Трое

Детские сказки кончились,

Я лягу не на тот бок.

Лица в гримасах корчились,

Когда меня тащил волк.

Мой друг – пластилин, пластилин,

Я леплю из него мир,

Новый мир, новый мир,

На-на-на.

Малиновый амфетамин -

Мой друг, мой друг, мой друг, мой друг!..

Ai Mori, Пластилин©

- Не уходи! – цинично перекривлял Джерри чувства Шулеймана. – Господи, Шулейман, как можно быть таким жалким?

Оскар вытерпел и коварный, жестокий удар, и оскорбление, ответил спокойно:

- Если ты считаешь человеческие чувства жалкими, то это мне тебя жаль.

- В чувствах нет ничего плохого, к ним нет вопросов, а к тебе – есть, - в свою очередь отвечал Джерри. – Ты вчера так хорошо начал и так плохо кончил, - намеренно использовал двусмысленную укороченную форму слова «закончил», чтобы кольнуть дока ещё и в то, что вчера ему это как раз не удалось сделать, если, конечно, в душе перед сном не помог себе рукой.

- Я вчера вообще не кончил, - отреагировал Шулейман на игру слов.

- Мне тебя пожалеть? – поднял бровь Джерри и как ни в чём не бывало поинтересовался: - Кстати, как насчёт того, чтобы закончить начатый вчера минет?

- Не дождёшься, дорогой, - едко ответил Оскар, не скрывая того, что текущий диалог его не радует, как и общество Джерри в целом, как и то, что тот испоганил ему настроение на день как минимум, проснувшись утром вместо Тома. - В рот я беру только у Тома.

- Так член тот же самый. Можешь закрыть глаза и представлять Тома, мне не принципиально.

- Тебе прям неймётся?

К удивлению Шулеймана Джерри не ушёл от честного ответа:

- Да, - подтвердил он наличие у себя желания. – У меня секса не было столько же, сколько и у тебя, а это немалый срок.

Оскар не собирался соглашаться ни на отсос не для себя, ни на секс в принципе, но, раз уж они вынуждены взаимодействовать, было интересно послушать, почему же крыса так часто меняет точку зрения.

- А как же «только через твой труп»? – напомнил Оскар.

- Ты мне, конечно, противен, но в качестве варианта для сброса напряжения сгодишься, - отвратительно прямо ответил Джерри.

- Если кто-то из нас и будет сбрасывать напряжение при помощи другого, то это буду я. Так что не нарывайся и уйди с моих глаз.

Джерри придрался к последним словам дока:

- Тебе так сложно удержаться от соблазна? – он подошёл ближе и опёрся руками на стол, прогнувшись к Шулейману.

Шулейман не повёлся на провокацию, отвечал холодно, враждебно:

- Очень сложно. Я сгораю от желания сделать тебе очень больно и держусь только из-за Тома.

- А ты не думал, что Том может не узнать?

- Что? – не понял Оскар, потому что – как Том может не узнать, что его тело побили?

- Что «что?»?

- Как Том может не узнать, что я тебя побил? А если я сделаю с тобой всё, что хочу, то мне его, то есть вас обоих в одном теле вообще хоронить придётся.

- Я говорил не об избиении, а о сексе, - спокойно ответил Джерри. – Что-то мне подсказывает, что ты отказываешься от меня не от отсутствия желания, оно у тебя есть, давно проверено, а потому, что алогично боишься изменить Тому и испытываешь муки совести. Так вот, я могу сделать так, чтобы Том не узнал.

- Я мучаюсь совестью из-за того, что переспал с тобой? С дуба рухнул? – не признал Оскар, что прозорливая гадина попала в самую точку.

- Разве не этим было продиктовано то, что в первое пробуждение Тома в текущем расколе ты боялся смотреть ему в глаза? – высказал ещё одно точнейшее замечание Джерри. – Других поводов для такого твоего поведения я не вижу. Но если другая причина есть, назови её.

В тупик загнал, в котором Оскар должен или придумать что-то и солгать, или признать, что на самом деле маялся из-за измены и потому вёл себя несвойственно себе. Можно ещё отказаться отвечать, но по отсутствию ответа разве Джерри не поймёт, что всё сказал верно?

- Я не собираюсь обсуждать с тобой свои чувства, - наконец ответил Шулейман.

Джерри не отступил, забросил жирную наживку:

- То, что ты так кардинально разделяешь меня и Тома, не есть хорошо.

- Почему? – без особой заинтересованности спросил в ответ Оскар. – Ты сам говорил: «Я – не Том».

- Но Том – это я.

Шулейман нахмурился. Что раньше он не понимал, что значит эта фраза: «Том – это я, но я – не Том», что сейчас.

- Я не понимаю, что это значит, - озвучил он свой мыслительный ступор.

- Попробуй понять. Поразмышляй вслух, - подтолкнул его Джерри.

Оскара и так этот разговор задолбал, а то, что Джерри как обычно не мог дать ответ, а вёл какие-то свои игры, стало последней каплей.

- Иди-ка ты к чёрту.

- Думай, Шулейман, - настоял Джерри, проигнорировав конкретный посыл дока. – Тебе ничего не остаётся, кроме как думать.

- Думать я буду про себя и не по твоей указке.

- Как же тогда узнаешь, в верном направлении ты мыслишь или нет?

Шулейман усмехнулся, поведя подбородком, и снова посмотрел на Джерри:

- Ты не истина в первой инстанции, чтобы я свои мысли сверял с тобой. Знаешь что, пожалуй, я больше не буду к тебе прислушиваться, потому что оказалось, что ты дурил мне голову и втюхивал неправду.

Джерри вопросительно выгнул брови:

- С чего такие выводы?

- Том сказал, что все выделенные тобой причины раскола – бред, они уже не актуальны. Причины вообще нет.

Пришёл через Джерри усмехаться, от души, красиво.

- Шулейман, как можно быть таким наивным?

- Причём здесь наивность? Тому точно лучше знать, что происходит у него в голове и что он чувствует.

Джерри выпрямился и покачал головой, заключил ёмко:

- Идиот. Во-первых, Тому неоткуда знать, что послужило причиной раскола, он и в прошлый раз ничего не знал, вся информация пришла к нему извне. Во-вторых, верить Тому на слово – последнее дело.

- Не путай Тома с собой, это тебе верить нельзя, - не согласился Оскар.

- Ошибаешься, - легко парировал Джерри. – Мы всё-таки происходим из одного ядра, мы оба склонны ко лжи, но по-разному: я лгу для дела, а Том – чтобы у меня было дело.

- Не понял, - нахмурился Оскар.

- Последнее я утрировал – Том не лжёт осознанно для того, чтобы мне было, чем заняться. Но получается именно так: он утаивает нечто важное, и психика вызывает меня, чтобы я разобрался с его внутренними демонами.

Отвратительное чувство – когда понимаешь, что то, во что-то верил, что-то хорошее, оказывается принятой на веру ложью, существующей лишь в твоей голове фальшивкой. В последние месяцы Оскару слишком часто приходилось проходить через такие моменты, связанные с Томом. С Томом, которого в своей голове рисовал чуть ли не святым, идеальным, но, кажется, светлый образ не совпадал с реальностью.

- Хочешь сказать, что Том мне солгал? – произнёс Оскар, ощущая отторжение от собственных слов, нежелание в них верить.

- Бинго! – хлопнул в ладоши Джерри. – Том лжёт, смирись. Он не неспособный что-то скрывать невинный мальчик, которым ты его почему-то считаешь, и никогда им не был. Начиная с того, что в четырнадцать украл деньги и без разрешения убежал на вечеринку, и заканчивая вчерашним днём и всем тем, о чём он молчал.

Оскар выглядел потерянным, встал перед сложным, в большей степени неосознаваемым внутренним выбором: поверить и развивать тему, или остаться при своём удобном и красивом суждении.

- И в чём же Том мне солгал? – спросил он.

- Во всём, - ударил по сердцу Джерри. – Все причины из списка актуальны, Том бы продолжал загоняться по поводу них, если бы не переживал больше из-за возвращения расстройства. Том не отказался от идеи развестись и разорвать с тобой отношения, но решил действовать не так резко, как именно, он пока не придумал...

Последнее было как гром среди ясного неба, больно, что отразилось на лице Шулеймана, фактически узнавшего, что в то время как обнимал Тома, говоря ему, как нужен, прося не оставлять, Том думал, как ему уйти. Джерри продолжал говорить:

- Даже в том, что не хочет секса, Том солгал – утаил причину. Ему было так тяжело из-за своего молчания и решения расстаться, что не мог возбудиться. И хоть он думал, что должен переспать с тобой, цитирую, на прощание, не смог преодолеть внутренний барьер суждения, что лучше не сближаться, если решил расстаться.

- Охренеть, - только и сказал Шулейман, то ли расстроенный, то ли разозлённый тем, что Том ему настолько не доверяет, прибывающий в растрёпанных чувствах.

Встал, отошёл к тумбочкам, где валялась початая пачка сигарет, зажигалка и подле них стояла одна из множества пепельниц. Закурил и вернулся за стол. Несколько затяжек он молчал, в раздумьях хмуря брови, и посмотрел на Джерри:

- Почему Том не поговорил со мной?

- Потому что это Том, - озвучил очевидное объяснение Джерри.

- Но Том же уже научился всё со мной обсуждать, что опять пошло не так? – в раздражённом недоумении произнёс Шулейман.

- Он поговорил, ты отказался соглашаться на развод и расставание, а Том считает, что это для твоего блага, тут возвращаемся к предыдущему моему ответу – это Том, человеческая суть не меняется, что ни делай. Мне неприятно это говорить, но Тома надо бить, чтобы был толк.

- Здорово, просто здорово, - зажав сигарету в зубах, всплеснул руками Оскар, и снова прихватил фильтр двумя пальцами.

- Дай затяжку.

- Что? – затупил Шулейман от чрезмерно резкой смены темы.

- Дай затяжку, - повторил Джерри и взглядом указал на сигарету в его пальцах.

- Вон твои сигареты, - Оскар мотнул головой в сторону тумбочек, где и вытянутая белая пачка имелась.

- Я не хочу целую.

И снова Оскар затупил, но уже по другой причине – потому что Джерри сейчас, в своём желании украсть одну затяжку, был точь-в-точь – Том. Никогда он не проявлял такого желания и вообще говорил, что любимые Шулейманом сигареты вонючие, слишком крепкие. Это несоответствие прибилось кое к чему ещё, но Оскар отложил размышления на потом и отказал:

- Не дам.

Потому что это не Том. В третий раз Джерри не попросил, взял тонкую из своей пачки, щёлкнул зажигалкой и поставил на стол перед доком пепельницу с культурной формой упрёка в свинстве: «Не сори», встал над душой. Оскара раздражало выбранное им положение, раздражала близость «того тела не с той начинкой», но промолчал. Докурил он первым и, развернувшись на стуле, чтобы быть к Джерри лицом, сказал:

- Скажи мне, почему я должен верить тебе, а не Тому? Вы оба хорошо обосновали свои версии.

- Заставить тебя я не могу, но советую верить мне. Потому что я всегда действую во благо Тома, а Том чаще всего действует себе во вред.

- Не очень убедительно. Как я могу проверить то, что ты действуешь во благо, а не пудришь мне мозги?

- Вспомни прошлое – кто привёл нас с Томом к объединению? Я.

Приведённый Джерри довод был весом и логичен, но Оскар не спешил признавать это вслух, мысленно искал подвох в словах Джерри, в его поведении – всём. Чуял – или хотел чуять, - что подвох есть, просто пока не увидел его. Джерри словесно пихнул его:

- Шулейман, ты стареешь, я тоже не молодею, думай быстрее.

- Я не могу тебе доверять, - вынес вердикт Оскар. – Потому что ты – Джерри, - скривился он.

- Мне ты не доверяешь, Тому тоже. Может, проблема в тебе?

- Тому я верю.

- «Верю» и «доверяю» - это разные вещи, - важно заметил Джерри и снова опёрся рукой на стол. – Но не будем сейчас об этом. Вернёмся к прерванной перекуром теме. Я рассказал тебе, о чём молчал Том, благодаря чему ему больше не будет смысла хранить немую тайну, и ты сможешь обсудить с ним его страхи и варианты действий – и не верить на слово, что всё в порядке, и не отставать, что бы ни было, как ты делал раньше. Что также доказывает, что я действую во благо Тома. Вот только я уже не уверен, что ты способен на «как раньше», - Джерри выпрямился, сложил руки на груди и окинул дока снисходительно-разочарованным взглядом. – И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали – к тому, что ты хорошо вчера начал и плохо закончил.

- А зачем «как раньше»? – вопросил Шулейман, не тронутый сомнениями в крысиной речи. – Люди меняются, это нормально.

- Проблема как раз таки в том, что Тому надо как раньше. Одну правду он вчера всё-таки сказал – его надо пинать, чтобы двигался. Я со спокойной душой доверил тебе Тома именно поэтому – потому, что ты находил к нему подход, заставлял его двигаться, преодолевать себя. А ты взял и размяк в ваших отношениях и последующем браке. Ты Тома не только не стимулировал, но и содействовал, когда он хотел отказаться от чего-то, что делал.

- Том плохо реагирует на грубость, - не согласился с ним Оскар, до сих пор уверенный, что знает Тома лучше и лучше понимает, как с ним надо выстраивать отношения. – Самый правильный подход к нему – терпение и любовь. Иногда это бывает сложно, но оно того стоит.

- Твоё терпение похвально. Я тоже думал, что к Тому надо подступать через любовь и ласку, сблизиться, подружиться, но это не работает. С ним надо жёстко, я на своём опыте убедился. Но, опять же, не думаю, что ты так сможешь, в прежнюю версию себя вернуться нельзя, а игра будет лишь жалкой пародией и не даст результатов, потому что фальшь всегда ощущается – ощущается слабина.

Проигнорировав вторую половину высказывания Джерри, Оскар грубовато, что показывало отношение к его словам, произнёс:

- Предлагаешь мне шпынять Тома и обзывать, как в начале наших отношений?

- Говорю же – у тебя не получится, - бесстрастно вынес ему приговор Джерри. – Раньше ты был идеален. Но ныне в тебе мало что осталось от той обаятельной беспринципной сволочи, которая, не просыхая, сумела справиться с самым сложным пациентом Центра принудительного лечения для самых-самых. Это не плохо, наоборот, хорошо, что ты перерос состояние пещерного человека, но не для Тома.

Шулейман сплёл руки на груди, смотрел на оппонента, который, непонятно, то ли хвалил его, то ли оскорблял и утверждал, что Тому надо совсем не то, что он, Оскар, ему давал, опьянев от любви и желания видеть его улыбающимся.

- Что-то я не помню, чтобы раньше Том что-то рассказывал мне, - выдвинул Оскар аргумент против правоты Джерри.

- Том множество раз хотел с тобой поговорить, но ты затыкал ему рот и не хотел слушать, - красиво разнёс его довод Джерри. – Шулейман, пользуйся тем, что дано: Том рос с авторитарным отцом, которому во всём подчинялся, играй на этой зафиксированной детской модели отношений. Это не очень честно и не ведёт к здоровью, но когда речь идёт о большем нездоровье, можно поступиться этичностью.

Оскар нахмурился. Ведь правильно услышал и понял, что Джерри, фактически, сказал, что он для Тома – второй Феликс, и что Тому именно этого надо, чтобы в голове всё встало на место?

- Ты постоянно сам себе противоречишь, - подметил Шулейман. – То говорил, что я делаю из Тома ребёнка, и это пагубно влияет на его психическое здоровье, то утверждаешь, что Томиному здоровью способствуют отношения отец-сын.

- Ты меня не понял, - покачал головой Джерри, - поверхностно смотришь. Для первичного здоровья, то есть преодоления внутренних проблем, в число которых входит их замалчивание, Тому необходимы директивные отношения, какие были у тебя с ним. А для сохранения и развития установившегося здоровья нужны равноправные отношения, которые ты ему так и не смог дать.

- Я не хочу обращаться с Томом так, как раньше, - твёрдо обозначил Шулейман свою позицию. – Всё изменилось.

- Я и говорю – так ты больше неспособен, но и по-другому у тебя не получается. Ни на что ты неспособен.

- Ты пытаешься меня разозлить через оскорбления?

- Нет. Я всего лишь говорю правду. Тебе же нравится, когда я и Том не лжём.

- Ладно, - сказал Шулейман, воздержавшись от открытой ссоры, если, конечно, текущую ситуацию можно назвать миром. – Как ты представляешь себе моё былое отношение к Тому в теперешних наших отношениях?

- У тебя не получится, - не вступая в обсуждение, отказал ему Джерри в ответе и в вере в его способности. – Такое поведение должно идти от души, от самой натуры.

- Хочешь сказать, что ты искренне хотел давить Тома? – со скепсисом выгнул бровь Оскар.

- Нет, - не стал приписывать себе лишнего Джерри. – Но у меня были две форы, благодаря которым Том не мог не воспринимать меня всерьёз.

- Какие же?

- Шулейман, ты вправду хочешь поговорить о прошлом, а не о том, что делать сейчас? – одёрнул его Джерри.

- Я всё же хочу услышать ответ на свой вопрос, после чего продолжим о том, что делать сейчас, - сказал в ответ Оскар.

- Спроси у Тома.

- Это не ответ.

- Ошибаешься. Я ответил, а то, что мой ответ не оправдал твои ожидания, только твоя проблема.

- Какая же ты всё-таки сучка, - проговорил Шулейман без злости, отчасти с усталостью от этого демона, посланного ему непонятно за какие грехи, ведь и не грешил в последние годы, а былые сомнительные деяния уже отработал – с Томом. – Вроде бы помогаешь, а всё равно сучья натура так и лезет наружу.

- Шулейман, ты снова отходишь от темы, - вновь одёрнул его Джерри.

- И какая же у нас тема? С Томом надо пожёстче, а я ни на что не способен? Так она упёрлась в тупик и тем самым исчерпана.

Джерри не согласился с ним:

- Не исчерпана. Ты не способен, но не безнадёжен. Учись, пока есть такая возможность, - или вспоминай, дело твоё. Если раз ударишь Тома, он сядет и будет слушать. Если рявкнешь на него, но не полушуточно, а серьёзно, он сядет и будет слушать. В этом плане Том как животное: для него важно не то, что ты говоришь, а каким тоном ты это делаешь, с каким посылом, какие действия совершаешь.

- Тебя не смущаешь, что ты сравниваешь Тома с животным и предлагаешь дрессировать соответствующими способами?

- А тебя не смущает, что ты придираешься к словам и задаёшь бесполезные лишние вопросы, вместо того, чтобы мотать на ус и пытаться заставить шевелиться свои заплесневевшие извилины? – в конце концов психанул Джерри из-за манеры горе-дока растягивать недолгий разговор до бесконечности и перегружать его ненужными вставками. – Ты скажи, если тебя всё устраивает, оформим развод, я заберу Тома и дальше мы с ним вдвоём будем.

- Сидеть, - не прикрикнул, но зычно, глубоким голосом скомандовал Шулейман. – Встанешь, когда я тебе разрешу.

- Уже лучше, - не дрогнув, похвалил его Джерри и действительно сел, поскольку надоело стоять. – Но маловато чувств.

Не посчитав нужным давать ответную реплику по поводу полученной оценки, Шулейман обратился к Джерри:

- Ответь мне на один интересный вопрос. Объясни, как получилось, что Том играет на рояле? Получается, ты всё-таки солгал мне, поскольку утверждал, что он разучился.

- Спроси у него в следующий раз, Том подтвердит, что разучился играть. Почему он снова обрёл умение музицировать, я не знаю. Подумай над этим, ты же у нас доктор. – Облокотившись на стол, Джерри упёрся подбородком в сцепленные пальцы рук, взирая на дока с вызовом: «Давай, думай. Или слабо?».

Шулейман сощурился, несколько секунд разглядывал Джерри, раздумывая над его словами, наталкивающими на то, что внезапное парадоксальное возвращение навыка игры на рояле что-то означает. И казалось, что Джерри известен ответ.

- Рассказывай, - повелительным тоном сказал Оскар.

- Ты можешь меня хоть пытать, я буду корчиться от боли, кричать и тому подобное, но ничего не скажу, потому что по твоему вопросу мне нечего сказать.

- А ты подумай.

- А сам что, не горазд уже думать? – ухмыльнулся Джерри.

Оскар представил, как за грудки дёргает его к себе, рёбрами об ребро стола, чтобы дыхание перехватило от удара и боли, лицом об стол, чтобы кровью смылась сучья гримаса, потому что, сука, бесит. Но в реальности только сжал ладонь в кулак, и то неосознанно, а когда осознал, послал руке приказ расслабиться. Не время бить. Всегда не время, потому что, во-первых, внутри Том, во-вторых, с крысой лучше хоть как-то дружить, хотя бы не ломать ей кости, чтобы не ловить потом по миру.

- Шулейман, не зависай.

- А может, мне тебя тоже по фамилии называть? – не выдержал Оскар, раздражённый тем, что Джерри постоянно нарочито называет его по фамилии, тыкает. – Так-то у тебя вторая тоже Шулейман.

- Это у Тома вторая фамилия Шулейман, а я Муссон, - спокойно ответил Джерри.

Позабавленный его словами Шулейман усмехнулся:

- Это фамилия, которую ты выбрал себе во время самого первого пробуждения, - он и не думал воспринимать слова Джерри всерьёз.

Но Джерри не шутил, кивнул:

- И моя настоящая фамилия.

Почему-то эти его слова убедили. Оскар нахмурился, произнёс:

- Я думал, что твоя фамилия, как и у Тома, Каулиц. Так должно быть.

Джерри пожал плечами:

- Но это не так.

Вроде бы такая мелочь – фамилия. Но Оскара новость удивила и озадачила, и он прицепился к Джерри с расспросами.

- Том говорил, что всё, что до полного раскола после подвала, у вас общее, у тебя нет собственного детства. И ты тоже говорил про одно ядро, из которого вы происходите. Почему у тебя другая фамилия?

- Потому что Том носит фамилию Феликса и считает её своей, а мне Феликс никогда не был отцом. Как бы объяснить, чтобы ты понял. – Джерри склонил голову набок и подпёр кулаком висок. Понимал, что обычному человеку не постичь внутренний мир и образ мышления его, рождённого иначе. – Я был счастливым сиротой, свободным от всего взрослого и материального вроде дома и воспитания, который приходил поиграть с Томом.

На лице Шулеймана отразилось вопрошающее недоумение, которое он изложил в вопросе и последующей реплике:

- Сиротой? Скажи ещё, что Кристиан и Хенриикка не являются твоими родителями.

- Не являются, - ответил Джерри, не видя в своих словах ничего странного. Это его правда, выворачивающая мозг простых людей.

- А кто твои родители? – грубовато проговорил Оскар. – Те двое, кого ты придумал в пятнадцать и похоронил?

- Нет. У меня нет родителей.

- И после этого ты утверждаешь, что ты человек.

- А разве у всех людей есть родители? – в ответ резонно вопросил Джерри и пояснил свою ситуацию и позицию по данному вопросу. – Я знаю, что меня, как и Тома, произвели на свет Кристиан и Хенриикка, но родителями я их не считаю, как и не считаю Томиных сестёр и брата своими сиблингами и не чувствую с ними всеми никакого родства. Если не в исключительно биологическом смысле, то родители это намного больше, чем яйцеклетка и сперматозоид, из соединения которых ты развился, а семья это больше, чем родство крови. Как сирота, который не рос в семье, знает, что биологические родители у него есть, но не имеет семьи, так и я знаю, но не считаю, что у меня есть семья. У меня её нет. Том простил и принял семью, которая его не растила и не помогла, когда была нужна. А я как бы другая его версия, не испытывающая надобности в тех, кто никогда не был рядом.

- Интересно рассуждаешь, - признал Шулейман и пытливо спросил: - Другая версия, говоришь?

- Да. Нас с Томом уместно сравнить с близнецами, которые росли в разных условиях, потому при всех равных характеристиках получились непохожими людьми. На моём примере можно посмотреть, каким был бы Том, если бы не воспитание Феликса, потому что первично именно оно сформировало личность Тома.

- Близнецы, - повторил за ним Оскар. – Монозиготные, я так понимаю? – собственные слова воспринимались бредом, но ничто не может однозначно считаться бредом, когда речь идёт об этой парочке в одном лице. – Ты это имел в виду, говоря, что у вас одно ядро?

- Только так ты поймёшь. Но я на самом деле отношусь к Тому как к брату, младшему, нередко глупому и менее опытному брату.

Оскар понял Джерри. По крайней мере, вопросов у него по этой теме больше не было. Но не дал покоя другой, вспомнившийся вопрос.

- Я так и не понял, что ты имел в виду, говоря, что Том – это ты, а ты – не Том?

- То и имел. Лучше я не скажу, это и есть правда.

Шулейман задумался и через недолгую паузу озвучил предположение:

- Том – это ты, потому что ему необходимо взять от тебя, чтобы быть здоровым, быть полноценным собой.

- Верно, - одобрил его версию Джерри, которая была всецело верной.

Том – это он, потому что отдельный Том – лишь половина личности, неказистая, урезанная половина. Оскар продолжил озвучивать размышления:

- А ты – не Том, потому что ты ничего не можешь от него взять, ты завершённая личность.

- Ты делаешь успехи. Всё так и есть.

- Но... - начал, но не закончил Шулейман, не озвучил сложную мысль с претензией на революционность, чтобы подумать над ней самостоятельно.

Джерри не подталкивал его к завершению высказывания, тоже молчал, думая о своём. Но по прошествии нескольких минут обратился к Шулейману.

- Оскар, Тому плохо, - Джерри внезапно заговорил тоном серьёзным, притопленным в усталости и тяжёлых чувствах, оттого очень честным. - Очень плохо. Он был готов что-то сделать с собой и отказался такого выхода только потому, что думает, будто ничего не получится, слишком живучий, и это хорошо...

- Не боишься, что Том увидит твои слова, воодушевится и решится? – перебив, поддел его Шулейман.

Джерри только непонятно покачал головой, продолжил непростую мысль:

- Том страдает не из-за своей поломанной жизни, не меня боится. Он боится – что ты лишишься полноценной жизни.

- Так это ерунда! – всплеснул руками Шулейман. – Я ему уже говорил об этом. Не очень-то и хотелось, просто надо, а на «надо» я класть всегда умел.

Джерри снова покачал головой:

- Ты должен не отказываться от чего-то, а предоставить Тому вариант, при котором полноценная, намеченная тобой жизнь будет возможна. Только это его успокоит.

Нахмурившись, Оскар задумчиво почесал нос. Через паузу Джерри продолжил говорить:

- Слушай, я рассказываю тебе всё это, чтобы ты понял Тома и мог исправить вашу плачевную ситуацию. Том недоволен тем, что я раскрываю тебе его секреты, но мне к его недовольству мной не привыкать, поэтому я говорю, и буду говорить, пока он сам не научится это делать, а ты запоминай и используй слитую информацию в ваших разговорах, в отношениях. Я уверен, что текущий раскол так или иначе связан с тобой, поэтому ты должен быть рядом, - закончил Джерри иносказательным, но доходчивым, разбивающим розовые очки уточнением, что доверительно говорит не потому, что проникся к Шулейману симпатией, и даже не ради их с Томом общего семейного счастья. Защитник всегда останется Защитником.

И оба подумали, что если проблема в Оскаре, по аналогии с прошлым расколом может оказаться, что его потребуется физически устранить, и Джерри это сделает, но оба промолчали. Неважно, что такое решение противоречит всем чувствам Тома. Том и насильников своих не хотел убивать.

Убей то, что любишь больше всего, и у тебя больше не будет слабостей...

Где-то Джерри читал эту фразу [надо будет выбрать какую-нибудь хорошую книгу для досуга, а то два месяца уже живёт, а не прочёл ничего весомого художественного]. И был более чем уверен, что Шулейман тоже подумал о риске, о том, что сидит за столом со своим потенциальным убийцей, которого ничего не остановит, если психика даст команду: «Убей».

- Ещё кое-что я хочу тебе сказать, - произнёс Джерри более холодным, бесстрастным тоном. – На сто процентов я не могу быть уверен в том, что Том не прав по поводу того, что расстройство не имеет глубокого смысла, а я не спасаю его, а лишь придумываю какие-то действия и наделяю их силой, как и положено психическому расстройству. Малый, но процент вероятности остаётся. В свете этого и всей текущей ситуации подумай ещё раз: готов ли ты на это? Готов прожить жизнь с психически больным человеком, которого может куда угодно повернуть? Ведь если смысла нет, то и излечения наверняка не будет, а значит, психическое состояние Тома может ухудшаться, психические болезни редко остаются стоять на месте.

- Я готов, - коротко и без проблеска сомнений в голосе и в глазах ответил Шулейман, не желая вдаваться в объяснения, почему его не страшит столь незавидная тяжелейшая перспектива, как быть супругом психически больного человека, чьё состояние может усугубляться вплоть до полной потери контакта с реальностью.

- Не надо отвечать сейчас, - качнул головой Джерри. – Подумай.

- Зачем мне думать, если я знаю ответ?

- Чтобы не передумать. Лучше ты откажешься от Тома сейчас, когда он молод, в своём уме, и я могу ему помочь, чем позже.

- Для отсутствия смысла ты слишком беспокоишься о благополучии Тома, - важно подметил Оскар.

Джерри улыбнулся уголком губ.

- Я же его старший брат, не могу не беспокоиться. Но это не мешает мне испытывать к нему сексуальное влечение и целовать в губы, - изгиб его губ стал ярче.

- Да, Том рассказывал про ваши... Не знаю даже, как это назвать. Человечество ещё не придумало термина для домогательств явившейся галлюцинацией альтер-личности к своему носителю.

На том и завершили разговор, но не разошлись. Смотря в стол, Шулейман задел взглядом руку Джерри, лежащую на полированной столешнице, и озарением ворвалось в мозг ещё одно несоответствие, на которое непозволительно не обратил внимания, когда оно происходило. Чтобы проверить, верно ли отпечатавшееся в памяти наблюдение или оно являлось лишь случайностью, Оскар протянул руку к пачке сигарет, задевая кисть Джерри.

Джерри поднял к нему взгляд. Понял, что док нечто проверяет. Но не догадался, что именно, не подумал о том, что и Оскар ранее упускал из виду. Как ни в чём не бывало вытянув из пачки сигарету, Шулейман зажал фильтр губами и прикурил, выпустив в сторону первую струю дыма.

Уйдя в спальню, Оскар закрыл за собой дверь и сел на заправленную кровать, которую сам ни разу в жизни не застилал. Не обманывался он и был более чем уверен, что Джерри с ним не кристально честен, припрятывает что-то для себя, сидя на двух стульях, и в свою очередь не собирался отвечать ему бесхитростной прямотой, выкладывая всё, о чём думает. Сам подумает – и придёт к чему-то, не дурак.

Включил музыку, просто чтобы была. Чтобы не давила на барабанные перепонки тишина и создавалась видимость того, что он не занят сложнейшим дифференциальным анализом.

Что он имеет?

Слишком много чего, чтобы позволять себе об этом не задуматься.

Джерри вновь ассимилировался в отдельную, полностью автономную личность, но Том остался в объединённом виде. Остался ли – или вернулся? Если верить Джерри, Том забыл, как играть на рояле, но Оскар своими глазами видел, как он играл, и своими ушами слышал, что делал Том это достаточно искусно, точно не случайно по правильным клавишам попадал. Навык исчез и вернулся? В таком случае обоснованно можно предполагать, что снова пошло объединение, в этот раз не нуждавшееся в каких-либо «особых действиях». Но гипотезу о самопроизвольном слиянии опровергал факт последовавшего за проявлением навыков переключения. Во время слияния альтер-личность не может быть активна, она должна распасться и вернуть носителю то, что отняла. Должна ведь? И – что отнял Джерри у Тома в этот раз? Альтер-личность базируется на непосильно травматическом опыте и вбирает его в себя, защищая психику. Но в этот раз не произошло ничего, что могло Тома настолько ранить, а два события, которые могли бы (изнасилование и покушение), Том помнит и относительно спокойно о них говорит, что противоречит самой сути диссоциации, потому её основой быть не могут.

А если раскол уже был и «сросся», соблюдаются ли все условия первичной диссоциации при повторном проявлении альтер-личности? Нужна ли вообще имевшемуся расстройству причина, чтобы рецидивировать? Диссоциативное расстройство идентичности не лечится наверняка. Но – не в случае Тома. Том был здоров, он объединился, никак иначе произошедшие в нём метаморфозы нельзя объяснить. К тому же, будь Том болен всё это время, переключение давно бы произошло, потому что достаточно сильным для провокации щелчка стрессом было изнасилование, сотрясение мозга, да даже свадьба, что также лишает данную версию оснований для существования.

Вывод – Том однозначно выздоровел. Но по какой-то причине произошёл новый раскол. Или же без причины, которую можно считать основой диссоциации. Но какая-то причина, какая-то цель повторного отпочковывания и активации Джерри должна быть, поскольку он Защитник, решатель. Если бы не нужны были его умения, психика бы создала и оживила кого-нибудь нового, больше подходящего для новых обстоятельств, в которых, грубо говоря, никого не нужно искать и убивать.

Какова вероятность, что психика «ошибётся», и можно ли это считать ошибкой? Какова вероятность, что альтер-личность, созданная для конкретной миссии, вернётся после её завершения и в отсутствии новой задачи? Версии ответа существует три. Первая – миссия не завершена (отметается). Вторая – миссия была подлогом, придумкой больной психики (отсылает к словам Тома и двухпроцентному допущению Джерри, что в расстройстве нет смысла). Третья – миссия есть, кардинально отличная от предыдущей, потому кажется, что её нет. Человеческая психика невероятно гибкий пластид, в том числе повреждённая.

Шулейман бросил на постель перед собой ноутбук и включил, чтобы посоветоваться с научными трудами мастодонтов психиатрии.

«Думай, ты же у нас доктор», - всплывали в голове слова Джерри, стимулируя активную мыслительную деятельность.

Но что если этого Джерри и добивался? Хотел, чтобы он думал втайне, считая, что это его инициатива? Нет. Не из-за сложности многоходовки, а потому, что Джерри добровольно не уступит свою доминантную просвещённую позицию. Если только крысиный план не состоит в том, чтобы Оскар думал, будто Джерри им управляет, и не думал. Но это уже клиническая паранойя с примесью бреда.

Том не раскололся в дообъединённое состояние, но раскололся в том смысле, что вернулось расстройство в лице Джерри. Том не раскололся, не утратил всё, что приобрёл при слиянии, но Джерри вернулся... На этом месте мозг спотыкался, и Оскар чувствовал прям, что оставшиеся при Томе умения много значат.

Том остался в виде Том+Джерри, Джерри вернулся в том же виде, в котором был...

В раздумьях Шулейман поглаживал короткую щетину на щеках, смотрел в горящий белым монитор.

Может ли альтер-личность быть двухслойной? Первый слой – то, что необходимо было Тому для полноценной жизни, и что он получил при объединении. Второй слой – та же личность, оставшаяся в полной сохранности. В такой случае получается, что Том – это Том и Джерри, а Джерри – это по-прежнему Джерри. Неужели он разгадал секрет крысиных слов: «Я – не он»? Но в чём смысл?

В стройную теорию-открытие: «Том=Том+Джерри и Джерри», от которой самому впору двинуться умом, не вписывался один факт.

То, что проверял часом ранее, было – температурой. Во время объединения у Тома руки начали быть постоянно холодными или прохладными, организм взял данную особенность терморегуляции от Джерри, Оскар сам много ранее указывал ему на это. Но вчера руки у Тома были – холодными, вчера Оскар не обратил на это внимания, но отчётливо ощутил своей ладонью. В то время как Джерри, отличающийся змеиной холодностью кистей, ломал систему – тёплыми руками. Перекрёстное несоответствие. Параллельная равноценная взаимная замена характеристики. Взаимопроникновение?..

Пошло зеркальное слияние? Отдав Тому расщеплённого на составные элементы «первослойного» Джерри, проявившаяся независимая личность Джерри начала проявлять черты Тома, объединяясь наоборот? Это объясняло и некоторые другие моменты, в которых Джерри «был Томом». Но – для того, чтобы проникать в Джерри, Том – тоже должен быть альтер-личностью. Настоящая, обычная личность этого не может.

[Господи, головной процессор, именуемый мозгом, сейчас перегорит!].

Слишком много вопросов, слишком много не согласовывающейся между собой информации. Потому что – во всём мире никто не сталкивался с подобным. Или сталкивался? Если на всём земном шаре есть хоть один человек, Оскар должен его найти.

Слишком много деталей, которые превращают ранее логичную картину в хаос. Но это, если отойти от известной картины расстройства, нормально. В психиатрических заболеваниях нет логики. Строгая логика прошлого раскола была нарушением закона. Быть может, Том просто болен. Болен как другие, а не эксклюзивно. Оскар не верил в это. Но понимал, что не верит потому, что такой вариант самый удручающий и потому нежеланный, он исключает чёткое спасение, которое можно получить через некие действия.

Шулейман накупил, накачал узкоспециализированных психиатрических трудов и спрятал не хуже стоящих миллиарды архивов, чтобы Джерри не нашёл и не понял, что Оскар думает за его спиной, если снова залезет в его компьютер.

С сумерками пришёл Джерри, включил свет в полной сгущающихся теней комнате и упал спиной на кровать слева от Шулеймана. Оскар не удостоил его вниманием, но открыл глаза и скосил вбок, когда в нос проник известный сладкий запах.

- Ты дурь куришь?

- Да, - отозвался Джерри, держа над грудью истекающий дымом косяк. – У меня остался один.

- В отрыв решил уйти? Не боишься увлечься?

Не удостоив его ответом, объяснением, оправданием, Джерри только покачал головой. Он знает, где остановиться, а его силе воле и самоконтролю позавидует самый сильный человек. Но ему надоело быть хорошим и правильным мальчиком, который во всём себя ограничивает, потому что избегает рисков.

Заодно и желание Тома исполняет – своё желание, передавшееся Тому. Обошёлся без посредника.

Джерри затянулся, прикрыв в блаженстве глаза, и оставил дым в лёгких. Ни через десять секунд не выдохнул, ни через минуту. Змеиная гадина что, ко всему прочему умеет не дышать? Нет, верно, это Оскар надышался дымом анаши.

Косяк дотлел в музыкальных пальцах. Джерри лежал на боку, положив голову на вытянутую руку. Подёрнутые дурманом глаза были так похожи на те, что смотрели на него вчера. Шулейман протянул руку и коснулся лица Джерри, с нажимом провёл большим пальцем по скуле.

- Отвернись.

Джерри отвернулся, перевернулся на другой бок, повторив прежнюю позу.