ГЛАВА 16
Фэнбао едва досидел до конца унылого банкета. Песенок мальчишки Юя он и в дороге наслушался досыта, так что больше всего ему хотелось утащить куда-нибудь кувшин вина да побольше мяса.
Может к той беседке у реки: место укромное, а если Шэ Цзюэ там случайно появится, тоже будет неплохо, скучно всë-таки пить одному...
Задумавшись, он сначала не понял , что за мелодию такую играет мальчишка Юй.
Ему, правда, показалось странным, что Шэ Цзюэ вдруг подаëт ему чарку вина из своих рук, прямо к губам подносит, будто красотка в публичном доме, но кто знает, какие тут порядки в клане Шэ...
Но потом появился Цин-эр.
Ничего не делал, просто наблюдал насмешливо. Сидел со всеми запросто... так же, как он делал, когда они с Фэнбао переодевались простолюдинами и выскальзывали из дворца. Где они только не слонялись тогда!
— Смотри, не упусти иволгу, — весело сказал Цин-эр. — А я не против буду осчастливить своей милостью вас обоих сразу.
Фэнбао хотел ответить что-то остроумное... но понял, что смотрит в стену, а место Цин-эра пустует. Да и Шэ Цзюэ на него не смотрит, знай подкладывает кушанья своей мамаше, пока та плачет, укрывшись за рукавом.
Фэнбао решил об этом совсем не думать. Дождался, пока все разойдутся, сонные, незаметно прихватил вино и отправился сначала к старой сливе, а потом и на руины хотел пойти, но задержался у домика, окружëнного павлониями.
Кто-то напевал при луне. Голос был знакомый, низкий, приятный... но песня вдруг оборвалась.
— Долго ли будет подслушивать коварный демон? — насмешливо спросил Шэ Цзюэ. — Входи пожалуйста, и я помогу тебе справиться с этим кувшином.
— А, разве такой маленький кувшинчик для нас достойный противник? — Фэнбао просочился внутрь и запер за собой двери.
Кабинет за бамбуковой шторой, аскетичный и аккуратный, освещала лишь пара свеч, но Фэнбао сразу приметил и свитки с изящной каллиграфией, и кровать за пологом. Видно, хозяин поместья предпочитал быть в стороне от шумных родственничков. Кто мог бы его винить!
Шэ Цзюэ, видно, уже начинал переодеваться ко сну, даже волосы распустил и отбросил пояс, но замешкался и сидел теперь за столом, рассматривая над лампой компас Шэ Юя.
Заметив Фэнбао, он немедленно накинул на плечи верхний халат, и достал из шкатулки две чарки.
— Как тебе эта вещица? — спросил Фэнбао, разливая вино.
— Отец гордился бы Юем. А я... честно признаться, я удивлëн. Не ожидал, что это путешествие его вдохновит. — Шэ Цзюэ ласково улыбнулся компасу. — Всë-таки я правильно сделал, что послал его с вами.
— Вот как... — кое-что давно не давало Фэнбао покоя. Он достал из рукава мешочек орешков и бросил на стол. — Скажи, почему это ты так откровенен со мной?
На этот раз Шэ Цзюэ одарил улыбкой его, и если б Фэнбао не знал наверняка, решил бы что он тоже коварный демон.
— Потому что ты нечистое создание, тебе никто не поверит, если захочешь выдать мои тайны.
Фэнбао рассмеялся и чокнулся с ним.
— А ты мне нравишься, люблю коварных, с ними не соскучишься.
— О, если б я был коварным! — Шэ Цзюэ отмахнулся. — Я совершенный простак, меня любой обведëт вокруг пальца. Просто чудо, как мы до сих пор не пошли по миру.
— А ещë не вечер. — Фэнбао вынул из другого рукава шëлковый свëрток. — Вот. Будет что заложить, если разоришься вконец.
Шэ Цзюэ приподнял брови, но осторожно развернул свëрток и бережно вынул шпильку из тëмного нефрита, с завитком в виде морской волны, и подвеску для пояса — светлый зеленоватый полумесяц.
— Раз я забрал у тебя шпильку, то вот... замена. — Фэнбао скрестил руки на груди и отвернулся. — А подвеска к ней шла. Луна, волна... всё рифмуется. Не нравится, — выброси!
— Разве... это не дорогие вещи? — Шэ Цзюэ как будто смутился. — Какая необдуманная покупка. Этому недостойному не пристало такое носить, забери.
Он положил украшения обратно, но не очень-то быстро.
— Я сам решаю, кто достоин подарков Агатового владыки, а кто нет. Деньги у меня есть, я ни в чëм не нуждаюсь. А стану нуждаться, — просто снова отправлюсь в горы есть путников. — Фэнбао покосился на Шэ Цзюэ. — Это шутка.
Шэ Цзюэ улыбнулся и так же тщательно завернул подарки в шëлк, убрал в одну из шкатулок на столе.
— Тогда благодарю тебя. Но моя благодарность стала бы ещё искреннее, не называй ты себя Агатовым владыкой.
Фэнбао не стал спорить, в конце концов он не для этого пришëл.
Думая, что бы ещë сказать, он оглядел комнату, но взгляд ни за что не цеплялся: глава клана Шэ жил аскетом, и любил, похоже, только книги, мечи, да свитки с каллиграфией. Даже цветка в вазе не наблюдалось.
Фэнбао подошëл к свитку с изречением. Написано было не без изящества, но Цин-эр умел лучше. Для него каллиграфия была сродни искусству меча, неотделима от него. Каждый росчерк как выпад, изящный, смелый или сложный. Однажды, шутя, он на спине Фэнбао написал «Бай Юйнян». Ох сколько туши тогда пролилось...
— Твоя работа? — быстро спросил Фэнбао, кивая на свиток.
Шэ Цзюэ склонил голову к плечу. Он, кажется, любил наблюдать за наблюдателями.
— А как тебе кажется?
— Точно твоя. Похожа на тебя. — Фэнбао отступил на шаг. — «Темнее чем индиго». Сюнь-цзы ведь это сказал? «Вот синяя краска: получают её из травы индиго, но синий цвет темнее, чем индиго. Лёд образуется из воды, но холоднее неё». Это значит, что учение и воспитание нас делает теми, кто мы есть. А иногда ученик может и превзойти учителя. Это всё про тебя: стремишься сохранить школу так, как отец тебя учил, но на самом деле тайно хочешь его превзойти. Вот такой ты, глава Шэ Цзюэ.
Он подсел к Шэ Цзюэ вплотную, их тени слились на стене.
— Не со всем могу согласиться, но... знаешь, кажется есть у нас одна общая черта, Хуань Фэнбао. Мы оба слишком много думаем. — Шэ Цзюэ встал снять нагар со свечи, и тень ускользнула за ним.
— В таком меня ещë не обвиняли. — Фэнбао почувствовал облегчение. В нём снова просыпался голод, и снова он не мог понять, чего именно так желает. — И о чëм так усердно думает глава Шэ?
— Пожалуй о том, что рассказал мне Юй. — Шэ Цзюэ вновь сел рядом, не слишком близко, но и не слишком далеко. — Моя сестра вела себя с принцем неподобающе.
— Вовсе нет, — на самом деле Фэнбао спросил из вежливости, ему не интересно было знать ответ. Мысленно он пообещал себе не быть вежливым больше никогда. — Она была...
— Моя сестра — избалованная и дикая девчонка, — вздохнул Шэ Цзюэ. — Еë детскую наивность человек со стороны может принять за распущенность. Передай принцу, что он ошибся.
— Э, нет! Не собираюсь я ему ничего передавать, сам и скажи! — Фэнбао едва не хлопнул дверью. Ну и зануда же этот глава Шэ! Отобрать бы у него теперь нефритовые побрякушки! — Но вот что я тебе скажу: мой хозяин такой же благодушный дурачок, что и твоя сестра. Он еë и пальцем не тронул, это тебе и брат подтвердит. Да чтобы ты знал, малыш Юань так крепко сбрендил, что готовится засылать сватов!
Шэ Цзюэ как раз потянулся налить себе вина, и от удивления едва не уронил кувшин.
— Ты уверен? Или просто хочешь успокоить меня?
— Я уверен. — Фэнбао вздохнул. — Много можно сказать о малыше Юане: он и дурачок, и вояка из него так себе, и наивный он слишком... но во лжи его не упрекнуть. Он никогда не лжëт. Но будет о нëм. Скажи лучше, глава Шэ, почему ты сам не женишься?
Шэ Цзюэ впервые за вечер взглянул ему в глаза прямо и открыто, облизнул пересохшие губы.
— Разве ты ещë не понял, что я... по натуре одиночка?
— Да всё я с самого начала понял. Только это не мешает тем, кто твëрдо решил жениться.
— Пожалуй... но и я не любитель обманывать ни в чëм не повинных женщин, жаждущих взаимной любви. К тому же, у меня двое братьев и сестра, будет кому продолжать род. Я уверен, что смогу подыскать Юю хорошую партию.
— Этому слабаку! — не сдержался Фэнбао. — Ему вообще хоть кто-то нравится или он себе скорее механическую куклу соберëт?
— Он мой брат, не забывайся! — щëки Шэ Цзюэ заалели. — Не стоит недооценивать Юя, он беззастенчиво флиртует с девицами. В своей манере. Многим даже его хрупкость по нраву, нынешние девушки в этом находят что-то аристократическое, а уж с гуцинем его и вовсе будет не остановить.
И снова разговор ушëл от него самого к его семейке, и Фэнбао отчаянно соображал как его вернуть.
— Ты готов? — спросил он тихо, сам не до конца понимая, о чëм.
— К походу? Нет. Правду сказать, я никогда не был на Агатовой горе, и не хочу. Будь моя воля, я бы и Юэ с Вэйянем туда не отпустил никогда.
— Но тогда зачем всë это? Неужто чтобы просто отомстить за Жуань-цзы?
Цзюэ покачал головой.
— Причин много. Честь, слава. Сокровища. Но главная... это боль. Рана до сих пор кровоточит, хоть внешне затянулась.
Фэнбао невольно положил руку на грудь, туда, где сочились золотой лавой раны от игл.
— Страдания перестаëшь замечать, если они длятся достаточно долго, — сказал он. — И местью ваших ран не вылечить.
— Ты думаешь, мы до сих пор так горюем о смерти отца и учеников? — Шэ Цзюэ покачал головой, всë ещë избегая смотреть на него. — Я скучаю по ним. Но сильнее всего ранит беспомощность. Я был мальчишкой, который никого не смог защитить, годами я тренировался, стал мастером, но если сейчас я отвернусь от Агатовой горы, то всю жизнь проживу тем же бесполезным мальчишкой. Мальчишка не может управлять кланом. Не может учить других. Понимаешь?
Фэнбао вспомнил, как Шэ Юй говорил то же самое. Вспомнил Цин-эра, опустившего голову, будто вся тяжесть мира свалилась ему на плечи.
Каково это — быть беспомощным?
Даже глядя, как цветы пиона сворачиваются в пламени, словно бумажные, как огонь пожирает тонкие ветви, он не чувствовал бессилия, лишь ненависть.
— Хорошо быть демоном. — Он криво улыбнулся. — Сильнее меня нет никого. Ох преподам я этим скотам урок! Совсем за триста лет забыли своего господина!
Вдруг Цзю-эр вместо того чтобы дать ему отповедь, как сделал бы малыш Юань, подался вперëд, закрыл глаза...
Фэнбао отпрянул.
Нет. Нет-нет-нет! Нужно держаться, и тогда никто сегодня ночью съеден не будет!
Шэ Цзюэ немедленно почувствовал это секундное замешательство, и его как ветром сдуло: он засуетился, добавляя угля в жаровню для вина, начал говорить что-то о прошлогоднем урожае гаоляна и необычном привкусе... но Фэнбао удержал его за рукав и потянул к себе.
— Дело не в тебе, глава Шэ. Я демон, и триста лет ничего и никого... я боюсь что не сдержусь и съем тебя, — просто сказал он.
— Значит... мне нужно связать тебя, чтобы ты не вырвался, — прошептал Шэ Цзюэ. — Укрощать демонов... это долг священных кланов...
Фэнбао сглотнул. Никто не смел его связывать кроме Цин-эра! Ишь чего удумал!
Но почему-то вместо "нет" он сказал:
— Может что и выйдет...
***
В конце концов Цзюэ уснул, отвернувшись к стене, обхватив себя во сне руками, будто отгораживался от чего-то.
Фэнбао остался один.
Ему стало вдруг тошно. Потому что этот мужчина был рядом, смеялся над его глупыми шутками... но мысли делали круг и возвращались к Цин-эру.
"Если он жив, выходит, я его предал", — тоскливо подумал Фэнбао.
А если нет...
Он закрыл глаза и на мгновение представил мир, где Ван Сиюй сказал правду.
В том мире не было вины.
В том мире он воскуривал благовония перед именной табличкой в нише и шëл тренировать глупых учеников клана Шэ, потом ел лучшие пампушки с мясом, приготовленные матушкой Шэ... и всë было просто. Всë было понятно.
В мире же, где Цин-эр был жив... наверное там тоже существовало счастье, только он не мог представить его. Проехать всю степь бок о бок... а что потом? Триста лет прошло, каким он стал, его Цин-эр... что с ним случилось? Для людей это долгий срок, даже для бессмертных.
Отдельные картины вспыхивали в его памяти, но что если эти воспоминания — обман...
Он отбросил покрывала и сел медитировать прямо на полу, ненавидя себя за то, что не мог просто уснуть и забыться.
Наутро он оделся кое-как, тихо, чтобы не разбудить Цзюэ, и сбежал к малышу Юаню.
Он думал, что принц ещë десятый сон видит, но не тут-то было: из окна выпрыгнула девчонка Шэ собственной персоной.
Фэнбао только языком прищëлкнул. А малыш Юань оказался не промах!
Впрочем, ему самому было не до того.
Он ворвался и потребовал ответа, сам не зная, зачем. И как только малыш Юань закончил рассказывать, обнял его крепко.
Он не мог больше блуждать во тьме, не имел права. Ему нужно было знать. Нужно было увидеть свой путь, с Цин-эром или без него.
***
Матушка Шэ готовила лучшие пампушки.
Фэнбао мог бы все короба опустошить и добавки потребовать, но получал веером или полотенцем по рукам и это немного умеряло аппетит.
Учеников ему тренировать никто не давал, но Цзюэ показал несколько новых приëмов. Фэнбао, правда, не оценил: стиль Серебряного ручья всегда казался ему слишком плавным, женственным. Он подходил кому-то вроде главы Шэ, любившему распивать чаи в саду и упражняться в каллиграфии.
К каллиграфии он и Фэнбао пытался пристрастить, но это слишком напоминало о Цин-эре.
— Я ведь демон, — отшутился он. — У меня ничего нет за душой кроме злости и ненависти, а выписывание иероглифов — это занятие для благородных мужей. Лучше уж я буду тушь для тебя растирать!
Цзюэ не стал спорить, лишь предложил ему тушечницу.
Этого Фэнбао для Цин-эра никогда не делал, готовую тушь приносили слуги-шутуны. Поэтому для него внове было сидеть, поджав ноги, у столика, и смотреть, как медленно растекается под его руками чëрное озерцо в каменных берегах.
В ветвях трещали цикады, пыль танцевала в косых солнечных лучах.
Изредка по некошеной траве пробегал ветер, и она волновалась как море, а кисть Цзюэ двигалась в такт волне, выводя: «душевный покой».
— Не те слова, которых ждëшь от человека, готовящегося к битве, — заметил Фэнбао, разглядывая работу.
— Значит ты так ничего и не понял о нашей школе. — Цзюэ прижал свиток книгой, чтобы ветер не сбросил, и сошëл с веранды прямо в зелëную волну.
Его белые с синим одежды развевались и казались пеной на морских гребнях. — Невозможно перерубить мечом текущий ручей. Но разве ручей при этом думает о том, чтобы нападать или защищаться? Он просто бежит себе, спокойный.
Если б Фэнбао смотрел только на него, он бы поверил. Но рядом сохла каллиграфия, и каждый росчерк был как признание.
Шэ Цзюэ очень хотел быть спокойным и мудрым, только вот сердце его металось, и кисть металась вместе с ним.
— Куда уж мне понимать философию священных школ! Но у тебя и братья, и се стра, и ученики. На них можно положиться. Не тревожься так.
Цзюэ поморщился как от зубной боли и вернулся оценить работу.
— Вэйянь мог бы заменить меня, это правда. Юй... выбрал свой путь. В Юэ слишком много янской энергии, она никогда не достигнет высот нашего стиля, тяготеющего к женственному инь. Яньянь... он делает успехи, но слишком рассеян. Из учеников я и вовсе никого не могу выделить! Может, наша школа и не обречена, но и светлого будущего я не вижу.
Фэнбао рассмеялся и потянул его к себе за рукав.
— Что ты всë о своих цыплятах, как наседка? Я же сказал, не тревожься. Пошли лучше сразимся.
Цзюэ улыбнулся, и, покачав головой, вернулся за стол.
А Фэнбао неожиданно для себя понял , что немного обиделся за девчонку Шэ.
Что это за разговор такой, — «не достигнет высот»? В ней и правда горел огонь, но разве это не лучше чем холодная, унылая вода?
Он подумал, что так и не научил еë как следует приëмам старого волопаса. Впрочем, случай скоро представился.
Девчонка ходила унылая, как тень, и всë вздыхала, глядя на дорогу.
Матушка Шэ заваливала еë всяческой работой, да только это едва помогало: у бедолаги всë валилось из рук.
Она до того дошла, что попросила однажды Фэнбао полущить с ней бобы, хотя обычно делала вид, что его не существует.
— Как ты думаешь, бол... мастер Фэнбао, почему А-Юаня так долго нет? — спросила она, не поднимая глаз.
— Разве это долго? — Фэнбао не так хорошо , как люди, ориентировался во времени, чтобы сказать наверняка. — Даже если он легко добрался до столицы, наверняка ему там ставят палки в колëса. Жизнь там сложная, привыкай.
Она так и встрепенулась.
— Привыкать? Ты... ты поговорил с братом?!
Фэнбао улыбнулся, довольный.
— Ну, не то чтобы поговорил... просто сказал, что вот так оно сложилось. Когда малыш Юань вернëтся, твой Цзюэ уже привыкнет.
Она кивнула и снова как-то сникла.
— Хуань Фэнбао, ты сказал что покажешь мне два удара Великих путей из восьми, а показал только один. Выполни обещание, — вдруг попросила она. — Брату не до того, а я... я хочу стать сильнее! Хочу защитить А-Юаня, если придëтся!
Фэнбао задумчиво потëр подбородок, разглядывая еë.
— Почему ты об этом думаешь? Почему не учишься у матери вести себя как барышня или там... вышивать? Перед свадьбой это важнее.
Шэ Юэ опустила голову.
— Потому что если я не готова буду сражаться у Агатовой горы, если умом прыгну прямо к свадьбе, забыв о самом тяжком, он умрëт. И все умрут.
— Может так оно и будет, — согласился Фэнбао. Не было смысла врать и утешать. — Но это не только твоя забота. Я его слуга и смогу его защитить.
— И в столицу за ним поедешь?
Голос девчонки стал такой унылый , что Фэнбао пристало бы обидеться, да только он сам впервые об этом задумался.
— У меня много дел... — неуверенно сказал он. — Надо найти Сюэцина, а потом уж... а даже если не найду, мне нельзя жить в столице. Год, может два, всë будет в порядке, но потом начнëт расползаться скверна. Как от Шэ Лань. Если демон где-то поселяется надолго, он всё вокруг отравляет.
— Как ты думаешь... — начала она и умолкла. — Как думаешь... может быть А-Юань захочет жить здесь, а не в...
На кухню, откинув полог, вошëл Чжоу Вэйянь, как всегда мрачный. За ним — младший мальчишка Шэ, наоборот, весëлый, едва не подпрыгивал.
— Сестрица! — позвал он. — Собери нам еды в дорогу! Мы с шисюном едем в путешествие!
Чжоу Вэйянь усмехнулся, не отрывая взгляда от девчонки Шэ.
— Просто к ближним соседям, рассказать, что у нас есть мастер с гуцинем, и нижайше попросить... трата времени, как по мне. Могли бы и письмами обойтись, как остальные.
Девчонка Шэ вскочила и спешно принялась замешивать тесто для пампушек.
— А что если никто не придëт? — спросила она. — Справятся ли одни солдаты с настоящими демонами?!
— Огненные мечи придут, — уверенно ответил Чжоу Вэйянь, но без особой радости. — Они, на словах, благороднейший клан, им нельзя оставаться в стороне.
«Да его это злит!» — подумал Фэнбао и вспомнил мальчишку из Огненных мечей и его папашу.
Уж не сватовство ли тут затевалось под видом войны с демонами? Но почему тогда Чжоу Вэйянь недово...
Все детали головоломки у него в голове встали на место.
Одно время он думал, что Чжоу Вэйянь больно уж близок с Цзюэ (тот на прямой вопрос только улыбнулся таинственно), но теперь увидел, что всем в этой семейке малыш Юань и его любовь поперëк горла.
Он вспомнил Шэ Лань. Вспомнил, как привечали Цин-эра в клане Шэ, пока тот был ещë принцем. Все церемонии отпали сами собой: его приняли как сына, и в том, как заговорили о браке с Ланьлань, не было ничего надуманного: после стольких приключений этот союз казался чем-то само собой разумеющимся.
Правда, Цин-эр тогда пресëк все разговоры, и сказал, что не будет никакой свадьбы, пока он не станет императором.
Все тогда промолчали, ошарашенные такой наглостью, ведь Сын Неба был жив и здоров!
Только Фэнбао рассмеялся и выпил чарку за Цин-эра. Потому что никто больше не осмелился.
Чего теперь ждëт клан Шэ? Неужто тоже хотят императора?
Нет, вряд ли.
Он вспомнил резкие, рваные линии, не желавшие складываться в «душевный покой».
Эти люди сломлены, хоть сами того не признают. Они хотят простой, понятной жизни, а не великих свершений.
Впервые он подумал, что Шэ Юэ может и права в своих страхах. Как побеждать с таким настроем?
***
Приближался назначенный день, и казалось, что никто уже не приедет. Школа Нефритовых облаков прислала вежливое письмо с отказом. От Школы Тайного леса прибыло двое целителей, готовые помогать раненым, но лишь в тылу. Лю Цзыдань из Каменного кулака пришёл с двадцатью крепкими, мрачными молодцами. От остальных и вовсе не было никаких вестей.
Цзюэ мрачнел, почти ничего не ел, и Фэнбао удавалось увидеться с ним только по вечерам, но он не скучал: учил Шэ Юэ обращаться с мечом как следует, а не как показывал старший братец.
Он подозревал, что рубить врага ей совсем не понравится, но меч против демонов был понадëжнее, чем грациозные приëмы Серебряного ручья.
Однажды мальчишка Юй тоже появился на тренировке, бледный и сонный. С тех пор как он вернулся, день с ночью для него перепутались, ведь Ван Сиюй способен был учить его только по ночам. Мальчишка Юй и сам теперь выглядел как призрак.
— Тоже хочешь попробовать? — крикнул ему Фэнбао, лениво пытаясь достать вëрткую девчонку концом бамбукового прута вместо копья.
— Просто прячусь от старшего брата. Я больше не могу для него играть, он во всëм находит недостатки. — Мальчишка Юй отмахнулся. — Надоело. Даже учитель Ван не так придирчив! Господин Хуань, успокойте его уже.
— Кого из двух? Ван Сиюя? Легко, раздобудь только ритуальный флаг! — Он попробовал хлестнуть Шэ Юэ под колени, но она прыгнула.
— Нет же, брата Цзюэ. Потому что ты его друг, так все говорят! — отозвалась она, и собрав ци, сделала широкий замах...
Слишком широкий. Энергия рассеялась, не успев ударить, и Фэнбао даже бамбуковым шестом легко отразил атаку.
— Что за дурь... ладно, помогу чем смогу!
Он сделал несколько быстрых выпадов, будто копьëм колол, но ни один не достиг цели.
Хорошо. Хоть за кого-то он может быть спокоен в этом бою.
— Юй? А ты что тут делаешь?!
А вот за Цзюэ — не мог. Тот выглядел похуже второго братца, и злющий.
Мальчишка Юй немедленно вскочил.
— Хочу хоть несколько мгновений провести без гуциня и твоего надзора, брат! — с вызовом ответил он, задрав подбородок.
— После боя можешь хоть совсем к нему не прикасаться! Но сейчас ты должен тренироваться каждую минуту! Или ты хочешь, чтобы вся наша семья погибла?!
Шэ Юй побледнел как смерть. Он хотел что-то ответить, но губы у него задрожали.
Фэнбао опустил шест. Не следует влезать в склоку двух братьев, но почему-то подошëл к Цзюэ, взял его за плечо.
— Пойдëмте-ка поговорим, глава Шэ, — прошипел он. Цзюэ неожиданно подчинился.
— Хорош учитель, который запугивает учеников! — напустился на него Фэнбао, отведя в беседку, заросшую вьюнком.
Цзюэ поднял глаза. Растерянный, несчастный, с синяками от бессонных ночей. Он сам был похож на мальчишку, который вот-вот заплачет.
Но справился с собой.
— Знаю, я был неправ. И должен принести Юю свои извинения.
— Да хоть изругай его, хоть побей, мне всë равно. Но что ты с собой делаешь, а? — Фэнбао встряхнул его. — Всë, я забираю тебя отсюда.
— Куда? — нахмурился Шэ Цзюэ. — У меня слишком много дел, я не могу...
— Можешь. Верну тебя до утра, ну!
Цзюэ тяжело вздохнул и кивнул, не глядя на него.
— Мне согреть вина?
— Лучше приготовь метлу покрепче и ветоши побольше, — таинственно сказал Фэнбао и скрылся.
Эта идея несколько раз приходила ему в голову, но теперь созрела окончательно. И когда Цзюэ явился в назначенный час, всë уже было готово.
Фэнбао, наплевав на все «мой цингун не хуже» быстро и без труда перенëс его на Яшмовую гору, к обгорелым развалинам.
***
Цзюэ осторожно переступил через то, что осталось от ворот, и огляделся. Когда-то это был дом его семьи, но чувствовал он себя здесь явно как гость.
— Я так ни разу и не был здесь... но почему именно сейчас? Что ты задумал?
Фэнбао молча повëл его вперëд. Он, от нечего делать, в эти дни сам разобрал завалы, вышвырнул самые крупные брëвна и куски стен, поэтому Цзюэ без труда дошëл до самого алтаря предков.
Древние каменные таблички не пострадали, лишь закоптились, но вот поздние деревянные, обратились в пепел.
— Мои предки... — задумчиво произнëс Цзюэ, касаясь алтаря. — Да, я понимаю. Я должен принести клятву перед ними...
— Ничего ты не понимаешь. — Фэнбао вручил ему метлу. — Глава Шэ, поклонись своим старшим и принимайся за работу. Может там внизу ты важная персона, но здесь, перед ними, просто ученик.
— У меня нет времени, я должен... — Цзюэ попытался вернуть метлу, но Фэнбао не принял, и вновь подтолкнул его к алтарю.
— Ты должен их уважать. Малыш Юань очистил для тебя это место. Теперь ты очисти его для меня. Видишь ли, тут похоронена моя названная сестра. Хоть от неë ничего кроме золы не осталось, как я могу бросить еë в беспорядке?
Цзюэ вздохнул.
— Хорошо, — смирился он, и, достав из рукава платок, повязал на волосы. Один час я смогу посвятить этому, но не больше. Ни минутой больше!
Разумеется, они провозились до заката.
Зал стал выглядеть немного чище, таблички на алтаре встали чинными рядками. Мелкие лесные цветы и ягоды выглядели странным подношением, но всë же трогательным, и вино, которое Фэнбао взял с собой, пришлось кстати.
Цзюэ наконец снял с волос платок, утëр пот со лба.
— Пойдëм, осмотрим остальные залы, — сказал он, будто это с самого начала была его идея. — Если Небо будет благосклонно, после Агатовой горы мы сможем восстановить хотя бы часть обители.
— Я помогу бесплатно, — заверил Фэнбао, любуясь его усталым, спокойным лицом. Вот это уже больше похоже на главу клана!
Цзюэ бросил на него снисходительный взгляд.
— Я и не собирался тебе платить.
— Неужто глава Шэ такой мелочный?!
— Я мог бы дать тебе денег, но... разве друзьям платят?
Фэнбао подошëл ближе, послюнявил палец и потянулся стереть золу с его щеки.
— Так я твой друг?
Цзюэ, смеясь, оттолкнул его руку.
— Пока не предашь.
— Хорошо, Шэ Цзюэ. Значит и ты — мой, пока не предашь.
Цзюэ склонил голову к плечу.
— Твой... друг?
Фэнбао усмехнулся, оскалив клыки.
— Мой обед, если еще раз обидишь своего братца. Лучше живите дружно, детки, а то у меня от вас голова болит!
***
Первыми прибыли воины Огненного меча. Они держались так же гордо как перед охотой, но вместо ярких цветов надели траурные белые одеяния, повязали белые ленты.
Фэнбао хоть и стоял поодаль, заметил, как у встречавшего их Цзюэ дëрнулся глаз.
— Неужели вы так неуверены в нашем походе, глава Фэн? — спросил Шэ Юй после того, как все поклоны были исполнены и произнесены формальности .
Он побледнел, даже сжал кулаки.
— Это отнюдь не насмешка, — бесцветно ответил Фэн Чжицзян. Он выглядел усталым, словно резко постарел . — Моя жена умерла недавно. Мне жаль, что трауром я оскорбляю ваш боевой дух. Если вы не желаете видеть нас, мы уйдëм.
— Это мой брат оскорбил вас, и я, недостойный, прошу за него прощения. — Цзюэ поклонился. — Вы оказываете нам большую честь.
Всë это время Фэн Гуанмин сверлил Фэнбао ненавидящим взглядом. Видно, так и не смог простить ту пилюлю.
Фэнбао его не винил, но и большого сочувствия не испытывал. Поколения за поколениями приходят и уходят, как волны, омывающие берег, а он в этом океане одинокий камень, который может только наблюдать вечное движение. Что жизнь Шэ Яня, что жизнь матери Фэн Гуанмина, на самом деле никакой разницы нет . Всего лишь волна схлынула.
Так он себе говорил.
Так же он себя убеждал, когда думал о смерти Сюэцина.
Он отвернулся от Фэн Гуанмина и пошëл выбирать бамбуковый шест попрочнее. Судьба судьбой, но никто из семьи Шэ не умрëт.
***
Цзюэ не надеялся больше ни на чью помощь, но нежданно-негаданно под ворота поместья приплелась толпа грязнейших, лохматых нищих. Они всё шли и шли, то по дороге, то из лесной чащи, и, казалось, не было конца этому потоку .
Ученики едва не прогнали их, к счастью Шэ Юэ вовремя позвала брата и сама поднесла целый короб пампушек белому как лунь одноглазому старику с нефритовым посохом.
Цзюэ пришлось изображать, словно ничто не оскорбляет ни его взор ни обоняние, и он неплохо справился, приветствуя Братство нищих, как священную школу.
— Чем мы обязаны такой чести, старейшина Хань Лун? — спросил он без тени насмешки.
Братство нищих было известно по всей стране: соглядатаи, отчаянные бойцы, — за неприглядным фасадом скрывалась большая мощь. Фэнбао было приятно смотреть на них: за триста лет будто ничто и не изменилось, благородные школы приходили и уходили, а это братство лишь разрасталось и крепло.
Ну да чему удивляться? Нищета вечна!
— Благородный муж, сиятельный принц спас моего единственного щенка, вот я и решил взглянуть, не сможем ли мы, слабосильные, хоть чем-то помочь нашему владыке. По пути мы встретили Чжоу Вэйяня и юного господина Шэ, — ответил Северный нищий, поглаживая бороду. — Юноша был великодушен к немощному старцу, а Чжоу Вэйянь — убедителен. Он сказал, что лишь трусы, недостойные боевого братства, бегут от настоящей битвы.
Фэнбао не выдержал и рассмеялся. Ну и фрукт этот Чжоу Вэйянь! Бирюк-бирюком с виду, но к каждому замку может подобрать ключ.
— И вправду! Для чего быть мастером боевых искусств, если сражаться только со слабыми людишками!
Цзюэ взглянул на него неодобрительно, но в его глазах плясали чëртики.
Ночью, когда даже самые упорные нищие пьянчуги, дорвавшиеся до хорошего вина, отправились на боковую, Фэнбао пробрался в спальню Цзюэ, предвкушая трëпку , и не разочаровался.
— Язык у тебя без костей! — заявил Цзюэ, наливая ему вина. — Мне хватает одного Юя, не мешай!
— Неужто я не обходительный господин? А по-моему грязные калеки от меня в восторге, — ухмыльнулся Фэнбао и получил тычок под рëбра.
— Ты редко причëсываешься, вот и приняли тебя за своего. Ничего, Хуань Фэнбао, уж я тобой займусь!
— Жду-недождусь, — ухмыльнулся Фэнбао, и, изловчившись, вытянул из его пучка нефритовую шпильку в виде волны. — Вот теперь и ты будешь такой же, как мы!
***
Цзюэ надевал эту шпильку и подвеску на все важные встречи. Надел и в день приезда малыша Юаня.
Тот прибыл один, без воинов. Его люди неспешно плелись к Агатовой горе, а он не мог и дня лишнего прожить без своей А-Юэ.
Они расстались не больше чем на месяц, но малыш Юань как будто повзрослел и посерьëзнел. Даже Цзюэ пришëл в замешательство и не знал, как себя с ним вести, поэтому беспрестанно кланялся и был такой вежливый, что аж скулы сводило. Другие главы держались более достойно, но в конце концов малыш Юань не выдержал такого обращения.
— Прошу вас, оставим этикет! — взмолился он. — Я самый юный из вас, и это я должен кланяться наставникам, а не наоборот! Глава Шэ, могу ли я вас величать старшим братом?
В наступившей тишине Фэнбао цокнул языком. Ах, малыш Юань, неужто додумался сам!
— Я не смею, принц, называться вашим старшим братом, — Цзюэ справился с собой и поклонился. — Но у меня есть одно желание: чтобы вы чувствовали себя как дома.
Малыш Юань рассмеялся.
— У меня дома всеми, даже моим царственным отцом, правит придворный ритуал. Здесь же я отдыхаю душой. Раз не хотите быть старшим, что ж, будем на равных братьями по оружию.
После этих слов Цзюэ заметно успокоился. Другие главы, правда, глядели кисло: малыш Юань был слишком молод и свеж, слишком богато одет, слишком уверен в себе. Фэн Чжицзян, склонившись над столом, делал вид что рассматривает карты гробницы. Одноглазый нищий Хань с серьезной миной протянул принцу недоеденную куриную ногу, от которой малыш Юань сдержанно отказался. Лю Цзыдань из Каменного кулака, с лицом, и вправду напоминавшим каменный кулак, вовсе глядел перед собой так, словно в зале, где собрался совет, никого не было. Его клан был аскетичный и малочисленный, тренировался себе в горах и с другими сотрудничать не привык.
Малыш Юань, конечно, всë понимал, поэтому сразу же проявил чудеса скромности, поэтому вперëд вытолкнул Фэнбао.
— Хуань Фэнбао и Чжоу Вэйянь были внутри горы дольше, чем я. Согласны ли эти достойные воины поведать свои соображения? — спросил он, отступая в тень.
Фэнбао не стал скромничать и играть с Чжоу Вэйянем в поддавки.
— Карта верна, хоть она и неполная, — сказал он, подойдя к столу. — Агатовая гора полая внутри, пронизана ходами как дерево, источенное термитами. Сюэцин велел естественные коридоры укрепить, а на стенах изобразить красоты его царства.
Чтобы удобнее было показывать, он достал из рукава шпильку, когда-то отнятую у Цзюэ.
— Также он велел поставить ворота и проложить главную дорогу для погребальной процессии. — Шпилька скользнула по вьющейся линии . — По дороге духов процессия входит в ворота и оказывается внутри горы на распутье. Центральная прямая дорога идëт под уклон и приводит сначала к храму для жертвоприношений, потом к прекрасному дворцу, копии императорского. Внутри ещë один спуск в последнюю камеру, где должен стоять гроб.
Он проследил шпилькой прямую линию и легонько постучал по бумаге.
— Гроба там больше нет. Но есть сокровища, собранные демонскими ублюдками. Золото, серебро, оружие... хватит, чтобы новую империю основать!
Он обвëл взглядом присутствующих. Те хранили молчание, делая вид, что земные блага их не интересуют, но Фэнбао, очами души своей уже видел, как они впиваются друг другу в глотки из-за какого-нибудь волшебного меча или фениксовой короны.
— Куда ведут другие пути? — Фэн Чжицзян указал на коридоры, расходящиеся от центра причудливым узором. Одни не имели конца, другие были помечены крестами.
— Они повторяют дороги, проложенные императором. Каждый коридор заканчивается малым дворцом: для наложниц, утвари, актëров, воинов, чиновников... в молодости Сюэцин был амбициозен, хотел перевезти в загробный мир своë царство. Но даже там царству Ся не суждено было сохраниться. Только резьба на стенах осталась, да статуи во дворцах.
— Я был здесь и здесь, — вмешался Чжоу Вэйянь, показывая на красные кресты. — Проходы обвалились, там и мышь не проскочит. Входил отсюда, через дворец с красными гробами. Там дыра в своде пещеры, я спустился на верëвке.
— Дворец гуйфэй, — кивнул Фэнбао. — За триста лет эту гору издырявили ещë сильнее, чем я помню. Даже если мой потайной ход не сохранился...
— Твой потайной ход? — переспросил малыш Юань.
— Проход в сокровищницу, не отмеченный на картах. — Фэнбао сделал вид, будто ищет его среди ходов, лишь бы не смотреть малышу Юаню в лицо. — Вот здесь, под камерой, где стоял императорский гроб, глубокий колодец. В него и ведëт мой проход.
По лицу малыша Юаня было видно , что он о многом хочет спросить, но Фэнбао не готов отвечать перед всеми.
— Владеющий цингун легко поднимется из колодца к потайному люку в полу.
— Сперва нам нужно попасть туда, — заметил Лю Цзыдань. — Но лезть в пасть к демонам — самоубийство. Раз Его высочество так уверены, значит у вас есть план? Или вы позвали нас, чтобы нашими старыми головами воспользоваться ради золота?
— Это не крепость, которую можно осадить, — Малыш Юань бросил на него неприязненный взгляд, но сдержался. — Эти твари чего доброго начнут жрать друг друга, и мы будем сидеть там до самых холодов. Но если мы их выкурим, мой отряд и досточтимые мастера их уничтожат. Даже если они повернут назад, от Зеркала глубин им так быстро не скрыться.
— Чем же мы их выкурим? — спросил Фэн Чжицзян. Он наконец ожил, видно, мысли о победе придали ему уверенности. — Бросать туда пороховые заряды слишком рискованно!
Малыш Юань переглянулся с Шэ Юем, и подтолкнул его к столу.
— Уважаемый Шэ Юй?
Фэнбао заметил, как нахмурился Цзюэ. Неужто ревнует, что кто-то посмел договариваться за его спиной?
— Можно обойтись без пороховых зарядов, — начал Шэ Юй. Убедившись, что его слушают, он приосанился, стал глядеть уверенней. — Демоны используют искусственный туман, позволяющий им передвигаться незаметно. Я... догадываюсь, как они его изготавливают. Если добавить туда ядовитый компонент, мы сможем уморить их как крыс.
Мастера переглянулись, усмехаясь между собой.
— Неплохо! — улыбнулся Северный нищий, оглаживая бородку. — А тех, кто не сдохнет и попытается сбежать, перебьëм как блох. Только вот... поймаем ли Агатового владыку?
— Если и не поймаем, гнездо его будет разорено, а трофеи достанутся нам, — заметил Фэн Чжицзян.
— Я из-под земли его достану, — пообещал Фэнбао. — Пойду туда сам, мне яд не помеха.
Его слова вызвали снисходительные смешки, только малыш Юань и семья Шэ знали, что это не хвастовство.
— Я предлагаю сбросить горшки с ядовитым дымом здесь, здесь и здесь, — Чжоу Вэйянь отметил на карте места. — Я сам это сделаю, дайте мне только двух помощников.
— Они у тебя будут, — пообещал Ли Цзыдань после небольшой паузы. Он как будто тоже стал глядеть веселее.
— Ты, Фэнбао, будешь нужен мне на поле боя, — сказал малыш Юань. Фэнбао не возражал. Его больше привлекала хорошая драка, чем скрытные и тихие дела.
— Шэ Юя и Зеркало пусть охраняет Шэ Юэ, — предложил он. — Она хороша в...
— Я пошлю с ней своего сына, — вмешался Фэн Чжицзян. — Да простит меня глава Шэ, но Гуанмин...
— Проиграл моей сестре, — улыбнулся Цзюэ. — Но я не против. Я знаю, что они — бойцы, достойные друг друга.
Малыш Юань скис, и поспешил перевести разговор на своих копейщиков и лучников. Это окончательно всех приободрило, и Цзюэ, воспользовавшись моментом, пригласил всех отметить это вином... но Северный нищий вдруг поднял посох.
— Дело вроде слаживается. И могучий тигр и юный дракон рвутся в бой, огненный феникс над ними сияет. Но я старик приземлённый, ничего благородного во мне нет, так что осмелюсь спросить: неужели Сын Неба в своей бесконечной милости нам и толики от этих сокровищ не пожалует? Ведь не может такого быть, чтобы великодушный принц не стал нашим заступником перед великим отцом?
Все замерли, вопросительно глядя на малыша Юаня. Даже Шэ Цзюэ.
— Я вынужден присоединиться к вопросу многоуважаемого Ханя. — Шэ Цзюэ скрестил руки на груди. — Не из-за золота и серебра мы начали эту борьбу, но наша школа переживает тяжёлые времена.
Малыш Юань развернул плечи будто хотел казаться выше и величественнее.
— Даю слово, никто не будет обижен! Все получат то, что заслужат.
На вкус Фэнбао, прозвучало это скорее угрожающе, да и главы особенно удовлетворёнными не казались, но на второе настойчивое приглашение выпить вина они уже повиновались и потянулись в пиршественную залу.
Фэнбао, разумеется, увëл малыша Юаня в садовую беседку после первой же чарки.
— Всë прошло так мирно... не знаю, радоваться мне или насторожиться, — признался малыш Юань. — Но какова жадность!
— Не пришло ещë время делить добычу, так что пока они похожи на людей. — Фэнбао предложил ему своего вина из фляги.
Вечер казался сегодня особенно ласковым, словно это была не макушка лета, а последние тëплые деньки за которыми придут холода.
Сумерки уже накрыли сад, но далеко на западе не видимое за горами солнце высветлило небо.
Малыш Юань принял флягу, и сделал несколько глотков, не обтерев мокрое горлышко. От этого у Фэнбао дрогнуло что-то внутри, но задумываться он не стал. Знакомый жест...
— Что значит «твой проход»? — спросил наконец малыш Юань.
— Ход в мою яму. Ту, где я был заточëн. Мы с Сюэцином дали обещание... упокоиться вместе. Он сказал, что мне тоже положен гроб и дворец, да только я не захотел. Я всегда был в тени, за троном. Яма, в которую меня когда-то заточил монах, пришлась как раз кстати.
Малыша Юаня это почему-то опечалило. Но он ничего не сказал.
Фэнбао решил не рассказывать ему, что думал похоронить себя заживо. Вместо этого спросил:
— Скажи мне, малыш Юань, не передумал ли ты делиться добычей?
Малыш Юань мигом посуровел, стиснул кулаки.
— Осторожнее, Хуань Фэнбао. Мы говорим о воле Сына неба.
— Я-то осторожен, а ты? Только не кидайся на меня с кулаками, сперва выслушай.
Малыш Юань окончательно нахмурился как грозовая туча, но промолчал.
— Пока все сокровища лежат спокойно в одном месте, под охраной демонов, о них даже не вспоминают. Но если станет известно, кто поделил их между собой, ни клану Шэ ни остальным не будет покоя. Что помешает каким-нибудь проходимцам собраться и перебить крошечную школу, а?
— Но я не могу забрать всë. Так нельзя!
— Да, нельзя. — Фэнбао огляделся, проверяя, не подслушивают ли их. — Но мы можем оставить их в Агатовой горе. Сбросим в колодец, устроим обвал...
— Неплохая идея, — послышался голос с грушевого дерева, и Чжоу Вэйянь спрыгнул на траву. — Хорошо что еë услышал я, а не кто-то другой.
Фэнбао привычно схватился за пояс, но не нашарил кнута. Да и что бы он стал с ним делать?
— Я не нарушу волю Сына неба, — заявил малыш Юань, и всучил Фэнбао флягу. — Не смейте втягивать меня в заговор!
— Я не слышал заговорщиков. Я слышал друзей, беседующих за вином. — Глаза Чжоу Вэйяня будто светились в темноте. — Беседующих о том, что может случиться.
Он обернулся к Фэнбао.
— Мастер Хуань, кто из нас первым поделиться этими мыслями с главой? Я конечно расскажу ему, но могу дать вам фору до завтра. До гадания о счастливом дне.
— Спрошу у него после этой их пьянки, — отмахнулся Фэнбао. — А ты, малыш Юань...
— Прекрати меня так называть! — вспыхнул малыш Юань. — Я твой господин! Как ты смеешь решать что-то у меня за спиной?
— Не нравится прозвище? Может «баоцзы» понравится больше? — Фэнбао задрал подбородок и позволил себе немного увеличиться в размерах. — Так вот, а ты, баоцзы, подумай на досуге. Дальновидный муж, предотвращающий беспорядки, больший герой, чем тот, кто борется с последствиями.
Малыш Юань даже зубами скрипнул от злости.
— Те, кто считал меня дураком, которого можно втянуть в любой заговор, поплатились за это. Не забывайтесь!
Он развернулся так резко, что полы его одеяний взметнули пыль, и ушëл, гневно топча скрипучие доски беседки.
Фэнбао переглянулся с Чжоу Вэйянем. Тот, видно, принял угрозы малыша Юаня всерьëз, потому что стал мрачнее тучи.
— Ну, примерный ученик Чжоу, не расстраивайся, — Фэнбао хлопнул бедолагу по плечу. — Малыш Юань выпил лишку, смутился от твоего появления... но доброе сердце всегда найдёт верный путь.
Чжоу Вэйянь покосился на него.
— У всех понятия о «верном пути» разные, мастер Хуань. Остаётся только молиться, чтобы представления Его Высочества сошлись с нашими.
— Боишься его? — не сдержался Фэнбао.
Лицо Чжоу Вэйяня дëрнулось, будто он изо всех сил сдерживал яростный оскал.
— Разумно опасаюсь его действий. Не все мы — бессмертные демоны, которым наплевать на принцев и императоров. У меня есть семья, которой я дорожу.
Фэнбао рассмеялся так, что вспугнул летучую мышь под крышей.
— Ах, Чжоу Вэйянь! Как я мечтаю, чтобы мне было наплевать на принцев и императоров! Вот хорошая была бы жизнь!
Чжоу Вэйянь взглянул на него как на безумца, не поняв шутки.
Ну и пусть.