Трое

Пьяная моя любовь, пьяная моя,

Пишет и звонит снова, что не любит меня.

Едет после танцев, чтоб кусаться и кричать,

И снова для тебя я отнесу её в кровать.

Prvrl, Пьяная моя любовь©

Придя к Шулейману на кухню, Джерри опёрся руками на стол и серьёзно заявил:

- Надо вернуть Тома. Вам надо поговорить.

- Я хочу вернуть Тома с той самой секунды, как поверил, что передо мной ты, - неласково ответил Оскар.

- Ты меня не понял, - твёрдо сказал Джерри. – Надо вернуть Тома как можно быстрее.

- Я только за. Но как, если тебя бить нельзя? – развёл руками Шулейман и сложил их на груди, выжидающе смотря на оппонента.

- Это я возьму на себя.

- С чего вдруг ты изменил своё мнение? – не слишком доверчиво осведомился Оскар. – Ты же говорил, что возвращать Тома немедленно не имеет смысла.

Дать внятный и разумный, основанный исключительно на логике ответ Джерри затруднялся. Сегодня он упёрся в необходимость вернуть Тома как можно скорее и чувствовал, что так надо. Во-первых, после возвращения Тома и последующего обратного переключения Джерри может яснее понять, что послужило причиной раскола. Во-вторых, есть вероятность, что Том, поняв, что произошёл новый раскол, будет стараться достигнуть исцеления, что бесспорно облегчит процесс. В-третьих, надо посмотреть, в каком виде Том вернётся, это также даст важную информацию.

- Так надо, - дал Джерри короткий и уклончивый ответ.

- Просветишь, как собираешься его возвращать? – поинтересовался Оскар.

- Буду делать всё то, чего раньше избегал, - ёмко и одновременно размыто ответил Джерри, выпрямившись. Известил: - Я возьму твой коньяк.

На часах было пять вечера. Из бара Джерри выбрал красивую бутылку с тёмной этикеткой.

- Под коньячок лучше думается? – едковато вопросил Шулейман.

- Это для дела. Алкоголь – психоактивное и нейротоксическое вещество. Сильное опьянение вполне может спровоцировать переключение, - пояснил суть своих действий Джерри.

- Умно.

Оскар встал и направился за Джерри, но тот его остановил:

- Я буду пить в одиночестве.

- А если тебе плохо станет? – несколько грубо произнёс Шулейман, явно беспокоясь не о нём, а о сохранности тела, которое может захлебнуться рвотными массами.

- Если я почувствую, что мне нужна помощь, то позвоню тебе. Телефон при мне, - ответил Джерри.

Поставив в недолгом обсуждении точку, он скрылся за дверью «собачьей спальни». В нормальную спальню не пошёл по той причине, что туда может прийти Шулейман, и он не наберёт аргументов, чтобы его прогнать. Эта безрадостная тёмная комната подходила для того, чтобы в ней напиваться в дрова. Сев на кровать, Джерри наполнил бокал и сам себе сказал:

- С почином.

Никогда не позволял себе напиваться, а в первый раз дав себе волю, делал это не для себя. Выдохнув, Джерри за один присест, по глотку осушил бокал. Во рту и в горле растеклась горечь, раскрывающаяся многогранным послевкусием.

- За тебя, Том, - Джерри поднял бокал, будто салютуя невидимому Котёнку, говоря за него тост. – Я знаю, что ты не любишь коньяк, но дома из крепкого только он, не вижу смысла покупать что-то, если бар полон.

Выпил. Не закусывал, не занюхивал. Градус не передёргивал тело. Такой бы коньяк смаковать, но не за тем откупорил бутылку. Солнце давно перешло на другую сторону, в комнате зрел сумрак.

Отчего-то Шулейман не мог сидеть спокойно и вальяжно ждать, когда крыса сделает всю работу, и он увидит желаемый результат. Несколько раз он подходил к закрытой двери, прислушивался, но ничего не слышал и в конечном итоге остался стоять в коридоре, созерцая деревянный прямоугольник, за которым было глухо и из-под которого не лился свет. Недолго ему пришлось так простоять, всего пару минут. В семь Джерри вышел сам.

Обняв дверной косяк, Джерри смотрел на Шулеймана мутным и блестящим взглядом. За полтора часа он выпил бутылку объёмом литр; опьянение не успело проявиться в полной степени, но стремительно отравляло мозг и мутило разум и тело. По нарастающей.

- По-моему, я перебрал, - проговорил Джерри не слишком уверенным голосом. – Мне надо... туда... - указал рукой вперёд. – В ванную, - кое-как озвучил своё намерение очистить желудок для улучшения самочувствия.

Отпустив дверной косяк, к которому, судя по теплоте объятий, проникся большой любовью, Джерри шатко пошёл в озвученном направлении. Ноги заплетались, будто две бескостные верёвки. Джерри взялся за стену, к которой принесло сворачивающееся водоворотами течение алкоголя в крови, ища в ней опору в потерявшем статичность пространстве. Но пошёл вдоль стены не горизонтально, а вертикально. Вниз. Вероятно, в своей голове он продолжал двигаться вперёд, об этом говорили шагающие движения ног.

Пронаблюдав эту картину со скрещенными на груди руками и нахмуренными бровями, Оскар подошёл к Джерри.

- Давай помогу.

Джерри отрицательно качнул головой, движение вышло вязким.

- Я сам... - язык заплетался всё сильнее, несущие мысли нервные импульсы путались и расползались. – Я мочь... Смочь... Я...

Нахмурившись, Джерри снова покачал головой, что дало дополнительный пинок поплывшему в неизвестном направлении миру в глазах. Опираясь на подсунутую Шулейманом руку, он поднялся, выпрямился, что было непросто.

- Я туда... - завёл свою пластинку Джерри. - Туда...

Что дальше он хотел сказать, Оскар не понял. Сделал шаг к нему и взял за руку, намереваясь отвести в ванную комнату. Джерри высвободил руку, пошатнулся из-за этого движения и врезался в стену, снова потёк на пол. Сидя сложился в угловатый комочек, привалившись боком к стене, что спасала от полного падения.

- Я пж... Пжт...

Младенец и то понятнее гулит. Так и не сумев ничего внятного выговорить, Джерри сел на корточках ещё ниже, практически коснувшись попой пола, и закрыл ладонью лицо, выговаривая путаное:

- О Господи...

Как ему плохо. Сколько пережил мучений и сложных обстоятельств, но так плохо себя не чувствовал никогда. Оскар убрал его руки от лица, поставил на ноги. Джерри громко сглотнул, издав некий булькающий звук, не предвещающий ничего хорошего.

- Не вздумай на меня блевануть, - чётко сказал Шулейман и взял Джерри за локоть.

Джерри отбился от навязывающейся помощи, сделал шаг в нужном направлении, пошатнулся, снова врезался в стену. Сполз на пол, будто сила тяготения для него усилилась в сотню раз, став непреодолимой. Независимо пополз на четвереньках, но упал и из этого положения. Никогда Оскар не видел Джерри таким. Даже Тома не видел. Максимальное опьянение, в котором видел Тома, выражалось в неумеренно развязавшемся языке, с которого в числе прочего слетал откровенный бред, но говорил он внятно и передвигался на своих двоих. А состояние Джерри на данный момент описывалось словом невменько.

Последний импульс разума и воли толкнул перевернуться и протянуть руку в согласии принять помощь и просьбе о ней.

- Да, я... мб... - окончился проблеск сознания невнятным звуком и надутыми губами.

Шулейман поднял его подмышки и повёл по коридору, поддерживая обеими руками, почти волок рядом с собой, потому что Джерри еле передвигал ногами и стоял на них совершенно неуверенно. Прозвучал новый булькающий звук, на который никто не успел отреагировать. Рвотным ударом Джерри согнуло и вывернуло на пол.

- Да твою ж мать... - выразился Оскар, но не бросил бухую ношу, а потащил дальше и быстрее.

Едва Шулейман опустил его коленями на пол ванной и отпустил, голова Джерри свесилась в унитаз. Оскар поднял его голову, но как только отпустил, она вновь упала.

- Ты голову держать не в состоянии? – спросил Оскар.

Взял Джерри за волосы на затылке, удерживая его голову на весу. Но Джерри воспротивился, пытался отцепить его руку от себя, впиваясь ногтями в кожу. Посчитав – и понадеявшись, - что тот не окунётся, Оскар отпустил, и Джерри навалился на унитаз, ухватившись за него обеими руками.

Рвало Джерри громко, долго, мучительно, в иной момент казалось, что внутренности выблюет. Шулейман сидел рядом, прислонившись спиной к стене, и ждал. Исторгнув из себя всё, что только мог, Джерри сложил руки на сиденье унитаза и упёрся в них лбом. Плохо... Всё равно очень плохо...

Нажав на кнопку слива, до которой Джерри не попытался дотянуться, Оскар потряс его за плечо:

- Легче? Идти можешь?

Ответа не последовало. Тем не менее Джерри самостоятельно поднялся на ноги, но, простояв минуту на месте, качнулся вперёд, упал лицом Шулейману на грудь, воткнулся носом и замер так, без единого звука и движения. Так Том делал. Может, переключение уже пошло? Оскар отнял Джерри от себя, заглянул в глаза, держа его за щёки, но в шоколадных глазах была только муть, заслонившая весь огонь, весь разум.

- Пойдём. Тебе надо лечь спать, - сказал Оскар.

Джерри не дался в руки, силился пойти самостоятельно, но колени вновь устремились к полу. Шулейман успел подхватить его, за что получил толчок в плечо и сопротивление настолько активное, насколько может сопротивляться пьяный в стельку человек, неспособный стоять на ногах.

- Да что ты за гадина такая?! – выругался Оскар и перехватил руки пьяного удобнее, чтобы не смог добраться ногтями до его лица.

Удобнее всего нести на плече. Но плохая идея давить на живот человеку, которого и так рвёт. Конечно, Джерри уже наизнанку вывернуло, в желудке наверняка ничего не осталось, но быть облёванным слюной с редкими каплями желудочного сока тоже не хотелось. В итоге Оскар просто взял его в охапку, прижав руки к туловищу, и потащил в спальню. Сгрузил на постель, где Джерри тотчас перекатился на бок и свернулся клубочком. Невменяемое тело содрогнулось и издало отрыжку. Очаровательно. Просто очаровательно. Вся эта ситуация – иллюстрация «идеального вечера». Ухаживать за упившейся до невменяемости, блюющей альтер-личностью любимого человека – что ещё надо для счастья? Но, видимо, в этом было для него какое-то счастье. Почувствовал это, смотря на беспомощного Джерри, неспособного выговорить связно три слова и без поддержки сделать три шага. Почувствовал, когда помогал ему. Беспомощному...

Джерри скривился как от сильной боли, захныкал.

- Тебя тошнит? – громко и чётко спросил Шулейман.

Ответом ему стало мычание, по которому совершенно невозможно было ничего понять. Найдя в кармане мобильник, Оскар набрал домработницу, чей рабочий день уже закончился.

- Жазель, у нас есть тазик?

- Нет.

- Где лежат вёдра?

Получив инструкцию, где искать ведро, Оскар сказал:

- Лежи здесь и никуда не уползай. Я сейчас вернусь.

К моменту его возвращения тело уползло на пол, судя по расположению, направлялось к двери, но обессилило на полпути. Даже не чертыхнувшись, Шулейман поставил оранжевое ведро около кровати, поднял Джерри и отнёс обратно в постель, уложил. Оказавшись на мягкой горизонтальной поверхности, Джерри вдруг ожил и вновь устремился куда-то. Оскар схватил его, когда тот свесился с кровати, чиркнув ногтями по полу, и затащил обратно. Пришлось прижать, потому что тело проявляло завидное упрямство в желании двигаться в неизвестном направлении.

- Куда ты пытаешься уползти? – едва не по слогам спросил Шулейман, прижимая Джерри за плечи. – Куда тебе надо?

Посадил Джерри, держа за плечи, чтобы куклой не завалился обратно, и упростил для него задачу, предоставив вариант:

- Тебе надо в туалет?

Растерявшее всю осмысленность тело молчало, только моргало.

- Воспользуешься ведром, - сам предоставил ответ на возможную надобность Оскар. Предположил другую причину: - Хочешь пить?

Ноль реакции. Он вообще слышит, одупляет хоть что-то? Остановившись на том, что вести разговоры с деревяшкой не имеет смысла, Шулейман отпустил Джерри, уложил на спину и не без сопротивления со стороны двигаемого объекта перекатил на бок. Джерри потянулся к краю, сел, опустив ноги на пол, чем удивил, всё-таки способен ещё двигаться по-человечески. Неуверенно Джерри поднялся на ноги, и Шулейман решил не останавливать его сразу и посмотреть, что он будет делать. Самому уже интересно стало – куда он так стремится?

На первом же шагу Джерри наткнулся на ведро, опрокинув его случайно. Грохот и яркий цвет привлекли притупленное до простейшего внимание. Джерри нагнулся, тянясь поднять ведро, но потерял равновесие и упал вперёд, головой в пол. Оскар закрыл ладонью лицо. В темноте прозвучал новый грохот – тело нашло ведро, или снова наткнулось на него случайно. Шулейман опустил руку; Джерри отполз на пару метров, лёг на полу и обнимал оранжевое ведро. Пьяное тело издавало звуки, которые сначала Оскар счёл мычанием, но затем расслышал в них стоны. Ему что, совсем плохо? Может, лучше его в больницу, чтобы промыли да прокапали?

Отняв пластмассового друга, к которому Джерри воспылал симпатией, Оскар поднял пьяного парня на ноги. Глаза у Джерри были открыты, но свет в голове, похоже, не горел, он даже не пытался сфокусировать мутный взгляд. Джерри дёрнулся – наверное, в его реальности движение было резким и ловким, но в реальности подлинной замедленным и нетвёрдым, освободился от хвата Шулеймана на своих плечах. Отступил, отвернулся к двери, повернулся обратно и вернулся, как в ванной, упал Оскару на грудь, вновь промычав (простонав?) нечто неразличимое.

Шулеймана осенила догадка. В пьяных, даже в пьяных действиях Джерри есть логика! В его действиях есть определённая последовательность: он стремится куда-то, отталкивает, сам виснет на нём и по новому кругу пытается уйти или уползти. Но что это значит? Чего он хочет? Оскар машинально обнял Джерри за лопатки, поддерживая на случай, если у него подогнутся колени. Докончить свои размышления и прийти к какому-то ответу он не успел – сильным движением Джерри отстранился, возобновляя круг, и Шулейман схватил его, чтобы не упал назад, вбок, как угодно.

Проявлять яркие признаки смертельного отравления Джерри перестал, потому Оскар отложил обращение за неотложной медицинской помощью и повёл его к кровати, усадил.

- Чего ты хочешь?

Джерри посмотрел на обратившегося к нему дока взглядом, по которому Шулейман затруднился сказать, не понял ли он, о чём его спросили, или говорит: «Ты дебил?». Протрезвел, что ли? Поспешно Оскар допустил такой вывод, поскольку в следующую секунду Джерри развернулся и свалился с кровати, приложившись об тумбочку. Подняв его, Оскар узрел косую кровавую полосу на лбу.

- Горе ты! Вы оба – горе на мою больную по вашей вине голову! – ругался Шулейман, в который раз затаскивая пьяное тело обратно на кровать.

Плюнул на надобность обработать рану и приложить что-нибудь холодное, чтобы ослабить будущее цветение гематомы. Пока он добежит до ванной и тем более до холодильника на кухне и вернётся, бухая проблема успеет ещё пять раз упасть и покалечиться. Ушиб не выглядел таким сильным, чтобы без медицинской помощи было не обойтись, а в квартире всё чистое, на тумбочке и на кровати нет такой грязи, которая при попадании в рану может убить. А синяк тем более проблема исключительно эстетическая, никого ещё кровоподтёк не свёл в могилу. Уложив Джерри на бок, Оскар обнял его, сцепив пальцы в крепкий замок на его спине. Придётся спать так, в одежде на застеленной кровати. Пьяного беглеца даже на секунду отпускать нельзя.

Приходила идея перенести Джерри в другую спальню, приковать наручниками к спинке и спать спокойно. Но, во-первых, он может сломать себе скованную руку; во-вторых, опять же – пока найдёт наручники, тело может оказаться на полу. От этого варианта Шулейман отказался, нет ничего надёжнее собственных рук.

Как хорошо, что может позволить себе сколько угодно нянек, когда появятся дети. От постоянного присмотра и ухода за неразумным, ни на что не способным существом можно тронуться умом. Такое «счастливое родительство» было не в интересах Оскара, сейчас уверился в своих суждениях ещё раз.

Прекратив крутиться в попытках высвободиться и уползти, Джерри икнул. После рвоты пахло от него не очень, вдобавок взбудораженный желудок периодически выталкивал из глубин отрыжку. Покривившись от едкого кислого запаха, которым пыхало в лицо, Шулейман перевернул Джерри спиной к себе, ни на мгновение не отпуская полностью, и вновь заключил в надёжный капкан объятий. Затылок пах определённо лучше, в него можно было уткнуться и попытаться заснуть, несмотря на детское время, забыть, что происходит и что обнимает не того.

А если Джерри снова вырвет? Если, то... Будут спать в блевотине, лимит геройства на данный вечер Оскар исчерпал.

И в таком состоянии он вполне может обмочиться. Отняв голову от подушки, Шулейман посмотрел на буйного, кажется, наконец-то заснувшего. Расталкивать его и спрашивать про туалет или подгадывать момент на протяжении ночи не представлялось удачной и, применительно ко второму варианту, исполнимой идеей. Лучше уж мокрая кровать, чем пробитая голова и поломанные конечности. Оскар опустил голову обратно на подушку, вдохнул запах волос, в который начали просачиваться кислые нотки дыхания.

До чего ещё он опустится в своей любви?

***

Наутро Джерри не понял, почему проснулся в одежде. Одетым он в последний раз спал в доме Паскаля, чтобы опекун не увидел его шрамы. Голова раскалывалась, пульсировала, будто раздулась и готова была лопнуть, гудела, создавала помехи тихим белым шумом. Во рту царил вкус кошачьей мочи.

Разлепив веки, Джерри воспалённым взором сразу нашёл Шулеймана, что сидел на краю кровати. Он также был одет, но выглядел весьма свежо, а не как восставший труп. Джерри ожидал, что док о нём позаботится, как позаботился о нём, но Шулейман не был бы Шулейманом, если бы поступил по совести. В руках его и на тумбочке не было ни таблетки от похмелья, ни хотя бы стакана воды.

С трудом отлепив присохший язык от нёба, Джерри трескучим голосом спросил:

- Принесёшь мне воды?

- А ты всё ещё немощный? – поинтересовался в ответ Шулейман.

- Я думал, что ты позаботишься обо мне. Так было бы честно.

Свет раздражал, веки сами собой прикрывались, оставляя щёлочки, защищаясь от источника дискомфорта.

- Ты не захлебнулся в рвоте и проснулся в кровати. Я более чем позаботился о тебе, - развёл руками Оскар.

Джерри некоторое время молчал, силясь собрать из тупого гула в голове внятные разумные мысли.

- Меня вчера рвало? – спросил он.

- Ты не помнишь? – выгнул бровь Шулейман, в глазах его блеснул лукавый огонёк.

Не к добру давать этому человеку власть, пусть всего лишь над прошлым, но у Джерри и выбора другого не было, так как память обрывалась примерно на шести часах вечера, он не помнил даже, как пил, только горький вкус коньяка отпечатался во вкусовых рецепторах; и отравленный продуктами распада этанола, попросту убитый мозг был неспособен работать в полную силу.

- Если бы помнил, не спрашивал, - сказал Джерри, готовясь к какой-нибудь гадости и к отделению правды от выдумки дока.

- Рвало, - к его удивлению, ответил Оскар без большого злорадства и без отсебятины. – В коридоре на пол и в унитаз.

Джерри кивнул, о чём тут же пожалел, поскольку больной голове не понравилось движение. Напиваться он зарёкся, никогда не делал этого – не надо начинать.

- Штаны сухие? – поинтересовался Шулейман.

Джерри поджал губы. Видимо, ему придётся много чего выслушать и вытерпеть – и не факт, что озвученные скабрёзности не будут правдой. Судя по ужасному самочувствию и по тому, что ничего не помнил, делать вчера он мог всё, что угодно. Не позволяя себе выглядеть пристыженным и опозоренным, Джерри потрогал штаны, так как тело могло привыкнуть к ощущению мокрой ткани и не заявить о нём. Сухие. Джерри выдохнул про себя и похвалил себя за то, что в невменяемом состоянии не сделал того, что случалось с Томом. Но косвенное упоминание мочеиспускания пробудило интероцепцию, давшую в мозг сигнал от мочевого пузыря, что мокрые штаны всё ещё возможны.

Убрав одеяло, Джерри покинул тёплую, пропитавшуюся парами перегара постель и направился к двери. Каждый шаг отзывался в висках болезненным звоном тяжелого колокола, но поступь его была ровной и твёрдой вопреки дряннейшему самочувствию. Шулейман не предложил ему помощь. Настало утро, Джерри больше не был беспомощным, и они вернулись к обычным своим ролям.

Проведав одного из двух друзей, с которыми вчера обнимался, Джерри зашёл на кухню и налил себе стакан воды. Лишь огромным усилием воли заставлял себя не глотать желанную влагу залпом, так сушило. Ещё раз зарёкся напиваться. Пьянство и смысла не имело – спровоцировать переключение не помогло, а напиваться в дрова просто так – скользкая тропинка, не ведущая ни к чему хорошему. Иммунитет к большим количествам водки, который в прошлом показывала Хенриикка, им явно не передался, и Джерри был удивлён открытием, что переносимость алкоголя у них с Томом примерно одинаковая. Всегда полагал, что он к спиртному более устойчив.

Наполнившийся желудок замутило, напоминая о чрезмерных возлияниях. Поставив стакан на тумбочку, Джерри вернулся в ванную и склонился над унитазом, решив, что лучше сразу вырвать, чем терпеть и надеяться, что пройдёт. Очистив желудок, он снова зашёл на кухню, где выпил второй стакан воды, прихватил с собой бутылку и ушёл обратно в ванную с намерением как следует прочистить желудок. Только когда покидающая тело вода лишилась примеси едкого желудочного сока и скопившейся желчи и стала прозрачной, Джерри нажал на кнопку слива. Подошёл к раковине, но увиденное в зеркале подвинуло намерение привести себя в порядок.

- Ты меня ударил? – требовательно спросил Джерри, придя к Шулейману в спальню и скрестив руки на груди.

- Вчера ты вступил в неравный бой с прикроватной тумбочкой и пытался сокрушить её ударом головы.

Джерри недоверчиво прищурился. Ему категорически не нравилось ничего не помнить и полагаться на рассказы Шулеймана. Но лучше узнать правду от него, чем не узнать её вовсе. Если клоун её расскажет, а не будет упиваться возможностью безнаказанно играть на нервах.

- Шучу, - сам сознался Оскар. – Ты упал с кровати и ударился об тумбочку.

- Не твоими ли усилиями?

- Моими усилиями ты на кровать вернулся, хотя сопротивлялся и всё стремился куда-то уползти. А упал ты своими усилиями.

Джерри хотел спросить, куда он стремился, но промолчал, рассудив, что пусть лучше это останется тайной, раз сам он не помнит, а Шулейман, судя по формулировке, не знает. Его вопрос озвучил Оскар:

- Кстати, просветишь, куда тебя так тянуло?

- Не помню, - честно ответил Джерри и добавил едкое: - Но полагаю, что подальше от тебя.

- Гипотеза несостоятельна. Вчера ты сам на меня вешался.

Джерри вопросительно выгнул бровь. У него не было причин брать слова Шулеймана на веру. Но...

- И как же я на тебя вешался?

- Пожалуй, я оставлю это в секрете, - ухмыльнулся Оскар, - чтобы ты тоже страдал.

- Сомневаюсь, что я делал хоть что-нибудь неприличное, потому что ты бы не упустил шанса, - уколол в ответ Джерри. - Мне проверить или сам скажешь, воспользовался ли моим состоянием?

- Никогда я не занимался сексом с коматозниками и ты не настолько меня возбуждаешь, чтобы я начал. А льнул ты ко мне вчера так, что я подумал, что это проявления Тома, указывающие на грядущее переключение. Но сегодняшнее утро не оправдало моих надежд.

- Я? Льнул? К тебе? – делая паузы между словами, переспросил Джерри с явным скепсисом. – Видимо, со мной случилась белая горячка.

- Да, льнул, - сказал Оскар, не удостоив реакцией вторую часть его высказывания. – И ещё кое-что я думал – что ты хотел, со мной. Раз Том не вернулся, вторая версия остаётся единственной.

- Я остановлюсь на белой горячке, - сохранив лицо, ответил Джерри и покинул спальню.

Почистил в ванной зубы и особо тщательно прополоскал рот, принял душ. Обработал глубокую ссадину на лбу, заклеил пластырем и переоделся в свежую одежду. Все ритуальные гигиенические процедуры освежили, но чувствовал себя Джерри по-прежнему ужасно, впервые в жизни ему хотелось сесть и не вставать, просто потому, что очень плохо, организм отравлен и посредством лени пытается экономить истощённые силы.

Поставив на стол стакан воды, Джерри занял стул и обратился к домработнице:

- Жазель, пожалуйста, купи минералки и рассола. Как можно быстрее.

Ещё три года назад в магазинах Парижа видел рассол в небольших бутылках, который позиционировали как напиток для людей, ведущих активный образ жизни, восстанавливающий водно-солевой баланс. Это именно то, что ему сейчас нужно.

- Собираешься лечиться рассолом? – подал голос Шулейман, что стоял в дверях и всё слышал. – Похоже, Том всё-таки обрусел и ты вместе с ним. Когда я был маленьким, у папы был деловой партнёр из России, Влад или Вадим, не помню, его уже в живых нет. Как-то мы ездили к нему, и этот мужчина наутро после вечера с большим количеством алкоголя пил рассол прямо из трёхлитровой банки с огурцами и говорил: «Я человек простой и простых привычек не стыжусь».

- Не знал, что русские лечатся рассолом, - сказал в ответ Джерри, положив на стол руку, которой до этого поддерживал тяжёлую голову. – В таком случае они умные люди, потому что рассол прекрасно подходит для восстановления водно-электролитного баланса.

Жазель справилась с поставленной задачей за полчаса. Поставила на стол бутылки и, не получив нового поручения, мышкой исчезла с глаз, чтобы заняться прочими своими обязанностями. Джерри выпил стакан минеральной воды, запил половиной стакана соляного раствора, обещающего восстановление жизненных сил, и, навалившись на стол, обхватил руками больную голову. Наконец-то переставало нещадно сушить. Теперь надо придумать себе завтрак, который тоже будет полезен для похмельного организма. Но есть не хотелось совершенно, потому Джерри не торопился оторваться от стула, чтобы позвать домработницу или самостоятельно встать к плите. Хотелось сидеть, и сидеть, и сидеть... Мысленно Джерри пообещал себе ещё десять минут в образе расклеившейся, растёкшейся массы, после чего непременно должен будет встать и тем или иным образом организовать себе завтрак.

Шулейман куда-то отлучился и по возвращении через пару минут положил перед Джерри две таблетки.

- От похмелья, - пояснил. – Это другие, глотать надо.

- Спасибо, - поблагодарил Джерри, как всегда делал вне зависимости от того, сколь неприятный человек перед ним стоял, следуя взявшейся неизвестно откуда высокой культуре воспитания.

Закинул таблетки в рот и запил водой. Шулейман сел напротив, также не спеша положить себе в тарелку какую-нибудь еду, закурил, а Джерри даже курить не хотелось, отравленный организм наотрез отказывался от дополнительного яда. В итоге к завтраку они приступили одновременно через пятнадцать минут. Мерно повторяя нехитрую комбинацию действий из накалывания отрезанного кусочка на вилку и отправки его в рот, Джерри почувствовал, что препарат действует, но как-то неправильно. Сердце перестало ухать неровно, кровь побежала живее, но устремилась куда-то не туда. Куски начали застревать в горле от ощущения жадно вкачивающего кровь напряжения в паху.

- Тебя вкусный омлет так возбудил? – ехидно поинтересовался Оскар, взглядом указав на вздыбленные парусом штаны Джерри, что не скрылось от его внимательного взора.

Джерри со звоном положил вилку на край тарелки, шумно вдохнул, и подавился озарённым пониманием, какой он идиот и какой Шулейман – урод. Не подумал он посмотреть, что за таблетки принёс ему док.

- Что ты мне дал? – напряжённо спросил Джерри.

- Всего лишь чуть-чуть мощного возбудителя, - не таясь, ответил предовольный собой Шулейман.

Ему в голову пришла гениальная идея накормить Джерри одним занимательным препаратом, оставшимся в аптечке с тех далёких времён, когда прикола ради пробовал медикаментозно подстегнуть и без того крепчайшую потенцию. Срок годности таблеток два года как истёк, но это не остановило.

- Ты кретин?! – Джерри подскочил из-за стола, едва не зацепившись за него особо выступающей частью тела, что окончательно бы прикончило это нерадужное утро. – Хочешь, чтобы у меня случился сердечный приступ?! Похмелье и так даёт колоссальную нагрузку на сердце, а ты меня ещё и возбудителем накормил с тем же эффектом!

- Тише-тише, - продолжая издеваться, поднял ладонь Шулейман. – Если через четыре часа не сдуешься, обещаю, что собственноручно вызову тебе скорую помощь.

Джерри скрипнул зубами, прожигая убийственным взглядом в доке дыру, дышал тяжёло, сжимал кулаки. Всё-таки вывел из себя, сука! Сволочь! Животное! Джерри схватил с тумбочки пустую кружку и швырнул ею в Шулеймана. Промахнулся, осколки брызнули на пол.

- Вот всё и встало на свои места, - лыбясь во все тридцать два, сказал Шулейман, получая от происходящего всё большее удовольствие.

Джерри вернулся за стол, положил ладони на прохладную столешницу, тщетно пытаясь держать в узде рвущее грудь дыхание. Оскар видел, как часто, высоко и резко вздымается его грудь в смеси возбуждения и злости, что по воздействию на тело одинаковы.

- Зачем ты это сделал?

- Во-первых, я хочу, чтобы ты был разочарован в сегодняшнем дне так же, как я, - отвратительно честно отвечал Шулейман. – Во-вторых, два стресса лучше, чем один, я очень хочу увидеть Тома.

Джерри откинулся на спинку стула, удержавшись от желания запустить Шулейману в голову его же чашкой с остатками кофе, и сплёл руки на груди. Кое-как впихнув в себя ещё несколько кусочков завтрака, он ушёл в спальню, а оттуда, промаявшись полчаса с неуёмным, упирающимся в ткань желанием, в душ, встал под ледяные струи. Но вопреки всем законам физики контраст пылающей горячей кожи и льда не унял возбуждение, а распалил ещё больше, да так, что мозг начал плавиться. Пришлось спасаться злостной мастурбацией, пока не взорвалась голова и то, что значительно ниже.

Достигнув третьей подряд разрядки, обессиливший Джерри сполз по увлажнённой каплями воды стеклянной стенке на корточки. Воспользовавшись тем, что он не запер дверь на замок, в ванную заглянул Шулейман, встал на середине комнаты, скрестив руки на груди и устремив взгляд на голого парня на полу душевой кабины, которого забрызгивала льющаяся сверху вода.

- Я тебя ненавижу, - процедил Джерри обессиленным голосом.

На губах Шулеймана расцвела гаденькая, жёсткая ухмылка:

- Как здорово, что наши чувства всегда взаимны.

Оскалившись улыбкой раненого зверя, Джерри больно укусил в ответ:

- Жаль, что между тобой и Томом и близко нет такого взаимопонимания.