил Оскар. – От кого тогда у Тома такая страсть до секса?
- Это исключительно Томино качество. Ещё до подвала он интересовался девочками, не представлял, что с ними делать, но интерес проявлял. А я в пятнадцать, ближе к шестнадцати, не испытывал никакого интереса к противоположному или своему полу и приобрёл сексуальный опыт только потому, что мне предложили, - объяснил Джерри на примере.
- Неожиданно, - сказал Шулейман уже без издёвки. – Я был уверен, что сексуальность в Томе от тебя. – Он помолчал и добавил с раздражённой досадой: - Иногда мне кажется, что я совсем не знаю Тома.
- Так и есть, - также без желания ударить, по крайней мере, явного ответил Джерри. – Ты считаешь, что тот Том, каким он был до объединения, настоящий, чистый, а всё, что проявилось в нём после, досталось ему от меня. Но это не так. Тот Том – это ребёнок, которым его насильно заставили быть и которым он оставался слишком долго. По сути, ты полюбил такую же альтер-личность, как я, половинку от целого, обладающую только теми качествами, которые позволялись Тому.
- Это что, хитрый вброс, чтобы заставить меня усомниться в истинности Тома? – сощурился Оскар.
- Нет. Это всего лишь правда с надеждой, что ты её наконец-то поймёшь. Я не утверждаю, что Том альтер-личность, это было бы неправильно, но без того, что я ему вернул, он неполноценная личность.
- Я понимаю, - не без уязвления сказал Шулейман, которому уже надоело, что Джерри держит его за идиота, а сам весь из себя такой умный, всё знает. – Пусть Том с примесью тебя вредный, но я понимаю, что это здоровый вариант его личности, и меня он устраивает.
«Жаль, что на практике ты этим пониманием пользуешься всё меньше», - подумал Джерри, но не сказал вслух и вернулся к предыдущей, заботящей его теме:
- Ты дашь мне ответ насчёт секса?
- Ответ – нет.
- Почему так? – Джерри с хитрецой в глазах приподнял уголки губ. – Мне показалось, что утром ты воспылал ко мне если не любовью, то желанием.
- Я попробовал и мне не понравилось.
- В будущем будет по-другому. Может быть.
- Вот это «может быть» мне и не понравилось.
- В принципе, я согласен на шестьдесят на сорок или даже семьдесят на тридцать. Большую часть в активе будешь ты.
- Чего ж тебе так неймётся затащить меня в постель? Подозрительно смотрится.
- В данном случае у меня нет никакого хитрого плана, только прагматичный подход к вопросу, - деловым тоном отвечал Джерри. – Для меня предпочтительнее удовлетворять свою потребность с тобой, ты хороший любовник, особенно когда стараешься как с Томом, - он позволил себе ухмылку, - и ты всегда под боком, ты проверенный. А с новыми людьми всегда присутствует определённая доля риска и поиск сексуального партнёра без обязательств это трата времени и сил. Подумай ещё раз над моим предложением, оно выгодно нам обоим.
- То ли я старею, то ли твоему уровню цинизма позавидует сам сатана.
- Ты стареешь. А цинизм у меня здоровый. Брось, Шулейман, это всего лишь секс.
- И всё-таки я откажусь.
- В таком случае мне придётся поискать удовольствие на стороне.
- Нет, - отрезал Шулейман.
Джерри покачал головой и посмотрел на дока:
- Шулейман, ты кое-что забываешь – я не спрашиваю, а ставлю тебе перед фактом. И ты должен быть за это благодарен, поскольку я мог бы просто пойти и сделать, и ты бы об этом узнал в лучшем случае постфактум.
- Ты и так пошёл и сделал, - с укором заметил Оскар. – Том рассказал, что ты изменил.
- Да, я в курсе, что Том наябедничал, - кивнул Джерри, - и что он запретил тебе впредь что-то пихать мне в задницу.
- Как же мы можем заниматься сексом, если мне ничего нельзя в тебя засовывать? – придрался к словам Шулейман.
- Про член Том говорил отдельно. Это другая тема.
- А с растяжкой что делать? Без неё обходиться? Это же тоже пальцы в задницу. Или сам будешь готовиться?
- Сам. Собственным рукам я больше доверяю, и самостоятельная подготовка исключит лишнее промедление перед половым актом.
- Допустим, я соглашусь, - сказал Оскар и скрестил руки на груди, на самом деле не имея ни малейшего желания соглашаться на договорную связь, но интересно было послушать ответы Джерри, раз у них тут такой занимательный откровенный разговор. Надо же как-то коротать время. – Но мне секс нужен гораздо чаще, чем раз в неделю. Что с этим будем делать?
- Я могу и каждый день, - пожал плечами Джерри. – Но в таком случае будет пятьдесят на пятьдесят: день ты в активе, день я. На растерзание каждодневным анальным сексом я своё тело не отдам.
- Ничего у нас с тобой не получится, - покачал головой Шулейман с лёгким изгибом улыбки на губах.
Удивительно, но впервые за три с небольшим месяца он чувствовал себя рядом с Джерри нормально, даже приятно было разговаривать, по крайней мере, не испытывал чувства, что сейчас пар из ушей повалит, и желания гадину удавить.
- В прошлом я тоже так думал, но у нас получилось довольно приятное сотрудничество, - отвечал Джерри, - не считая того, что ты выносил мне мозг и вынес. Спасибо, что не буквально.
- Пожалуйста. Знал бы, что ты вернёшься, потрудился бы тебя добить.
- Мы с Томом оба неубиваемые. – Джерри поднялся из-за стола и забрал свою пустую тарелку, поставил её на тумбочку около раковины. Обернулся к Шулейману. – Ты подумай над моим предложением, не торопись. Через неделю я спрошу ещё раз.
- Занимательно чувствовать себя человеком, которого дьявол уговаривает продать его невинную душу.
- Мне льстит, что ты дважды сравнил меня с дьяволом, - с ухмылкой Джерри полностью повернулся и прислонился к тумбочке, красиво сложив руки под грудью, взяв себя пальцами за локти.
- Скромность явно не твой конёк.
- Оставлю ложную скромность для посторонних.
- Нарвёшься на серебряный кол, тёмный.
- Серебряная пуля, а кол осиновый, - с удовольствием поправил Джерри.
- Знаю. Но я не поскуплюсь на серебряный кол, - Оскар ухмыльнулся уголком губ, также получая удовольствие от их пикировок, - и загонять его буду неординарным путём.
Джерри медленно подошёл и облокотился на стол, оказавшись близко от лица дока.
- Это то, о чём я думаю? – спросил он, порнографично понизив голос и заглядывая Шулейману в глаза.
- О да, тебе понравится. Кровь, порванные кишки и, наконец, пронзённое сердце.
- У меня – нет сердца, - произнёс Джерри тем же вызывающим мурашки тоном.
- Твоё сердце странный предмет: то оно есть, а то его нет...
Джерри усмехнулся, оценив то, что Шулейман не куксится и подыгрывает, и выпрямился. Заварив себе чай, он вернулся за стол.
- Оскар, позавчера ты говорил Тому о лечении в клинике. Надеюсь, ты несерьёзно?
О своей идее отправить Тома-Джерри в клинику Шулейман забыл, но не поблагодарил Джерри за напоминание.
- Серьёзно, - ответил он без шуток. – Завтра отвезу тебя в клинику. Пусть лечат тебя хоть электрошоком, хоть лоботомией, я дам добро на любые методы. И не пытайся отговорить меня или сбежать.
- Я не собираюсь сбегать и отговаривать тебя тоже не буду, - сохраняя завидное неподдельное спокойствие в этот острый момент, Джерри сложил руки на столе. – Но я рассчитываю на твоё благоразумие. Прежде чем принимать решение, ответь на вопрос – чем для меня и Тома обернулось пребывание в центре и в предшествующих ему медицинских учреждениях?
- Тем, что тебя выключили, а Тома разбудили.
- Верно, - кивнул Джерри. – А что было бы, если бы этого не произошло?
Оскар нахмурился. Чувствовал, что знает ответ – Джерри справился бы со своей миссией раньше, и жизнь Тома сложилась бы совершенно иначе. Но всё равно спросил:
- Что?
- Я бы справился со своей задачей и привёл нас к объединению раньше, - озвучил Джерри его предположение. – Звучит неубедительно, но я бы смог. Я бы не потерял три года, а Том не пережил всё то, что ему довелось пережить по вине докторов, заставивших его вспомнить и выбросивших в жизнь. Он бы спал в сладком неведении, а вернулся выздоровевшим, пережившим травму.
- Так бы Том не познакомился со мной.
- Ты уверен, что это не благо? – выгнул бровь Джерри, но сразу продолжил: - Неважно. В свете того, что я изложил, что уже было и не изменилось, медицинское лечение – это потерянное время, поскольку вылечить нас извне невозможно.
- Ты пытаешься заставить меня усомниться в целесообразности лечения, - не поведясь на складные речи, ткнул его Оскар. – Впрочем, я не удивлён.
Но Джерри не хитрил. Сейчас на его стороне была правда, что позволяло ему находиться в равновесном состоянии дзен.
- Вовсе нет, - спокойно парировал Джерри. – Я не испытываю радости от перспективы отправиться в клинику, но и из кожи вон не полезу, чтобы этого избежать. По большей части мне всё равно, даже плюс для меня есть – я задержусь и буду периодически возвращаться, навскидку, в ближайшие лет десять. Решать тебе – если ты готов потерять годы, я приму твоё решение и сам соберу вещи.
Не особо подавая о том вида, Шулейман задумался, заключив чашку с кофе в свободное кольцо ладоней. Верить Джерри – гиблое дело, хитрее его Оскар не встречал, а он крутился в кругах, где все обязаны быть умными и продуманными, других там попросту нет, не попадают. Но... Разве он сам не знает, что всё было так, как сказал Джерри, не был свидетелем их с Томом поразительной истории? Знает. Был. Джерри, а потом Томом не один год занимались высококвалифицированные специалисты с применением тяжёлой медикаментозной терапии, психотерапии и аппаратного воздействия. Но чего лечением добились? Разбудили Тома, вскрыли его травму и... всё. Можно было подумать, что в том, что лечение не привело ни к какому успеху, виноват лечащий доктор, в угоду себе ускоренно приведший пациента к выписке, но Оскар не видел в этом своей вины. Поскольку и до него Тома лечили, и становилось только хуже, а он его оставил в покое, в плане традиционного лечения оставил в покое, и состояние Тома изменилось в лучшую сторону. А через «каких-то» шесть лет Том сам выздоровел, его психика посредством Джерри самоисцелилась. Но уместно ли ставить «каких-то» в кавычки? Шесть лет – это малый срок в сравнении с целой жизнью, которую нередко длятся психические расстройства после манифеста. При условии, что Том выздоровел, а не находился три с половиной года в состоянии ремиссии. Но в версию продолжительной ремиссии Оскар не верил, слишком много имелось доказательств объединения, доказательств, которые никак иначе не объяснить. Начиная с затяжного обморока, в который Том провалился, лишив жизни последнего насильника.
Джерри бы точно справился быстрее и с меньшими потерями, не случись продолжительного и бесполезного лечения, спутавшего все его карты. Быть может, это и есть ответ на вопрос, как лечить диссоциативное расстройство идентичности, что традиционными методами не лечится наверняка? Больной излечивается сам. Психика всегда стремится к равновесию и здоровью, почему это не означает, что она излечится сама, если не мешать? Диссоциативное расстройство личности само по себе – способ психики спастись, пережить непреодолимую травму. Болезнь – есть здоровье. При данном расстройстве альтер-личность как-то связана с травмой, и это не совпадение. Оскар не со многими случаями дисс. расстройства был знаком теоретически, но связь должна быть. Потому что в этом есть логика. И пусть считается, что в психических расстройствах и болезнях логики нет и быть не может, и так оно и выглядит, но во всём всегда есть система. Это закон вселенной.
Не факт, что он не познакомился бы с Томом, не случись лечение. Оскар мог наехать на приехавшего в Ниццу Джерри и... познакомился бы с ним первым. Нет, не так. Он бы наехал на Джерри, тот отлетел от удара машины, и от этой встряски случилось бы переключение, и включился Том. Или Джерри мог подумать: «Оскар Шулейман будет мне полезен» и целенаправленно приехать в Ниццу для знакомства и последующего охмурения, чтобы получить доступ к его обширнейшим возможностям. И... он снова познакомился бы с Джерри первым, чего Оскар категорически не хотел. Не хотел, потому что в таком случае Джерри был бы первым, а Том, которого узнал бы позже, навсегда вторым, вторичным. Шулейману было интересно, что было бы, если бы Джерри дождался его в качестве врача. Но он не хотел знать, не хотел думать, что было бы, если бы он случайно познакомился с Джерри до знакомства с Томом, потому что всё могло сложиться совершенно иначе.
Джерри поставил на стол чашку, из которой небольшими беззвучными глотками попивал чай.
- Мне собирать вещи? – спросил спокойно и смирно, показывая, что время на размышления вышло.
Вот он, момент выбора. Ответишь «Да» - и снимешь с себя ответственность, тебе надо будет только платить за то, что делают другие. Скажешь «Нет» - и всё останется по-прежнему, ты останешься наедине с тем, за что взялся более восьми лет тому назад. Непростой выбор, велик соблазн скинуть с себя нагрузку, что в теперешнем времени всё чаще оказывается непосильной. Но не трусость ли это? Сбагрить Тома в клинику, дав себе покой и иллюзию того, что помогаешь, но заведомо зная, что это не поможет? Так с Томом хотели поступить родители; так с ним поступали врачи, видимо, руководствуясь логикой, что раз не лечится его изъян, пусть он живёт в больнице. Избавиться от больного человека проще, чем понять.
Да или нет?
Нет. Он так не поступит. Не потому, что будет стыдно перед Томом за свою слабость, а потому, что тоже доктор и знает, что если вероятность благоприятного эффекта от лечения меньше тридцати процентов, оно не назначается. Он всегда работал с Томом альтернативными методами. Пусть так и останется. Себе не изменяют.
- Нет, - ответил Оскар, возможно, подписав себе приговор сойти с ума.
Джерри кивнул, приняв его решение, и сказал:
- Давай на этом навсегда закроем вопрос. Не грозись больше, что сдашь меня в клинику.
- Ты лишаешь меня одного из немногочисленных удовольствий нашего взаимодействия.
- Совру, если скажу, что мне жаль, - Джерри обводил подушечкой пальца ободок чашки. – Не грозись, если не собираешься исполнять. Как с сексом. Ты пригрозил – и где мой секс?
- Снимай трусы и ложись животом на стол, - указал ему Шулейман без какого-либо желания перейти от слов к действиям.
- Я сейчас не хочу.
- Динамо.
- Бывает, - Джерри показал зубы в очаровательной стервозной улыбке.
Оскар вернул ему укол:
- А ты не проси, если не собираешься пользоваться.
Джерри тут же отбил вызывающим вопросом:
- Ты готов согласиться?
- Чем больше времени я провожу с тобой, тем больше готов жить без секса.
- Не ври себе, - не отводя взгляда от лица дока, лукаво сказал Джерри и склонил голову набок. - Хочешь интересный свежий факт в тему секса? Про Тома.
- Я тебе говорил не лезть в нашу постель?
- Во-первых, постель у нас одна на троих, я не могу оставаться в стороне. Во-вторых, это будет не рекомендация, а наблюдение.
- Ну давай. Всё равно ведь скажешь, вижу, как распирает тебя, аж глаза сверкают.
- Плюс тебе за наблюдательность – и сразу минус. Но о минусе позже.
Джерри глотнул чая, обеспечив себе эффектную паузу, и озвучил интересный факт:
- Вчера в душе Том хотел попросить тебя сделать ему минет, но постеснялся. А я потребовал и получил. Мило и весьма показательно, не так ли? – он и в самом деле светился, предовольный и самой информацией, и тем, как её преподнёс. Десять из десяти, молодец, Джерри.
Шулейман не оценил ни его блистательность, ни напоминание о своём утреннем конфузе.
- Окей, - сказал Оскар и откинулся на спинку стула. – Мы возвращаемся к тому, что я должен Тома бить, чтобы он не молчал.
- Если будешь его бить каждый раз, когда Том будет молчать, ты его или зашугаешь, или сделаешь завсегдатаем травматологии, - не согласился с «терапевтическим методом» Джерри.
- А что мне делать? Мысли я читать не умею, - развёл руками Шулейман.
- Учись. Ты же наблюдательный, по крайней мере, был таковым, и утверждаешь, что у Тома всё на лице написано. По взгляду, мимике, движениям тела угадывай его желания и мысли и озвучивай их, всё озвучивай. Ты же мастер изливать на людей словесный понос и прямо говорить обо всём. Том уже не изменится, потому что он взрослый человек, а личность взрослого человека не способна измениться глобально, кроме случаев массированного слома. Но ты можешь добиться подвижек в его поведении и характере, что пойдёт на пользу и Тому, и вашим отношениям. В противном случае или всё останется как есть, и ты будешь пролонгировано иметь удовольствие встречаться со мной, или вы разойдётесь.
- Как мило. Даже не знаю, что выбрать, - саркастично высказался Оскар.
- Выбирай вариант, прозвучавший ранее последнего предложения, - любезно подсказал Джерри.
- И что бы я без тебя делал?
- Продолжал бы нездоровые отношения с Томом. Впрочем, говорить об исправлении ситуации ещё рано, - Джерри также откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, покачивая под столом верхней. - Не буду себя заранее хвалить за успех.
- Ты типа в мои психотерапевты записался?
- Да. К твоим услугам.
- Где мне подписать, чтобы отказаться от этой услуги?
- Перепиши завещание, чтобы всё досталось мне, и умри, и я гарантировано растворюсь в воздухе, - Джерри сделал губами «Пу» и жест руками как у фокусников, только волшебной пыли или дыма не хватало для антуража.
- Варианты без моей скоропостижной смерти есть?
Почему Оскар продолжает этот полусерьёзный колкий диалог? Потому что затягивает. Потому что пир во время чумы и все дела. Если ты живёшь в дурдоме, стань его частью, чтобы не сойти с ума.
- Есть, - ответил Джерри. – Но смерть проще. Для остального надо напрягаться, меняться, меня терпеть и слушать...
- Я и так терплю тебя и слушаю. Так что, пожалуй, ещё поживу.
- Так и знал, что ты не захочешь избавить меня от креста, - вздохнул Джерри и поднял голову, посмотрел Шулейману в лицо, мгновенно переключившись с темы на тему. – Я обещал рассказать о минусе твоей наблюдательности. Сегодня утром в постели я допустил один прокол. На твою фразу: «Убирать всё равно не нам» я никак не отреагировал, а Том бы непременно это сделал, поскольку его задевает, когда ты по-свински проявляешь свои барские замашки. А ты этого не заметил.
Шулейман задумался, припоминая моменты в постели. Действительно – Том не промолчал бы. И вообще Том никогда не лежал так тихо, когда он к нему лез, обязательно что-нибудь бурчал, бормотал. По сути, всё притворство Джерри заключалось в том, что он молчал и позволил сделать то, что Оскар хотел сделать.
- В следующий раз буду внимательней, - сказал Оскар, мысленно записав на свой счёт ещё один маленький, но значимый промах. – А ты с чего вдруг указываешь мне на детали, по которым можно отличить тебя от Тома? Не боишься, что в случае надобности у тебя останется ещё меньше шансов меня обдурить?
«Никакие подсказки не помогут, если я захочу тебя обмануть», - подумал Джерри, но вслух сказал другое, не вызывающее опасений:
- Мне не нужно тебя дурить.
- Неужели люди всё-таки меняются? Даже те, которые не совсем люди?
- Не коли меня в отсутствие собственного отдельного тела и вместе с тем независимой жизни, а лучше помоги, - ответил Джерри, поставив на стол чашку. – Ты узнавал про возможность отселения меня?
- Я понять не могу: ты прикалываешься или реально веришь в эту фантастику?
- Не верю, но я не могу отрицать вероятность чего-то только потому, что оно кажется невозможным. Наука не стоит на месте. Кому, как не тебе, не людям твоего круга пользоваться самыми удивительными и лучшими её достижениями, к которым у простых людей нет доступа.
- Меня психом сочтут, если я кому-то задам такой вопрос.
- Тебе есть до этого дело? – приподняв брови, резонно спросил Джерри.
А ведь правда – разве ему есть дело до того, что о нём подумают? С каких пор есть?
- Ладно, - ответил Оскар. – На следующем официальном вечере поспрашиваю у тех, кто контачит с наукой, существуют ли такие технологии или разработки. В конце концов, я же психиатр, могу интересоваться подобными странными вопросами. И моя психиатрическая карьера всё никак не заканчивается... - добавил он, сложив руки на груди и отвернув голову в сторону.
- Спасибо.
- Меня коробит то, что ты всегда, даже если мы ругаемся, благодаришь, если есть хоть какая-то мелочь, за которую можно сказать спасибо, - с долей недоумения проговорил Шулейман.
Джерри пожал плечами:
- Тома этому не научили, а у меня с нормами социального взаимодействия всё в полном порядке.
Оскар вспомнил, сколько раз он попрекал Тома в неблагодарности, в основном в шутку. Но от культурности Джерри по коже шли мурашки. Подумалось, что Джерри можно было бы брать с собой на приёмы и без уроков по этикету и чёткого проговаривания, что можно, а что нельзя, он бы точно не ударил в грязь лицом. В отличие от Тома, который и после всех предварительных процедур или тосковал в уголке, или связывался с какими-нибудь мужчинами. Вопреки всем его стараниям не получалось сделать из Тома то, что ему надо.
Джерри допил чай до половины, постучал пальцами по столу и обратился к Оскару:
- Шулейман, ты дебил?
- Чем на этот раз я вызвал твоё недовольство? – недовольно спросил тот в ответ.
- Что я тебе говорил по поводу Тома?
- Чего ты только ни говорил.
- По поводу желания подраться.
- Что, я должен был спровоцировать его на драку?! – раздражённо и скептически произнёс Шулейман.
Со вздохом прикрыв глаза, Джерри покачал головой.
- Шулейман, ты дебил, - утвердил он и пристально посмотрел на тормоза. – Что было вчера на кухне? До секса?
- Том хотел подраться на сковородах, - дал ответ Оскар.
- А ты что сделал? – задал вопрос Джерри, но и ответ озвучил сам. – Ты не прямо, но отказал ему. Внимание, вопрос: каким местом ты меня слушаешь, что не слышишь? И, может быть, мне стоит говорить в какое-нибудь другое место, чтобы ты слышал?
- Бой на сковородах – это бред, - отмахнулся Шулейман, не признавая свою вину, не видя её.
- Не всё, что ты считаешь бредом, является таковым. Том хотел этой игры, а ты ему отказал.
- Я что, должен соглашаться на всю ерунду, которой ему хочется? – резковато произнёс Оскар.
- Разводитесь, - махнул рукой Джерри и сплёл руки на груди. – Я уже не знаю, как вам помочь.
- Ха-ха, - выговорил Шулейман.
- Я серьёзно. Разводитесь, - без насмешки сказал ему Джерри. – Помочь одному Тому мне будет проще, чем с таким тяжёлым приложением, - он ладонью указал на Шулеймана.
- Раз не знаешь, как помочь, уходи, а мы с Томом сами справимся.
- Справились уже, - тихо, сам себе хмыкнул Джерри из-за чашки, утопив окончание фразы в глотке чая.
Относительно позитивный задорный разговор закончился.
За окнами давно стемнело, небо затянуло дымчатым покрывалом облаков без границ, суля ночной дождь. Оскар сидел на краю кровати и думал.
Что происходит? Что произошло?
Почему Том ушёл? Всё же было хорошо, ничего не предвещало! Он задержался на два дня, а не на день, а это уже подвижки, это должно что-то значить! Но – почему?!
Нужно утихомирить эмоции. Взяв себя в руки, Оскар начал анализировать два счастливых дня с Томом. Что случилось в эти дни, а скорее, в первый день такого, что Том задержался? Шулейман взял за гипотезу, что продление «времени Тома» говорит о том, что они нащупали верный путь, и что у Тома ослаб тот страх (травма), который вызывает Джерри.
Думай, Оскар, думай.
Что было такого, чего в предыдущие разы не происходило?
Они занялись сексом. Бесспорно, это позитивное изменение, но могло ли оно удержать Тома? Надо рассмотреть и другие варианты. Он излил Тому поток откровений о своих чувствах и переживаниях. И они разговаривали. Три явных отличия.
Секс Шулейман вычеркнул из благотворных факторов. Как ни высоко он оценивал свои сексуальные способности, но член у него не волшебный и не лечебный. Они регулярно качественно трахались, и всё равно Том раскололся.
Значит... Искреннее общение поспособствовало тому, что Том задержался, почувствовал себя так, как должен чувствовать, чтобы не уходить? По-видимому. Правду постулировал дедушка Фрейд, несмотря на всю спорность его теории, и повторяют за ним творческие люди: сублимированная сексуальная энергия – топливо для вдохновения и продуктивности. В нормальном состоянии он бы ни в жизни такого не наговорил, в голову бы не пришло. А именно с его надрывного монолога что-то сдвинулось между ними, Том словно из оцепенения вышел и в ответ потянулся к нему.
Так вот она, панацея? Разговаривать?
Допустим. Джерри в самом начале тоже говорил: «Ты должен поговорить с Томом».
Но почему Том переключился, хотя утверждал, что всё в порядке? Что спугнуло его? Шулейман при всём желании смог вспомнить только один эпизод, тянущий на провоцирующий фактор – не случившийся бой сковородами. Но это откровенный бред. Что ещё? Что было после? Они занялись сексом на кухне, а вечером Том рассказывал о том, что Джерри не может сделать ничего плохого. Провоцирующего фактора попросту не было. Или он существовал только в голове Тома, а туда Оскар, увы, залезть не в силах.
Ладно. И то успех, что понял, что, похоже, помогает. С Томом нужно разговаривать. Окей, будет разговаривать. Другой вопрос – о чём? Но об этом подумает позже, по факту, потому что заготовленные заранее речи всё равно никуда не годятся.
Но главный вопрос по-прежнему оставался без ответа. Почему произошёл новый раскол? И почему Том остаётся в объединённом состоянии, Шулейман окончательно в этом убедился, притом, что Джерри снова отделился?
У Тома позавчера и вчера были тёплые руки, Оскар хорошо это запомнил. А у Джерри сегодня – снова холодные, это он тоже прекрасно почувствовал собственной кожей. И ведущая рука у Тома снова стала правая. И у Джерри тоже правая, специально воскресил в памяти моменты, как он брал тарелку, держал чашку и так далее. Процесс, который про себя окрестил зеркальным смешением, остановился? Или протекал по каким-то непонятным ему законам?
Из всех гипотез, которые выделил в качестве объяснения нового раскола, наиболее правдоподобной всё больше виделась одна. Двухслойная альтер-личность. Правда, она не объясняла, почему до этого Том и Джерри «обменивались» характеристиками. Что-то не складывалось. Как будто он упустил нечто важное.
В психиатрии нет логики. Но определённые закономерности есть во всём, в том числе в психиатрических заболеваниях. Просто не все их видят.
Оскар послал Лоретту запрос, чтобы тот собрал для него полные истории болезни ста человек с диагнозом диссоциативное расстройство идентичности. Чтобы набрать больше информации про то, с чем имеет дело, проанализировать и ответить себе на три вопроса. Расстройство всегда возникает после травмы? Альтер-личность всегда связана с травмой? Альтер-личность спасает? Никак объяснять главе службы безопасности, зачем ему эти конфиденциальные сведения, Шулейман, разумеется, не стал.
Перед сном к нему пришёл Джерри. Шулейман ожидал новой порции попыток соблазнить, но Джерри ничего не сделал, ничего не говорил и просто лёг спать. А среди ночи ушёл, что ввело в недоумение Оскара, проснувшегося, когда нагретая постель рядом с ним остыла.