𝒲𝒽𝒶𝓉 𝒲𝑒 𝒟𝒾𝒹𝓃'𝓉 𝒮𝒶𝓎
🍃
No touches. No shouting.
Just two tired souls, meeting in the quiet.
And maybe — finally — trying to understand.
✿⋆｡˚❃༘⋆｡˚❀˚｡⋆ ✿⋆｡˚❃༘⋆｡˚❀˚｡⋆ ✿⋆｡˚❃༘⋆｡˚❀˚｡⋆
Прошло два дня. Всего два — но казалось, будто между ними пролегла целая зима. Без слов, без касаний, без встреч взглядов. Ариэла выходила на смены, как обычно — молча проходя сквозь бар, натягивая короткое платье в гримёрке, собирая волосы в высокий хвост, подкрашивая глаза, даже не глядя в зеркало. Всё было как всегда. Но всё было не так.
Она не видела Намгю. Не в коридорах, не в зале, не даже в зеркальных стеклянных проёмах у лестницы, где он обычно появлялся внезапно, как сквозняк. Он словно растворился, но оставил после себя след — тяжёлый, острый, обжигающий. Она чувствовала его даже сквозь музыку, сквозь шум, сквозь голоса мужчин, зовущих её по имени. Всё пахло им. Всё напоминало.
Именно это выматывало больше всего. Не боль, не обида, не то, что было тогда в кабинете — сдавленное, дикое, странное — а вот это: бесконечное отсутствие, которое будто царапало изнутри. Словно кто-то вынул воздух из комнаты, и она продолжала жить в этом вакууме, как ни в чём не бывало.
Когда закончилась смена, она не пошла домой. Просто не захотела. Не хотела снова возвращаться в эту свою слишком красивую квартиру, где каждый предмет был чужим, как и всё остальное. Там было слишком чисто. Слишком пусто. И слишком тихо.
Она прошла по коридору мимо склада, свернула к задней лестнице и вышла на задний двор. Это место знали только свои — выкуренные сотрудники, парни из кухни, кто-то из охраны. Здесь всегда пахло сыростью, табаком и уставшими разговорами. Никто не задирал друг друга, не спрашивал. Здесь можно было просто быть.
Ариэла встала у стены. Подтянула ноги, закурила. Сделала первую затяжку — медленно, будто возвращая себе контроль. Холод кусал кожу сквозь тонкую ткань, но она не обращала внимания. Лишь поправила волосы, глядя в темноту. Глаза у неё были покрасневшие — не от слёз, а от усталости. От той самой тишины, в которой она провела последние сорок восемь часов.
Она думала. Не спеша, не навязчиво — просто позволяла мыслям пройти через неё, как через сито. «Что теперь?» — спрашивала она себя. И сама же не знала, что на это ответить.
Мир вокруг гудел где-то вдалеке. Клуб жил своей жизнью. Но здесь, на этом заднем дворе, всё будто замирало. Становилось камерным, интимным. Честным.
И она, стоящая в одиночестве у бетонной стены, с сигаретой в пальцах и густыми мыслями в голове, впервые за долгое время чувствовала себя настоящей.
Настоящей — и до предела одинокой.
Она не услышала шагов. Просто почувствовала — как холод сдвинулся, как воздух рядом изменился, стал плотнее, насыщеннее, словно затихла сама ночь, отодвинувшись в сторону.
Он стоял чуть поодаль, в полумраке — почти не различимый, и всё же до боли узнаваемый. Сигарета в его пальцах мягко светилась тлеющим огоньком, выхватывая на мгновение очертания лица: скулы, тень под глазами, чуть приподнятые уголки губ, которые никогда не знали искренней улыбки. Он был, как всегда, собранным и небрежным одновременно. Широкие плечи в чёрной толстовке, опущенные руки, будто он даже не знал, зачем вышел. Но вышел.
Ариэла не шелохнулась. Даже не повернулась сразу. Просто слегка прищурилась, вдыхая дым и ощущая, как внутри сдвигается что-то тяжёлое. И странное.
Он смотрел на неё.
Без фраз. Без ожидания. Просто стоял, и этого было достаточно, чтобы её пальцы чуть дрогнули, чтобы сигарета едва заметно задрожала между ними.
Его взгляд был не хищным, не холодным — но таким, от которого некуда было спрятаться. Ни под кожей, ни за сигаретой, ни за маской отстранённости. В этом взгляде не было ни похоти, ни агрессии. Только усталость. И какое-то странное, глухое притяжение, которое они оба больше не могли объяснить.
Намгю сделал шаг вперёд. Затем ещё один.
Она повернула голову, бросила на него короткий взгляд через плечо. Без слов. Как будто говорила: «Ты всё-таки пришёл».
Он не говорил. Только подошёл ближе и тоже закурил — рядом, чуть поодаль, как это делают люди, которым много есть что сказать, но они не знают, с чего начать.
Тишина между ними не была неловкой. Скорее — почти священной. В этой тишине не было игры. Не было масок. Только два человека, слишком уставшие, чтобы больше прятаться.
Он стоял с сигаретой, прикрыв глаза, и ветер неторопливо перебирал его волосы, будто и сам не решался тронуть его слишком резко. Лёгкий дым поднимался над ним, размываясь в прохладной ночи. Он, как и она, был молчалив, но молчание это было уже не остроконечным, не болезненным, не как тогда, в том кабинете, где каждый звук бил током. Сейчас оно было чем-то мягким, неуловимо чужим — и в то же время родным, как старая боль, которая давно уже не пульсирует, а просто тихо лежит где-то внутри.
Ариэла затянулась глубже. Её рука чуть дрожала — то ли от холода, то ли от чего-то другого, о чём не хотелось думать. Дым вышел сквозь губы неспешно, плавно, растворяясь в воздухе, как мысли, которые она боялась озвучить. Намгю стоял рядом. Не вплотную — ровно на той дистанции, где ещё возможно притяжение, но уже нет опасности обжечься. Он смотрел вперёд, не на неё. И всё же весь его профиль будто знал её наизусть. Как будто бы он чувствовал каждую её микродвижение.
— Знаешь, — заговорила она наконец, и голос был хрипловат, будто тоже устал, — мне казалось, что будет легче. Что... когда мы всё сказали и всё сделали, всё должно было стать яснее. Чёрно-белее. А оно стало, наоборот, будто ещё запутанней. Как будто теперь вообще непонятно — что дальше. Куда идти. Стоит ли идти вообще.
Она не смотрела на него. Она говорила в пространство, будто самой себе, но знала — он слышит. Всегда слышит. Не может не слышать.
Он молчал немного, прежде чем ответить. И его голос, низкий, чуть грубоватый, прозвучал не как ответ, а как продление её мысли, как будто они оба говорили одну и ту же фразу, просто по очереди.
— У меня так же. Я думал... если переспим снова — станет проще. Закроется вопрос. Я... дурак. Я всё решаю через тело, через контроль. А оказалось — наоборот. Всё открылось шире. Стало только хуже. Потому что ты — не просто тело. И я это понял слишком поздно.
Он наконец повернулся к ней. Их глаза встретились. Не агрессивно, не с вызовом. Просто — честно. Как два человека, уставшие от войны, но всё ещё стоящие по разные стороны.
— Мы... не умеем быть вдвоём, — выдохнула она. — Мы как будто всё время воюем. Или молчим. Или ненавидим. Или трах...
Она запнулась. Она хотела убрать пошлость из разговора, но слово уже вырвалось, и она посмотрела на него с досадой.
— Прости. Я просто... Я не знаю, как с тобой разговаривать. Мне всё время кажется, что ты опять ударишь по слабому месту. Или уйдёшь. Или промолчишь. Или...
— А я боюсь, что ты не услышишь, — тихо сказал он. — Что я скажу — и ты просто... отвернёшься. Как будто я ничего не стою. Я... — он закурил новую, спеша прикрыть глаза на секунду. — Я, наверное, никогда не учился говорить правильно. Только ломать. Только давить.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Но ты хотя бы сейчас пытаешься. Это видно. Я... Я это вижу, Намгю. Правда.
И в этой тишине между фразами вдруг прошёл холодный ветер — едкий, колкий. Он задел её кожу через тонкую рубашку, и она невольно дёрнулась, обхватив себя руками.
Намгю посмотрел на неё. Невыразительно, почти спокойно, но в следующую секунду снял с себя кофту — свою чёрную, тёплую, немного вытянутую на рукавах, пропитанную его запахом — и протянул ей, молча.
Ариэла вскинула брови. Она не сразу поняла, в чём дело.
— Зачем?
— Ты дрожишь, — коротко сказал он. — Ты пришла в этой тонкой рубашке, без кофты. А вот теперь стоишь и мёрзнешь.
Она взяла её не сразу. Смотрела на него долго. Потом, будто сдаваясь, натянула кофту на себя. И запах... этот запах, такой знакомый, такой его, будто разрезал время. Напомнил всё, что было. И всё, что ещё могло бы быть.
Она затянулась снова. Дым вышел медленно, будто тянул за собой её мысли.
— Мне страшно, — прошептала она. — Не за тебя. За нас. За то, что я могу поверить — а потом опять сломаюсь. А я уже не знаю, смогу ли собраться снова.
— А я боюсь, — сказал он, чуть ближе, — что если я начну быть с тобой рядом настоящим, ты увидишь, какой я гнилой. Что всё, что я умею — это делать больно. И что ты уйдёшь. Но если не начну — ты всё равно уйдёшь.
Тишина повисла над ними, и было в ней что-то особенно ценное — как будто весь этот сгусток слов, боли и признаний висел, не рушась, между ними. Ни один не сделал шаг ближе. Но оба уже стояли ближе, чем когда-либо.
— Может, мы просто... попробуем? — прошептала она. — Без игр. Без грязи. Просто... честно. Без обещаний. Но хотя бы — попытаемся не ломать друг друга.
Он медленно кивнул. Очень медленно.
— Только если честно. До конца. Без твоего «всё нормально», когда не нормально. И без моего исчезания, когда страшно.
Ариэла слабо усмехнулась. Её глаза были блестящими, но без слёз. Просто живыми.
— Договорились, — сказала она.
И в этот момент всё вдруг стало тише. Мягче. Воздух будто перестал давить. Они стояли под мутным светом лампы, в дыму, в остатках боли, но что-то в этой ночи было другим.
Что-то, что начало рождаться из пепла.
Они замолчали снова, но это молчание уже не кололо. Оно лежало между ними мягкой тканью, как его кофта, одетая на Ариэлу. Она не давила — согревала. И впервые за долгое время им обоим не нужно было говорить, чтобы быть услышанными.
Ариэла присела на низкий бетонный бортик у стены, медленно, почти лениво. Тело уставшее, но голова... как будто прояснилась. Намгю остался стоять — в полоборота к ней, с сигаретой, которая догорала до фильтра. Он выбросил её, наступил носком ботинка, и тишина усилилась.
— Знаешь, — произнесла она вдруг, почти шёпотом, не поднимая взгляда, — эта кофте пахнет ночью. И тобой. И чем-то ещё... тем, что было тогда. Когда мы ещё только... начинали.
Он опустил взгляд на неё, медленно, не спеша. Она сидела, сутулившись немного, с сигаретой, прижав ладони к щекам, как ребёнок, которому вдруг стало по-настоящему спокойно. Он не сказал ничего. Просто подошёл ближе — и присел рядом. Низко, на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. Лицо — напротив её. Он не касался её. Но был рядом.
— Я правда не умею быть... хорошим, Ариэла, — прошептал он, тихо, словно что бы не спугнуть.
Она взглянула на него, затянулась — и выдохнула в сторону. Губы её дрожали — не от холода уже, а от чего-то другого. Как будто всё, что они так долго давили в себе, теперь наконец отпустило, и от этого стало чуть страшно. Но и чуть легче.
— Просто... не исчезай. Не молчи. Не ломай меня снова. Я не железная, Намгю. Мне просто хочется быть кем-то... не ради секса, не ради боли, а просто... чтобы быть. Рядом. Как человек.
Он выпрямился, сел рядом на бетон, не касаясь, но очень близко. И сказал совсем просто:
— Тогда останься. Вот сейчас. Со мной. Без слов. Без всего. Просто... побудь.
Она не ответила. Она лишь прикрыла глаза, и медленно наклонилась — положив голову ему на плечо. Осторожно, как будто бы боялась, что он оттолкнёт. Но он не оттолкнул. Он чуть повернул голову, уткнувшись подбородком в её волосы. Молча.
Так и сидели. Сигареты догорели. Ветер стих. Свет фонаря слабо дрожал, будто тоже устал. И в этой тишине, в этой сырости стены, в этих пропитанных дымом одеждах родилась первая, хрупкая тень чего-то настоящего.
Тепла, которое больше не надо было вырывать. Принадлежности, которую больше не приходилось доказывать.
Это была не любовь. Ещё нет. Но это было начало. То редкое, драгоценное начало, что приходит только после шторма — когда двое остаются живы. И всё ещё рядом.
И мир, будто услышал их. Он не дал им дождя. Не дал трагедии. Только ночь. Слишком тихую, чтобы говорить. И достаточно тёплую, чтобы — остаться.
⟡˚｡⟡˚｡⟡˚｡⟡˚｡
у намгю и ариэлы всё стабильно, эмоциональные качели. написала целых две главы, пора опять на месяц пропадать😇