Глава IV
Серафима
Токийское утро наступило внезапно, словно против воли вошедший чужак, пронзающий темноту комнаты настойчивым светом. Лучи проникли сквозь узкую щель жалюзи, нарисовав на полу тонкую линию сияния, обещающую новый день, полный неожиданностей и возможностей. Сон покидал меня тяжело, точно камень, скатывающийся с горы, заставляя стонать и ворочаться, отчаянно пытаясь задержать хотя бы крупицу отдыха. Тщетно борясь с нахлынувшим утром, я открыла глаза навстречу реальности, и яркий солнечный свет окончательно изгнал остатки сладкого забытья.
Первая учебная неделя прошла мгновенно, став настоящим испытанием духа и ума. Всего семь дней, которые принесли столько новых впечатлений и открытий, что голова кружилась от восторга и усталости одновременно. Поразительно, как быстро привыкает человеческое сознание к новому распорядку, новым людям и незнакомым местам. Теперь я понимала, почему Токио называют городом, где мечты становятся реальностью, а реальность превращается в мечту.
Мы с Азуми согласились провести первые совместные выходные, отправившись в храм Ясукуни – древнее святилище, окутанное тайнами истории и религиозной символики. Решение посетить храм родилось неожиданно, словно искра от удара молнии, осветившая наши сердца единодушием и интересом. Там, среди величественных строений и священных реликвий, мы надеялись обрести духовное просветление и почувствовать связь с традициями древней Японии.
Но что-то внутри сопротивлялось этому плану, что-то холодное и зловещее шептало о предстоящих опасностях и испытаниях. Каждую ночь, закрывая глаза, я оказывалась лицом к лицу с собственным кошмаром – отвратительным существом, вышедшим из глубин моего бессознательного. Эти сновидения становились все ярче и отчетливее, вызывая панику и беспокойство. Ощущение угрозы росло с каждым днем, затягивая меня в паутину сомнений и страхов.
Утро нового дня началось с очередного поединка с собственной неуверенностью. Стараясь заглушить нарастающую тревогу, я прошмыгнула мимо спящей Азуми в маленькую тесную ванну, чувствуя, как вода ласково омывает мое тело, очищая разум от мрачных мыслей. Однако внутренняя борьба продолжалась, и каждое движение руки казалось символом победы над собой, маленьким шагом вперед, ведущим к раскрытию истины.
Эта борьба была бесконечной, как река, несущая свои воды к океану, полной поворотов и препятствий, открывающая тайны прошлого и формирующая будущее. Она происходила каждый день, каждый час, каждую минуту, заполняя пустоты между реальным миром и воображением, постоянно сталкиваясь с препятствиями и сомнениями.
— Что ты такое, что прячешься в темноте моей души?
Эти слова, произнесённые шепотом, эхом отразились в тишине комнаты, усиливая напряжение и придавая силу моему решению. Сегодня я должна была победить собственное зло, очиститься от старых страхов и стать сильнее, ведь завтра могло принести новые испытания, которые я обязана была встретить подготовленной и уверенной в себе.
Сегодняшний день обещал многое: знакомство с таинственным храмом, встречу с друзьями, открытие новых горизонтов и понимание своего предназначения. Передо мной стояла непростая задача – разгадать загадки собственного внутреннего мира и принять участие в грандиозной игре судьбы, играя роль главной героини, готовой преодолеть любые преграды и выйти победительницей из схватки с самой собой.
***
Мы стояли перед Храмом Ясукуни, и первые лучи утреннего солнца мягко касались его стен, создавая удивительную игру света и тени. Атмосфера была наполнена магией, которую нельзя передать словами. Огромные деревянные ворота приветствовали нас, приглашая внутрь, словно дверь в параллельный мир.
Каменные ступени вели вверх, плавно поднимаясь над землей, и каждая ступень казалась частью огромного пазла, составленного мастерами прошлого. Двигаясь осторожно, я медленно поднималась, внимательно изучая каждую деталь. Камень был гладким и прохладным, как будто впитывал тепло многих поколений паломников, прошедших здесь раньше.
Наверху меня ждало настоящее чудо. Открывшийся вид поражал воображение: ряд элегантных пагод, украшенных золотом и лаком, мерцавших в свете восходящего солнца. Их изящные линии и симметрия формировали гармоничную картину, гармонично вписываясь в окружающий ландшафт. Каждой части здания уделялось особое внимание, начиная от тонких деревянных балясин и заканчивая замысловатыми резными фигурами драконов и фениксов, охраняющих покой храма.
Воздух наполнялся сладковатым запахом цветов сакуры, смешанным с ароматами старых деревьев и камней, пропитанных историей и легендами. Каждая секунда пребывания здесь приносила новые ощущения, усиливая впечатление от красоты и таинственности.
Рядом стояла Азуми, молчаливо наслаждаясь моментом. Ее лицо выражало удовлетворение и спокойствие, которое передается людям, находящимся рядом с настоящим искусством.
— Нравится? — спросила она тихо, слегка улыбаясь уголками губ.
Я взглянула на нее, едва заметив движение воздуха, вызванное ее вопросом. Сердце бешено колотилось в груди, эмоции перехлестывали через край.
— Еще бы! Безумно красивее любого фильма или фотографии! Это... невероятное чувство, какое-то особенное состояние души, словно стоишь на границе миров.
Под влиянием эмоций я начала лихорадочно доставать камеру, желая сохранить каждое мгновение, запечатлев каждый угол храма, каждую линию крыши. Фотографии становились похожими на кадры из мечты, но никак не могли передать истинную атмосферу этого места. Они оставались лишь бледным отображением реальности, в которой каждая деталь играла особую роль.
И хотя Азуми спокойно наблюдала за моими действиями, я знала, что она чувствует точно так же, как и я сама. Мы оба понимали ценность момента, который навсегда останется в наших сердцах.
— Эй, осторожнее!
Предупреждение Азуми прозвучало слишком поздно. Я не успела среагировать и со всего маху врезалась во что-то... или, скорее, в кого-то. Резкий удар лишил меня равновесия, и я рухнула на асфальт, ощутив резкую боль в копчике. Но не эта боль заставила меня замолчать.
Надо мной возвышался огромный мужчина. Безмолвный, грозный, неподвижный, как статуя древнего бога войны. Черный костюм сидел идеально, подчеркивая его внушительные размеры и властность. Однако больше всего привлекали внимание его лицо и шрамы. Два больших шрама рассекали обе щеки, оставляя впечатление, будто когти огромного животного оставили на нём след навсегда. Глубокий разрез проходил прямо над носом, искажая черты лица и придавая ему зловещий облик. Этот человек выглядел так, словно побывал в адских глубинах мира теней и вернулся оттуда живым.
Я встретилась глазами с его тяжёлыми, глубокими очами. Они казались пустыми, холодными и бесконечно равнодушными. Взгляд мужчины не выражал ни сострадания, ни интереса. Только холодное презрение и абсолютное отсутствие эмоций. Меня охватили мурашки, когда я заметила слегка сумасшедший блеск в его глазах. Мужчина смотрел на меня, как смотрят на насекомое, которое случайно попалось под руку.
— Пр-р-ростите... я... — пролепетала я, ощущая дрожь внутри своего голоса.
Однако мужчина не удостоил меня вниманием. Просто перешагнув через меня, словно я была грязью под его ботинками, он продолжил идти дальше. Даже этот простой жест говорил о силе и полном отсутствии уважения. У меня перехватило дыхание от несправедливости ситуации. Как он смеет относиться ко мне подобным образом?
От злобы кровь закипела в моих жилах. Сжимая кулаки, я бросилась вслед за ним.
— Эй, ты! — выкрикнула я, поднимаясь на ноги.
Мужчина сделал вид, что не услышал. А потом повернулся, совершенно неожиданно. Рука его мгновенно схватила меня за шею. Моя голова дернулась назад, мои пальцы судорожно пытались освободиться от его железной хватки. Я инстинктивно закрыла глаза, ожидая худшего, но сердце билось отчаянно громко, наполненное страхом и негодованием одновременно.
Его голос оказался таким низким и хриплым, что каждая буква звучала как приговор.
— Закрой рот и забудь обо мне, иначе пожалеешь.
Теперь я могла видеть его вблизи ещё лучше. Губы, казалось бы, мягкие и чувственные, были плотно стиснуты в линию презрения. Щеки покрывали густые щетины, подчёркивающие грубость его внешности. Хотя он выглядел ужасающе, какая-то странная привлекательность исходила от него. Возможно, именно потому, что рядом с его кошмарным обликом присутствовало нечто сексуальное и таинственное. Кожа вокруг глаз также скрывала признаки усталости, а возможно, боли, перенесённой в прошлом.
Освобождая меня столь же внезапно, как и схватил, он отпустил свою жертву, оставив меня лежать на земле с ожогами пальцев на горле. Когда я коснулась шеи рукой, болезненный жар распространился по всему телу. Шея покраснела от сильного давления, оставленного его пальцами. Из груди вырвался крик, полный ужаса и гнева.
Ничего подобного раньше не случалось. Никогда ещё я не сталкивалась лицом к лицу с человеком настолько опасным и непохожим на остальных.
Пока я стояла там, пытаясь прийти в себя, Азуми подбежала ко мне, обеспокоенная моим состоянием.
— Серафима, ну что с тобой творится? — спросила она, тревожно глядя на меня сверху вниз.
Я знала, что её волнует происходящее, но сама я не могла совладать с эмоциями. Моё сознание застряло на одном образе: фигура того страшного мужчины растворялась среди толпы прохожих, исчезая, словно призрак.
Азуми повторила своё обращение громче, чуть раздражённей:
— Ну серьёзно, девочка моя, что это такое было? Видела бы ты его глаза...
Она нервно засмеялась, представляя себе всю ситуацию со стороны. Затем добавила:
— По-моему, он явно принадлежит какому-то криминальному синдикату вроде якудзы или триады. Знаешь ведь, какие они бывают опасными людьми?
Я задумчиво взглянула на неё и осознала, насколько глупо поступила. Конечно, не стоило пытаться привлечь внимание незнакомца, особенно такого, как тот мужчина. Видимо, азиаты понимают подобные вещи гораздо лучше, чем иностранцы.
Тем временем, воспоминания вернулись ко мне с невероятной ясностью. Я вспомнила мелкие детали, мелькавшие на поверхности его кожи. Сложные японские татуировки выглядывали из-под воротника его чёрного костюма. Голова драконов, извиваясь вдоль плеча, открывала длинную спину своими сверкающими чешуйками. Карпы кои скользили по рукам, демонстрируя красоту и мощь японских символов власти и мужества. Эти татуировки говорили о его истории, опыте и, конечно, принадлежности к определённым кругам.
Кроме того, меня поразило необычное украшение. Серёжка в форме кольца сверкала серебром в левом ухе, украшая его внешность необычным штрихом.
— Наверное, ты права, — вздохнула я. — Что ж, пойдемте куда-нибудь посидим спокойно. Давай выпьем кофе, посмотрим, сможет ли горячий напиток привести меня в чувство.
Мы направились в ближайшее уютное кафе, расположившееся неподалёку. Через некоторое время чашечка ароматного капучино помогла вернуть спокойствие моему сердцу. Вместе с подругой мы долго сидели молча, каждый погружённый в собственные мысли.
Наконец, я поняла главное: встреча с загадочным мужчиной стала началом чего-то большего, чем простое столкновение на улице. Он оставил неизгладимый отпечаток в моей памяти, и теперь я должна выяснить, почему он произвёл на меня такое сильное впечатление.
– Серафима... ты вообще соображаешь, что делаешь?!
Я смотрела на нее невидящим взглядом.
– Наверняка он какой-то якудза или член триады! Ты видела его вообще?
Пока Азуми отчитывала меня, словно маленькую девочку, в моей голове продолжал всплывать образ этого незнакомца. Я вспомнила детали, которые тогда промелькнули лишь мимолетным видением. Большая часть его тела была покрыта татуировками. Я не смогла разглядеть их все, но видела, как из-под воротника рубашки и манжет пиджака проступают сложные черные узоры в стиле японской мифологии. Драконы, карпы кои, демоны они – словно его кожа была летописью его тёмного прошлого.
И в правом ухе – серебряное кольцо-серьга с висящей подвеской.
– Ты вообще меня слышишь?
Я наконец-то обратила внимание на Азуми.
– Эй, ты в этом измерении?
Я кивнула и с трудом поднялась на ноги.
– Козел...
Азуми удивленно посмотрела на меня.
– Так, все понятно. Пошли в кафе, выпьем чего-нибудь горячего и успокоимся.
***
В умиротворяющей полутьме маленького, почти домашнего кафе, мы с Азуми искали утешение в сладком. Но если для нее ванильный капкейк был поводом для радости, то мой карамельный пудинг превратился в поле битвы. Вот уже двадцать долгих минут я мучила его ложечкой, размазывая идеально гладкую поверхность и превращая из аппетитного десерта в нечто неопределенное. Азуми, с её безошибочным чутьем на чужую боль, наблюдала за моими кулинарными экзекуциями с растущей тревогой.
— Серафима, всё в порядке? — спросила она, касаясь моего запястья кончиками пальцев, словно боясь вторгнуться в мой личный хаос.
"В порядке?" — эхом отозвалось это слово в моей голове. Да что она знает о "порядке"? Я прервала её, не дав развить мысль.
— Нет, Азуми, ничего не в порядке. Ты видела, как он поступил? Просто взял и переступил через меня! Как будто я – мусор на дороге. Как вообще можно быть таким... козлом? — Ярость хлестала через край, обжигая горло и затуманивая разум.
Азуми вздохнула, в ее глазах читалась смесь сочувствия и усталости.
– Ну чего ты ожидала от этого головореза, Серафима? Что он бросится тебе в ноги и станет умолять о прощении? Скажи спасибо, что он не прикончил тебя там же, где ты стояла, и забудь об этом, – сказала она, и в её словах, несмотря на кажущуюся жестокость, звучала искренняя забота.
Я, наконец, отложила злосчастный пудинг, и с тяжёлым вздохом закрыла лицо ладонями. Усталость волной накрыла меня, и я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Этот мир казался мне таким жестоким и несправедливым. Зачем он вообще нужен, если в нем живут такие люди?
– Может быть, ты права, – пробормотала я сквозь пальцы, – но... кто вообще имеет право так обращаться с девушками? Где хоть капля уважения, элементарной порядочности?
– Серафима, пойми, у таких людей нет сердца. У них в груди кусок льда, который никогда не растает. Они живут по своим собственным законам, где нет места жалости и состраданию, – терпеливо объяснила Азуми, и каждый её слог звучал так, словно был выстрадан лично ею.
Я кивнула, принимая её слова как горькую и неизбежную истину. Чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей, Азуми решила сменить тему.
– Ладно, забудем об этом кошмаре. Лучше скажи мне, что насчёт Рэя? Он тебе нравится?
От ее внезапного вопроса я чуть не подавилась воздухом. Сердце предательски забилось чаще, а по спине пробежала волна приятного трепета.
– Рэй? О чём ты? С чего ты вообще это взяла? Мы просто общаемся, иногда гуляем вместе... – пробормотала я, неловко отводя взгляд и чувствуя, как к щекам подступает предательский румянец.
– Да ладно, брось же ты эти глупые отговорки! – рассмеялась Азуми, лукаво прищурив глаза.
– Серафима, да ты вся зарделась, как майская роза! Похоже, я попала в самую точку.
Я постаралась скрыть свое смущение, закрыв лицо руками.
– Ничего я не красная! Просто в этом кафе слишком жарко, – попыталась я оправдаться, но голос дрогнул, выдавая мои истинные чувства.
Азуми хитро улыбнулась, словно она разгадала мой самый тщательно скрываемый секрет.
– Стой, не юли! Тебе действительно нравится Рэй? Говори правду!
– Я... – запнулась я, не в силах больше отрицать очевидное. Рэй действительно мне нравился. Но как признаться в этом вслух, если мы знакомы всего лишь неделю? Это казалось безумием, легкомысленным шагом в пропасть.
– Эй, что с тобой? – Азуми обеспокоенно взяла меня за руку. – Прости, если я тебя чем-то задела, – проговорила она с искренним участием.
– Нет, всё в порядке, – ответила я, опуская руки и глядя ей прямо в глаза. – Просто... да, Рэй мне нравится, – призналась я, и в тот же миг почувствовала лёгкое облегчение.
– Тогда почему бы тебе не сказать ему об этом?
– Мне кажется, ещё рано. Мы почти ничего не знаем друг о друге, – прошептала я, испытывая мучительную смесь страха и робкой надежды.
– Хорошо. Как знаешь, – тихо ответила Азуми, и в её голосе промелькнула нотка понимания.
И наступила тишина. Мы замолчали, погрузившись в собственные мысли, обе в этот момент находясь бесконечно далеко друг от друга.
Кто знает, о чем размышляла в этот момент Азуми? Возможно, она вспоминала какие-то свои старые раны или предчувствовала новые. Я же в свою очередь пыталась разобраться в своих чувствах, обуздать бурю эмоций, терзающих мою душу. Я понимала, что мне еще рано рассказывать Азуми о монстре, который каждую ночь приходит в моих кошмарах, высасывая из меня последние силы. Да, пока ещё рано.
Я чувствовала, что и у Азуми есть свои скелеты в шкафу, свои тайные демоны, о которых она молчит. И я понимала ее, как никто другой. Ведь далеко не всегда хватает смелости, чтобы открыть душу другому человеку, особенно если боишься осуждения или непонимания. Когда-нибудь, быть может, мы и поделимся друг с другом своими самыми сокровенными тайнами, но сейчас - не время и не место.
***
В нашей комнате с Азуми разливается звонкий смех.
— Ну ты даешь, Серафима! — Хана, утирая выступившие от хохота слезы, покачала головой. — Серьезно, ты просто ненормальная.
Сакура, сидящая рядом со мной на кровати, тихонько шикнула на Хану, а затем нежно обняла меня за плечи. — Не слушай ее, ты все сделала правильно.
Азуми, расположившаяся рядом с Ханой, неодобрительно покачала головой и тяжело вздохнула.
Лучше так не своевольничай. – Хана перестает смеяться, и её взгляд становится серьёзным, направленным прямо на меня. – Я не хочу терять никого из вас. За эту неделю вы заменили мне семью.
Ее слова прозвучали так искренне, так отчаянно, что мое сердце болезненно сжалось. Я знала, как тяжело ей приходилось. Хана с самого раннего детства была сиротой. Когда ей исполнился всего год, она попала в детский дом, став жертвой трагической судьбы неблагополучной семьи, в которой родители беспробудно пили и употребляли наркотики. В детском доме, как мне было известно, Хане пришлось пережить немало трудностей и унижений. Ее постоянно высмеивали из-за ее необычной внешности. Хана была альбиносом, и из-за этого, как ей казалось, она не могла принять и полюбить себя такой, какая она есть. Я, честно говоря, никогда не понимала ее страданий, ведь в моих глазах Хана была невероятно красивой: у нее были точеные, будто высеченные из камня, черты лица, изящная, почти худощавая фигура, кошачий разрез глаз и необычный, бледно-голубой цвет радужки, словно в них отражалось бледное северное небо. Но, как бы ни сияла ее улыбка, в глубине ее глаз всегда таился холодный отблеск – печать пережитых страданий и одиночества.
Не выдержав этой тягостной тишины, я решительно поднялась с кровати и подошла к Хане, слегка нависнув над ней. Она смотрела на меня снизу вверх, и вдруг, словно повинуясь внезапному порыву, вскочила и крепко обняла меня.
— Может быть, я часто говорю колкости или даже обидные вещи, — прошептала она, уткнувшись лицом в мою шею, — но я никогда, слышишь, никогда не хочу причинить кому-либо из вас боль.
Я сжала ее в ответных объятиях, чувствуя, как в горле прерывисто булькает ком, готовый взорваться потоком сдерживаемых слез.
— Я знаю, моя хорошая. Я знаю, — тихо произнесла я в ответ, изо всех сил стараясь унять дрожь в своем голосе.
Я прикрыла глаза, стараясь сдержать слезы. Мои девочки... Они стали чем-то дорогим, тем, что я ни за что не хотела бы потерять. Эта связь, возникшая так неожиданно, казалась одновременно хрупкой и нерушимой, словно тонкое стекло, обрамленное сталью. В этом хаосе, в этом мире, где каждый выживал в одиночку, я обрела частичку дома.
В комнате воцарилось умиротворение. Снаружи бушевал мир, полный жестокости и несправедливости, но здесь, в этом крошечном пространстве, созданном нами, царила гармония. И я знала, что пока мы вместе, мы справимся со всем. Ведь у нас есть самое главное — это мы. Тепло объятий, обещающее будущее, где надежда и дружба станут путеводной звездой. И вдруг, неожиданно для себя, я улыбнулась. Впервые за долгое время – искренне и по-настоящему. Ведь с ними я чувствовала себя не такой уж и одинокой. И это было все, что мне сейчас было нужно.