Правила измены

Осенний ветер сменился стужей. Столица, еще недавно утопавшая в золоте осенней листвы, теперь тонула в белоснежных сугробах. Мороз сковал улицы, превратив лужи в зеркальные катки, а деревья - в хрустальные скульптуры. Но несмотря на мороз, город жил в предпраздничной лихорадке.

На площадях уже красовались нарядные ели, витрины магазинов сверкали гирляндами.

Даже величественный ансамбль императорского дворца сейчас казался пряничным домиком, будто припорошенным сахарной пудрой.

В небольшом зале дворца Люмьер с беломраморными стенами, украшенными серебряными узорами и потолком, расписанным под зимнее небо, у камина ставили высокую, под самый потолок, и роскошную ель. По традиции её наряжали члены императорской семьи — не без помощи слуг, конечно.

Княжна Виктория обожала эту традицию, но в этом году все было иначе. Нет, они все так же собрались втроем и вешали старинные игрушки на раскидистые и ароматные еловые лапы, но атмосфера стояла гнетущая. Виктория вешала шары на одной стороне, Иоанн — на другой, будто между ними пролегла невидимая граница — холодный нейтралитет. Он больше не затевал разборок, но и не разговаривал с ней. Совсем. Цесаревич и с отцом толком не общался, обижаясь за то, что тот навязал ему брак.

Тогда, в октябре, она узнала о предстоящей свадьбе раньше других только благодаря случаю.
Наутро, после злополучного матча по конному поло, княжна спешила к отцу в кабинет — он желал что-то обсудить по поводу ее расписания. Как вдруг столкнулась в дверях в небольшой приемной перед кабинетом императора с Александрой под руку с Светлейшим Князем Коруновым, ее отцом. Подруга метала молнии из глаз, всем видом показывая крайнюю степень раздражения, а герцог лишь хмурил брови и вздыхал. Они коротко обменялись любезностями, и Виктория поспешила дальше.

Вечером того же дня княжна настойчиво затащила непривычно хмурую Александру в свою огромную мраморную ванну в личных покоях. Они набрали горячей, едва выносимой воды, навели огромное облако из мыльной пены, зажгли свечи, погасив свет, и в купальниках влезли в воду, ойкая от температуры. Когда они улеглись друг напротив друга, и подруга немного расслабилась, Виктория спросила:

— Александра, я не пойму, а зачем твой отец приехал в столицу? Что-то случилось в княжестве, что потребовало срочной аудиенции у Его Величества Государя?
Подруга протяжно фыркнула.
— Я обещала тебе достать больше информации? Считай, достала. — Александра вытянула из пены воду ногой, покрутила ей.
— Так...
— Готовь платье, страну ждет императорская свадьба! Рот прикрой, — усмехнулась девушка, — пока что не твоя. Его величество придумал наихудшее наказание для твоего братца — женитьбу!
— И тебе предложили эту скромную, не побоюсь этого слова, должность?
— Ага.
— А ты что? — спросила княжна, окуная волосы в воду.
— А я, как ты знаешь, обладаю скверным характером, поэтому не постеснялась ответить отцу прямо при государе, что если он принудит меня вступить в этот брак, то я спрыгну с самой высокой башни родового замка. — Виктория лишь улыбнулась, приподнимая плечи. Примерно такого ответа от девушки она и ожидала. — И в красивом платье он будет не замуж меня выдавать, а хоронить. — Она сделала паузу.
— Как ты знаешь, наши отцы похожи в одном, — продолжила Александра, — они оба слишком сильно любят своих дочерей. — Подмигнула она. — Так что извини, Виктория, но так мы точно не породнимся.
— Да уж, ты доходчиво пояснила господам, что невеста должна испытывать к жениху хоть немного приязни. — Захихикала княжна.
— Помни, — спохватилась Александра, — никто не должен знать, что я с тобой поделилась. Раз ты не узнала от отца сразу, значит, Его Величество стремится сохранить это в тайне.

Через месяц, в конце ноября, должен был состояться бал в честь юбилея цесаревича — ему исполнилось тридцать лет.

Канцелярия дворца не спала сутками, составляя списки гостей. Приглашения получили все, даже те, кто лишь в теории мог попасть на мероприятие подобного уровня. Лояльные СМИ, ссылаясь на анонимный источник, близкий ко двору, сообщали, что на предстоящем балу наследник объявит о помолвке.

И источник не подвел: в свете фотовспышек, специально приглашенных журналистов, на глазах у нескольких сотен подданных Великий Князь Иоанн в парадном мундире с фальшивой улыбкой на губах пафосно представил свою невесту — её Светлость, княгиню Алису Ветроградскую в довольно скромном, даже немного старомодном платье. Ее рука мелко дрожала, сжимаемая пальцами жениха. Она улыбалась отчаянно неловко и, очевидно, крайне сильно смущалась. Княжне стало даже жаль ее, ведь Алиса, судя по всему, была отчаянно счастлива. Виктория, стоя поодаль, отвернулась. Она понимала, что девушка не осознавала тяжести своего положения — как муха, которая не понимает, что уже не выберется из паучьих сетей.

Камеры щелкали, фиксируя, как искренний румянец на щеках невесты контрастировал с мертвой бледностью лица жениха.

Отгремели новогодние салюты, и праздничная кутерьма улеглась. Страна замерла, в ожидании рождественских чудес.

Канун Рождества наступил внезапно. После чопорного ужина с семьей, княжна Виктория сидела на подоконнике своей спальни, куря в приоткрытое окно. Дымок табака смешивался с морозным воздухом, а в голове крутились навязчивые мысли.

Почему князь не появлялся на балах после ее дня рождения? Официальные приглашения дворца он игнорировал с возмутительной дерзостью. Неужели из-за травмы? Но ей думалось — он не из тех, кого сдерживают физические недуги.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвалась Александра — в меховой шапке-ушанке и шубке, запорошенной снегом.

— Ты с ума сошла, так пугать! — Виктория дернулась, едва не вывалившись из окна, и закашлялась от дыма.
— Натягивай кальсоны и шубу, Ваше Высочество — мы идем на ярмарку! — Александра уже рылась в гардеробе, вытаскивая теплые вещи.
— В такую погоду? Да ты...
— Виктория, сидеть дома в Сочельник — нонсенс! — перебила подруга, швыряя в нее свитер. — Давай быстрее, пока твоя горничная не вернулась!

Через десять минут, закутанные до самых глаз, они прокрались через задний вход дворца и растворились в узких улочках столицы.

Площадь Альберта Завоевателя, первого из династии Альденбургов, сияла огнями. Она располагалась аккурат между монументальным зданием парламента и дворцовым ансамблем, скрытым парком. Деревянные лавки, украшенные гирляндами, дымились глинтвейном и жареными каштанами. На специально оборудованном катке кружились пары, смех звенел в морозном воздухе. Снег падал мелкими хлопьями, делая атмосферу совершенно сказочной.

— Хочешь, чтобы тебя узнали? — Александра дернула ее за шарф, когда Виктория слишком низко наклонилась над лотком с пряниками.

Но было уже поздно. Торговец, разглядев знакомые черты, ахнул:
— Моя государыня! Позвольте угостить вас лучшим имбирным медом!

Вскоре к ним подтянулись и другие — кто с горячим шоколадом, кто с рождественским штолленом. Виктория, покраснев от внимания, все же не смогла сдержать улыбки.

А ведь князь работает в парламенте, тут рукой подать...

Мысль возникла неожиданно — и тут же вызвала раздражение.

Черт бы его побрал.

— О чем задумалась? — Александра протянула ей бумажный стаканчик с дымящимся грогом.
— О том, что ты права, — княжна сделала глоток, чувствуя, как жар растекается по груди. — Иногда... стоит выходить из дворца.

— Вы уже слышали новости? — Голос прозвучал так близко, что Виктория вздрогнула, едва не выронив стакан с напитком. Княжна не могла не узнать этот ироничный, мягкий голос. Она резко обернулась — и замерла.

Князь Хендерсон соткался перед ней, будто призванный ее мыслями. Морозный воздух клубился вокруг его губ, оседая инеем на красном шарфе.

Легок же на помине...

Мелькнула в голове мысль, пока она собиралась с ответом.

— Какие именно? — нарочито равнодушно поинтересовалась Виктория, направляясь к лотку со сладостями. За спиной она услышала шорох — Александра тихо удалялась, прикрыв улыбку меховой муфтой.

Продавщица у прилавка сразу оживилась, наперебой предлагая «Вашему Высочеству и доброму господину» попробовать каждое угощение и выбрать лучшее.

— Неужели не в курсе? Весь высший свет только об этом и говорит. — Он терпеливо переждал поток рекомендаций от словоохотливой женщины. — Наша драгоценная княжна в марте посетит жемчужину юга — белокаменный Аль-Марис. И пробудет там целую неделю.

О визите в южное княжество офис Ее Императорского Высочества объявил накануне Нового года, когда анонсировал в прессе предстоящие мероприятия княжны.

— Ах, да, кажется, что-то такое упоминали. — Она взяла упаковку печенья, делая вид, что изучает состав. Ее руки дрожали. От холода, конечно. — Говорят, впрочем, она не в восторге от этой поездки. — Протянув купюру продавщице, она отказалась от сдачи и двинулась дальше, уверенно ступая по утоптанному снегу.

— И почему же? В столице еще будет лежать снег, а у нас уже зацветет миндаль. Вы ведь знаете, что ваш покорный слуга — наследник Корсуни? — Риторический вопрос повис в воздухе. Его губы дрогнули в усмешке. — Или, быть может, княжна боится, что южный ветер вскружит ей голову?

— Князь Хендерсон, ваш мозг вообще когда-нибудь контролирует то, что мелет ваш язык?
— Постоянно. — Он сделал шаг ближе. — Я... смущаю ваше высочество?
— Нет, — отрезала княжна, — вы меня бесконечно раздражаете.

Подняв на него взгляд, она не заметила льдину. Каблук сапога скользнул по насту, и, беспомощно взмахнув руками, выронив пачку печенья, княжна начала падать. Но до земли не долетела — крепкие руки князя поймали ее в последний момент. Душа ухнула в пятки, но не от падения, а от ощущения близости с ним. Она даже уловила запах кофе и его туалетной воды, когда он на мгновение замер над ней, будто перед поцелуем, его свежее дыхание обдало лицо теплым паром. Она чуть было не потянулась навстречу...

— Опа! — тут же усмехнулся он, наверняка чувствуя, как ее пальцы сильнее впиваются в рукав его пальто. — Испугались? Такими темпами, ваше высочество, вы до Корсуни не доберетесь. — Его глаза блестели, он помог ей встать, поправил съехавшую меховую шапку и наклонился за пачкой печенья.

— Аль-Марис и я ждем вас с нетерпением. — Князь вручил растерянной, покрасневшей девушке печенье и отступил на шаг. — С Рождеством, Виктория! — прошептал он одними губами, но она услышала. Грустная полуулыбка коснулась его лица, он развернулся и быстро зашагал прочь, растворяясь в толпе.

— Невыносимо, — прошипела она ему вслед, поправляя перчатку. Душа начала медленно расползаться по телу, в сердце кольнула тоска. Князь вернул ей жест, который она оказала ему тогда, в теплый осенний день памятного матча. Она привыкла, что ее имя звучит торжественно и пафосно, но в его устах оно прозвучало тоскливо.

Александра внезапно подхватила Викторию под локоть и увлекала в сторону от шумной толпы, усадив на холодную мраморную скамейку напротив здания парламента. Их спины прикрывал высокий снежный сугроб, оставленный городскими службами после уборки. На фасаде здания алел огромный плакат с изображением императорской семьи — искусственные улыбки, застывшие в унисон, отработанные годами жизни во дворце.

«Императорский дом Альденбургов поздравляет вас с Новым годом и желает счастливого Рождества!» — гласила подпись золотыми буквами.

— Ну-ка, ну-ка, подробности! — потребовала Александра, отряхивая с плеч снежинки. Снег повалил сильнее. — Что этот наглец тебе наговорил? Дословно!

Виктория тяжело вздохнула, наблюдая, как ее дыхание превращается в белые клубы пара. Отпила грога из стаканчика. В голове снова всплыл тот момент, когда его руки обхватили ее талию... Она резко встряхнулась, будто отгоняя навязчивый образ, и начала пересказ.

— Что, так прямо и сказал? Боже, каков нахал! — Возмущенно перебила ее Александра. — Давай ты пожалуешься отцу, и он вышлет его куда-нибудь подальше от столицы?
— Отцу он почему-то нравится, — вздохнула принцесса, нервно теребя край шарфа. — Наверное, из-за дружбы со светлейшим князем. Или, может, он пока не делал ничего, что по-настоящему разозлило бы императора.

Александра фыркнула, доставая из кармана шоколадную медальку в золотой фольге — подарок одного из торговцев. Она развернула ее с шуршанием и отломила кусочек.

— Если он и дальше будет так фамильярничать с тобой на людях и закусываться с Иоанном, то князь рискует лишиться наследства и отправиться за Полярный круг, вести политкружки для нефтяников, — серьезно заключила она, смакуя шоколад. — А тебе надо просто щелкнуть его по носу!

Виктория невольно улыбнулась, представив, как князь в своей манере читает лекции бородатым нефтяникам где-то среди снегов. Но тут же вспомнила его взгляд, полный дерзкого вызова, и улыбка сошла с ее губ.

— Понимаешь, я теряюсь при его виде и могу разве что ерничать. Это так странно...

Александра резко повернулась к ней, чуть не роняя остатки шоколада. Ее глаза сверкали возмущением.
— А ты не теряйся! — Она всплеснула руками, едва не пролив свой напиток. — Ты — Великая Княжна Альденбург, третий человек в стране! При следующей встрече напомни ему, кто здесь королевская кровь, а кто — верноподданный! Ишь ты, в Аль-Марис зазывает... Небось, по ночам скрестись в твою дверь будет!

Лицо Александры, покрасневшее от мороза, теперь выражало целую гамму эмоций — от возмущения до задора, что придавало ее чертам непередаваемо комичное выражение. Виктория не выдержала и рассмеялась.

— Я же правильно понимаю, ты остановишься в его родовом замке?
— Во-первых, не я, а мы. — Виктория повернулась к подруге. — Александра, ты ведь поедешь со мной?

Та сделала вид, что глубоко задумалась, вытянув губы трубочкой и глядя куда-то в небо, где уже вставала голубоватая луна.
— Не знаю... — протянула она с преувеличенной нерешительностью. — Сидеть в холодной столице и скучать без тебя или наслаждаться весенним солнцем и морским бризом в Корсуни? Трудный выбор... — Затем резко переменила тон: — Ладно, ты меня уговорила. Кто-то же должен защищать тебя от этого проходимца.

— Замечательно, — улыбнулась княжна, чувствуя, как с плеч спадает напряжение. — Вполне возможно, по ночам он будет скрестись в твою дверь. — Она лукаво подмигнула подруге.

Александра фыркнула, смахивая с колен нападавший снег.
— Только зря ногти обломает, — парировала она. — Хотя, черт возьми, хорош, паршивец!
— Ну надо же! — рассмеялась Виктория. — Как быстро ты сменяешь гнев на милость!

Подруга наставительно подняла палец, ее глаза сверкали в свете фонарей.
— Заметь, — произнесла она с подчеркнутой серьезностью, — канун Рождества, а мы сидим на морозе и обсуждаем его вместо того, чтобы веселиться!

В этот момент с площади донесся веселый гул — толпа начала собираться вокруг главной городской елки, ожидая традиционного рождественского представления. Зазвучали первые аккорды музыки, смех детей, радостные возгласы.

Виктория вдруг осознала, что уже давно не чувствовала себя такой... живой. Да, князь ее раздражал. Да, эти мысли о нем были глупы. Но впервые за последние месяцы она не думала о дворцовых интригах, о холодности брата, о бесконечных протоколах. Она просто была здесь — с лучшей подругой, среди огней и смеха, в канун Рождества.

— Пойдем? — Александра уже вскочила со скамейки, протягивая руку. — Или ты планируешь замерзнуть здесь насмерть, продолжая думать о своем князе?
— Он не мой! — автоматически огрызнулась Виктория, но все же взяла протянутую руку.
— Пока не твой, — многозначительно подмигнула Александра, увлекая ее в сторону толпы и музыки.