𝒯𝒽𝑒 𝒩𝒾𝑔𝒽𝓉 𝐵𝑒𝓉𝓌𝑒𝑒𝓃 𝒰𝓈
🌒
One stayed. The other didn't leave. And between them — the kind of silence that almost feels like home.
✦༺❀༻༒༻✧༺༒༻❀༻✦ ✦༺❀༻༒༻✧
Дверь клуба поддалась под её ладонью плавно, будто узнала прикосновение и давно ждала. Щёлкнувший замок сдался с тихим выдохом, и в клуб, как в лёгкие, втянулся ночной воздух — сырой, с горькой примесью выхлопов, с привкусом городского смога и оседающей на коже пыли. Ветер тронул подол пальто, вздохнул в ворот, словно проверяя: жива ли.
Ариэла шагнула внутрь с тем спокойствием, которое бывает только у тех, кто устал не от дня, а от жизни. Каждое движение было медленным, плавным, почти сонным — как будто она не шла, а возвращалась в какое-то знакомое, до боли родное забвение. Пальцы машинально коснулись ворота, приподняли его, защищая шею от условного холода, от взгляда, от лишнего мира. Не потому что мерзла, а потому что — хватит.
Внутри пахло вечером. Тем, что наступает медленно, накрывая пространство липким, почти невидимым одеялом. Воздух был густой, насыщенный сладким алкоголем, тяжёлыми духами, приглушённым потом и ароматом кожи — дорогой, выношенной, почти живой. Пространство дышало, пульсировало, но пока ещё не жило — как тело, только начинающее просыпаться.
Она шла вдоль стены, в полутени, не спеша. Её шаг был беззвучен, будто пол под ней смягчался сам. Охранник у входа кивнул ей — формально, без тепла, как привидению, которое он уже не удивляется видеть. Он смотрел сквозь неё, как сквозь прожитую ночь. Она ответила таким же: ни агрессии, ни флирта. Только молчаливое «я здесь. опять. не спрашивай зачем».
Каждый шаг отзывался в теле тихим эхом. Ткань пальто чуть шуршала, как траурный шелест листвы. В клубе было полупусто — ещё рано. Музыка текла низко, как приглушённое биение сердца. Свет расползался по полу золотистыми тенями, скользил по зеркалам, заполняя пустоту между телами. Она любила это время — когда ночь ещё не захватила город, но уже пообещала это сделать. Когда всё висит на грани: выбора, дыхания, танца.
Гримерка встретила её мягкой духотой и усталым светом. Лампы гудели глухо, равномерно, словно кто-то дышал рядом. Закрыв за собой дверь, она осталась на секунду в полумраке, не включая верхний свет — просто чтобы побыть в тени. Чтобы мир, хоть на миг, не требовал ничего.
Пальто скользнуло с плеч, и кожа под ним вздрогнула — не от холода, а от собственной уязвимости. Она провела ладонями по ключицам, по шее, будто хотела стереть остатки улицы. Шагнула к шкафу, достала костюм — чёрный, облегающий, с мягким блеском, который появляется только в движении. Он был как вторая кожа. Или как броня, которая не защищает, но делает тебя другой. Неприкосновенной.
Она переодевалась медленно, без лишних движений. Не глядя в зеркало — не потому что боялась, а потому что знала. Лицо там — прежнее. Глаза — уставшие, но живые. Странная смесь сломанности и стержня. Она подвела стрелки, небрежно — как будто взгляд мог резать и без них. Волосы расправила пальцами. Тело откликалось сдержанным дрожанием. Не от возбуждения. От памяти. От того, что снова предстоит — показать себя, спрятав всё.
Когда она вышла из гримёрки, зал уже дышал глуше. Свет стал плотнее. Музыка — тяжелее. Люди — ближе. Она не смотрела в лица. Просто шла по линии сцены, по краю тени, пока не остановилась в самом её сердце — там, где огни только касаются кожи, не выжигая её. Секунду стояла. Смотрела.
И сделала шаг.
Её танец не начинался — он случался. Без счёта, без темпа. Как будто это не тело двигалось по полу, а воспоминание, вырванное из сна. Взгляд скользил по залу, не останавливаясь ни на ком — потому что не искал. Потому что знал: тот, кто должен увидеть — увидит. Плечи дрогнули. Бёдра сместились в сторону. Пальцы очертили воздух. Всё происходило будто бы в замедлении — не потому что так надо, а потому что иначе было бы больно.
Она не танцевала — она открывала себя на ощупь. Проживала каждый изгиб, как вопрос без ответа. Свет ловил линии её тела, искажал, подчеркивал. Волосы сливались с тенями, ткань легла по телу как шелк. Музыка — низко, внизу живота, под рёбрами, по позвоночнику. Она не была красивой — она была настоящей.
Когда всё закончилось, зал не шумел. Он просто дышал. Она стояла в конце сцены, не уходя, будто не могла вернуться назад. В лицо ударило тепло, как от прожектора. Она спустилась — медленно, тяжело, как человек, только что вынырнувший из-под воды.
Села в угол. Не за тем, чтобы отдышаться. А просто — чтобы быть. Её ладони лежали на коленях. Плечи ещё помнили движение. В груди стояла тишина, как будто после долгого крика.
Она подумала о том, что не хочет домой. Там — пустота. Свет слишком белый. Воздух слишком сухой. А здесь — даже если шумно, даже если грязно — живо. Настояще. И... он.
Где-то впереди, за стойкой, она увидела его — или, точнее, почувствовала. Намгю. Он не выделялся. Просто стоял. Держал стакан. Профиль — острый, резкий, тень на скуле. Рука — сильная, расслабленная, пальцы — длинные, уверенные. Плечи будто бы чуть подрагивали в ритм музыке. И она — смотрела. Не на него. В него.
Она поднялась. Словно сама не заметила, как встала. И пошла. Сквозь шум. Сквозь дым. Сквозь людей, которые были ни при чём.
Он повернулся к ней, как будто знал. Без удивления. Без вопроса.
— Уходить не торопишься? — спросила она, голосом, в котором не было ни капли нужды — только констатация.
Он усмехнулся чуть. Тонко.
— Нет. А ты?
— Не хочется. Дом сегодня чужой. Как будто меня там вообще не было никогда. А здесь... здесь проще дышать.
Он отставил стакан. Помолчал. В его взгляде не было ни намёка на маску. Только ровная, почти тёплая тьма.
— Останься, — сказал просто. Без нажима. Без флирта. Как будто предлагал не остаться, а быть.
— А ты?
— Я не ухожу, — и в этом тоже не было ничего, кроме правды.
________
Клуб дышал последними звуками ночи: где-то в уголке доигрывала приглушённая мелодия, то ли оставленная случайно, то ли упрямо не желающая смолкнуть, как и они сами. Воздух в зале стал гуще, чем в начале вечера, напитан табаком, парфюмом и чужими телами, которые уже разошлись. Всё вокруг ощущалось будто выцветшим — столы, сцена, стойки — как будто сами стены устали. Часы медленно подбирались к трём, но Ариэла не спешила уходить. Сон не звал. И ночь тоже не отпускала.
— Если ты не против... — её голос прозвучал тихо, почти лениво, — я бы осталась.
Намгю взглянул на неё. Он стоял за барной стойкой, наклонившись, перебирая бутылки, будто и не слышал с первого раза. Свет падал на его плечо, обрисовывая его профиль с особенной, тёплой грубостью. Она видела, как его пальцы обвивают горлышко бутылки, как чуть напрягается предплечье, проступает тень татуировки под кожей. Всё в нём было будто медленным, сильным, не нарочитым — он двигался, как тот, кто никуда не спешит, потому что знает, что время и так принадлежит ему.
— Не против, — отозвался он, даже не оборачиваясь.
Он налил вино в два бокала — один поставил перед собой, другой придвинул ближе к ней. Ариэла не сразу подошла. Она просто стояла немного в стороне, будто наблюдала за сценой, которая происходила без неё. Видела, как он чуть склоняется над баром, как поправляет волосы, как поднимает глаза — те самые, в которых давно горел свет не от ламп, а от всего того, что внутри.
Она подошла медленно, присела на высокий барный стул, облокотившись на мраморную поверхность, и лишь тогда заговорила, будто только сейчас её голос дозрел до этой тишины.
— Когда я впервые сюда пришла, — тихо, будто вспоминая вслух, — я подумала, что ты из тех, кто разглядывает людей, только чтобы понять, где у них кнопка «сломать».
Он чуть усмехнулся — уголком рта, без голоса.
— А ты выглядела как та, у которой этой кнопки нет.
— Но ведь ты всё равно пытался.
Он не ответил сразу. Поставил бокал, посмотрел в сторону, будто что-то искал в тенях пустого зала. Его профиль резал полумрак красиво — ровно, как у выточенной скульптуры: без мягкости, но с особенной силой.
— Я не пытался тебя сломать, — наконец сказал он. — Я просто не знал, что с тобой делать.
Она хмыкнула.
— И что теперь? Знаешь?
Он медленно повернулся к ней, опершись на локоть. Их взгляды встретились, и вдруг между ними повисла такая тишина, которая не глушит, а наоборот — делает каждую мысль слышной, как шаг по плитке в пустом помещении.
— Я до сих пор думаю, что ты как заноза под кожей. Сначала почти не чувствуешь, а потом не можешь ни о чём другом думать.
Она опустила глаза на свой бокал. Покрутила стекло пальцами, глядя, как вино лениво скользит по стенкам, оставляя на них след — как память. Или как боль, которая не сразу становится видимой.
— А я думала, ты как холодный душ: сбивает дыхание, делает больно, но иногда нужен, чтобы прийти в себя.
Он откинулся чуть назад, разглядывая её. Тихо.
— Странно, да? Мы оба притягиваемся к тому, что ранит.
— Потому что это честно. Боль не врёт.
Она подняла глаза.
— Я столько времени носила на себе маски, что когда ты начал говорить грубо, резко — я впервые почувствовала что-то настоящее. Это было как ожог. Но я знала: ты не притворяешься.
Намгю не отвечал. Только смотрел. И в этом взгляде не было ничего от того, каким он был раньше — ни вызова, ни похоти, ни злости. Только усталость и какое-то странное принятие. Как будто он впервые не хотел ничего доказывать.
— Иногда, — начал он, — я думаю, что мы держимся рядом, не потому что можем спасти друг друга. А потому что никто другой нас не выдержит.
Она чуть наклонила голову, медленно, как будто прислушиваясь к его словам так же, как прислушивалась к мелодии в пустом зале.
— Возможно. Но разве не в этом и есть что-то похожее на дом?
Он опустил взгляд. Пальцы медленно обвели край стакана, потом — снова поднял глаза. И в этом взгляде было что-то тихое, потаённое. Как в человеке, который слишком долго был один, чтобы сразу признать, что рядом — это лучше.
— Ты когда-нибудь задумывалась, — спросил он, — что мы могли бы никогда не встретиться? Мимо. Просто мимо. Я бы не заметил. Или ты. Всё бы сложилось иначе.
Она кивнула.
— Постоянно. Особенно в такие ночи. Когда уже поздно, но ты почему-то ещё не дома.
— И не хочется быть.
Они замолчали. Долго.
Где-то наверху щёлкнул выключатель, может, от автоматики. Клуб окончательно замер. Всё вокруг будто сдулось — как ярмарка, где погасли фонари.
А они просто сидели. В этом маленьком коконе света над баром, среди пустого пространства, где ничего не нужно было объяснять. Где всё, что раньше давило — сегодня просто стало частью фона.
Намгю слегка наклонился вперёд, его локти уперлись в край стойки. Он не говорил — дышал рядом. И этого было достаточно, чтобы Ариэла почувствовала: впервые за долгое время тишина не пугает.
Она не ломает. Она лечит.
Он вытянул руку, как бы невзначай — просто чтобы сдвинуть её бокал ближе, но пальцы всё-таки коснулись её руки. Касание вышло не случайным. Оно было как заключительный аккорд в пьесе, которую они только что сыграли.
А она — не отдёрнула руку.
Осталась.
Просто осталась.
И в этот момент, среди шепчущей ночи, среди полутёмных отражений бутылок, среди дыхания, похожего на музыку, у них не осталось нужды называть то, что между ними происходило.
Всё уже сказано. Всё уже случилось.
И всё только начиналось.
«There are nights when one look means more than a thousand words. Tonight was one of
them.»
❀⋆｡˚ ❀⋆｡˚ ❀⋆｡˚
это что? опять глава? да я прям в ударе. если честно, очень простенькая глава, но надо чета писать и выкладывать, но идей нету. ариэла у нас поплыла, но возможно дальше будет много стекла😈🤫