ГЛАВА 17
Ветер пробежал по траве, и трава зашептала: «Шэ Юэ... Шэ Юэ...»
Луна раздвинула тучи, ее белый луч, посеребрив луг, выхватил из тьмы оленя. Грациозный зверь то взлетал над землёй, то падал, переходил в галоп, и снова взлетал, пытаясь уйти от преследователей.
Трое чëрных волков гнали и гнали его, так, что алая пена клочьями падала с оскаленных. Вот он прыгнул снова, но не успел: один волк вцепился в его круп, другой перегрыз сухожилие...
Каждый шаг давался Шэ Юэ с трудом, будто луг оказался болотом. Крик застрял в горле.
Она хотела отогнать их, спасти оленя... и поняла, что вовсе не может двигаться. Чëрный волк поднял окровавленную морду, и прыгнул прежде, чем Шэ Юэ смогла защититься, вонзил клыки ей в живот так глубоко, что она закричала от боли...
И проснулась.
Сон развеялся, изгнанный утренними лучами солнца, но боль не ушла.
Шэ Юэ застонала, но не от телесных страданий, а от мыслей о том, как нудно и тяжело будет отстирывать кровь с белья.
Всë в жизни катилось под откос.
Чем ближе подходил день боя, тем больше Небеса подавали ей мрачных знаков: то стая ворон обсела сливу и не желала улетать, то у братца Юя начали постоянно рваться струны. Теперь ещë и свободное течение ци нарушилось из-за проклятой женской доли.
И от А-Юаня не было ни слуху ни духу.
Из-за этого она видеть не могла болтуна Хуаня. Он одним своим видом постоянно напоминал ей, что А-Юаня нет.
А ещë, болтун Хуань слишком много улыбался да хлестал вино как на отдыхе... и, самое противное, — так и пожирал взглядом братца Цзюэ.
Хорошо что старший братец был занят и внимания не обращал!
Но это было единственное хорошее, потому что братец Цзюэ, кажется, начал сходить с ума от ожидания. Он постоянно тиранил учеников, почти не ел, а однажды выскочил из-за стола сразу после завтрака, и не успел добежать до отхожего места как его стошнило.
Выглядел он так, словно не спал ночами. А может какой-нибудь демон-оборотень высасывал из него силы.
Раньше она бы потащила Яньяня ловить сверчков или собирать травы, — в тяжёлые времена они всегда вместе придумывали забавы, всë равно какие, лишь бы оказаться подальше от дома, — но в последнее время еë ласковый Яньянь посерьëзнел и всë время проводил с Чжоу-шисюном. Сперва просто тренировался, а потом напросился с ним в путешествие.
«Вот он и стал мужчиной», — печально подумала она, когда братец с шисюном пришли просить еды в дорогу.
Пусть до совершеннолетия Яньяню было ещë далеко, но после охоты на Яшмовой горе что-то навсегда застыло в его взгляде. Что-то совсем не детское.
Из всех братьев теперь только братец Юй привечал еë . Они были связаны приключением, и он охотно рассказывал ей о своих тренировках, зная, что уж ей-то не придётся объяснять про Ван Сиюя и его непростые обстоятельства. Может поэтому Ван Сиюй, который сперва был против еë присутствия, однажды смягчился.
— Ты крепкая девица, — заметил он. — Поэтому мой ученик будет отрабатывать техники на тебе .
Они тренировались по вечерам в лесу, расставив фонари на замшелых развалинах беседки.
Ван Сиюй обычно сидел на перилах, будто небожитель, спустившийся по лунному лучу, а братец Юй устраивался с гуцинем у его ног. Стоило ученику допустить хоть одну ошибку, как Ван Сиюй легонько хлестал его ивовым прутом по пальцам.
Бил он не больно, но разве взрослых так унизительно воспитывают? Впрочем, братец никогда на него не обижался.
«Когда отец погиб, некому стало меня наказывать», — как-то сказал он, когда Шэ Юэ возмутилась.
Больше он ничего не прибавил, но она поняла.
Сперва ей казалось, что помогать брату будет весело. И вправду, ей нравилось искать способы защититься от его атак, пусть в ушах потом долго звенело. Но чем дальше, тем более сложные и опасные мелодии он разучивал. Они не оглушали и не сбивали с ног, но каждый звук червëм пробирался в ухо, проскальзывал в мозг, и небо менялось с землëй, течение ци останавливалось, а мир становился чëрно-белым.
Но хуже того были неясные видения, слишком похожие на еë сны. То и дело она слышала рёв оленя в чаще, видела корону рогов в переплетении ветвей...
— Больше не приходи, — сказал ей однажды Ван Сиюй. — Девушка, ты из тех, кого столкновение с собственной тьмой уничтожит.
— Но разве не вы сказали, что я крепкая? — Шэ Юэ стиснула кулаки. «Уничтожит»! Она ненавидела само слово. — Если боишься поражения, нужно просто больше тренироваться! Отец всегда так говорил.
— Ураган валит столетние дубы, а молодое дерево гнëтся, но не ломается, — ответил Ван Сиюй, складывая ивовый прут в несколько раз. — Ты крепкая, это правда. Смотришь в лицо опасности. Первая бросаешься в бой. Но там, где кулаки и стремление к победе бессильны, там, где лишь поражение и пустыня отчаяния, что поддержит тебя?
«Семья», — хотела сказать Шэ Юэ, но почему-то не смогла. Она очень любила маму и братьев и шисюна, но давно поняла, что должна быть сильной ради них. Достаточно они терпели еë детские слабости!
Поэтому она сказала:
— А-Юань.
Ван Сиюй склонился над ней, глядя в глаза.
— Значит есть за что ухватиться... но тогда почему тебя мучают кошмары?
Шэ Юэ отпрянула. Как он узнал?! Неужели призракам ведомы все тайны?
— Откуда... — начала было она, но братец Юй виновато поднял руку.
— Я рассказал учителю, — признался он, нервно теребя бинты на пальцах. — Но это ради тебя! Я хотел узнать, есть ли мелодия, которая помогает лучше спать...
— Мне надоели ваши мелодии! — крикнула она, стиснув кулаки. — Если мне снятся плохие сны, значит я для вас недостаточно хороша? Ну ничего, найду себе другого учителя!
С этими словами она вскинула голову и ушла, преисполненная достоинства.
Стараясь заткнуть голосок внутри, вновь и вновь твердивший, что «А-Юань» — неправильный ответ.
***
От нечего делать она пристала к болтуну Хуаню. Он лучше всех знал А-Юаня, и жил дольше всех. Она, впрочем, сомневалась, что это сделало его мудрым, но даже корова, прожив тысячу лет, чему-нибудь да научится!
Он долго отпирался, но после того как зачем-то утащил братца Цзюэ на Яшмовую гору, подошëл сам.
— Эй, девица! Я принял решение. Научу тебя оставшимся шести приëмам старого пастуха, чтобы хоть ты не ходила тут скучная. Они выполняются с мечом, так что найди себе приличный клинок.
— Шести? Но если ты показал мне один, осталось семь...
Болтун Хуань закатил глаза.
— Жадная девчонка! Последний я не могу открыть , его не зря назвали «Клинок тëмного пламени». Только демону под силу его выполнить и ничего не потерять, а человеческая ци необратимо исказится.
— Но как же сам дедушка, который его придумал?
Фэнбао усмехнулся.
— А кто тебе сказал, что он остался прежним? Я сам не видел, как он окончил свои дни, но знаю, что его отравили свои же министры, так опасен он стал.
— Ну хорошо, не надо меня запугивать! Показывай что хочешь, мне всё равно! — Шэ Юэ вовсе не хотелось учить какие-то ужасные техники. Просто почувствовать себя увереннее. Просто... знать, что А-Юань будет в безопасности.
Старший братец всегда говорил, что истинная суть школы Серебряного ручья — в иньских движениях тела, в обороне, а не в нападении. Те редкие приëмы, для которых требовался меч, давно уже из боевых стали красивыми упражнениями. То, чему пытался учить еë Фэнбао, казалось вовсе не таким изящным: движения короткие, быстрые, будто вспышки пламени.
— А вдруг этот стиль не для меня? — спросила она однажды, истыкав соломенное чучело так, что оно стало напоминать лохматого ежа. — Он некрасивый и... злой.
Болтун Хуань, пивший вино в холодке, так и подавился.
— «Злой»? Теперь ясно, почему ваш клан вырезали! Всë, что вас не делает похожими на летающих небожителей — злое и некрасивое! Может и так, но главное, оно убива...
Он успел подставить винную бутыль, и осколки пополам с вином брызнули ему в лицо. И поделом!
— Да как ты смеешь?! — Шэ Юэ ни на шутку разозлилась. — Отец был лучшим!
— Так почему позволил себя убить?!
Шэ Юэ остановилась, тяжело дыша, глядя, как демон утирается рукавом, стряхивает с себя черепки. Швырнуть бы ему тренировочный меч и уйти просить помощи у старшего брата... Но что делать с пламенем, грозившим выжечь еë изнутри?
Убежать в порыве гнева, — значит позволить ярости ослепить себя. Есть другой путь.
Попасть по болтуну Хуаню было тяжелее, чем по соломенному чучелу. Шэ Юэ и не ждала что заденет его, но подметила довольно, что болтун молчит, не сыпет шуточками.
В конце концов он вышиб меч у неë из рук одним молниеносным ударом.
— Хватит, потренировались!
— Ты перестал болтать! Это я, я тебя заставила! — Шэ Юэ потëрла запястье, победно улыбаясь.
Он немедленно расплылся в ответной ухмылке.
— Не зря с тобой вожусь! Начинаешь что-то понимать!
— Юэ! — крикнула матушка, появившись из-за угла с корзиной яиц. — Иди сюда, помоги мне.
Шэ Юэ, вздохнув, подчинилась. В последнее время ей особенно тяжело стало с матушкой: разговоры о добродетелях Фэн Гуанмина, о столичных проходимцах, о внебрачных детях... а потом ещë эти ужасные вопросы, не позволял ли А-Юань чего-то... да матушка даже демону больше доверяла! Спросила только раз, не совершал ли он злодеяний.
Вот и теперь, о чëм она примется спрашивать, оставшись наедине.
— Вот, выбери самые крупные, это на завтрак твоим братьям, — сказала матушка будничным тоном. А потом, безо всякого предупреждения: — Чем ты должна заниматься сейчас, Юэ?
Шэ Юэ растерялась немного.
— Сейчас время утренней тренировки...
Матушка поманила еë к большому валуну между ивами.
— Ты должна сидеть здесь и накапливать внутреннюю энергию. Юй не сможет играть долго, ты же понимаешь. Ему нужна твоя помощь.
— Но я должна быть с А-Юанем! Почему ты не можешь поддержать второго братца?
Матушка посмотрела на Шэ Юэ так, словно у той вторая голова выросла.
— Я думала, что ты достаточно взрослая, чтобы понимать такие вещи, Юэ, — сказала она, покачав головой. — У всех нас свой долг.
— И мой долг — сидеть на горе и смотреть как другие умирают?! Это трусость.
Матушка перехватила корзину обеими руками, будто боялась, что иначе ударит ею об землю.
— Ты думаешь, я не хочу сражаться?! Я Бао Жун, дочь Железного Архата Бао! Мой дед — Драконий гром Бао Жулэ! В нашем роду не было трусов!
Шэ Юэ потупилась. С тех пор как умер отец, матушка никому не передавала техники Каменного кулака, хотя раньше у неë были, кажется, ученики. Шэ Юэ всегда думала, что матушка просто не любит драки, что ей нравится вести хозяйство, чинить одежду, ухаживать за садом как простой женщине. Но если подумать... ведь после того дня некому больше стало этим заниматься.
— Прости меня, я не хотела...
— Юэ. — Матушка поставила корзину на камень. — Мы священный клан, поэтому каждый гость в этом доме должен быть накормлен и устроен. Каждый ученик должен выглядеть опрятно и достойно. Заботиться об этом — мой долг. Твой долг — поддерживать братьев и выйти замуж так, чтобы им не пришлось тревожиться о тебе. Но это после, а пока Юй нуждается в твоих силах. Ты не можешь от него отвернуться.
— Но... — Шэ Юэ знала, что это глупо, но не могла побороть тревогу. — А-Юань тоже нуждается во мне. И... матушка, он сказал что пришлëт сватов, когда всë закончится. Ни тебе, ни братьям не придëтся тревожиться!
Матушка тяжело вздохнула.
— Юэ... ты моя дикая девочка. Ты знаешь законы Цзянху, но понятия не имеешь, как устроен мир... это всë моя вина. Но пока я жива, я могу тебя научить. Ты не станешь женой принца.
— Мама! А-Юань не обманщик!
— Я знаю, я знаю! — Матушка примирительно подняла руки. — Но какой отец пожелает своему сыну жениться на безродной девчонке? Нет, его отец будет против. Если твой Цзиньюань ради тебя нарушит волю императора и добровольно уйдëт в изгнание, отречëтся от прежней жизни, я первая назову его своим сыном. Но этого не будет, милая моя.
Она потянулась, желая обнять, но Шэ Юэ увернулась от еë рук.
— А если будет? Если император разрешит? Ведь А-Юань станет героем, герои могут просить о чëм угодно!
— Тебя никто не готовил быть женой принца, — матушка скрестила руки на груди. — В тебе нет изящества знатной барышни, нет ни скромности, ни манер. Рукоделие твоë неизысканно, обращаться с прислугой ты не привыкла. Как ты будешь принимать в гости родичей мужа? Как будешь держаться перед Сыном Неба? Ты что та лягушка, задумавшая на вишню взобраться!
— Я... всему научусь...
Шэ Юэ не стала признаваться, что эти мысли давно еë пугают. Она думала уговорить А-Юаня уехать из столицы и жить привольно где-нибудь неподалëку. А может быть поехать с ним на границу, где всегда нужны воины...
— Юэ, — матушка подобрала корзину и вручила ей. — Ты не должна больше учиться у демона Хуаня. Это неправильно. Ничему хорошему он не сможет тебя научить. Завтра я покажу тебе, как накапливали внутреннюю энергию в моей школе, и больше не будем об этом. Что скажет отец, если ты бросишь Юя?
На это Шэ Юэ нечего было ответить. Отец всегда говорил, что дети Шэ должны держаться вместе.
Она вспомнила окровавленные пальцы Юя и то, как он ослаб вдруг, сыграв свою мелодию... бедный братец, он ведь и правда нуждается в ней! В этом матушка права.
Ей оставалось только согласиться.
***
Почему-то она всерьёз думала, что А-Юань прибудет во главе войска. Но конечно, он приехал один: в новеньких тиснёных доспехах, в шлеме с каким-то алым хвостом на макушке... очень красивый, но непривычный.
Увидев Шэ Юэ он улыбнулся тепло-тепло, и этого хватило. Она едва не бросилась его обнимать при всех!
В этот раз им выдалась только минутка, чтобы побыть наедине. А-Юань всё время обсуждал с главами священных школ осаду, днём и ночью корпел над картами. Но поздно вечером, когда Шэ Юэ расчесала волосы и готовилась лечь, раздался тихий стук в окно.
А-Юань сидел на дереве, и вид у него был утомлённый, виноватый.
— Я ненадолго, А-Юэ. Зашёл сказать, как ты... красива сегодня. «Вышла луна, озарила кругом облака, так и краса моей милой сверкает, ярка». — Он смущённо улыбнулся. — И ещё я хотел сказать, что надеюсь на тебя. Помогать Шэ Юю будет нелегко, пожалуйста, не навреди себе!
Шэ Юэ распахнула ставни пошире.
— Ночь холодная, А-Юань, ты зайдёшь?
А-Юань печально покачал головой.
— Хотел бы больше всего на свете. Но уже поздно. У командира должна быть ясная голова.
Но всё-таки он не ушёл. Замер на ветке, как будто ждал чего-то.
Шэ Юэ стало неловко.
— Ты... правда спас главу школы Нищих? — спросила она, чтобы заполнить молчание.
А-Юань смутился, надул губы как ребёнок.
— Я спас его сына. Не хочу об этом говорить, да и опасности никакой не было, они просто меня проверяли, наверное.
Снова повисло молчание. И снова никто не хотел уходить. А потом А-Юань наклонился, едва держась за ветку, и они целовались, долго, пока у него пальцы не устали держаться.
— Я научилась у Фэнбао приёмам, — прошептала Шэ Юэ. — Не волнуйся, где бы ты ни был, я всегда приду на помощь.
А-Юань улыбнулся, погладил её по щеке свободной рукой.
— А-Юэ... тебя будет охранять Фэн Гуанмин, меня — Фэнбао. Будь спокойна.
— Фэн... Гуанмин?!
Только что от поцелуя её внутренняя ци была как горячий золотой поток, как цветок, распустившийся в низу живота. Но от одного упоминания Фэн Гуанмина вся радость испарилась.
— Ты против? Почему? — удивился А-Юань.
— Потому что... все хотят чтобы я вышла замуж за него, а не за тебя. А теперь и ты мне его подсовываешь! Вы все сговорились, что ли?!
— А-Юэ. — Голос А-Юаня сделался строгим, как у настоящего командира. — Это не игра. Не важно, кто кому нравится, а кто нет, мы все сражаемся плечом к плечу...
— Тогда почему я не могу сражаться рядом с тобой? Это матушка тебе сказала, что я должна быть с братцем Юем?
А-Юань покачал головой.
— Нет. Просто наши мысли совпали, А-Юэ. Я выбрал тебя для этой роли, потому что видел, как ты заботилась о Шэ Юе. В моей семье... — Он опустил голову. — Братья не очень ладят. Старший брат не любит второго брата, пятый брат хочет сместить старшего. А младшим принцам интереснее играть в солдатики друг с другом, чем видеться с нами. В вашей семье всё иначе, и я, как командир, должен учитывать даже это .
— А сёстры у тебя есть? — Шэ Юэ присела на подоконник.
— Есть. Старшие давно замужем в других краях, я их почти не помню. Младшие живут во дворце, и... я даже не знаю, сколько их, честно сказать. Они просто маленькие девочки...
— А младших сестёр разве не за что любить? — надулась Шэ Юэ. А-Юань рассмеялся.
— Конечно есть за что! Но мои сёстры наверное испугались бы меня. Я большой и в доспехах, а они маленькие и нежные, и никого не видят кроме евнухов и служанок. Если бы в нашей семье была такая старшая сестра, как ты, братья никогда не ссорились бы, и маленькие сёстры стали посмелее!
Шэ Юэ задумалась. А-Юань не пытался её успокоить, просто говорил что думал, как всегда.
Значит он не пытался от неё отвертеться!
Ей стало немного легче.
— Конечно, вы бы никогда не ссорились! Я бы взяла за ухо одного и второго и заставила бы извиниться!
А-Юань снова рассмеялся.
— Сделай так когда станешь их невесткой. Вот они удивятся!
Шэ Юэ представила как таскает за уши настоящих, важных принцев и тоже рассмеялась.
— Вот ещё, я совсем не такая дикая...
Дверь неожиданно отворилась, и выглянула матушка с фонарём.
— Добрый вечер, ваше высочество, — холодно произнесла она. — Вам до сих пор не спится? Может быть сварить для вас целебный отвар?
А-Юань тут же смутился как простой ученик, и спрыгнул с дерева.
— Нет, госпожа Шэ, благодарю вас. Я уже откланиваюсь. Доброй ночи. Доброй ночи и вам, барышня Шэ.
Матушка ушла в дом и даже слова не сказала.
Но оказалось, что у неё был план.
Утром, ещё до завтрака, она сунула заспанной Шэ Юэ связку монет и свёрток с едой.
— Ну-ка поезжай в деревню, расплатись за вино и рис... и к мяснику зайти не забудь. Мы с прошлого собрания всем должны, неловко людям в глаза смотреть!
Шэ Юэ не стала спрашивать, откуда деньги. Каждый раз, когда она думала, что все матушкины украшения заложены, находилась ещё какая-нибудь серебряная шпилька или жемчужные серьги. Каково было матушке с ними расставаться?
«Выйду замуж и куплю ей много шпилек, даже золотых», — подумала Шэ Юэ, пряча монеты за пазуху, и на душе у неё посветлело. Но ненадолго, потому что у дверей ждал Фэн Гуанмин.
Шэ Юэ ему сочувствовала: в траурной накидке, бледный и печальный, он больше не казался ей высокомерным. Но из головы не шёл тот бой в заброшенном храме.
Фэн Гуанмин плохой человек. Он бы не отдал Яньяню пилюлю. Никогда.
«А ты бы отдала пилюлю его матери?» — возражал ей неприятный голос внутри, но она старалась его не слушать. Всё закончилось. Лучше забыть об этом, как забыл Яньянь... хоть ему и снятся кошмары до сих пор.
— Госпожа Шэ попросила меня сопровождать вас, барышня Шэ, — тускло произнёс Фэн Гуанмин. — Девушке опасно путешествовать одной с большими деньгами.
Шэ Юэ больше всего хотелось закатить глаза и сбежать подальше. Что за лицемерные уловки! Она побила этого Феникса один раз, неужели надо его как курицу ощипать, чтобы матушка поняла, что они не пара?!
Но что толку злиться на него? Ему, в трауре, тоже было не до ухаживаний.
— Сегодня хорошая погода, хорошо будет прогуляться вместе, — сказала она вежливо. — И лошадям полезно.
Но оказалось совсем не хорошо.
Всю дорогу до деревни молчание давило на Шэ Юэ будто канга на шее.
Фэн Гуанмин просто следовал за ней как тень, глядя прямо перед собой.
— Наверное... нелегко вам приходится, — нашлась наконец Шэ Юэ, почувствовав, что больше не выдержит: может с воем кинется в кусты, а может ещё что похуже сделает. Например Фэн Гуанмина кинет в кусты.
— Да. Приходится, — ответил он, думая о чём-то своём.
— Если б моя матушка умерла, я бы плакала днями и ночами, — попробовала она снова.
— Да, вероятно, барышня Шэ.
Шэ Юэ вдруг стало обидно за него и за себя, так обидно, что она разозлилась даже.
— Это не честно! Почему наши родители такие бесчувственные? Почему пытаются нас скрутить вместе как ютяо, хотя у вас горе, а у меня... а мне совсем это не интересно?!
Фэн Гуанмин вздрогнул, словно проснулся, и удивлённо взглянул на неё.
— Не честно?..
— Вот именно! Вам же совсем не до того, чтобы вести галантные разговоры с девицами. Мне жаль, что вас заставили.
Фэн Гуанмин даже немного смутился .
— Нет... ваша матушка мудро поступила, с барышней Шэ я... забываю немного о своём горе. И день кажется светлее. Простите, если мой унылый вид вас расстраивает. Правду сказать... я сам не знаю, как с этим бороться. Даже молитвы не помогают.
— Я вот всё время болтаю, чтобы не думать о грустном! Но это, кажется, не для вас.
— Отчего же? Я наверное кажусь вам холодным, но в нашей школе не принято бурно выражать чувства. Лучше направить всю янскую энергию в битву.
Так, болтая, они и доехали до околицы . Фэн Гуанмин оттаял немного, и хоть он больше слушал, чем говорил, несколько раз его губы трогала улыбка.
«Может, он и ошибся раз, но, кажется, не совсем пропащий. Мы можем стать друзьями», — подумала Шэ Юэ. — «Боевыми побратимами».
***
Расплатившись со всеми («Что вы, барышня, нам в радость помогать священной школе!») , она не удержалась, и на оставшуюся мелочь купила себе и Фэн Гуанмину боярышника в карамели.
— Можно ли это есть? — спросил он, поморщившись. — Неизвестно кто делал их грязными руками...
— Никто ещё не умирал от танхулу! — Шэ Юэ вр учила ему палочку. — Неужели вы их ни разу не ели?
— Фениксы золотой долины не едят ради удовольствия. Наша пища проста, мы поддерживаем в себе жизнь ради самосовершенствования... постимся даже вдали от дома.
— То есть никаких маньтоу? И никакого печенья? Совсем ничего?
— Не понимаю... зачем это нужно. — Фэн Гуанмин держал палочку танхулу двумя пальцами, глядя на неё как на врага.
— Когда я поделюсь с вами завтраком, тогда и узнаете, зачем! — Не слушая протестов, она потащила его в ближайшую харчевню, и прибавила к матушкиным ютяо утку, сладости и вино.
Фэн Гуанмин послушно отведал всего, что ему было предложено, а Шэ Юэ было не до еды, — она веселилась, глядя, как меняется его лицо: от настороженного к удивлённому... поражённому даже.
— Я... не мог представить...
— Ешьте ещё, братец Фэн, — Шэ Юэ придвинула ему тарелку, с трудом сдерживая смех. — Тогда сможете меня победить!
Фэн Гуанмин даже не заметил подначки. Он опустошал миску за миской, и даже танхулу захватил, не спрашивая больше, ни кто их делал, ни где они побывали.
— Спасибо, барышня Шэ, — смущённо сказал он на обратном пути. — Я приезжаю к вам, и каждый раз... со мной случается больше чем за всю жизнь. Плохого и хорошего.
Шэ Юэ улыбнулась.
— Это из-за принца Цзиньюаня. Там, где он появляется, всё сразу приходит в движение. Он как солнце, при котором всё оживает.
— О. — Фэн Гуанмин отвернулся. — Конечно же.
Больше он не сказал ни слова до самого дома.
В следующий раз он заговорил с Шэ Юэ только в походе, — заметил, что одно стремя опустилось ниже другого и подъехал поправить.
Но почему-то ей казалось, что заметил не он, а его отец.
***
После двух дней пути они достигли наконец, мрачных предгорий, уже знакомых Шэ Юэ.
Солдаты А-Юаня, переодетые лесорубами стояли лагерем в низине, и он немедля отправился туда. Она не решилась за ним следовать. Это был его мир, к тому же А-Юань велел не привлекать внимания. На её счастье братец Цзюэ сжалился и взял её на последний военный совет.
Военный лагерь не впечатлял: просто куча плохо одетых мужланов, которые носятся туда-сюда! Хотя оружие у них было интересное: копья потяжелее чем те, с которыми Шэ Юэ приходилось тренироваться, а вот мечи полегче старого матушкиного, и баланс у них был куда лучше. Вот бы выпросить у А-Юаня такой...
— Эй, девчонка! — окликнул её резкий женский голос. — Не трожь без спросу чужое!
Шэ Юэ покраснела, но от смущения только крепче сжала меч.
— Я тоже буду сражаться! Разве для воинов не всё общее? — Она хотела оправдаться, а вышло, будто задирается. Неужто матушка была права и болтун Хуань правда научил её плохому?
С женщиной, которая над ней возвышалась, связываться не хотелось. Здоровенная как мужчина, волосы с рыжиной будто тигриная шкура, на левом глазу повязка, а правый такой светлый, что почти жёлтый.
— Смотри-ка, ещё и огрызается! — прорычала эта тигрица-оборотень. — Откуда ты, такая смелая? Назовись!
— Я Шэ Юэ из школы Серебряного ручья. — Теперь уж Шэ Юэ точно не смогла бы отдать меч. Только не такой грубиянке! — А ты кто такая и по какому праву тут командуешь? Это же лагерь А... принца Цзиньюаня!
— Точно, лагерь. И я им командую пока принца нет. Откуда ты взялась тут? Шпионка с Агатовой горы? Какая-нибудь мелкая лиса? Не поверю, что барышня из священной школы ходит среди солдат в мужской одежде, растрёпанная! Отвечай правду!
Шэ Юэ хотела огрызнуться, что солдаты, переодетые лесорубами, ничуть не лучше выглядят, но не успела и рта раскрыть.
— Сестрица Сичунь, столько дней без вина совсем твой нрав испортили! — напевно произнёс мужчина, вышедший из шатра. У него было странное лицо: такое гладкое, что возраст не понять: то ли семнадцать, то ли двадцать семь. Фениксовые глаза томные, как у девицы, походка лёгкая, жесты плавные.
«Не тот ли это друг, с которым А-Юань пил...» — пронеслось в голове у Шэ Юэ, но это была противная, неуместная мысль, и она её прогнала.
— Тебе бы только высказаться о моём нраве, — тигрица как будто поумерила пыл. — Что, послали за чаем? Иди своей дорогой.
— Как я могу пройти мимо, когда ты оскорбляешь такой нежный цветок? Пусть пыльный и невзрачный, как все в Цзянху, пусть распустился у дороги, где каждый может сорвать, но всё же цветочек. Неужели ты от девчонки из боевых братств ожидала утончённости и знания приличий? Они растут как сорняки!
Он ухмыльнулся так гадко, что Шэ Юэ его чуть не ударила. Ну и мерзкая же парочка! Тигрица-людоедка и облезлый лис!
— Знаете, почему я взяла этот меч? — тихо спросила она, сжав рукоять. — Чтобы было чем наказывать таких вот грубиянов! Может я не красивая и не изящная, но знаю такие приёмы, что вам и не снились!
Парочка переглянулась.
— Какая удача... — медленно произнесла тигрица. — Среди новобранцев таких наглецов не осталось, все нас слишком хорошо знают. Вот и шанс размяться как следует перед завтрашним. Братец Лю Хэ?
— И как ты читаешь мои мысли, дорогая сестрица?
Прежде, чем Шэ Юэ успела вытащить меч из ножен, копьё жеманного лиса просвистело у неё над ухом, — она едва успела увернуться.
Никто не стал вызывать её на бой, — мерзкие оборотни просто напали! И это было не то же самое что отбиваться от мастеров из Цзянху или демонов. Мастера придерживались своего стиля, демоны рвались в бой зло и бездумно, а эти солдаты, закалённые в боях, были безжалостными и напористыми, но хитрыми: нападали с двух сторон так, чтобы не мешать друг другу, будто танцевали в паре. Широкий меч тигрицы так и свистел, норовя то подсечь под колени, то добраться до горла, а гибкое копьё лиса, украшенное алой кистью, выпрыгивало откуда ни возьмись как гадюка из травы.
Никогда ещё Шэ Юэ не было так трудно! Она и думать забыла о том, чтобы нападать, и почти уже пала духом, когда вспомнила вдруг широкую ухмылку болтуна Хуаня. Вот он посмеялся бы над ней сейчас! Да, она изящно уходит от атак как учил брат, но это прямой путь к поражению, — ведь никто не может бегать вечно. Может янский стиль болтуна Хуаня злой и некрасивый, но лучше храбро напасть и сгореть в бою, чем оттягивать неизбежное!
Небеса любят решительных. Стоило ей понять, к чему стремится сердце, как хитрый лис открылся вдруг на мгновение... и этого мгновения хватило. Пригодился приём дедушки-пастуха: Шэ Юэ ушла от удара и швырнула противника через себя так, что он шлёпнулся плашмя на землю.
Тигрица, издав боевой клич, бросилась в атаку слева, целясь в незащищённое плечо. Но тут настало время второго приёма.
Когда болтун Хуань показал его впервые, Шэ Юэ решила, что он издевается: такое только на ярмарке показывать! Но теперь поняла. И одним лёгким движением перебросила меч за спину правой рукой, чтобы поймать левой.
Сталь зазвенела о сталь. Тигрицу, не ожидавшую сопротивления, повело в сторону, и лёгкий клинок Шэ Юэ скользнул к её горлу.
Тигрица замерла. Её ноздри раздувались от ярости, единственный глаз ненавидяще косился на лезвие.
Наступило время сказать что-нибудь геройское, поддразнить её, но как назло ничего не приходило в голову.
— Вот... такие приёмы я знаю. Понятно?
Ух, лучше бы она промолчала! Сошла бы за умную.
— Не зря шиповник зовут шиповником: цветы нежные, но к ним не подобраться. — Что-то острое упёрлось ей в шею сзади. Копьё. — Но если ты шиповничек, милая барышня, то я — сорокопут. Сорокопутам шипы нипочём.
Шэ Юэ тяжело вздохнула и опустила меч. Даже не успела почувствовать себя победительницей!
Тигрица взглянула ей в лицо и рассмеялась вдруг.
— Ну и ну! Она нос повесила! Ты что, девчонка, вправду думала нас победить?! Да ты продержалась дольше, чем любой в этом отряде! Вот где настоящая победа! Твои родители должны гордиться тобой!
— Она ещё не понимает, сестрица, мы ведь только познакомились. — Лис убрал копьё и улыбнулся, но уже не противно, а очень даже мило. — Барышня Шэ, лучше нас двоих сражаются лишь клыки и когти императора, — его гвардия. Да и то лишь высшие офицеры точно нам не уступят. Твоё мастерство впрямь высоко! Мы подарим этот меч, раз он так тебе понравился. От нас не убудет, а ты доказала право им владеть.
Они пытались её утешить, как маленькую! От этого Шэ Юэ стало совсем обидно.
— Так просто мне его отдаёте? Я же лиса и вообще шпионка.
— Кто здесь шпионка? — спросил А-Юань, выходя из шатра. — Барышня Шэ, мои люди вас оскорбляют?
Ух сейчас бы высказать им! Но Шэ Юэ никогда не была ябедой, — с детства уяснила, что за это влетает от братьев, — и потому решила быть благосклонной. Тем более что на самом деле это она развязала драку.
— Мне понравились мечи ваших солдат, Ваше высочество, а уважаемые мастера позволил мне испытать клинок.
Тигрица одобрительно хлопнула её по плечу, будто какой-нибудь мужлан.
— Если среди этих проходимцев, которые за вами увязались, все такие как эта девица, то победа будет за нами, принц!
А-Юань так и просиял от удовольствия. Даже порозовел немного. А вот брат, вышедший за ним, смотрел с осуждением.
— Зачем тратить силы перед боем? Идём, Юэ, нужно выспаться.
— Мы с Фэнбао вас проводим, — быстро сказал А-Юань, и разумеется брат не решился ему возражать.
Правда, поговорить с ним Шэ Юэ так и не удалось: не при старшем брате же!
— Ты почему не победила, а, бесполезная ученица? — прошептал ей болтун Хуань, подсвечивая дорогу языком пламени на руке.
— Потому что ты не вышел мне помочь! Их же было двое! И вообще, откуда ты знаешь?
— Дырку прожёг и посмотрел. Это интереснее, чем бесконечно обсуждать одно и то же про солдат да про позиции. — Он помолчал. — Но ты хорошо держалась. Значит есть смысл учить тебя ещё.
Шэ Юэ невольно улыбнулась. Если бы кто-то ей сказал, что похвала болтуна Хуаня будет так приятна, — она бы не поверила.
— Они наверняка заметили нас, и вряд ли лохмотья их обманули , — сказал А-Юань, когда они вышли на поляну неподалёку от второго лагеря. — Шэ Юю и его сопровождающим придётся выйти затемно.
Он обращался вроде бы к Цзюэ, а смотрел всё время на неё, словно прощался. Болтун Хуань подошёл к нему, положил руку на плечо.
— Малыш Юань, я буду рядом когда понадоблюсь. Но нам с тобой надо поговорить об одном деле.
Цзюэ поклонился, низко, будто хотел скрыть лицо.
— В таком случае... до встречи в сокровищнице, принц.
А-Юань ласково поддержал его под локоть, заставляя выпрямиться.
— Брат Шэ, мы обязательно победим. Ничто в этом мире не делается зря. Верю, что мы встретились для того, чтобы стать братьями.
— Я, недостойный, не могу и мечтать о такой чести, — серьёзно ответил Цзюэ.
С этим они и расстались. Но Шэ Юэ не вытерпела. Как можно не сказать А-Юаню последних слов наедине?
— Я сейчас... я забыла, — промямлила она Цзюэ и побежала обратно, а догнав А-Юаня на полпути в лесу, обняла и крепко поцеловала, не обращая внимания на болтуна Хуаня.
— Ну и бесстыжая же девка, — рассмеялся тот, и, насвистывая, пошёл вперёд, не оборачиваясь.
— Сам ты бесстыжий! — Шэ Юэ даже оторвалась от губ А-Юаня ради этого. — Догоню и отрежу тебе рукава!
— А-Юэ, — укоризненно сказал А-Юань, едва сдерживая смех. — Так ты хочешь со мной попрощаться?
— Нет... — Шэ Юэ смутилась. — Я хотела бы по-другому. Вместе всю ночь пить вино и слушать соловьёв... но ничего не выйдет, верно?
— Осталось немного, А-Юэ. — А-Юань убрал за ухо её выбившуюся прядь . — Осталось самое сложное. Мы отомстим. И будем вместе навсегда. Пойди отдохни, а завтра возьми с собой хотя бы лепёшку, тебе нужны силы.
— Тогда и ты отдохни. Пообещай мне. Пусть болтун Хуань за тобой присмотрит!
— Я обещаю, — А-Юань быстро поцеловал её, словно клюнул. — Разойдёмся же, иначе глава Шэ подумает, что я решил тебя похитить.
Шэ Юэ нехотя рассталась с ним.
«Порой мне кажется, что ты меня больше не любишь», — подумала она, но не сказала вслух. Не время. Нельзя отвлекать А-Юаня такими глупостями!
— Что это за кислое лицо? Где же твой боевой настрой? — спросил Вэй-шисюн, бесшумно показавшись из тени. Шэ Юэ даже не удивилась, — снова он шнырял по лесам как обычно. Ему всегда это нравилось.
— Я хочу свадьбу, а не сражение! — выпалила она, даже не задумываясь. Вэй-шисюн коротко рассмеялся.
— Как мало надо девушке, чтобы забыть о мести! — Он вздохнул. — Шимэй. Неужели кровь мёртвых к тебе не взывает?
Шэ Юэ вздохнула. Вот опять она выставила себя легкомысленной дурочкой! Хорошо что не перед матушкой. Шисюн-то и так всегда считал её дурочкой, не страшно.
— Но разве... это всё, ради чего стоит жить и сражаться? Разве не лучше думать о любви, о будущем?
— О любви? — тихо спросил он странным тоном. — Ты не любишь, ты влюблена. Настоящая любовь...
Шэ Юэ покраснела и закрыла уши.
— Я не слушаю! Не буду говорить о таком с шисюном! Не буду! Не буду! Стыдно!
— Настоящая любовь — не всегда счастье. Бессильная ярость. Терпеливое ожидание. Страхи. Бесплодные мечты. Вот настоящая любовь.
— Тебе-то откуда знать, — надулась Шэ Юэ. — Ты всегда себе на уме и не любишь никого кроме себя и Цзюэ немножко.
— Вот как ты обо мне думаешь. — Вэй-шисюн усмехнулся. — Хорошо, шимэй. Давай поспорим с тобой. Если ты разочаруешься в своей великой любви, я немедленно возьму тебя в жёны. А если ты мне докажешь, что великая любовь существует... я навсегда стану твоим рабом.
Он ухмылялся, словно это была смешная шутка, но ей вдруг стало страшно. Как будто... как будто... Вэй-шисюн правда хотел взять её в жёны... и всё это время хотел...
— Я не буду с тобой спорить! — крикнула она, покраснев. — Сначала выживи!
Кажется Вэй-шисюн ещё что-то хотел ей сказать, но она сбежала так быстро, что ничего не услышала.
***
Цзюэ разбудил её затемно. Собрал в дорогу, обнял их с Юем на прощание. Но не стал смотреть, как они уходят.
Она не заметила, как Ван Сиюй молча присоединился к их маленькому отряду, — его шагов не было слышно в высокой траве.
Зато заметил Фэн Гуанмин: он замер, едва не выронив фонарь, и схватился за меч.
— Кто ты та...
— Не нужно, брат Фэн, не нужно! — братец Юй заслонил призрака собой. — Это уважаемый учитель Ван Сиюй!
— Но как он...
— Я мёртв, — коротко пояснил Ван Сиюй. — И существую в этом мире лишь потому, что мой ученик во мне нуждается.
— Учитель... о, учитель, я... — братец Юй расчувствовался, но Ван Сиюй сделал ему знак молчать.
— Мы ведь идём не к Агатовой горе, — прошептала Шэ Юэ. — Зачем нам вести себя тихо?
От невозможности говорить ей делалось ещё тревожнее.
Небо между деревьями из чёрного постепенно становилось синим, в низинах залёг туман, роса насквозь промочила полы халата. Лес казался ей не лесом, а заброшенным кладбищем, в каждом кривом дереве чудился затаившийся демон.
— Слушай ветер и деревья. Слушай, как растёт трава. Сосредоточься на внешней ци, на том, как она пронизывает всё живое.
— Но это же не мне придётся играть...
— Что бы ни случилось внизу, вы все обязаны принять это как должное, и продолжать делать своё дело. Учитесь спокойствию и смирению у деревьев, у всего живого.
Шэ Юэ глубоко вдохнула и выдохнула.
Быть равнодушной как дерево в лесу. Не думать о братьях, об А-Юане...
«У меня должно получиться», — подумала она. — «Я из школы Серебряного ручья. Наше искусство как непрерывный поток, который просто течёт... если я начну думать о плохом, просто сойду с ума. А мне нельзя сходить с ума. Я должна быть как ручей...»
— Как ручей, как ручей... — повторяла она себе, взбираясь на горную террасу, которую Ван Сиюй выбрал своей странной геомантией.
Восток светлел понемногу, ночь превраща лась в утренние сумерки.
— День будет дождливый, — пробормотал Фэн Гуанмин, поёжившись. — Туман так и не ушёл.
— Не ушёл... — проговорил братец Юй странным, чужим голосом. — И не уйдёт...
Шэ Юэ посмотрела вниз, в долину, и замерла. Фэн Гуанмин едва не натолкнулся на неё, но ей было всё равно.
— Синий туман!— прошептала она, и крепко схватила братца Юя за рукав. — Они поняли... нужно сказать А-Юаню! Быстрее!
Она едва не бросилась вниз с холма, но братец Юй крепко обнял её.
— Юэ, Юэ! Они знают. Они же там, внизу.
— Туман порой кажется синим, но разве это опасно? — спросил Фэн Гуанмин.
— Демоны носят горшки с углями и выпускают из них синий туман, чтобы нападать незаметно, — объяснил братец Юй. — Пожалуй, это скорее дым... но свойства у него как у тумана: он не имеет запаха, плотный и влажный, к тому же...
Руки у него дрожали, и говорил он всё быстрее. Шэ Юэ вспомнила, что с того ужасного дня он ни разу не видел демонов. Даже ей тревожно было смотреть на синий туман. Хотелось побежать вниз к А-Юаню, к братцу Цзюэ... туда, где много сильных воинов вокруг и не так страшно. Пусть там бой, но зато лицом к лицу с врагом...
— Чего вы ждёте, дети? — спросил Ван Сиюй. Его силуэт едва виднелся как неясная дымка. — Кто ещё исполнит ваш долг?
— Простите, учитель. — Братец Юй поспешно стащил со спины свёрток с Зеркалом глубин, приладил его у скалы, зажав край камнями, будто оно могло укатиться.
Фэн Гуанмин притащил для него небольшое бревно, чтобы было куда поставить гуцинь. Бревно пахло грибами и мокрой травой, совсем не страшный запах, как дома в саду. Если закрыть глаза, можно подумать, что ничего не происходит, что они даже не вышли за ворота...
— Дольше я не могу оставаться... — прошелестел голос Ван Сиюя издалека, и облако, походившее на человека, развеяло ветром.
Наступила тишина.
— Теперь... мы ждём сигнала? — неуверенно спросил Фэн Гуанмин.
Вместо ответа Шэ Юэ лишь кивнула, боясь нарушить тишину. Последний взрослый ушёл. Теперь они сами по себе...
Братец Юй расстелил плетёную циновку, сел лицом к зеркалу. К удивлению Шэ Юэ, оно не отразило ничего. По его полированной поверхности бежала рябь, похожая на блики среди волн.
— Ты думаешь... оно исправно? — прошептала она братцу Юю.
Тот кивнул.
— Погляди в него внимательно, и почувствуешь: оно как живое. Поглощает ци, чтобы тут же воздать десятикратно. Поразительно...
Он осторожно коснулся поверхности и отдёрнул руку.
— Холодное... будто к нему примёрзнуть можно.
Шэ Юэ заметила, какие бледные у него пальцы, как они дрожат, и, взяв руки братца в свои, принялась ласково их растирать.
— Вот так, не то замёрзнешь и не сможешь играть. И как это ты забыл перчатки? Вечно такой рассеянный...
Братец Юй виновато улыбнулся.
— Запамятовал. Да что перчатки, признаться честно, я и зеркало едва не забыл!
Шэ Юэ рассмеялась, и ей самой стало теплее.
Фэн Гуанмин, одиноко стоявший на краю, как часовой, подошёл к ним, и, поколебавшись, снял свой белый плащ, подбитый мехом, накинул его на плечи братцу Юю.
— В самом деле, вам нужно согреться. Давайте-ка я разведу костёр.
— А я поджарю лепёшки! — нашлась Шэ Юэ.
Да, там, внизу, много умелых воинов, а тут на холме всего трое недоучек. Зато они вместе, как настоящие друзья!
«Если всё получится», — подумала она, — «обязательно побратаюсь с Фэн Гуанмином! Я, А-Юань и братья, мы все будем как герои персиковой рощи!»
— Но безопасно ли разводить огонь? — забеспокоился братец Юй. — А что если нас заметят?
— Внизу такой туман... никто не заметит дымок. — Шэ Юэ подошла к краю, пытаясь увидеть хоть что-то, услышать лязг доспехов или боевой рог... но магический туман скрывал и звуки тоже. Несколько раз ей чудилось далёкое эхо битвы и тени внизу, но стоило сосредоточиться, как всё пропадало.
Агатовая гора утопала в синем мареве как в перине, а за её тёмную вершину зацепилось крошечное белое облако, трепетавшее на ветру так странно...
Шэ Юэ прищурилась, пытаясь понять, что с ним не так... и увидела.
Это было не облако. На вершине, среди чёрных камней, стоял человек в белых одеждах. Ветер бесновался и рвал белый шёлк рукавов, крыльями вздымал плащ.
— Братец Фэн! — позвала она. — Ты тоже видишь там...
Звук флейты, резкий, невыносимо пронзительный, как крик хищной птицы, прорезал воздух . Шэ Юэ упала на колени, зажав уши руками. Она кричала от боли, но собственного крика не слышала, в голове беспрестанно что-то звенело и пищало.
Звук ещё не успел замереть, а снизу, из тумана, взлетела красная сигнальная ракета. А-Юань жив!
Братец Юй тоже заметил ракету. Его лицо смертельно побледнело, но, пересилив себя, он сел за гуцинь, глядя в Зеркало глубин так напряжённо, будто видел в нём что-то.
Вот он вскинул руку изящным жестом, вовсе ему не свойственным, подсмотренным у Ван Сиюя...
Первый звук гуциня, торжественный и протяжный, казался рокотом из-под земли. Даже горы будто задрожали.
Флейтист на Агатовой горе попытался было заиграть вновь, но следующий аккорд заглушил его. Мелодия, которую играл братец Юй, была Шэ Юэ незнакома, но переливы струн успокаивали: в этой песне хотелось поселиться, ведь пока она звучит, точно не случится ничего плохого.
— Это песня, славящая небожителей, — проговорил ей на ухо Фэн Гуанмин. — Я слышал, что ноты были давным-давно утеряны... поразительно! Может быть, этот Ван Сиюй не призрак, а божество на пути к вознесению? Может быть, мне следовало ему поклониться?
Шэ Юэ пожала плечами. Она надеялась лишь, что братья и А-Юань живы, что они тоже слышат это. И что демоны тоже слышат! Корчатся от боли и требуют пощады! Да!
Ей снова ужасно захотелось сбежать вниз. Здесь, на холме, даже смотреть было не на что! Только на братца Юя.
С зеркалом же произошло чудо, — теперь оно отражало и братца, и горы, и мрачное небо, да не так как обычные медные зеркала, а ясно и чётко, будто отворилось окно, и за ним сидел двойник братца Юя, играющий с ним в унисон.
На глазах Шэ Юэ двойник из зеркала начал светиться. Невидимый ветер приподнял его волосы, каждое прикосновение к струнам высекало искры. Скоро уже не разглядеть стало гор за его спиной, всё потонуло в ярком свете.
Настоящий же братец Юй склонился над гуцинем, словно каждая нота требовала усилий всего его тела. Мелодия была как река, прыгающая, с камня на камень, с порожка на порожек, бежала долго и извилисто... и в конце пассажа он не выдержал, закашлялся, кровь хлынула у него изо рта, алым пачкая белый гуцинь.
Шэ Юэ и Фэн Гуанмин бросились к нему не сговариваясь. Их ладони встретились на мгновение, и легли рядом, между лопаток братца Юя.
— Я чувствую... — прошептала Шэ Юэ, поражённая. — А ты чувствуешь?
Фэн Гуанмин отчего-то покраснел, несмотря на холод.
— Признаться, я не знаю... отец говорил со мной об этом, но я не думаю, что готов. И всё-таки, если он прикажет...
— Что? О чём ты? Я говорю про зеркало! Оно... оно словно хочет высосать из меня жизнь!
Её охватил ужас. Как могла Шэ Лань сотворить такую опасную вещь?! И как силён был Ван Сиюй, если играл перед этим зеркалом и выжил!
Поверхность зеркала словно почувствовала новых жертв: она разгоралась всё ярче и ярче... Шэ Юэ готова была поклясться, что прежде, чем свет поглотил его окончательно, братец Юй из отражения поднял голову и улыбнулся ей.
И всё исчезло.
Мелодия прекратилась.
***
Несколько мгновений Шэ Юэ не видела ничего кроме сияющей белизны. Но постепенно зрение вернулось. Не было больше низко нависших облаков и синего тумана: лишь ослепительно-синее небо, а внизу, в лучах утреннего солнца...
Сперва она не поняла, на что смотрит: что-то бурлило внизу: сплошная мешанина из чёрного и красного, странные звуки метались между гор: звон, рёв... затем, словно волна хлынула к Агатовой горе, и Шэ Юэ в ужасе поняла, — это битва, а неподвижные разноцветные точки, оставшиеся после отхлынувшей волны, — мёртвые.
«Демоны бегут», — поняла она, наблюдая за тем, как чёрная волна разбивается о подножье Агатовой горы. И почувствовала вдруг, как саднят ладони.
— Барышня Шэ! — позвал Фэн Гуанмин откуда-то сзади. — Шэ Юй...
Наконец, её мысли прояснились и она окончательно поняла, что лежит у края уступа. Огромная сила отшвырнула её от братца, и едва не сбросила вниз. Но если удар был так силён, то как же сам...
— Братец Юй! Второй братец! — закричала она, вскакивая. Бежать почему-то было тяжело, как во сне, ноги не слушались.
Братец Юй лежал неподвижно , а Фэн Гуанмин сосредоточенно мерил его пульс.
— Он едва дышит, и разбудить его я не могу, — Фэн Гуанмин пытался говорить спокойно и сдержанно, как подобает воину, но голос его дрожал.
Зеркало за его спиной вновь превратилось в кусок меди, даже ряби не было. Словно высосав из братца Юя жизнь, оно насытилось наконец и заснуло.
— Ничего... — Шэ Юэ слышала свой голос издалека. — Ничего... туман рассеялся и демоны бегут, значит у нас всё получилось... давай... давай просто поможем ему немного...
Братец Юй казался ей лёгким как скорлупка цикады. Шэ Юэ придерживала его за плечи, пока Фэн Гуанмин вливал в эту полупустую оболочку свою ци, и, крепко зажмурившись, молилась, чтобы все были живы, и братец Юй, и старший брат, и А-Юань, и Яньянь...
Чтобы это всё поскорее закончилось, и они все вернулись домой.
Яркое солнце за веками померкло, будто облако наползло на него, и она открыла глаза.
Агатовая гора дымилась словно мокрый очаг.
Сперва Шэ Юэ решила, что воины внизу подожгли логово демонов... но надежда тут же угасла.
Дым был синим.
Плотный, густой, он поглощал, стирал всё на своём пути. Звуки тонули в нём, лишь резкий визг флейты разрывал мутную пустоту.
— Нет... нет, нет... — прошептала она. — Братец Юй, проснись! Проснись! Нам нужно, чтобы ты играл!
В отчаянии она сама бросилась к окровавленному гуциню и тронула струну. Зеркало пошло слабой рябью, но больше ничего не произошло. Она попыталась снова, ведь когда-то Жуань-цзы и её пытался учить... но гуцинь отозвался лишь жалким мяуканьем.
Бесполезно. Всё бесполезно.
Оставалось лишь одно.
Шэ Юэ схватила меч и побежала было к дорожке, спускавшейся с холма, но Фэн Гуанмин преградил ей путь.
— Куда вы? Мы должны привести вашего брата в чувство.
— Даже если он очнётся, сможет он играть? Всё пропало, братец Фэн! План не удался, там внизу гибнут люди! Я должна идти к А-Юаню!
Фэн Гуанмин схватил её за плечо.
— У нас есть приказ! Мы не можем оставить Шэ Юя и Зеркало глубин!
— Вот ты и оставайся! — Шэ Юэ сбросила его руку. — А-Юань в опасности! Мой А-Юань в опасности!
— Это не важно! Вы... вы ставите свои желания выше долга!
— Как ты, когда поставил жизнь своей матери выше моего брата?! — Это был грязный приём, но Шэ Юэ не могла остановиться. — Ты мне должен, Фэн Гуанмин!
Фэн Гуанмин отступил.
— Вот как... — тихо проговорил он. — Я понимаю.
Шэ Юэ отвернулась, не в силах вынести его разочарованного взгляда. Она сделала пару шагов вниз...
Нет. Всё не так. Она должна вернуться и объяснить...
Чёрная тень бесшумно опустилась позади неё, но краем глаза Шэ Юэ заметила, как взметнулся чёрный плащ, и успела отскочить.
Ужас пронзил её ледяной иглой. Уже оборачиваясь в прыжке, она знала, кого увидит: безликого демона из глубин горы. Звенят тяжелые цепи на его руках и шее, свисают с крюков, пронзивших его плечи. Белая маска под чёрным капюшоном: ни рта ни глаз... ничего живого.
Она хотела крикнуть Фэн Гуанмину, чтобы он спасался, но не успела: храбрый Феникс Долины бросился на чудовище сзади.
Демон даже не обернулся. Один удар широкого бронзового цзяня...
«Так не бывает», — подумала Шэ Юэ.
Не бывает, чтобы голова человека, который только что говорил, двигался и дышал, лежит в траве отдельно от тела.
Это неправильно. Кто-то должен прекратить это, отменить...
Демон надвинулся на неё.
Она даже успела нанести один удар, прежде чем всё померкло.
***
— Так это и есть прекрасная дева из школы Серебряного ручья, — произнёс над ней незнакомый приглушённый голос. Не зло, скорее насмешливо.
Шэ Юэ не стала сразу открывать глаза, только посмотрела из-под ресниц, но увидела лишь два пятна, чёрное и белое.
— Твоё дыхание изменилось, я вижу, что ты не спишь, — продолжило белое пятно. — Поднимись, я хочу тебя рассмотреть.
Шэ Юэ медленно села, стараясь не выдавать, как ужасно болит голова.
Синий туман стоял стеной вокруг, его будто удерживали невидимые границы.
«Мы на вершине», — поняла она. Вблизи древние камни Агатовой горы казались такими же чёрными, как издали.
Чёрный демон, с окровавленным мечом застывший рядом, казался высеченным из плоти горы. Так же как трон, на котором восседал человек в белом. У него тоже не было лица. Та же плоская маска под капюшоном. Вот почему его голос звучал так странно...
— Белый Яд... — прошептала Шэ Юэ прежде чем смогла себя одёрнуть.
По белому шёлку змеилась серебряная вышивка: переплетения ядовитых трав, а в них запутавшиеся мёртвые животные, птицы, раскинувшие крылья в агонии... чем дольше она вглядывалась, тем тошнотворнее всё это выглядело.
— Белый яд! Что ты сделал с моим братом?!
Она попыталась нащупать меч, но конечно же его нигде не было.
— Твой брат мне не интересен, без тебя у него не будет сил для второй атаки. — Белый яд сошёл с трона и склонился над ней. Вблизи стало видно , что его маска — из многих слоёв тончайшего прозрачного шёлка. От него пахло лекарственными травами, и Шэ Юэ затошнило от этого маслянистого запаха .
— А-Юань тебя убьёт, — заявила она, глядя в белое ничто вместо лица. — Хуань Фэнбао расчленит твой труп! А я... я плюну на твою могилу! Ой, нет. У тебя же не будет никакой могилы!
Белый яд рассмеялся негромко.
— Теперь я понимаю, что он в тебе нашёл. В твоём лице нет ничего особенного, но воинский дух... мне вот никогда его не хватало. Поэтому я никогда их не привлекал.
— «Их»...?
— Но принцу придётся привыкнуть. Со временем горе притупится... — Белый яд отошёл от неё и коснулся плеча чёрного демона. — Мой дорогой, отрежь ей голову. Да смотри не повреди лицо!
Чёрный демон занёс меч, но слишком медленно, Шэ Юэ успела нырнуть под клинок. Голова у неё шла кругом, тело не хотело слушаться.
Больше демон не стал медлить, — с невероятной быстротой он схватил её за волосы, намотал их на руку, подтаскивая её к себе по острым камням..
«Это... всё?» — подумала Шэ Юэ, упираясь, пытаясь вырваться, и едва сдерживая, слёзы. — «Я же только... я же ещё не... не хочу как Фэн Гуанмин! Не хочу...»
— ЦЗЯН СЮЭЛЯН!!!
Чёрный демон замер.
— ЦЗЯН СЮЭЛЯН!!!
Это был не крик, а бешеный рёв, даже не похожий на человеческую речь. И в следующий миг удар невиданной силы с ужасающим грохотом расколол каменный трон пополам .
Демон Фэнбао, огромный, чёрный, истекающий лавой, стоял на обломках. Он казался ещё больше, чем в тот раз когда Шэ Юэ видела его истинную форму: обнажённый до пояса, босой, едва прикрытый окровавленными лохмотьями. Он весь пылал гневом, на загнутых рогах плясали язычки белого пламени, кнут дрожал в когтистой руке.
— Кто это?! Никак Демон огненной бури пожаловал?! — воскликнул Белый яд неестественно весело. — Как славно! А я ведь знал, что ты надолго не сбежишь!
Фэнбао ухмыльнулся, обнажив клыки.
— Да, твой предок пришёл свернуть твою тощую шею! А это что за чёрное чучело в цепях? Сейчас я и с тобой разделаюсь!
Чёрный демон даже головы не повернул, замер как сломанная марионетка.
Даже Шэ Юэ было не по себе при виде такого Фэнбао. Она больше не могла называть его «болтуном Хуанем» даже в мыслях. Но Белый яд не испугался, подошёл к нему грациозным шагом.
— От тебя всегда столько шума... даже старший братец с трудом выдерживал.
— Не смей его приплетать! — Фэнбао хлестнул его кнутом, но вспорол только воздух. Шэ Юэ даже не успела крикнуть: «Сзади!», как Белый яд оказался на камне позади Фэнбао. Белая лента вылетела из его рукава как змея, и обвилась вокруг демонской шеи.
— Как же мне не приплетать его, когда он — самое важное для нас обоих?
Фэнбао зарычал, мышцы на его шее напряглись, но лента впилась только крепче.
— Да что ты можешь о нем знать!
— Что могу знать... — нежно проворковал Белый яд, натягивая ленту. — Неужто ты думаешь, что я не заботился о нём, пока ты выжигал себя изнутри?
Фэнбао рявкнул на него как дикий зверь и лента вспыхнула, Белый яд едва успел выпустить её из рук.
— Где он?!
— А ты не помнишь? Ах да, я же сказал тебе, что он мёртв. — Он демонстративно помахал рукой, которой огонь даже не коснулся, и сунул якобы обожжённые пальцы под маску, в рот. Ну и мошенник! Шэ Юэ всегда презирала тех, кто изображает боль, лишь бы других обвинить.
— Скажи где он, больная дрянь, и я убью тебя быстро! Даже кожу с тебя не стану сдирать! — прорычал Фэнбао. — Ну?!
Следующий удар кнута тоже ушёл в пустоту. Но в этот раз Шэ Юэ успела заметить как мелькнули белые одежды. Если б только этот чёрный демон не держал её за волосы...
— Ты всегда был жадной скотиной, Фэнбао. У тебя уже есть новый хозяин, зачем тебе еще один? — Белый яд извлёк из-за пояса флейту. — Или ты слишком грязен для праведного принца Цзиньюаня? В это я поверю.
Фэнбао с рёвом понёсся на него, но в этот миг Белый яд сдвинул маску и поднёс флейту к губам. Странно знакомую флейту, где же она могла видеть её раньше...
Звук, резкий, как орлиный крик, оглушил Шэ Юэ, волна ци, посланная с ним, отбросила Фэнбао, но он тут же вскочил и побрёл вперёд, согнувшись, будто, сопротивлялся урагану.
В ушах у Шэ Юэ звенело, но боль исчезла, — чёрный демон отпустил её волосы и прыгнул, зано ся меч будто палач.
— Сзади! — крикнула Шэ Юэ, но крика своего не услышала. Фэнбао, к счастью, сам заметил и уклонился от удара, врезавшись в обломок трона и окончательно разнеся его в щебень.
Он прокричал что-то, наверное задиристое, и схватился с чёрным ни на жизнь, а на смерть, только рукава мелькали.
Они даже ни разу не смогли друг друга задеть: волны ци, беснующиеся вокруг, мешали.
Шэ Юэ попыталась подняться, помочь хоть как-то, но в ушах заболело-зазвенело, и её едва не стошнило. В этот момент Фэнбао как раз оттолкнулся от скалы, куда его отправил ударом меча чёрный демон, и, приземлившись рядом с Шэ Юэ, не глядя, двумя пальцами, ударил в нужную точку.
Сначала она не слышала ничего кроме тонкого писка, но потом различила: «Бе...»
— Беги! — снова крикнул Фэнбао. — За троном проход!
— А ты?!
— Дура! Я неуязвимый! — рявкнул он, и этого Шэ Юэ было достаточно. Голова всё ещё кружилась, но не так сильно как раньше, — тропинку между скалами можно было различить.
Белый яд опустился перед ней, лёгкий, словно облако, но она была готова: заблокировала его первый удар, второй... а когда поняла, что шёлковая лента из его рукава обвилась вокруг её щиколотки, было уже поздно.
Земля вылетела из-под ног, но Шэ Юэ вовремя подставила руки, чтобы не упасть на спину и прыгнула, рванув ленту на себя.
Белый яд вовремя отпустил свой конец ленты, не стал даже время тратить, — атаковал сразу же, целясь замшевым белым сапогом ей в челюсть.
В узком проходе им было мало места для манёвра и никаких преимуществ. Разве только...
Шэ Юэ упала на колени, пропуская его над собой, и, пока он не успел обернуться, собрала всю ци в ладонях, и устремила сорванную со щиколотки белую ленту вперёд, как кнут.
Этого Белый яд точно не ожидал, — пропустил атаку, лента захлестнулась вокруг его горла.
Другой уже упал бы на колени ослабев от удушья, но он спокойно обернулся к Шэ Юэ.
— А, так вот кого ты выбрала своим учителем. Не уважаемого старшего брата Шэ Цзюэ, а проклятого Демона огненной бури с его кнутом.
Шэ Юэ натянула ленту сильнее, но Белый яд был неподвижен как скала.
— Техника Восьми путей, верно? Он всегда ею гордился. Жаль, что без последнего приёма она — просто набор красивых движений. — Белый яд рубанул ладонью по натянутой ленте и она рассыпалась в пыль.
— Ты... ты знаешь последний приём? — спросила Шэ Юэ, чтобы потянуть время, лихорадочно пытаясь понять, что ей делать теперь.
— Нет, и никто не знает кроме нашего Фэнбао. Но однажды он мне всё расскажет. Я знаю путь к его сердцу. Хочешь, покажу?
Не успела Шэ Юэ ответить, как тошнотворный запах лекарств заполнил её лёгкие, а сильная, жёсткая рука обхватила за пояс, другая, — обездвижила одним ударом.
— Не продлевай агонию... — шёлк маски коснулся её уха, неприятно влажный от дыхания. — И я буду добр с твоим принцем, когда он упадёт в мои объятия.
Шэ Юэ попыталась возразить, но голос тоже исчез. В мгновение ока Белый яд перенёс её обратно, туда, где Фэнбао всё так же сражался против чёрного демона, и всё так же не мог ни проиграть, ни выиграть. Даже его пламя как будто по гасло, струйки лавы быстрее бежали по тяжело вздымающейся груди.
— Ну хватит игр! — недовольно бросил Белый яд. — Вы вечно забываете обо мне за своими грубыми мужскими забавами!
— Кто ж виноват, что ты не мужчина! — крикнул в ответ Фэнбао. — Сколько б у тебя ни было ци, черепаха за триста лет небось ни разу головы не подняла!
Белый яд рассмеялся, но фальшиво. Шэ Юэ почувствовала, как сильнее сжалась его хватка.
— Зато я великодушен и думаю об удовольствиях старшего брата. Вот сейчас... как я могу лишить его удовольствия поглядеть на тебя как следует, не через шёлк? Сними маску, Цин-гэгэ.
Чёрный демон послушался.
Он стоял к Шэ Юэ спиной, и она не могла видеть его лица, зато видела как Фэнбао теряет демонический облик, уменьшается, бледнеет, отступает к краю пропасти...
— Я знал, что ты совсем забыл об этом. — Белый яд улыбнулся. — Считай, что взглянуть на него — твоя награда, Демон Огненной бури.
Белый яд бросил Шэ Юэ вперёд, и полетел следом. Она не могла даже вскрикнуть от боли .
— Разве он не так же хорош как триста лет назад? — промурлыкал Белый яд, прижавшись к чёрному демону, касаясь его щеки под капюшоном. — И всё так же силён... нет, ещё сильнее! Неуязвимее. Ты рад?
— Что... ты с ним сделал?.. — голос Фэнбао дрожал. Впервые, на памяти Шэ Юэ.
— Я? Так ты и этого не помнишь? Нет, Фэнбао, что ТЫ с ним сделал?
Фэнбао молчал. Словно впервые в жизни ему нечего было сказать.
— Цин-эр... — наконец выдавил он. — Ты жив... Цин-эр...
— Видишь как много секретов я знаю? Знаю и ещё кое-что. Твой принц очень расстроится, если барышня Шэ умрёт, верно? А уж как он расстроится, когда узнает, кто её убил! Гореть тебе в...
Сперва Шэ Юэ не поняла, почему он осёкся.
Но затем увидела.
Чёрный демон всё так же стоял неподвижно, лишь цепи покачивались.
Но на краю пропасти больше никого не было.