Глава 9
Сырость, темнота и жуткая боль. Тело ломило от каждого неловкого движения так, что сводило зубы. Нат старался не беспокоить ушибы как можно дольше, но для этого нужно было их хотя бы обработать, и первый раз дался ему тяжело. Его вырвало при виде липкой, алой крови на пальцах. Теперь на полу осталась лужа жёлтого, дурно пахнущего месива.
Желудок сводило спазмами от одного только ощущения чего-то жидкого на горящей, лопнувшей коже. Он не мог остановить бесконечные потоки слез, щипавшие порезы на щеках. Стоя по среди комнаты, Нат, замерев, наблюдал за мерцающей лампочкой под потолком. Ноги едва держали его, и, уговаривая себя потерпеть так ещё хотя бы минутку, он боялся двинуть даже пальцем, потому что боль взорвет виски, проберется до самых дальних закоулков измученного тела и в конце концов сведёт с ума.
— Это просто вода, — тихо шептал Нат. Каждый раз при виде крови его мозг наводнял дикий ужас, гнавший мальчика в дальний угол, в другую комнату — все равно куда, лишь бы как можно дальше.
Слезы закончились, и глаза неприятно защипало. Сухой и грязный воздух неприятно обволакивал глаза. Нат зажмурился и, вздохнув поглубже, вытянул руку к стене. Мышцы взорвались горячей болью. Показалось, будто ещё секунда, и они порвутся. Прошипев, Нат грязно выматерился, и секунда прошла, не принеся ничего серьёзнее боли. Опустившись на холодный пол, он лбом уткнулся в бетонную стену.
Горничной пришлось кормить Ната с ложечки, потому что его пальцы дрожали так, что еда просто падала обратно в тарелку быстрее, чем он успевал её съесть. Нат краем сознания слышал тихие всхлипы. Тонкие, белые пальцы слегка дрожали, а в её больших зелёных глазах скапливались слезы, и она шептала:
— Ну ты же знаешь... Не смотри на меня так. Я не могу ничего. Он убьёт меня, а кто будет кормить моего сына?
Нат продолжил молча рассматривать черную кудрявую чёлку на широком лбу. Всё он знал: и то, что в этот дом работать идут не от хорошей жизни, и что отца боятся больше, чем саму смерть.
— Хотя бы Стюарту, — прошептал Нат.
Девушка замерла и поджала губы. Отвернувшись, она уперла тяжёлый взгляд в угол, заваленный коробками.
— Он знает, — одними губами прошептала девушка. Нат вздрогнул и поднялся на локтях. Дядя знает, — это звездой озарило мрачное отчаяние.
Он схватил служанку за тонкое запястье и прислонил к своей щеке. Девушка побелела от ужаса и шарахнулась от мальчика будто от чумного.
— Если вам не спастись, то не гоните и меня в могилу, — зашипела она. Но Нат её уже не слышал, на его лице сияла глупая улыбка.
Второй раз он стоял на корячках над тазом с водой, глотал слезы, окуная обожжённую ладонь в воду. Нат считал до ста, потому что нельзя поддаваться истерике. Он давился воздухом между бесконечными всхлипами, заматывая бинтами порезы, — не слишком глубокие, чтобы пришлось зашивать, но болезненно тянущие и обжигающие кожу. Ожог скрылся за бинтами первый, но оказалось, что Нат поторопился и пришлось разматывать его, чтобы окунуть ноющую плоть в холодную воду. В какой-то момент он даже испугался, что с ладони отслоится кровь. Но покрыв её толстым слоем мази, которую заботливо оставили слуги, Нат смог таки покончить с обработкой раны на сегодня. Нет, он не хотел идти на медбрата, но постигать его ремесло приходилось.
Красные капли ударялись о чистую воду в тазу и перьями растворялись на дне, как остатки красной гуаши в баночке для мытья кисточек. Нат почему-то вспомнил, как они с братом несколько месяцев по ночам рисовали поле для экси под кроватью Нила.
Счастливые воспоминания отгоняли немой ужас, сдавливающий лёгкие, и Нат, сжимая зубы, упрямо продолжал затягивать белые бинты покрепче, чтобы снова пришла Лола, которая опять будет размахивать ножом до тех пор, пока он может стоять на ногах. Размышляя об этом, мальчик аккуратно сел на пол и прикрыл глаза.
Дверь внезапно распахнулась и на пороге показался учитель. Мужчина средних лет в стареньком смокинге и зачесанными назад чёрными с редкой сединой волосами. Острые, словно выточенные из камня черты резко выделялись спокойствием на фоне сердобольных служанок и на голову чокнутой Лолы с отцом в придачу. Что он делал в этом доме оставалось для Ната огромной загадкой. В тайне он надеялся, что это проделки Стюарта.
Мистер Смит — так просил себя называть учитель, — как всегда сел напротив небольшого, деревянного стола, прямо на пол и достал книги. Он ждал пока Нат сядет рядом. Юноша же незаметно наблюдал за его прямой спиной, обтянутой чёрным кимоно. Он не удостоил подопечного приветствием, а лишь кратко согнул голову, когда Нат, кряхтя, сел напротив.
Тихо объясняя очередную тему, мистер Смит внезапно остановился и внимательно посмотрел Нату в глаза. Пауза превратилась долгое молчание и тяжёлый зрительный контакт. Хмуря угольно чёрные брови, учитель не сводил карих глаз с его лица слишком долго, и Нат, не выдержав, смущённо насупился.
— Я что-то не то сделал, учитель? — спросил юноша. Мистер Смит глубоко вздохнул и перевернул страницу учебника.
— Прошло уже почти три месяца, — произнёс мистер Смит, — А ты так и не научился даже уворачиваться от ударов Лолы. Если ты хочешь умереть, то лучше вскрой вены. Она тебя жалеть не будет.
Нат вздрогнул и сжал холодную рукоять в кармане.
— Я жду... — тихо прошептал юноша. Мистер Смит хмыкнул, и резко прервал подопечного:
— Тебе некого ждать. Никто не рискнет своей шкурой ради твоего спасения, — резко огрызнулся мужчина.
Нат ногтями впился в деревянную столешницу.
— Можешь меня ненавидеть, — продолжал мистер Смит, — Но если ты не победишь, то никто тебя не вытащит.
На третий раз стало наплевать. Боль все также заслонилал тоску, заполнила мысли, распяла надежду. Нат просто смотрел в стену, и представлял пустоту. На десятый раз он умрет и все просто закончится. Прошло уже четыре месяца точно, а Нат дрожал от одного только её имени.
Порезы согревали тело в ледяной темноте. Боль жалящими поцелуями отгоняла тоску, сожаления и одиночество. От сумасшествия его спасали разве что книги.
Когда серые стены давили, а размышления заходи в тупик, Нат открывал книги, которые приносили учителя. Под мерцающим светом, в полной тишине, он читал взахлёб, пока ждал заживления ран перед реваншем. Нат искал ответы на многочисленные вопросы, вертевшиеся в его голове, и книги говорили с ним. У каждой свой голос, характер и настроение, но все, как на подбор, твердили о бесконечной борьбе, и тысячи чужих жизней разворачивались перед его глазами. В этой крохотной комнате Нат, пожалуй, прожил гораздо больше жизней, чем за её пределами.
На четвёртый раз Нат смог замотать порезы за несколько минут. Не потому что их стало меньше, а просто открытой кожи на его теле больше не осталось. Руки, пальцы, плечи, шея, живот и ноги — все покрывали бинты.
Теперь «Никто» звучало не просто, как слово, а как проклятие. Нат добрался до учебников по анатомии и боевым искусствам. Текста в них оказались воиственней некуда, и юноша внезапно увидел путь, который осветили ему слова: «В человеческом теле есть огромное количество слабых точек. Удары в них могут быть очень болезненными и даже летальными, поэтому будьте аккуратны». Пазл в голове внезапно сложился, но Нат не понял, какая картина ему открылась, зато теперь он знал, как стоит бороться.
К пятому разу тканевая броня стала его спасением. Загнанный в угол, Нат возненавидел все, что касалось Лолы. Он слышал её шаги, и на свободу рвался гнев, превращавший боль в жгучую злобу.
Встретившись глазами, Нат поднялся и ни одна мышца не дрогнула. Мольбы остались позабыты, а в голове пустота — ничего кроме заученного списка слабых мест человеческого тела.
— Очухался, Младший? — улыбнусь Лола, постукивая на пороге каблучком.
Как же хотелось выбить каждый сияющий белизной зуб, извалять её в грязи и запереть в ледяном подвале на несколько месяцев...
— Ооо... Я читаю твои мысли по глазам, — промурлыкала она, подходя ближе. Под её ногами зашуршал учебник. Бросив короткий взгляд, она брезгливо пнула его в угол.
— Не любишь учиться, Лола? — спросил Нат, не сводя с неё глаз. Он стоял на расстоянии вытянутой руки и с удовольствием наблюдал, как она с замешательством оглядывает комнату.
— Что-то изменилось, — прошептала Лола. Её взгляд зацепился за свисающие с потолка пустые, железные банки, там же, в темном углу, висел набитый песком чехол от кожаной подушки кресла.
Нат пожал плечами, и улыбнулся, шагая женщине навстречу. Заслонив непонятную находку спиной, он взял рукой её подбородок.
— Давно тебя не было. Я думал, что ты забыла обо мне, — мурлыкнул Нат. У Лолы сперло дыхание, на секунду спазмом свело ноги. Она приложила немалые усилия, чтобы убедить себя в том, что перед ней не Господин.
— Ты стал так похож на отца, — ответила она, ударяя по руке оборзевшего юношу, — Меня не было три месяца, но кто же знал, что дети так быстро растут?
Нат убрал руку и отступил.
— Сколько у меня осталось времени? — тихо спросил он.
Лола расхохоталась.
— У тебя его нет, милый, — шепнула она. В доказательство этому на пороге показался отец. Вокруг него словно повисла тяжёлая аура, и воздух заискрил напряжением. Сжав губы в тонкую ниточку, он небрежно опустился в кресло, и резко включили яркий свет.
Нат зажмурился. Вспышка ненадолго ослепила его, но мерзкое хихиканье Лолы быстро вернуло в реальность. Нат уставился на её довольную ухмылку. Она крутила в руке нож, явно смакуя удовольствие. Нат засунул руку в карман и нащупал холодное дыхание металла.
— Готов сегодня умереть? — спросила Лола, принимая боевую стойку.
Ответом ей стал меткий удар кулаком в солнечное сплетение. Лола, не ожидав, даже не успела увернуться, и, захрипев, слегка пошатнулась. За ударом следовал следующий, но уже в колено. Лола успела оклематься и увернулась, прижавшись к стене. Гнев затмивал страх, её удары и боль, — лишь когда нож вспорол футболку, Нат пришёл в себя. Пелена дикой ярости отошла на второй план, дав страху очистить разум от самонадеянной надежды победить просто так.
Лола быстрее, её удары точнее и техничнее. Нат чуял это каждой клеткой напряжённого тела. Он едва успевал уворачиваться от лезвия ножа опасно близко рассекающего воздух рядом с сонной артерией.
В запасе остался только один опасный приём, но Нат никак не мог поймать момент. Он лишь уворачивался, заставляя Лолу бегать за собой, но не давая подходить слишком близко, чтобы нанести последний удар. Но сегодня женщина оказалась на удивление терпелива, продолжая улыбаться даже на пятом круге «догонялок» по комнате.
Медленно подкралась усталость, и Нат выдохнул. Сейчас или она добьёт его. Юноша остановился. Лола тут же выловила момент, и, сжав нож, бросилась в атаку. Нат нырнул вниз, и её лезвие чиркнуло по бетону. Зато нога Ната в следующую секунду ударила по подборотку Лолы. Женщина отчаянно вскрикнула и упала спиной на пол. Вставив локти, она попыталась вскочить на ноги, но голова закружилась. Увидев, как Лола замерла, Нату показалось, что она вот-вот поднимется.
Юноша замахнулся и ещё раз пнул её, чтобы стереть противную ухмылочку с лица. Лола растерянно замерла, не понимая откуда в её теле столько слабости, и из носа брызнула кровь.
Нат поежился, и бросил взгляд на отца.
— Мне её убить? — спросил юноша. Нейтан прожигал Лолу глазами, расслабленно стуча пальцем по подлокотнику.
— Нет. Оставь, — сказал мужчина, — Ты свободен.
Нат кивнул и вышел в коридор. За окном уже повисла ночная мгла, а свежий воздух вскружил голову сладостью. Юноша замер, оглядывая богатое убранство дома. Ничего не изменилось, — все такой же тусклый свет, серые стены с резными побрякушками и вечно снующие тени слуг.
Свободен. Звучит, как насмехательство. Скорее, «Так уж и быть, можешь перейти в подвал побольше». Нат скрылся в ванной и, заперевшись там, стал разматывать грязные бинты. Толща шрамов, покрывавшая тело, редкие нетронутые девственные участки белой кожи, патлы грязных рыжих волос, свисающих до лопаток, и два голубых глаза, словно две свежие могилы.
Нат залез в душевую кабину и включил воду. Порезы уже зажили, но вода все равно стала розовой. Чужая кровь. Нат вытянул пальцы и, сжав зубы, с силой ударил кулаком по стене. Он извалял её в пыли, победил и почти размазал по полу, но так и не избавился от горечи подвальных оков.