Глава 6: В тени доверия
Иногда боль приходит не как удар, а как шепот. Её не слышно, но она пробирается в мысли, в кожу, в дыхание. Эстель впервые почувствовала это, когда увидела фотографию. В телефоне Мэлани. Случайно.
— Что это? — спросила она, хотя ответ уже знала.
На экране — Дерин и Элизабет. Он держит её за талию. Рядом стоят журналисты. Камера. Событие.
— Это благотворительный вечер от фонда его матери, — спокойно ответила Мэлани. — Пару дней назад. Я не хотела тебе показывать. Он вроде как... по делам.
Но это уже не имело значения. Элизабет смотрела на него, как на трофей. А он... он не отстранялся. Он принимал этот взгляд. Он не сопротивлялся.
— Он сказал, что больше не видится с ней, — глухо прошептала Эстель.
— А может, сказал, что не чувствует к ней ничего? — Мэлани говорила мягко. — Это разные вещи. Иногда мужчины отпускают женщин, но не рвут нитей. Потому что привыкли. Или потому что боятся пустоты.
— Тогда я — пустота?
— Ты — огонь. Но он может ещё не научился гореть.
—
Она не звонила ему три дня. Он — тоже. Сны стали горячими. Бессвязными. В одном из них Эстель шла по льду, под которым горело пламя. А впереди — он. Обернутый в чёрный плащ, с глазами, в которых отражались чужие руки на его теле. Она просыпалась с комом в горле.
—
На четвёртый день он появился у её двери. Не как влюблённый. Как буря.
— Почему не берёшь трубку? — спросил он.
— А зачем брать? Чтобы услышать ложь?
Он вздрогнул. Это слово будто хлестнуло по лицу.
— Ты о чём?
Она протянула телефон. Фотография. Элизабет. Талия. Его рука. Вспышки камер. Он смотрел. Долго. И... ничего не сказал.
— Значит, правда, — выдохнула она. — Ты был с ней.
— По делам. Моя мать наставила на это. Там были спонсоры. Люди, которые не понимают тонкостей.
— А ты? Ты понимаешь?
— Я держался от неё, Эстель. Ты просто не видишь, где проходит черта.
— Потому что ты не проводишь её!
Тишина была тяжёлой. В ней было всё: обида, страх, злость и... ревность.
— Значит, ты хочешь доказательств. — Его голос стал ледяным. — Хорошо.
Он приблизился. Резко. До дрожи. Его тело почти касалось её. Голос стал шепотом:
— В следующий раз, когда будешь сомневаться, вспомни, что никто другой не может так довести тебя до бешенства. До желания. До края. Ни Кемп. Ни никто. Только я.
— Это не доказательство, Дерин. Это — контроль.— сказала девушка и на её глазах навернулись слезы.
Он отступил. И больше ничего не сказал. Просто ушёл. Тихо. Словно что-то закончилось.
—
Она поехала к Рэми. Сердце было глухим, злым.
— Он не твой, пока ты не скажешь об этом вслух, — сказала подруга. — А ты молчишь. Как будто боишься, что если признаешься — он станет сильнее.
— Я боюсь, что если признаюсь, он уйдёт.
— Тогда ты уже проиграла.
—
Тем вечером она решила отвлечься. Мэлани пригласила её в клуб — закрытую вечеринку «для своих». Там было тесно, громко, дико. Люди — как звери, запахи — как желания.
— Просто танцуй, — сказала Мэлани, — и забудь, что тебе кто-то что-то должен.
И Эстель танцевала. Двигалась, как хотела. Волосы касались шеи, тело — воздуха. С ней флиртовали. Кто-то пытался взять за руку. Она не отвечала.
Но вдруг... она почувствовала взгляд. Холодный. Пронзительный. Узнаваемый. Дерин. Он стоял на балконе второго этажа. В чёрной рубашке, тень падала на лицо. Глаза — как шторм. Он смотрел только на неё. Не моргая. Не скрывая. Мэлани заметила.
— Ты должна уйти отсюда. Он в бешенстве. Он ревнует.
— Пусть.
— Нет. Он ревнует, как владелец.
Внизу появился мужчина. Высокий. С игрой в глазах. Протянул руку к Эстель:
— Танцуешь одна? Позволь?
И прежде чем она успела ответить — рука Дерина легла ей на талию сзади. Горячая. Сильная.
— Она не одна.
Мужчина бросил взгляд — и тут же отступил. Эстель обернулась.
— Я думала, ты ушёл.
— Я не ухожу. Я наблюдаю. И защищаю — даже от тебя самой.
— Это не защита. Это — чувство собственности . И ты ничего не сказал, когда я плакала.
Он наклонился к её уху. Его голос стал медленным, тёмным:
— Потому что, если я заговорю, я не остановлюсь. Ни словами. Ни руками.
Она резко отвернулась и пошла к выходу. Он пошёл следом. На улице было холодно.
— Ты всё ещё хочешь уйти? — спросил он. — После того, как я видел, как другие смотрят на тебя. Как ты смотришь на них.
— Ревность не делает тебя правым.
— Нет. Но делает меня живым. Потому что я теряю тебя, и это сводит меня с ума.
— Тогда почему не держишь?
Он схватил её за запястья. Губы были рядом. Сердце — как барабан.
— Потому что я не хочу держать силой. Я хочу, чтобы ты выбрала. Меня.
— Тогда дай мне понять, что ты мой. Не их. Не её. А мой.
В следующую секунду он поцеловал её. Жадно. Слишком резко. Слишком честно. Поцелуй пах ревностью. Желанием. Тоской. Страхом. Он отступил первым.
— Я не могу быть без тебя. Но с тобой я... другой. Я теряю контроль.
— Значит, нам и правда нужно быть вместе. Потому что я тоже теряю. Но не боюсь.
—
Они ехали весь путь в его пентхаус в тишине. Он открыл дверь. Она вошла первой. Там всё было, как в нём: сдержанность, тьма, роскошь, порядок. Но на столе — фото. Их. С крыши. Он держит её за руку. И смотрит так, как будто... в ней весь смысл.
— Ты... сохранил это?
— Потому что впервые на фото я не один. Даже если один в кадре — я чувствую тебя. Всегда.
Она подошла к нему. Прислонилась лбом к его груди.
— Я чувствую тебя тоже. Даже когда ненавижу. Даже когда ревную. Даже когда думаю: "я не нужна".
— Ты — не просто нужна. Ты единственная, кого я впустил.
Он взял её лицо в ладони. Медленно. С трепетом. Но с силой.
— Мы слишком много тянули. Теперь либо всё, либо ничего.
— Всё. — прошептала она. — Даже если это пламя.
— Тогда сгорим вместе.
И они сгорели.
Страсть была, как буря. Нетерпеливая. Голодная. Они не касались — владели. Не целовали — отрывались друг от друга. Каждое прикосновение было ответом на молчание. Каждый стон — криком боли и желания. Он шептал ей, что она его. Она — говорила, что никто не заберёт его у неё. И даже когда затихли — всё ещё держались друг за друга. Молча.
И это было их началом.