𝒮𝒽𝓊𝓉 𝒰𝓅 𝒶𝓃𝒹 𝒯𝒶𝓀𝑒 𝐼𝓉
Ноги гудели от напряжения, но она двигалась с той же точностью, с которой в детстве расчёсывала раны на коленях, чтобы снова почувствовать хоть что-то. Сцена жрала, как пасть зверя, но Ариэла не отводила взгляда, как будто вызывала её на поединок.
Музыка выносила. Бас вибрировал в груди, в лёгких, в чёртовом позвоночнике. В клубе было темно и жарко, как в аду, и в этой темноте её тело блестело в свете стробоскопов, словно оно принадлежало не ей. Пальцы скользили по коже живота, колени провоцирующе расходились и сходились, и каждый её шаг, каждый прогиб был не танцем, а вызовом.
Она больше не слышала аплодисментов. Не видела пьяных глаз в первом ряду. Только он. Только взгляд сверху, прожигающий ей затылок. Без улыбки, без любопытства, без эмоций — просто взгляд.
Намгю смотрел на неё с балкона. Сигарета тлела в его пальцах, как будто сгорала вместе с его рассудком. Он не моргал. Не отводил взгляд. Он ненавидел её. Почти физически. Почти кожей.
Почему он не может оторваться?
Почему его бесит, что она делает это не для него?
Она чувствовала его взгляд буквально спиной. Словно что-то в ней уже знало: это будет опасно.
Когда музыка закончилась, она не поклонялась. Просто сошла со сцены. Чужая, как всегда. Даже не актриса — кукла, которую кто-то оставил без нитей. Её кожа была липкой от пота, мышцы ныли, грудь тяжело вздымалась. Но на лице — никакой эмоции. Только пустота, только холод, только «ещё один танец ближе к могиле».
•
В гримёрке воняло духами, потом и отчаянием. Она закинула ногу на табуретку, расстёгивая ремешки обуви. Механично, будто ритуал. Как вдруг дверь распахнулась, и в комнату вполз кто-то с перегаром, в солидном костюме, с грязной ухмылкой и руками, которые не спросили разрешения.
— Куколка, — проговорил, — это ты там двигалась так сладко? А ну-ка, покажи мне, как ты извиваешься не на сцене.
Он был высокий, наглый. Тонкие пальцы впились в её запястье, словно бы по праву. Ари дёрнулась, хотела оттолкнуть, но он уже схватил её за талию, одной рукой, другой — полез ниже.
— Отъебись, — прошипела она, — пока я не сломала тебе челюсть.
— Какая острая, — он засмеялся. — А мне такие нравятся.
И тогда — резко. Она с колена в живот. Он отшатнулся, закашлялся, но снова потянулся к ней — псих, не человек. И в этот момент в дверях появилась Ёнхи.
— Эй! — рявкнула она, глаза метали молнии. — Свали отсюда, пока охрана не пришла.
Чувак оскалился, вытер рот рукавом и, не без угрозы в взгляде, вышел.
•
Ариэла вышла во двор клуба, туда, где пахло табаком, асфальтом и каплями только что прошедшего дождя. Прикурила с дрожью в пальцах. Не от страха — от ярости. Мир вокруг был чужим, грязным. Она сама была чужая.
Затяжка. Ещё одна. Глубже.
— Интересно, если бы я сдохла прямо сейчас, кто-нибудь снял бы это на камеру?
Голос — из темноты. Она вздрогнула.
— Или просто прошли бы мимо?
Он вышел из тени, как будто ждал там всё это время. Намгю. Чёрная футболка натянута на грудь, волосы растрёпаны, как будто только что трахался или дрался. Глаза — стеклянные, мутные, с расширенными зрачками. Но не пьяные. Нет. Трезвые, злобно трезвые.
— Неужели ты тоже куришь, — хмыкнул он, подходя ближе, — такая правильная на вид.
Она сделала ещё одну затяжку и не ответила.
— Ты плохо танцуешь, — сказал он, глядя прямо в её лицо. — Но на тебя хотят смотреть. Потому что у тебя в глазах пустота.
— Мило, — отозвалась она холодно. — Может, ты тоже хочешь на меня смотреть?
— Я хочу тебя разорвать. (очень двулично)
Тишина.
Он был слишком близко. Запах — сигареты, духи, алкоголь и что-то ещё. От резкого запаха мужских, резких духов её затошнило, но она не сдвинулась. Не показала.
— Попробуй, — выдохнула она.
Он схватил её за горло. Не сильно — так, чтобы она почувствовала. Большой палец под челюсть, давление. Глаза в глаза.
— Думаешь, ты особенная? Ты такая же, как все. Только притворяешься, будто не хочешь быть выебанной.
— А ты притворяешься, будто управляешь этим местом, а не тонешь в собственном дерьме, — прошипела она.
Щека вспыхнула — не от пощёчины, от того, как он резко сжал сильнее. На секунду. Сердце пропустило удар. И в этот момент — пауза. Безмолвная пауза, где было только дыхание. Глухое, хриплое. Его пальцы дрожали. Лёгкий сдвиг головы. Пульс в её шее.
Он отпустил. Резко, как будто сам от себя отшатнулся.
— Не трогай меня больше, — прошептала она.
Он засмеялся. Громко. Надрывно.
— А то что? Ты меня ударишь? Убежишь к плакать в плечо мамочке?
— Моя мать меня бросила, — сказала она, тихо, как будто это шрам. — А ты — просто очередной клоун, который думает, что может контролировать чужую боль.
Он остановился.
— Значит, тебя уже сломали? — хрипло произнёс он. — И ты теперь просто танцуешь на обломках?
Она бросила окурок на землю, растоптала каблуком.
— Я не танцую. Я смеюсь над вами всеми.
Окурок вылетел из её пальцев и с шипением коснулся лужи. Она даже не посмотрела, куда упал. Просто стояла и смотрела на Намгю — с тем же вызовом, что секунду назад, но руки дрожали. Самую малость.
— Боишься меня теперь? — голос у него хриплый, будто из-под земли.
— Я просто не люблю, когда меня хватают, — холодно бросила она, хотя сама чувствовала: сердце гудит в ушах.
— А я не люблю, когда на меня так смотрят. — Его шаг вперёд — и она инстинктивно отступает. Не из страха. Из злости на себя.
— Ну, прости, что не упала на колени, — усмехнулась она, но голос сорвался.
Он ухмыльнулся. Пусто. Без эмоций. Словно внутри него уже давно всё выгорело.
— Ты гордая, Ариэла. Очень.
Он подходит вплотную. Между ними почти нет воздуха. Его пальцы — снова на её шее. На этот раз — с давлением. Не сильным, но ровно таким, чтобы она знала: может. Если захочет.
— Но знаешь, что самое смешное? — прошептал он. — Даже ты дрожишь.
Она молчит. Потому что да — дрожит. Но не от страха.
— Только попробуй ещё раз прикоснуться, — прошептала она, и это прозвучало почти как вызов.
Он усмехается. Убирает руку.
— Ещё увидимся, Ариэла. Очень скоро.
И исчезает в темноте клуба.
>>>>>
Всем сап, мои любимые. Я чут чут заболела, поэтому глава получилась маленькой, айм сорри🤏🏻🤏🏻