ГЛАВА 14
Всë дело в том, что еë наказали тогда.
Глядя, как старший братец за ухо тащит через двор маленькую, угрюмую девочку, Шэ Юэ вспомнила тот день.
Было жарко, ей не хотелось тренироваться, и она пыталась посадить кузнечика за шиворот Циньцинь...
Старший братец тогда казался ей таким взрослым и грозным... но увидев его сейчас, она поняла, что ему тогда было столько же, сколько ей теперь.
— Цзюэ! — позвала она, но брат еë не услышал, прошëл мимо.
Конечно. Ведь это сон.
Ей и раньше снилось прошлое, но никогда оно не было таким ярким и отчëтливым, таким солнечным. И никогда раньше она не могла во сне делать что хочет...
Отец! Можно увидеть отца! Где же он был в тот день... где-то со старшими учениками...
Она побежала в большой зал для медитаций. Кажется, он назывался Зал Утренней свежести... этим же вечером его сожгут демоны и матушка разобьëт на том месте огород, но это будет потом, а пока всё живо: старые, потемневшие от времени двери, знакомый запах благовоний, разобранные перегородки и плакучие ивы, протягивающие ветви прямо в пустой зал.
Шэ Юэ сдвинула одну из подушек, лежащих на полу, и погладила рисунок на доске. Вырезанный ножом человечек, весь из палочек и в руке тоже палочка — длинный меч. А рядом — беспорядочные крестики и кружочки, потому что она умела рисовать человечков, а Яньянь ещë нет. Они нашли где-то обломок ножа, и решили вырезать картинки в зале, где так много места и никто не ходит. Ох как им досталось тогда! Но отец почему-то так и не заменил доску.
Шэ Юэ вытерла слëзы и поднялась.
Отец... где же он?
Она вновь толкнула тяжëлую дверь... и отшатнулась.
Усадьба горела. Но вместо жёлтых всполохов повсюду окружала едкая синева: синий огонь, синий дым, а на земле... куда ни кинь взгляд — белое, голубое и серебряное .
И бурое.
Когда всё закончилось, мама вывела их с Яньянем из подвала, сонных, ничего не понимающих, остановила посреди двора и велела смотреть. Смотреть внимательно и запоминать.
Если всë это уже случилось, значит отец уже...
Если всë это случилось, значит маленькие ученики...
Утром братец Цзюэ рассердился и отвëл еë к маме. Поэтому когда демоны напали, они все были в доме. И брат успел схватить меч, а мама успела разбудить Яньяня, и...
Шэ Юэ бросилась бежать.
Вот западная площадка, где младши е ученики отрабатывали приëмы, такая маленькая она была, оказывается! Вот Зал Стрекоз, где отец учил их писать прописи... он тоже сгорел, и теперь на его месте кумирня, где стоят таблички с именами. к которым она никогда не приглядывалась, и статуи маленьких архатов... статуи маленьких архатов...
Конечно они все остались там.
Остались там Циньцинь и Сяньсянь: они с Шэ Юэ вместе были тремя принцессами и устроили под корнями большого дерева в саду волшебную пещеру сокровищ.
Остался А-Бао, который им всем нравился, потому что был высокий и всех побеждал. Осталась А-Жун, у которой были самые красивые волосы, — она умела делать цветы из бумаги, и только она могла победить А-Бао...
Они все остались. Конечно она об этом знала, просто однажды... перестала знать. Ведь мама сказала, что их всех забрали родители.
Шэ Юэ отвернулась и побрела обратно. Пепел падал с небес как снег. Почему этот сон не заканчивается?
Она принялась бить себя по лицу:
— Проснись! Проснись!
Но ничего не выходило.
Вдали замаячили знакомые фигуры. Это матушка вела старшего братца, почти тащила его на себе. Он едва мог идти, рука с мечом висела, синие с белым одежды стали коричневыми от крови. Шэ Юэ побежала к ним, забыв, что они не услышат, но чëрное облако шëлка вдруг упало перед ней, преграждая путь, и под капюшоном она вновь увидела белую маску без лица. Зазвенели цепи, клинок взметнулся в руке...
Шэ Юэ едва успела отпрыгнуть.
— Бегите! — крикнула она маме и братцу, но они не услышали. Демон в чëрном метнулся к ним. Один удар широкого клинка, и кровь брызнула...
— Нет! — Шэ Юэ замерла. — Нет... нет... это сон... этого не было...
Она подбежала к телам, не зная, что делать. И вдруг поняла.
На самом деле все погибли тогда. И отец и матушка и братец... зачем бы демонам оставить их в живых?
И они с Яньянем погибли тоже, задохнулись от дыма в подвале. А всë, что было после — лишь сон. Ван Сиюй отыскал еë душу и забрал в свой сад, чтобы она вечно видела сны, ведь во сне можно забыться, и перестать знать правду...
Она нашарила меч брата, крепко сжала рукоять. Матушка говорила, что даже если ничего не осталось, нужно продолжать бороться.
Нужно отомстить.
Шэ Юэ поднялась, и бросилась на тëмную тварь. Меч пронзил пустоту, снова и снова, демон уворачивался, словно был создан из тумана.
— Юэ! — раздалось из-под маски. — Остановись!
Вместо ответа она прыгнула и атаковала его сверху, чтобы пригвоздить к земле раз и навсегда...
Не вышло. Он ушёл от удара, схватил еë за шиворот и швырнул через себя. «Монах отряхивает зонт», вот приём, который он пытался выполнить. И у него получилось бы, лиши он её сперва равновесия. Но вместо того чтобы упасть, Шэ Юэ извернулась и приземлилась как кошка.
Одно обманное движение, — и она приставила меч к горлу чëрной твари.
Двор, полный трупов. Кумирня маленьких архатов.
— Ты ответишь! — крикнула она. — Ты ответишь за них!
Пусть лишь во сне, пусть ей придëтся убивать его снова и снова...
Ветер донëс странный звук, словно далеко в горах кто-то играл на гуцине.
Безликая белая маска растрескалась и осыпалась, открывая лицо, которое она знала и... и презирала!
Лицо того, кто не должен был появляться в этом сне.
— Юэ... — произнëс принц Цзиньюань тихо и ласково. — Проснись. Это Ван Сиюй усыпил тебя.
— Я знаю... — Еë клинок дрожал. — Это сон... но я всë равно должна отомстить... я умею только сражаться, больше у меня ничего нет...
— У тебя есть я. — Принц взялся за клинок, крепко сжал лезвие. Потекла кровь, но он даже не обратил внимания. — И твои братья. Твоя матушка. Очнись, прошу тебя. Вернись ко мне.
Звуки гуциня метались вокруг, и из хаоса еë слух выхватил вдруг знакомую мелодию. Это была любимая песня отца. Братец Юй научился играть еë к отцовскому дню рождения... Мелодия Гуанлин, «Нэ Чжэн мстит правителю Хань».
Кто-то вдалеке пытался перебить его сложной древней песней, но вот сбился раз, другой... И теперь вокруг была не усадьба Шэ, а паломничьи домики, залитые лунным светом. Не изменился только принц Цзиньюань. Он всë так же стоял перед ней, сжимая клинок.
Горный гуцинь окончательно захлебнулся и умолк. Наваждение исчезло.
— Юэ... — снова позвал Цзиньюань, и она не выдержала. Отшвырнула меч и обняла своего принца крепко-крепко, разревелась как ребëнок.
Ошибки и плохие поступки... это всë больше не имело значения. Они оба были живы, и всë снова стало настоящим.
— Я не призрак... — прошептала она, и Цзиньюань обнял еë ещë крепче.
— Нет, А-Юэ... нет, ты не призрак... и я люблю тебя!
— И я тебя! — Она хлюпнула носом и с ужасом заметила, что из носа течëт прямо на его плечо. — Но больше никогда... понял? Никогда! Никогда!
— Никогда, клянусь! — серьëзно пообещал Цзиньюань. — А-Юэ...
Дикий бычий рëв потряс горы. Шэ Юэ вздрогнула, они с Цзиньюанем переглянулись.
— Болтун... Хуань? — неуверенно спросила она.
— Или... в горах завëлся другой бешеный бык. — Цзиньюань не спешил еë отпускать, и Шэ Юэ это очень понравилось. Он был такой живой и тëплый... Она снова прижалась к нему, и стояла так, пока болтун Хуань не вылетел из зарослей земляники на склоне.
— Попался! — крикнул он. — Теперь он от меня не уйдëт! Где этот мальчишка Юй? Его компас сработал!
Только теперь Шэ Юэ сообразила, что произошло. Мелодия, которую так любил отец...
Братец Юй появился на тропе. Он едва брëл, прижимая к груди гуцинь, и Шэ Юэ с Цзиньюанем одновременно поспешили его поддержать.
— Братец... что с тобой? Ты... — Шэ Юэ запнулась, увидев кровь на его губах. Братец Юй поспешно утëрся рукавом и улыбнулся.
— Я просто... немного перетрудился. Он вам не навредил? Вы нашли его?
— Всë хорошо, — поспешно ответил Цзиньюань. — Фэнбао сказал, что твой компас сработал.
— Да, малыш Юй, — усмехнулся болтун Хуань, и от души хлопнул Юя по спине. — Ты всë-таки не совсем бесполезный. Я не успел подобраться к норе этого лиса, — ты его слишком быстро отделал, — зато нашëл тропу, которая туда ведëт. Завтра утром явимся к нему всей толпой и потребуем извинений, он у нас ещё попляшет! А теперь есть хочу. Что там у нас осталось?
Он направился было к дому, но братец Юй решительно преградил ему путь.
— Не хотите ли извиниться передо мной, мастер Хуань? — спросил он, глядя болтуну Хуаню в глаза.
— Братец, не надо... — начала было Шэ Юэ, но Цзиньюань удержал еë на месте. Вся решимость еë тут же покинула, — такие у него были большие, тëплые руки.
— За что мне извиняться? — спросил тем временем болтун Хуань, скрестив руки на груди. — Ты сам себя называл бесполезным, а я лишь поддержал. Или ты хотел, чтобы тебя пожалели и переубедили?
— Мне не нужна жалость!
— Извинения тебе тоже не нужны. — Болтун Хуань подошëл и бесцеремонно взял братца за подбородок. Братец замер, не зная, что делать.
— Не правда...
— Я знаю, что тебе нужно, — промурлыкал болтун Хуань так, что Шэ Юэ захотелось оказаться подальше отсюда. — Ты хочешь похвалы. Никто никогда тебя не хвалит, Юй-эр, никто не понимает твоих стараний...
Братец Юй открыл рот, желая сказать что-то, но не смог. Болтун Хуань наклонился ещë ближе.
— Ты умница, — прошептал он.
В тишине раздался глухой стук, — это братец Юй уронил гуцинь.
Подлый демон рассмеялся и отпустил его, похлопав по плечу.
Он ушëл, а братец Юй так и остался стоять, потерянный.
— Теперь я понимаю... почему старшему брату с ним интересно... — проговорил он, глядя в пространство.
Шэ Юэ это было совсем не понятно, да она и не вдумывалась. Ей был сейчас важнее совсем другой человек.
***
Шэ Юэ помогла братцу Юю лечь на кровать и укрыла его одеялом заботливо.
— Отец... зря тебя запер, братец, — произнесла она, чтобы только сказать ему что-то хорошее.
Братец Юй улыбнулся.
— Нет, он был прав. Тогда я был просто ребёнком, как наш Яньянь сейчас. Я думал, что должен быть таким как отец и старший брат. Но я никогда не смог бы...
— А они никогда не смогли бы играть так, как ты. И не сделали бы компас. — Шэ Юэ взяла его руку в свою и заметила с горечью, что кожа на пальцах содрана. Еë охватила ужасная нежность, ей захотелось поцеловать каждый несчастный палец, только бы братец не мучился!
— Не правда, компас я сделал по чертежам отца. Он совсем забросил изобретения, когда школа разрослась... так жаль...
Голос братца Юя стал совсем сонным. Шэ Юэ тихонько задëрнула полог и выбралась на крышу. Спать ей совсем не хотелось. Она мечтала, чтобы Цзиньюань нашëл еë там...
И он нашëл! Легко вспрыгнул на крышу и сел рядом, улыбаясь своим мыслям. Шэ Юэ положила голову ему на плечо, и он немедленно еë обнял. Это было так уютно! Она подумала, что если они поженятся, Цзиньюань будет делать так каждый день...
— А-Юэ... тебе часто снятся сны о прошлом? — вдруг спросил он.
— Нет... не очень. Сегодня я видела не просто прошлое, а то, чего не было. Будто все умерли и я тоже.
— Раз эта мелодия показывает наши тайные сожаления... значит ты сожалела о том, что не можешь отомстить? Или... ты сожалела о том, что жива?
— Наверное, всего понемногу. — Шэ Юэ вовсе не хотелось об этом говорить. — Но я ещë отомщу! А после этого...
Она умолкла, засмущавшись.
— А после этого мы поженимся, — сказал Цзиньюань, будто прочитал еë мысли.
Она подскочила и чуть не свалилась с крыши!
— П... поженимся?! Так сразу?!
Цзиньюань обхватил еë поперëк талии, удерживая.
— Нет, конечно не сразу! Ведь нужно сначала прислать сватов, выбрать удачный день... или ты не хочешь выходить за меня, А-Юэ? О! Ведь я не спросил у тебя... как грубо с моей стороны!
Он так искренне забеспокоился! И его милые брови снова нахмурились.
— Нет, нет! Я очень хочу! Больше всего на свете! — воскликнула она и поцеловала его между бровями, только бы он перестал переживать...
... а Цзиньюань поднял голову и его дыхание пощекотало губы.
— А-Юэ...
— Только... только я недостойная и не заслуживаю... но буду добродетельна и... и всë такое... — быстро заговорила Шэ Юэ, вспоминая, что, кажется, хорошая невеста так и должна говорить, а целоваться со своим женихом до свадьбы не должна.
Цзиньюань поцеловал еë совсем легонько, но у неë дух захватило и лицо стало красное, как новогодний мешочек с подарками. Разве после поцелуев... после таких вот поцелуев не ложатся в постель? Но у них и постели-то нет...
— А-Юань... — только и смогла она сказать.
Цзиньюань отпустил еë и легонько нажал пальцем на кончик носа.
— А-Юэ. Завтра мы идëм к отшельнику, нам нужно выспаться и наши мысли должны быть только о деле, а не о глупостях. Так?
— Так... спокойной ночи, А-Юань!
Как жалко было расставаться с его теплом! Но если б они поцеловались еще хоть раз, у неë бы сердце выскочило из груди!
— Спокойной ночи, А-Юэ, — нежно произнëс Цзиньюань и спрыгнул с крыши.
Такой красивый, такой грациозный!
***
Тропинка вилась от самого верëвочного моста, перекинутого через узкое ущелье, и прямо вверх, до самой вершины. Шэ Юэ удивлялась, как могла не заметить еë раньше: вот же она, сама ложится под ноги!
— Наверное, это значит что бессмертный Ван нас приглашает, — сказал братец Юй. После того как Шэ Юэ чуть ли не насильно влила в него достаточно ци, он повеселел и шëл бодро, несмотря на гуцинь за спиной.
— А может быть Фэнбао просмотрел тропинку? Хорошее ли у быков зрение? — спросил Цзиньюань, и Шэ Юэ прыснула со смеху.
— Смейтесь, смейтесь! — отозвался болтун Хуань, шагавший впереди. — Да, я Огненный бык с рогами и хвостом! А знаешь, что ещë у меня как у быка, а?
— Красные глаза после того как напьëшься вина, — рассмеялся Цзиньюань. — Кстати, где же твой хвост, уважаемый господин Небесный Огненный Бык, почему никогда не хвастаешься?
— Оборачиваю вокруг но... — болтун Хуань резко остановился. Тропинка уперлась в высокие ворота, по склонам вилась стена, сложенная из неровных камней.
"Обитель Белого лотоса" — гласила рассохшаяся табличка.
— Но... ведь только что их не было! — Шэ Юэ осторожно потрогала ворота. — Ван Сиюй должно быть умелый геомант!
— Я слышал, что воинов из Облачных одежд порой зовут выбрать место не только для гробниц, но и для домов, они действительно признанные геоманты. — Братец Юй внимательно осмотрелся. — Здесь всë кажется диким и заброшенным, но на самом деле каждый камень, каждое дерево служат своей цели. Потому пространство преломляется так, что издалека стена кажется лишь частью склона. Невероятная работа!
— Точно, точно, — сказал болтун Хуань, отходя подальше. — Сюэцин советовался с этой бледной молью, можно ли строить гробницу на Агатовой горе. Так он был против! Сказал, что в этом месте душа не сможет упокоиться!
— Но он был прав... — возразил Цзиньюань.
— А вот и нет! Душа Сюэцина — не его ума дело! — Болтун Хуань пронëсся мимо него как вихрь, и врезался головой в ворота. Что-то затрещало, то ли дерево, то ли его череп, и тяжëлые створки со скрипом упали.
— Ой... — Шэ Юэ огляделась, боясь, что сейчас Ван Сиюй снова появится и уж теперь никому не поздоровится. — Простите нас, дедушка Ван! Это всë бешеный бык Хуань Фэнбао!
— Ах ты мерзкая девчонка! — возмутился болтун Хуань. — А как же наше боевое братство, а?
— Никакой ты мне не брат! — Шэ Юэ показала ему язык. — Братец Юй мой брат! И А-Юань мой боевой брат! Правда, А-Юань?
— «А-Юань»? — подозрительно переспросил братец Юй.
— Перестаньте препираться, — поспешно велел Цзиньюань. — Фэнбао, обещаю, после того как мы очистим Агатовую гору, я буду пытать Белый Яд, пока он не скажет, что сделал с останками императора Юйчжэна. Только не рушь больше собственность бессмертного Вана, он ни в чëм не виноват.
— Сюэцин жив, — ответил болтун Хуань не оборачиваясь.
Цзиньюань нахмурился.
— Что?
— Я сказал, он жив! Я это знаю.
Цзиньюань умолк, растерявшись, и даже братец Юй не нашёл, что сказать.
— Наверное он иногда забывает, сколько лет прошло, — прошептала Шэ Юэ Цзиньюаню. — Мама говорила, что дедушка Бао тоже забывал кто жив, а кто умер, такой он был старый!
— Я всë слышу, малявка! — Болтун Хуань встряхнул волосами, языки пламени так и забегали. — Я в своëм уме. Пусть ничего и не помню, но после песенок Ван Сиюя... а, да что с вами говорить! Это чутьë, но вам не понять!
Шэ Юэ поймала взгляд Цзиньюаня и они оба рассмеялись почему-то, просто не могли остановиться...
— Амитаба... — вздохнул у них за спинами братец Юй. — Брат Цзюэ меня убьëт.
Он всë понял! Но Шэ Юэ было всë равно. Она крепко взяла Цзиньюаня за руку.
— А ты ему не говори. Я сама скажу. И ему и матушке. Да, А-Юань?
— Лучше я, А-Юэ. Я поклонюсь твоей матушке и расскажу о своих намерениях.
— Каких намерениях...? — слабым голосом спросил братец Юй.
— Вот тогда и узнаешь, братец! — засмеялась Шэ Юэ и побежала вперëд, утянув за собой Цзиньюаня. Он и не сопротивлялся.
— Там могут быть ловушки! — крикнул им вслед болтун Хуань, но поздно.
— Если бы я могла, добежала бы с тобой до самого неба! — воскликнула она и Цзиньюань рассмеялся.
— Тогда чего мы ждëм?
Они, не сговариваясь, одновременно оттолкнулись от земли и устремились к вершине как птицы-неразлучники бииняо.
На небе не было ни единого облачка, но роща цветущих вишен внизу казалась облачной грядой, а отроги скал — горой Пэнлай. Словно и вправду они долетели до небес!
Никогда, ни до ни после Шэ Юэ не чувствовала себя такой счастливой и свободной с А-Юанем. Словно весь мир принадлежал лишь им.
***
Обитель Белого лотоса прилипла к скале как грубый каменный нарост с отверстиями на месте окон и проходов. По мнению Шэ Юэ еë стоило бы назвать «Обитель гриба личжи», ничего лотосово-изящного тут и в помине не было.
Она думала, что теперь осталось лишь добежать до вторых ворот и постучаться как принято гостям, но тропинка, прямая на вид, никак не хотела вести их к обители. Она нигде не виляла в сторону, однако в конце концов они обнаружили себя у какой-то скалы, а ворота остались где-то за спиной. Пришлось поворачивать обратно.
— Все не маленькие, все владеют цингун! — возмутился болтун Хуань, пнув скалу. — Так что нам стоит просто перескочить через эту стену?!
— Это невежливо, — сказал Цзиньюань. — Всё-таки Ван Сиюй нам не враг, и мы пришли уговаривать его, а не тащить силой.
— Не враг, как же! А кто атаковал нас своим гуцинем? Кто меня считает злодеем?
— Но ты и есть злодей! — вмешалась Шэ Юэ. — А дедушка пытался выкурить нас отсюда, потому что это его владения и он не хочет видеть здесь чужих.
— К тому же ... — смущëнно проговорил братец Юй, — ... после прошлой ночи я не смогу использовать цингун.
— Ладно, тогда я запрыгну на стену и сверху погляжу куда вам идти, раз вы все такие правильные! Только держите мальчишку Шэ Юя, а то у него сейчас сердце остановится!
— Спасибо за заботу, мастер Хуань, но я... в порядке! — Братец Юй закашлялся. Шэ Юэ немедленно оказалась рядом, и усадила его на камень.
— Снова твоë дыхание! Братец, неужели болезнь вернулась? — Она направила поток ци между его лопаток, помогая телу бороться с усталостью.
Братец Юй улыбнулся.
— Дядюшка Жуань говорил, что приступы могут возвращаться от холода и усталости. Ничего страшного, нам ведь не придётся сражаться. Я просто отдам Бессмертному его гуцинь... и мы все вернëмся домой.
Шэ Юэ кивнула и едва не кинулась его обнимать. Ей стало страшно за братца: вдруг Небо, дав ей Цзиньюаня, отнимет Юй-эра?
Но она сдержалась. Юй-эр ведь держался.
Болтун Хуань тем временем действительно достиг стены и осмотрелся.
— Держитесь правее! — крикнул он.
— Да ведь это тропа к пропасти! — отозвался Цзиньюань.
— Вот именно! Чтобы запутать!
Шэ Юэ помогла братцу встать.
— Мастеру Хуаню лучше видно сверху, — тихо сказал братец, и первым двинулся к пропасти. Шэ Юэ с Цзиньюанем последовали за ним... и чудо, — тропинка, вильнув у самого края, вывела их по извилистой дороге на следующую террасу.
— Теперь через заросли!
Кусты плюща сплели сеть между камней, — казалось, что там муха не пролетит. Цзиньюань достал меч, и принялся было расчищать путь, но сколько ни рубил, меньше ветвей не становилось.
— Что вы там возитесь?! — крикнул болтун Хуань.
— Нам нужен бык, чтобы проел дорогу через эти заросли! — крикнул в ответ Цзиньюань.
— Сами пройдëте!
— Постой, А-Юань... — Шэ Юэ удержала его руку. Не зря все эти лианы казались ей такими смутно знакомыми. — Кажется... я знаю, что делать.
Она зажмурилась, чтобы ветки не выкололи глаза, и ступила прямо в переплетение ветвей и колючих лиан. Ей показалось на мгновение, что неведомая сила тащит еë за собой... и, запнувшись о корень, она выкатилась с той стороны живой сети прямо на дорожку, вымощенную камнем.
— А-Юэ! — позвал обеспокоенный Цзиньюань.
— Я здесь, А-Юань! — Она вскочила, отряхиваясь.
— Неужели «изгородь смирения»! —послышался голос братца Юя. — Вокруг нашей усадьбы тоже была такая, пока не сгорела.
Пара мгновений, и он тоже появился из зарослей, даже не поцарапавшись. Цзиньюань замешкался немного, Шэ Юэ слышала, как он шуршит внутри изгороди как ëжик.
— Не делай ничего, А-Юань! И всë получится.
Шорох прекратился, и заросли вытолкнули Цзиньюаня, оставив ему царапину на щеке.
— Я не могу ничего не делать, — смущëнно признался он, стирая кровь. — Таким уж я уродился. А где Фэнбао? Что-то его не слышно.
Словно в ответ на вопрос, впереди заскрипели тяжëлые каменные ворота.
— Идите прямо! — крикнул болтун Хуань. — Надоело вас ждать!
Цзиньюань покачал головой.
— Мы ведь условились, что он не станет входить! Совсем он не уважает ни меня, ни других!
— Он просто нетерпеливый, — Шэ Юэ не стала говорить, что сама наверное не утерпела и тоже вошла бы. Пусть Цзиньюань думает, что она добродетельная и правильная!
— Значит придëтся научить его терпению. Но сечь его нельзя, он только посмеëтся...
— Значит давать что-то вкусное каждый раз когда он хорошо себя ведёт!
Цзиньюань улыбнулся.
— Матушка вас так воспитывала?
— Матушка так воспитывала собаку, — вставил братец Юй. — А нас она шлëпала за провинности.
Они остановились перед воротами, совещаясь, зайти или дождаться хозяина, помня о приличиях, но болтун Хуань решил за них.
— Входите смело, — пригласил он. — Я всë осмотрел. Ван Сиюй... вас ждëт.
Что-то странное было в его запинке, но Шэ Юэ решила не переспрашивать.
Он молча провëл их через двор, между осевших к земле кумирен и мрачных залов, мимо иссечëнных ветром статуй, к двери в бугристой скале.
Когда-то это место было главным святилищем: Железная бодхисаттва восседала в нише, запылëнные от времени памятные таблички громоздились до потолка. Из пролома над алтарём падал свет, выхватывая Ван Сиюя, спокойно сидящего с белым гуцинем на коленях.
Голова его бессильно поникла, будто он спал, серебристые волосы скрывали лицо.
— Бессмертный Ван? — тихо позвала Шэ Юэ, подходя ближе... и отпрянула.
Рука, покоившаяся на струнах, была рукой скелета. Одна фаланга отвалилась и лежала рядом на полу.
Цзиньюань присел на корточки, заглянул отшельнику в лицо.
— Этот человек мëртв уже много лет. Тогда кто выдаëт себя за Ван Сиюя?!
— Никто, — сказал болтун Хуань. Он был непривычно тих и подавлен. Как после встречи с гуйфэй. — Тот с кем мы разговаривали — Ван Сиюй, могу поклясться.
— Тогда кто этот скелет?!
Болтун Хуань подцепил когтем цепочку медальона на груди трупа, и потянул, доставая медальон в виде маленькой птички.
— Сяоняо, маленькая птица. Как его дочь. Это тоже Ван Сиюй, дети. Мне жаль, но он мëртв.
— Я не понимаю... — Цзиньюань потëр подбородок. — Если он призрак... нет, не может быть! Он говорил разумно, и его игра на гуцине не просто иллюзия. Мы все чувствовали эти потоки ци!
— Предлагаю дождаться темноты и спросить обо всëм у самого бессме... господина Вана, — вмешался братец Юй.
Возражений ни у кого не было.
Цзиньюань порывался похоронить труп, но болтун Хуань уговорил его подождать, поэтому они просто тихонько вышли, и коротали время до сумерек на ступенях, ведущих к храму. Только братец Юй замешкался, рассматривая белый гуцинь.
— Одна струна порвана, — сообщил он, вернувшись. — Именно та, что должна была лопнуть вчера, судя по тому как оборвалась песня. На этом гуцине точно играли... но почему же теперь он весь покрыт пылью?
— Может быть призрак играет не на гуцине, а на его сущности? — предложила Шэ Юэ.
Братец Юй крепко задумался, и вдруг усмехнулся.
— Снова мы говорим о сущностях, как в начале пути! Душа великого мастера играет на душе гуциня. Каким же удивительным может быть мир...
Шэ Юэ хотела бы порадоваться вместе с ним, но думала только о медальоне с маленькой бронзовой птичкой.
И в кои-то веки у них с болтуном Хуанем сошлись мысли.
— Может быть эта идея появилась у него когда Сяоняо умерла. О том, что нужно помогать им уйти, — неожиданно сказал он.
— Она преследовала его? — не выдержала Шэ Юэ. Она ужасно устала от призраков и тайн, но ей жаль было этого одинокого, странного отшельника.
— Люди думали, он сошëл с ума от горя. Такая нелепая смерть... лошади понесли на улице, полной народу, а девчонка пыталась кого-то там вытащить из-под копыт. У бедняги Ван Сиюя волосы побелели за одну ночь. А потом Сюэцину доносили, что его придворный фехтовальщик тренирует кого-то невидимого. Говорит с кем-то несуществующим.
— Это и вправду звучит как безумие, — согласился Цзиньюань. — И что же сделал император?
— Он вызвал Ван Сиюя и о чëм-то долго говорил с ним. О чëм — не знаю, но больше этот безумец с призраками как будто не
— Он убеждал меня помочь Сяоняо уйти, не удерживать еë. Я поддался на уговоры. П омог ей выполнить дело, которое она так и не закончила, — произнëс голос у них за спинами. Шэ Юэ обернулась и увидела Ван Сиюя, живого и всë такого же горделивого, совершенно настоящ его.
— Она хотела закончить вышитый платок ко дню моего рождения, — продолжал он, подходя ближе, и лишь тогда Шэ Юэ заметила вдруг, что серебряный отблеск на его одеждах — лунный свет, проходящий через рукава. Ей стало не по себе.
— Какое дело...? — спросила она, облизнув пересохшие губы.
— Я выслушал еë просьбу и мы закончили этот платок вместе. Тогда Сяоняо ушла. Раз теперь вы знаете обо мне всë, почему бы вам не уйти, незваные гости?
Братец Юй опустился на колени и протянул ему гуцинь.
— Мы нижайше просим прощения, мастер Ван, — проговорил он, не поднимая головы. — Мастер Хуань сломал ваш инструмент, а я взял на себя смелость отдать его в починку. Прошу, примите этот гуцинь обратно, и не держите на нас зла.
— Тебя обманули, Сиюй, — вставил болтун Хуань. — Цзиньюань рассказал, что ты доверился принцу Сюэляну, не зная, что он и есть Белый яд. Ну да что уж теперь, я тебя прощаю!
Ван Сиюй поднял серебристую бровь.
— Кто ты такой чтобы прощать меня, демон? Прочь с моей горы! А ты, мальчишка Шэ, забери этот гуцинь. Ты уже осквернил его, дëргая струны своими грубыми пальцами! Вон!
Болтун Хуань расхохотался.
— Ну и ну! Мы прямо как в страшной сказке, что у костерка рассказывают! Призрак прогоняет демона!
Шэ Юэ показалось, что вечерний воздух стал тяжелее, задрожали мелкие камни. Она сделала болтуну Хуаню отчаянный знак замолчать, и тоже бухнулась на колени.
— Не слушайте его, бессмертный! Болтун Хуань говорит ерунду!
— Нет, он прав, — неожиданно сказал Цзиньюань, и его спокойствие передалось Шэ Юэ. — Белый Лотос Ван Сиюй, последователи Облачных одежд не бегут от правды, потому что имеют дело с последней истиной, от которой не сбежать. Многие годы ты обманывал людей, выдавая себя за бессмертного! Какая низкая ложь для посвящённого из Облачных одежд! Ты не мудрец, и не заслуживаешь уважения!
Вместо ответа Ван Сиюй выхватил откуда-то из воздуха копьё, и бросился на Цзиньюаня так, что порыв ветра взметнул белые волосы.
Цзиньюань без труда парировал удар.
— Неплохо для призрака! — крикнул он. — Будь ты бессмертным, я не решился бы сражаться с тобой, но ты всего лишь заблудшая душа!
Ван Сиюй лишь зарычал в ответ и напал снова. Его атаки делались в яростнее и беспорядочнее, даже Шэ Юэ видела, что он вот-вот проиграет. Но и Цзиньюань под его натиском мог сломаться! Вряд ли призрак страшится смерти, ведь следующей ночью он вернëтся как ни в чëм не бывало! К тому же... что если завтра он забудет всë, что наговорил Цзиньюань?
Забудет...
— Давай, малыш Юань! — крикнул болтун Хуань, наслаждаясь. — Гони его прямо до моста Найхэ!
Шэ Юэ раздражëнно толкнула его и подбежала к братцу Юю.
— Ты помнишь мелодию, которую играл Ван Сиюй? — прошептала она.
Братец Юй взглянул на неë в замешательстве, но тут же понял.
— Я не уверен...
— Я тебе подскажу, — вмешался болтун Хуань. Видно решил, что здесь интереснее, чем наблюдать за боем! — А ты, девчонка, помоги ему направить ци, не дай выдохнуться.
Шэ Юэ не терпела, когда ей приказывали, но это было ради Цзиньюаня, и потому она покорно заняла место позади братца Юя, сосредоточившись на течении ци, и делая вид что ей совсем не интересно, какие там секреты ему нашëптывает болтун Хуань.
Первые звуки мелодии вышли тихими и неуверенными, даже бабочка не вспорхнула с травинки.
— Я не знаю... — вновь начал братец Юй, но болтун Хуань вернул его руку на струны, сжал пальцы.
— Ты знаешь, что такое сожаления, — сказал он, глядя братцу Юю в глаза. — Ты знаешь их в лицо и не бежишь от них, поэтому ты единственный, кого песенки Ван Сиюя не тронули. Ты сможешь сыграть эту мелодию правильно.
Братец Юй кивнул и закрыл глаза. Вдохнул, выдохнул...
Гуцинь ожил под его пальцами, струны трепетали, жалуясь на судьбу, плача от несправедливости, как плакал мальчик, запертый в дровяном сарае.
Слишком слабый. Недостойный сражаться.
Недостойный даже умереть за свою семью.
Несколько раз Шэ Юэ казалось, что мелодия вот-вот захлебнëтся рыданиями, что вся эта тяжесть погребëт братца Юя... но тот сидел выпрямив спину и подняв голову, дыхание его было ровным и спокойным.
Он давно уже не был тем мальчиком, о котором пел гуцинь, хоть и помнил всë, и никогда не смог бы забыть.
От порывов ци, сравнимых с порывами ветра, сложилась карточным домиком древняя кумирня, пыль взвилась с каменных плит двора.
Ван Сиюй остановился, повернувшись на звук, и Цзиньюань, всë поняв , опустил меч.
Даже болтун Хуань притих, словно прислушиваясь к далëким голосам. Только Шэ Юэ ничто не тревожило. Она была рада за братца Юя, и никакие сожаления не могли этого изменить. Ей очень захотелось обнять его... но в этот миг он закашлялся, сплëвывая кровь, и завалился назад, так что она едва успела его поймать.
— Всë хорошо, — сказал он, улыбаясь окровавленным ртом. — Я всего лишь немного устал.
Болтун Хуань схватил его за плечи, усадил, с силой ударил ладонями между лопаток, вливая ци.
— Отдохни, — бросил он Шэ Юэ. Но, неспособная просто сидеть, она тут же подбежала к Цзиньюаню, хоть еë и шатало немного от слабости.
— Даже вдвоëм вам меня не одолеть, — печально усмехнулся Ван Сиюй. Он выглядел не просто усталым, — истончившимся как бумага. Теперь лунный свет проходил через его тело, делая лицо яшмово-белым.
— Не нужно больше сражаться, дедушка Ван! — попросила Шэ Юэ. — Пожалуйста!
Ван Сиюй даже не взглянул на неë. Он смотрел вдаль, туда, где догорали последние солнечные лучи.
— Я поторопился принять пилюлю бессмертия, — сказал он. — Я слишком цеплялся за жизнь и воображал, что ещё многое должен успеть. Невозможно стать бессмертным, когда тебя тяготят такие мысли.
— Как можно забыть, что умер? — спросил Цзиньюань. Кажется ему тоже было грустно, и Шэ Юэ с трудом переборола желание взять его за руку.
— Когда живëшь среди призраков, проводя день за днëм в тишине и одиночестве, забываешь о таких мелочах. — Он наконец посмотрел на Шэ Юэ будто впервые еë увидел. — Я не смогу помочь вам, дети. Зеркало глубин не отзовëтся на игру покойника.
Он попытался уйти, но братец Юй преградил ему путь и поклонился.
— Мастер Ван! Если вы не хотите играть, прошу... примите этого недостойного в ученики!
Глаза Ван Сиюя вспыхнули.
— Мальчишка! Как ты смеешь?! По законам мироздания, я должен уйти из этого мира, а вы, нечестивцы, обязаны проводить мою душу как следует!
— Но если у вас нет ни желаний, ни сожалений, почему вы до сих пор здесь? Скажите, чего вы желаете, учитель, и я помогу вам отправиться в последний путь!
С этими словами он три раза поклонился в пол, прежде чем Белый лотос успел его остановить.
Ван Сиюй неприязненно вздохнул и махнул рукой.
— Пожалуй... — процедил он. — Пожалуй... я тревожусь о том, что будет с моим садом. Кто-то должен о нëм позаботиться.
— Я позабочусь о нём!
— Нужно не просто изгнать призраков, а проводить их в лучший мир! Способен ты на это?
— С вашими наставлениями мне что угодно под силу, учитель!
Ван Сиюй впервые усмехнулся.
— Каков балабол... имей в виду, когда ты постигнешь даже малую толику тайн Облачных одежд, уже не сможешь жить как прежде.
Братец Юй поднял голову, решительный.
— Я понял, что не смогу жить как прежде, когда встретил вас. Всю жизнь я пытался постичь суть вещей и механизмов, чтобы понять, как мои предки создавали магическое оружие, но... все эти знания не сравнятся с вашими.
Несколько мгновений Ван Сиюй пристально изучал его лицо, словно карту неизведанных земель.
— Хорошо, — наконец произнёс он. — Я научу тебя как усмирять призраков и демонов. Но сперва сожги труп, чтобы хоть одна часть моей души успокоилась.
— Учитель, разве тогда вы не исчезнете?
— Глупый мальчишка. Та часть моей души что сейчас перед тобой прикована не к телу, а к моему гуциню. Я помню... что умер играя, и мой дух навсегда соединился с музыкой. Забери белый гуцинь. Отныне он твой.
— Учитель! — братец Юй вновь низко поклонился.
— Спасибо, что приняли моего среднего брата! — Шэ Юэ поклонилась тоже. Когда она подняла голову, Ван Сиюя уже не было.
В полном молчании братец Юй вошëл в пещеру. Шэ Юэ поспешила за ним, и потянула Цзиньюаня за рукав.
— Нам нужно помочь ему собрать кости, — прошептала она.
— Да... — Цзиньюань словно очнулся ото сна. — Фэнбао! Приготовь погребальный костëр!
Шэ Юэ незаметно взяла его за руку, живую и тëплую. И пообещала себе, что они поженятся и никогда, никогда не умрут.