4. Хлопок двери.
Спала я всю ночь очень хорошо, я даже не хотела бы вставать, но нужно.
Я проснулась от солнца, которое проходило через шторы. Затем встала и пошла мыться, чтобы привести себя в порядок. Чувство тревоги меня пока что покинуло, хоть что-то радует. Я не знаю, вернулся ли Энтони сегодня, но надеюсь, что да.
Я вышла из комнаты, когда уже собралась, и пошла завтракать. Запах кофе был по всему дому, а значит, что Энтони уже вернулся.
Я зашла на кухню, и Энтони сидел за столом в телефоне, а в другой руке — кофе. Он поднял взгляд на меня, и вот он. Мафиозный босс. Холодность его взгляда заставила меня поежиться и нахмуриться. Граф уже ел из своей миски. А я подошла к холодильнику и достала сэндвичи.
Молчание окутало нас даже после того, как я налила себе чаю. Я не смотрела на Энтони, а лишь ела свой завтрак. Но вот он смотрел на меня. Может, пора его снова побить?
— Льдинка, — хрипло произнес Энтони. — Ты обижаешься.
Я жевала дальше свою еду и подняла на него взгляд, а затем пожала плечами и сделала глоток чая. Энтони поднял брови и протер лицо руками, затем вздохнул и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Хватит дуться, — проворчал он.
— Я не дуюсь, — отстранённо ответила я.
Он покачал головой и сделал глоток кофе, затем достал сигарету и прикурил. Я посмотрела на него, изучала его лицо, его холодные глаза и серьёзное выражение лица.
— Почему ты вчера уехал? — я прищурилась, он же сжал губы.
— Мне нужно было, — он сделал затяжку и выпустил дым в потолок.
— Нужно было, — повторила я себе под нос. — Понятно.
Молчание продолжилось до самого конца завтрака. Я встала и убрала посуду, а затем достала шоколад и стала его есть. Мне нужно сейчас чем-то заткнуть рот, потому что мне становится обидно. Ещё почему-то он никак не пытается меня запихнуть к себе в семью, чтобы я стала его человеком. И это очень меня бесит.
Я посмотрела на него, закидывая очередную дольку шоколада. Граф давно уже ушел из кухни. Энтони уставился в свой телефон. И я решилась.
— Почему ты не берёшь меня в семью? — пробормотала я, садясь обратно на стул. Он поднял на меня взгляд. — В чём проблема?
Он сжал губы и убрал телефон, затем сцепил руки и посмотрел на меня.
— Проблем нет, — ответил он холодно. — Просто зачем тебе это?
— В смысле зачем? — я выгнула бровь. — Я до сих пор как гость у тебя. Мне не нравится это.
— Мне тоже много чего не нравится, — отрезал он грубо. — Какая разница, в семье ты или нет.
— Большая, — прошептала я.
Я сейчас его совершенно не понимаю. Почему бы меня не взять в семью? Я не хочу быть какой-то левой, я хочу быть в его семье. Хочу, чтобы я не была гостем, а была членом семьи Скалли.
— Я не хочу быть гостем, я хочу быть членом семьи Скалли. В чём проблема, Энтони? — проворчала я. — Какого хрена я вообще должна тогда с тобой тут быть.
— Потому что ты моя, — отрезал он и резко встал.
— Так сделай меня официально, блять, своей! — я нахмурилась и встала тоже из-за стола.
Мы смотрели друг на друга. Я сейчас готова просто разорвать его. Он меня бесит. Ничего мне не говорит. Совершенно.
— Ты меня бесишь, — прошипел он.
— Это взаимно, босс, — выпалила я. — Пошёл ты к черту.
Он подошёл ближе, затем схватил за волосы на затылке и откинул мою голову, вторая его рука легла на мою шею и чуть сжала.
— Льдинка, — прошептал он. — Тебе не нужно вступать в семью, чтобы быть моей. Просто то, что ты со мной, этого достаточно.
Я убрала его руки, а затем оттолкнула его. Он сузил глаза на мои действия и размял шею. Злится. Пусть горит в своей ярости. Ублюдок.
— Если я не в твоей семье, то могу уйти в любой момент, — прошипела я, не отводя взгляда.
— Нет, — отрезал он с усмешкой.
— Да, — запротестовала я, а затем вышла из кухни и крикнула вслед. — И никто меня не остановит. Когда-нибудь, Энтони, я уйду, и ты умрёшь в своей тьме.
Я шла по коридору, а затем услышала его гневные шаги за моей спиной. Чтобы он меня не схватил, я побежала, а он следом.
— Отвали, придурок! — прорычала я.
Я поднималась уже по лестнице, как его рука схватила меня за волосы и потянула назад. Я стала падать с маленьким криком назад, но он подхватил меня на руки и повернул мою голову к себе. Его глаза горели от ярости, возбуждение. Ну уж нет. Не возьмёт.
— Я тебе сказала отвалить, — прошипела я.
Он заткнул мой рот рукой, всё ещё держа меня на руках. Затем его лицо опустилось к моему уху, и он прошептал:
— Я не беру тебя в семью по одной причине. Я этого не хочу.
Я сжала губы, а затем убрала его руку со своих губ. Он отпустил меня. Я посмотрела на него гневно и поднялась по лестнице наверх. Пошёл он к черту. Нахуй. Меня это всё бесит!
Я зашла в свою комнату и хлопнула громко дверью. Первое, что попалось мне под руку, — это шкатулка, затем я кинула её в стену, и она разбилась. Гнев во мне стал утихать, а на смену ему пришла обида. Почему он не может взять меня в семью? Почему он просто пользуется мной? Почему? Я как отшельник в этом мире. Никому не привязана клятвой. Может, оно и лучше, но разве не было бы лучше, если бы Энтони взял меня в семью? Чтобы я была полностью его и не ушла от него? Разве он не боится меня потерять?
Через пару часов я вышла из комнаты и спустилась вниз.
— Граф, гулять, — позвала я добермана, который сразу подбежал к двери, и я открыла её, чтобы он выбежал.
Я зашла на кухню и сделала себе мятный чай, чтобы успокоиться. Знаю, что лучше ромашка, но мне нужна мята. Не знаю. Хочу так.
Я услышала лай минут через пятнадцать, а затем крик Шона. Я выбежала из дома и увидела, что Шон держит Графа, а в ворота въезжает «BMW».
— Граф, ко мне, — крикнула я. Граф моментально побежал ко мне и забежал в дом.
Я посмотрела на Шона, который теперь подходил ко мне, а машина всё ближе подъезжала.
— Кто это? — я сузила глаза.
— Консильери Энтони и его дочь, — спокойно ответил мне Шон.
(Консильери — советник семьи, человек, которому босс может доверять и к советам которого прислушивается. Он служит посредником при разрешении споров, занимается юридическими вопросами и ведёт переговоры с продажными политическими, профсоюзными или судебными деятелями. Консильери, как правило, не имеет прямой власти, но он пользуется огромным уважением в семье.)
Я нахмурилась и посмотрела снова на машину, которая остановилась уже на парковочном месте, и оттуда вышла девушка. Она явно младше меня на несколько лет. Её рыжие волосы каскадом спадали с плеч, а зелёные глаза изучали дом. Затем из водительской двери вышел мужчина, который возрастом как Лючио, а может и старше. Его чёрная борода и усы, а глаза закрыты очками. Ведьма и Кот Базилио.
Они направились ко входу, Шон встал ровно и поприветствовал их кивком. Я же просто отошла от двери, чтобы им не мешать заходить в дом. Девушка была милая, ей наверное лет двадцать. Маленькая такая.
Я посмотрела на Шона, который подошёл ближе.
— И надолго они тут? — прошептала я.
— Да, надолго, — ответил он спокойно.
Мне это не нравится, потому что мысль о том, что тут будет девушка, выводит меня из себя.
Я постояла ещё пару минут на улице, смотря на Шона, который выдерживал мой взгляд. А затем я зашла в дом. Граф не рычал, а значит, Энтони уже где-то с этими.
Я зашла в зал, там уже сидел Энтони в кресле, а напротив него — этот консильери и его дочь. Они о чём-то разговаривали, а девушка просто сидела в телефоне и парой поглядывала на Графа.
Я постояла, послушала их, посмотрела на Энтони, который пару раз глядел на меня. Затем я просто вышла из гостиной, и Граф побежал за мной. Я зашла на кухню и насыпала ему корм и добавки, так же поменяла воду. Энтони через несколько минут зашёл на кухню ко мне и остановился в проёме.
— Кто это? — спросила я его и повернулась.
— Консильери Сильвио Скалли и его дочь Шарлотта Скалли, — ответил он спокойно.
Я достала мятный чай, затем его заварила и снова посмотрела на Энтони, который прожигал меня взглядом.
— Я не хочу, чтобы они тут были, — прошептала я. — Особенно она.
— Мне плевать, Льдинка, — вздохнул он.
Я сжала губы. Ну конечно, что же я ещё ожидала? Что он меня послушает и выкинете своего советника? Нет. Я ничего уже, кажется, не ожидаю от него, хотя ещё есть надежда на что-то.
— Поклянись мне, что между вами с этой Шарлоттой ничего не будет, — я посмотрела на него с мольбой, закусив губу.
Энтони вздохнул и усмехнулся, а затем подошёл ко мне и обнял за талию, вторая его рука взяла мой подбородок и откинула голову, чтобы наши взгляды встретились.
— Требуешь клятву от босса? — он выгнул бровь и наклонился ближе.
— То есть всё-таки что-то будет, — я нахмурилась.
— Меня никогда не привлекали рыжие, да и она мне в сестры годится, — прошептал он, смотря мне в глаза.
Я хлопнула его по груди, а он притворно застонал от боли.
— Значит, поклянись, — проворчала я. — Клянись!
— Обещаю, что ничего не будет, — ответил он серьёзно. — Хотя твоя ревнивая мордашка возбуждает.
Я хлопнула его ещё раз по груди, а он снова притворно застонал и поцеловал уже меня. Его язык сразу же вторгся в рот, а руки сжали мои бёдра, притягивая меня ближе. Я обхватила его шею руками и ответила на поцелуй. Его руки ласкали мою спину, бёдра, сжали грудь.
— Льдинка, какая же ты мягкая и тёплая, — прошептал хрипло он мне в губы. — Слава мне, что моя.
— Самоуверенный мудак, — я посмеялась.
— Ну да, я красавчик и офигенный, — он подмигнул и выпрямился. — Сейчас накроют в столовой стол, подходи туда через минут пятнадцать.
Я кивнула, а затем он ушёл. Я осталась стоять на кухне, но потом решила выйти на задний двор, чтобы подышать воздухом.
Я походила по двору, а затем пошла в столовую, чтобы поужинать. За столом уже они сидели, я быстро села на своё место, а это близко к Энтони, и стала есть.
— Энтони, а ты нас не познакомишь с этой девушкой? — раздался голос Сильвио.
Я подняла взгляд, а затем посмотрела на Энтони.
— Я Виолетта, — я заставила себя улыбнуться им.
— Я Сильвио, а это моя дочь Шарлотта, — он указал на рыженькую девушку, она улыбнулась.
— Приятно познакомиться, — я кивнула, продолжая есть.
Проходило время, мы с Шарлоттой молчали, а Энтони и Сильвио разговаривали о чём-то.
— А кем она тебе является? — спросил Сильвио Энтони.
Энтони отложил приборы и посмотрел на меня, а затем на Сильвио.
— Она находится под моей защитой. И это больше чем достаточно, чтобы любые вопросы о её статусе были исчерпаны, — твёрдо ответил он тоном, который не оставлял возражений.
— Получается, что никем, — прохрипел Сильвио. — Понятно, очередная игрушка.
— Сильвио, — предупредил Энтони. — Она моя. Я вроде ясно высказался.
— Энтони, я лишь пошутил, — улыбнулся Сильвио.
Я посмотрела на них, а Шарлотта, кажется, сидела в своём мире, уткнувшись в телефон. Кажется, что ей наплевать.
— Я не игрушка, — произнесла я твёрдо.
— Так она ещё и разговаривать умеет, — усмехнулся Сильвио.
Я нахмурилась. Он мне совершенно не нравится. Он мерзкий какой-то и странный. Не хочу сейчас с ним спорить, потому что боюсь, что я вспыхну.
После ужина Сильвио и его дочь ушли, а я пошла к себе в комнату. Всё ещё погружённая в мысли, потому что Энтони не сказал, кто я. Ведь я никем не являюсь. И это обидно. Очень обидно.
Я легла к себе в кровать и уже хотела ложиться спать, как в комнату вошёл Энтони в одних трусах и лёг ко мне в кровать.
— Мне приснились кошмары, Льдинка. Я так боюсь, — он усмехнулся и обнял меня.
— Блин, жаль, что ты не плачешь, — цокнула я и положила свою голову ему на грудь.
Его рука погладила мой бок, а я вздохнула.
— Энтони, а ты когда-нибудь хотел детей? — прошептала я, неожиданно даже для себя. — Я имею в виду, что вообще когда-нибудь думал о них?
Он напрягся, я почувствовала это. Его рука на моём боку замерла, а я посмотрела на него. Его лицо было странного выражения. Смесь недоумения и отвращения.
— Никогда, — прошептал он. — Эти подгузники, дерьмо, крики. Зачем мне это?
— Ну, ты никогда не хотел оставить что-то после себя? — я погладила его грудь.
— Нет, — резко ответил он. — Почему спрашиваешь?
— Мне просто интересно, — вздохнула я и снова улеглась головой на его грудь.
Молчание окутало комнату словно тёплое одеяло, но так хотелось узнать то, что я хочу спросить давно. Я хочу построить что-то с Энтони, я хотела бы, чтобы у нас был ребёнок ну или два. Ведь я его люблю, и это нормально.
— А вот если бы, — начала я шёпотом и замолчала, но затем продолжила. — Если бы этот ребёнок был от меня?
Энтони сжал мой бок, а затем резко выдохнул и поднялся с кровати. Опять уходит?
— Мне без разницы. Будь это ты или кто-то другой. Я не хочу детей, — отрезал он и встал с кровати.
— Стой, не уходи, — прошептала я, хватая его за руку.
— Льдинка, — прошипел он и вырвал руку. — Хочешь знать честно? Я не хочу детей именно от тебя. Мне это нахер не надо.
Я замерла, а он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Моё сердце остановилось, и мне сейчас стало так больно, словно он не руку вырвал, а вырвал из груди что-то живое и тёплое, оставив вместо него ледяную, зияющую пустоту. А потом я поняла, что начала плакать. Слёзы скатились по щекам, жгучие и солёные, хотя я и не хотела плакать. Но получилось всё так моментально.
Это была не просто обида, это было полное крушение всего мира. Та комната, где секунду назад было уютно и безопасно, теперь казалась чужой и пустой. Его слова — «Я не хочу детей именно от тебя. Мне это нахер не надо» — ударили не в уши, а прямо в душу, отзываясь эхом физической боли.
Стоило мне открыть самое уязвимое, самое сокровенное — свою мечту о нём, о его ребёнке, — а он посмотрел на это с отвращением и отшвырнул, как что-то грязное и ненужное. Мне стало стыдно за свои мысли, за свой шёпот, за эти слёзы.
Его «Льдинка» из ласкового прозвища вдруг стало жестокой насмешкой. Он буквально превратил меня в лёд своим равнодушием. Дрожь шла изнутри, от самого сердца, согреться было невозможно.
Он ушёл. Хлопнул дверью. И между нами теперь была не просто дверь, а целая пропасть. Я осталась на краю этой пропасти одна с моей разбитой мечтой о семье, которую он так легко оттолкнул. Это была не ссора. Это было разрушение. И тишина после хлопка двери была оглушительной, наполненной лишь звуком моих собственных рыданий и треском рушащегося на глазах счастья.