Соль и мёд

Мирадж.

Раб сидел в тени у стойла, поправляя разошедшуюся верблюжью накидку. Кожа тихо шуршала под его мозолистыми пальцами, и мужчина ловко, со знанием дела, справлялся с приказом Фатиха.

Семь закатов назад Зара сделала для Мираджа то, что не дозволено иметь ни одному рабу. Невероятный подарок, напоминающий о доме и о том, что он всё еще человек. Своим жестом девушка обезоружила его, привязала, поразила в самое сердце. 

"Сначала спасла мою никчёмную шкуру на рынке. А теперь это... В век не расплачусь с ней."

С тех пор каждый вечер перестал быть для Мираджа пыткой, в ожидании следующего дня в ошейнике. Он стал отсчётом: сколько ещё ему дозволено получать милостливое отношение хозяйки к себе? Сколько еще она будет играть с ним в союзников?

"Это ловушка. Я знаю, что я пропаду с потрохами в этом зыбучем песке доверия. И я всё равно туда иду. Идиот. Я раб, а она хозяйка. Ну какими друзьями мы можем стать? Что я вообще могу ей дать?"

Мирадж криво усмехнулся сам себе и натянул кожу накидки сильнее, чтобы сплести два конца и оформить узел.

"Почему она так поступила? Что изменилось? Пока не говорит. И всё же, в глубине души, я надеялся, что Зара однажды заметит меня. Поверит в то, что я не вещь. Её большие чёрные, глубокие глаза... такие красивые... И я могу смотреть в них, не отворачиваясь. Пока она мне это разрешает."

Зара, действительно, стала больше проводить время со своим рабом. Брала его на рынок, давала нужные указания, вновь ходила с ним на крышу пить чай. Теперь они общались чуть ближе, иногда просто улыбались друг другу, когда проходили мимо. Дочь сайида уже не прятала тонкие пальцы, если случайно задевала руку Мираджа. Иногда даже спрашивала о его мыслях - и, что пугало сильнее всего, слушала ответы.

Мужчина знал, что рабу нельзя привязываться. Особенно к той, кто выше его даже в собственных снах. Но каждое её слово, каждый взгляд - это глоток прохладной воды для человека, забытого в пустыне.

"Хочу, чтобы мы стали ближе друг к другу."

Он хранил эти слова Зары глубоко в сердце, оберегая их также, как и деревянную дощечку.

Порой Мирадж ловил себя на мысли, что хотел бы остановить момент. Просто быть, стоять рядом, заботиться об этой хрупкой, такой серьёзной девушке. Слушать её мелодичный голос, взглядом касаться её длинных ресниц, аккуратного носика и маленькой родинки над пухлой губой. Видеть, как она усердно работает, как у неё получается совершать сделки. Он каждый день хотел таскать для неё тяжёлые тюки на продажу. А, если на дочь сайида кто-нибудь нападёт, то, не думая, рвать в клочья.

Иногда жестокой змеёй проскакивала мысль, что хозяйка всё-таки видит в нём не только раба-союзника, но и мужчину. Того, кого хочется обнять, приласкать, запустить изящные пальчики в гриву волос. Он до жути пугался этого, потому что знал: такие мечты для него - яд.

 Однажды у Мираджа была история со служанкой, которая завершилась до скрежета зубов трагично, даже толком не начавшись. Юный раб понимал, что между ним и Хатижей рождается интерес, то самое притяжение, которое доступно обычным людям. Но хозяин Ахзад, заметив это, посчитал такое недопустимым в своём доме и просто замучил девушку до смерти. Мирадж чудом остался жив, его, ценой своей жизни, спас раб-подросток, с которым они дружили.  А после настроение у хозяина изменилось, поэтому добивать Мираджа он не стал. Вспоминать об этом было невыносимо больно. Поэтому раб предпочитал засунуть эти события прошлого куда подальше, выживать здесь и сейчас, без сентиментальных потугов. Лучшим решением он посчитал закрыть своё сердце в железную клетку и выбросить ключ. Оттого мужчина вздрагивал всякий раз, когда хитрый ум представлял нежные губы Зары на своих губах.

"Какой же я мерзкий. И почему опять об этом думаю? Я не имею право даже в мыслях осквернять её, я не могу лишить Зару чести и безопасности. Тем более, никогда не знаешь, как поведёт себя её  разгневанный отец."

Мирадж сотни раз слышал от предыдущих хозяев отвратительные слова в свой адрес. С каждым шрамом, с каждым ударом он впитывал отношение к себе, как к скоту. Ему ломали кости, плевали в лицо, швыряли в него объедки, рассекали кожу кинжалом, морили голодом, оставляя гнить в вонючем подвале... Всё это не могло пройти бесследно. И, если на людях, мужчина старался проявлять свою сильную часть и держаться прямо, стойко, невозмутимо, то внутри всё клокотало... другая его личность давно сроднилась с пониманием своей ничтожности и ущербности. Поэтому он не хотел запятнать собою такой прекрасный благоухающий цветок, как Зара. 

Но эти её глаза, её касание в заброшенном саду... 

-------------------------------------- 

Днём всё было как всегда: уже привычный и размеренный торговый процесс постепенно подходил к концу. В караване всё чаще шли разговоры о следующем путешествии через пустыню. Фатих и муктар Халиб составили новый план посещения городов, а, значит, скоро все вновь отправятся в путь.

Пока одни люди торговали остатками продовольствия на рынке, другие занимались делами в караван-сарае. Мирадж как раз доделал новые накидки для верблюдов и понёс их показывать отцу Зары. 

У дверей в покои раб внезапно остановился. Это произошло не специально, просто услышанные им слова больно ударили в грудь.

-"...нельзя сейчас уезжать, понимаешь? Юсуф прибудет на рассвете в Сиджильмасу. Задержимся ещё на пару дней, обсудишь с ним все детали. Он достоен руки твоей дочери.

Это звучал приторный голос Набили. После уже высказался сам сайид.

- Ты, как всегда, дальновидна. Купец из Танжера, действительно, отличная партия. Богатый, перспективный. Имам говорит, человек он почтенный, дом строгий, но хороший. Просто беспокойно мне, что Зара выкинет очередной трюк.

- А мы ей ничего не скажем, дорогой. Как согласуете дело, так и передашь ему свою дочь. Скорая свадьба, устроим всё честь по чести. И уж потом отправимся сквозь пустыню.

Мирадж замер, словно подстреленная лань. Ноги налились свинцом. Внутри забурлило что-то острое, рвущее.

"Значит Зара не в курсе, что за её спиной готовится такое?  Ни разу мне не говорила про замужество... И как скоро всё будет... несколько дней, и я её лишусь! А вдруг это ей во благо? Вдруг это достойный супруг, который сделает её счастливой?"

Сомнение, гадкое и липкое, просочилось под кожу. Мирадж не знал, что хуже: мысль о том, что девушку могут насильно выдать замуж, или то, что для Зары это, по истине, хороший вариант.

Раб выскочил оттуда молча, он так и не зашёл в покои к сайиду. Мужчина двигался быстро, не замечая дороги под ногами. Мир плыл. Пальцы предательски дрожали, но не от злости, а от чувства приближающейся потери, которая ещё не случилось, но уже будто вбила в рёбра острие клинка. Мирадж остановился у входа в комнату Зары. Лбом он прислонился к двери и на миг прикрыл глаза.

"Ты же знал. Ты же понимал, что она не для тебя!"

Никто не спрашивает у раба, чувствует ли он что-то к кому-то. Никто не оставляет ему права ревновать или беспокоится о чужой судьбе. Никто не уточняет, как это тяжело, когда накрывает бессилие.

"Только одно твоё слово... И я придумаю, как вытащить тебя из каравана. Только скажи, что ты не хочешь замуж, Зара..."

Но вдруг Мирадж вздрогнул и отпрянул от двери. Гнев и отчаяние приглушила следующая мысль.

"Да кто я такой, чтобы вмешиваться в жизнь хозяйки? Я не имею право на какие-либо чувства в принципе. Почему же тело моё так дрожит? Забудь, дурак, забудь!.. Просто скажи ей о том, что услышал и больше не высовывайся."

За дверью раб слышал шаги той, кто всё-таки пробила его броню...