Глава 8: Пока ты дышишь мной
Город был наполнен жаром, хотя лето уже клонилось к концу. В воздухе витала влажная пыль, тонкий аромат мокрого асфальта и предчувствие — чего-то нехорошего. Или слишком хорошего, чтобы быть правдой. Эстель стояла на террасе выставочного зала — просторного, современного, с панорамными окнами и шумными гостями. Выставка современного искусства, где меценатом выступал фонд матери Дерина, была поводом для официального вечера. И неофициальных игр. На ней — чёрное платье с открытой спиной, тонкие бретели, голые ключицы. Губы — насыщенно-красные. Волосы собраны небрежно, как будто они просто не хотели мешать ей. Она знала — выглядит опасно. И Кемп знал это тоже. Он появился из толпы, как всегда — уверенный, медленно, улыбка на губах, в глазах — затянутая угроза.
— Эстель, — его голос был сладок, как испорченный мёд. — Ты блистательна. Прямо как огонь в чужом доме.
— Интересное сравнение. Особенно учитывая, что этот дом не твой.
— Я люблю наблюдать, как горят чужие стены. Особенно, когда в огне такая женщина.
Он сделал шаг ближе. Слишком близко.
— Мне всегда казалось, что ты создана для более глубоких разговоров, — продолжил он. — Неужели ты до сих пор думаешь, что Дерин знает, кто ты такая?
— Он знает больше, чем ты когда-либо узнаешь.
— Знаешь, что я вижу в тебе? — Он наклонился к самому уху. — Потенциал. Ум. Холод и жар одновременно. Ты не та, кто цепляется. Ты та, кого невозможно удержать. А он... Он хочет приручить тебя. Заставить стать его.
— А ты?
— Я бы восхищался. Не держал. А просто... смотрел, как ты сгораешь, и чувствовал, что живу.
Он дотронулся до её спины. Там, где обнажена кожа. Плавно. Мягко.
— Осторожно, Кемп, — её голос стал ледяным. — У тебя может обжечься язык.
— Или пальцы? — усмехнулся он. — Мне не привыкать. Особенно ради таких, как ты.
— С таких, как я, падают без предупреждения.
— Я умею падать красиво.
Она сделала шаг назад. И заметила — Дерин смотрел. Издалека. Сквозь толпу. Прямо. Без мигания. Он не подошёл сразу. Он наблюдал. Как она разговаривает с Кемпом. Как тот смеётся. Как осмеливается касаться её. В груди — не боль. Нет. Жгучая ярость. Ужасная, пульсирующая, будто что-то древнее просыпалось внутри. Он не боялся, что потеряет её. Он боялся, что разорвёт всех, кто даже подумает об этом. Когда он подошёл — в зале понизился шум. Люди расступились. Его присутствие — как гроза. Воздух изменился.
— Кемп, — произнёс он тихо.
— Дерин, — ухмылка Кемпа была нарочито вежливой. — У тебя потрясающий вкус.
— У тебя — отсутствие инстинкта самосохранения.
Эстель шагнула между ними.
— Хватит. Я не предмет. Не ради кого-то вы вымеряете власть.
— Верно, — сказал Дерин, не отводя глаз от Кемпа. — Но предмет ты для него. Не для меня.
— А ты кто? — отрезал Кемп. — Владелец?
— Нет. Я — её мужчина.
Кемп усмехнулся.
— Посмотрим, как долго. Такие, как она, не терпят поводков.
— Потому я и не держу на поводке, — голос Дерина стал ниже. — Я держу внутри себя. Там, где не вырваться.
Позже, когда всё затихло и вечер подходил к концу, Эстель подошла к Дерину, стоящему у стеклянной стены зала.
— Ты устроил представление
— Он тронул тебя. Я должен был напомнить, кто ты.
— Я помню
— Нет. Ты сомневалась. Ты флиртовала.
— Чтобы увидеть, почувствуешь ли. А ты почувствовал.
Он повернулся к ней.
— Ты играешь с огнём.
— Ты тоже.
Он взял её за подбородок.
— У нас нет зрителей. Только ты и я.
— Тогда докажи. Что это не только слова. А реальность. Настоящая. Жгучая.
Он склонился.
— Скажи "пожалуйста".
— Никогда.
— Тогда я заставлю тебя сказать это без слов.
Квартира. Дверь — захлопнута. Пальто — сброшено на пол. Они — в темноте. Только городское неоновое свечение пробивается из окна. Он поднимает её на руки и несёт к стене. Она хватает его за волосы, тянет вниз, целует — глубоко, яростно. Не нежность. Поединок.
— Всё это время ты думал, что я стану покорной? — шепчет она.
— Нет. Я знаю, что ты будешь моей — на коленях или на плечах. Всё равно — моей.
Он разрывает ткань платья. Лиф расстёгивается с громким щелчком. Грудь обнажена — его губы сразу находят кожу. Он кусает, целует, вжимается, пока она не задышит громко, судорожно.
— Ты тряслась от его прикосновений? — шепчет он. — Или только от моих?
— Твоих... — шепчет она.
Он разворачивает её, прижимает к стене, руки на её талии — крепко, властно. Одна рука скользит между бёдер, вторая придерживает волосы.
— Скажи, чья ты.
— Нет.
Он входит в неё — резко. Жестко. Она вскрикивает, ногти впиваются в его руки. Но не сопротивляется. Никогда не было ближе, чем сейчас.
— Чья, Эстель?
— Твоя, — выдыхает она. — Только твоя. Навсегда.
Он толкается глубже, жестче, будто пытается вбить в неё не только тело, но всю свою ярость, боль, ревность, желание. Она отвечает ритму. Стонет, выгибается, шепчет его имя. Он разворачивает её снова — они падают на кровать. Он сверху. Смотрит в глаза.
— Больше никакой игры.
— Только мы.
Он накрывает её губы поцелуем. Этот поцелуй — уже не про гнев. Про нежность. Про нужду. Про страх потерять.
— Если ты уйдёшь, — шепчет он, — я не выдержу.
— Тогда не отпускай.
— Никогда.
Он входит в неё снова. Медленно. Глубоко. Уже не в ярости — в признании. Она прижимается к нему, будто боится, что он растворится. Они двигаются, как одно целое. Без слов. Только дыхание. Стон. Сердцебиение. В момент кульминации она закричала его имя. Он — её. А после — только дыхание, запутанные тела, и тишина. Не пустая. А полная. Их.