9 глава
Карина вернулась в Питер в конце холодного, промозглого дня. Станция встретила её влажным воздухом, запахом кофе из маленьких киосков и шумом торопливых шагов. Такси везло её по вечерним улицам, мимо золотых огней набережных и отражений фонарей в тёмной воде - а внутри была всё та же пустота, что поселилась там ещё в Москве.
Она знала, что через несколько дней приедет мама. Мысль об этом грела и тревожила одновременно. Они не виделись уже давно - слишком давно для матери и дочери, которые когда-то могли разговаривать часами. Карина ловила себя на том, что немного боится этой встречи: как много всего придётся скрыть, а что-то, возможно, вырвется само.
Вечерами она сидела у окна своей квартиры, глядя, как внизу медленно ползут трамваи, а прохожие кутаются в шарфы. Город шумел и жил, а она ждала. Ждала тепла, запаха маминых духов, тех знакомых интонаций, от которых становится легче дышать.
Но в глубине души знала: встреча с мамой - это передышка. От себя не убежишь. И от того, что осталось между ней и Георгием, тоже.
Утро было серым, без солнца, и Карина проснулась с тем же тяжёлым чувством, что преследовало её последние дни. Встала без спешки, босыми ногами прошла на кухню, машинально включила кофемашину. Мягкое шипение пара и запах свежемолотых зёрен немного согрели пространство, но не её настроение.
Она достала из холодильника тарелку с блинами - вчера неожиданно нахлынуло настроение готовить, редкость для неё. Сегодня же это казалось странным всплеском, будто от другой, более жизнерадостной версии себя.
Села за стол, положила перед собой кружку капучино, лениво полистала ленту в телефоне. И вдруг наткнулась на знакомое имя: Ирина Левская.
Любопытство, смешанное с колким уколом в груди, заставило нажать на профиль. На экране появилась кареглазая брюнетка с идеальной укладкой и безупречной осанкой. Рост - примерно метр семьдесят, может чуть меньше, но на фото она умела казаться выше. Каждая публикация - выверенная, но живая, с тем самым вайбом «инста-кошки», которая притягивает взгляды и комментарии.
Карина задержала взгляд на очередной фотографии, где Ирина смеялась, обнимая Георгия. Горло сжало, и в голове мелькнула мысль: может, правда, я не дотягиваю до него.
Эта мысль прилипла, как репей, и даже вкус кофе перестал ощущаться. Она просто сидела, держа телефон в руках, и ловила себя на том, что сравнивает каждую деталь - волосы, улыбку, взгляд - и всё время чувствует, как проигрывает в этой внутренней, никем не объявленной конкуренции.
Октябрьский Питер встречал Карину вязким, тяжёлым светом, от которого цвета на улицах казались чуть приглушёнными, как будто кто-то накрыл город полупрозрачным фильтром. Асфальт блестел после ночного дождя, а в лужах отражались жёлтые листья и редкие фонари, что всё ещё горели в позднее утро.
Она вышла из дома ближе к полудню в плотном пальто, с шерстяным шарфом, который слегка щекотал подбородок. Дул ветер с Невы, резкий, пробирающий до костей, и Карина поёжилась, ускоряя шаг в сторону центра. Через несколько дней приедет мама, и в голове уже крутились маленькие планы: куда пойти, что показать, в каких кафе согреться горячим глинтвейном.
Первые часы дня она провела в салоне: осенние оттенки на ногтях, чуть тёплее, чем обычно, а потом мастер укладывал её волосы, придавая им мягкие волны. Сидя перед зеркалом, Карина поймала себя на мысли, что уже давно не делала этого просто для себя, а не ради съёмок или рекламных интеграций.
Дома, в съёмной квартире, она разложила на столе косметику, включила мягкий свет кольцевой лампы и сняла пару рекламных сторис. В кадре - аккуратная чашка с латте, мягкий плед и она, с лёгкой улыбкой, но только камера выключалась, улыбка гасла. Несколько липсингов для TikTok, пара дублей и усталость накрыла.
Вечером она решила пройтись по набережной. Набросила пальто, вышла в тёмный, чуть моросящий вечер. Воздух пах мокрой листвой и камнем, а улицы были почти пусты. Лампочки в витринах кафе мягко мерцали, приглашая зайти, но Карина шла мимо, слушая, как каблуки отзываются в тишине.
В голове снова и снова прокручивалась одна и та же мысль как изменился этот город без него. Когда-то они гуляли здесь вместе, смеялись, спорили, обнимались, а теперь он в чужой жизни, с чужой женщиной.
Она шла по мокрому асфальту, чувствуя под ногами холод и хрупкость каждого шага - словно повторяла путь, который уже не ведёт никуда. В голове всё перемешивалось: воспоминания с горечью настоящего, надежды с горькими сомнениями. Почему он? Почему не с ней? Почему теперь чужая женщина держит его руку?
Сердце словно защемило в железных тисках, и мысли заползали в самые тёмные углы, где рождались страхи. А вдруг это навсегда? А вдруг все те слова, встречи и обещания - лишь иллюзия, сыгранная для неё? Она ловила себя на том, что сравнивает каждую их прогулку, каждое прикосновение с тем, что сейчас происходит в его жизни - и от этого казалось, что она теряет себя, растворяется в этом бесконечном «что если».
Она прокручивала в голове разговоры, ловила каждое слово, каждую паузу, в надежде найти там ответ, который развеет боль. Но вместо этого в её душе росла пустота - без начала и без конца. Каждый шёпот ветра казался эхом его голосов, а капли дождя - слезами, которых нельзя было выплакать.
Она хотела поверить, что всё ещё есть шанс, но страх был сильнее. Страх остаться одной в этом огромном, мёртвом городе, где каждый уголок напоминал о нём и о том, что было. И чем дальше она шла, тем громче звучал внутренний голос: «Это конец. Без начала. Ты - одна».
И именно в этот миг холод слился с болью, и осенний Питер стал не просто городом, а зеркалом её разбитого сердца.
Слезы вдруг ринулись, словно давняя плотина прорвалась - горячие, неожиданные, без предупреждения. Они бежали по щекам, смешиваясь с моросящим дождём, превращая вечер в слёзы и промокшую грусть. Карина пыталась сдержаться, но чем сильнее она боролась, тем беспомощнее становилась.
Сердце сжималось, дыхание учащалось, и, не выдержав, она бросилась бежать - прочь от этих мыслей, от пустоты вокруг, от самого себя. Асфальт под ногами скользил, каблуки звенели по мостовой, но в спешке она не заметила неровность и вдруг с треском сломался каблук.
Она осталась стоять посреди пустой улицы, дыша тяжело, опираясь на стену дома, в пальто, уже насквозь промокшем. Сердце стучало так громко, что казалось, весь город слышит её боль. Сломанный каблук, промокшие ноги и потёкшая тушь стали символом этого вечера - хрупкого и разбитого, как сама она.
Каблук сломался, словно предательский хруст - боль мгновенно прострелила в ступню, отдаваясь резкой вспышкой по всей ноге. Она чуть задержала дыхание, почувствовав, как холод и сырость пронзают кожу через промокшую обувь. Но поддаваться не было сил: слёзы уже давно текли, а теперь боль добавила к ним ещё и физическую тяжесть.
Опираясь на здоровую ногу, осторожно, будто шаг за шагом преодолевая шторм внутри, Карина медленно двинулась в сторону дома. Каждый шаг отдавался болью, каждый вздох - холодом и усталостью. Но возвращение в родное пространство казалось единственным спасением - там, где можно будет снять пальто, лечь и хотя бы на мгновение забыть обо всём, что вымотало душу.
Город вокруг казался таким же хрупким и уязвимым, как и она сама - дождь тихо капал с крыш, отражаясь в лужах, а уличные фонари отбрасывали длинные тени, будто охраняя её путь обратно к себе.
Дом встретил её тихой прохладой и мягким полумраком, который казался оазисом после бушующего осеннего вечера. Она едва переступила порог, ощущая ноющую боль в ноге, каждый шаг отдавался гулким эхом внутри.
Сняв промокшее пальто, Карина направилась в ванную - горячая вода обволокла её тело, смывая не только грязь и усталость, но и тяжесть прожитого дня. Волны пара заполнили комнату, и она впервые за долгое время позволила себе немного расслабиться.
Помыв голову, она закрыла глаза и почувствовала, как горячие струи ласкают кожу, унося с собой напряжение. Затем нанесла питательную маску на лицо, ощущая, как холодок от средства контрастирует с теплом ванной.
Но нога всё ещё напоминала о себе - каждый раз, когда пыталась поставить на неё вес, вспышка боли сжимала сердце. Она осторожно опиралась, понимая, что полноценно ступать не может, и мысли снова закрутились вокруг того вечера, словно тёмный водоворот, который не даёт покоя.
Утро наступило бледным, прохладным светом, просачиваясь через занавески в съёмной квартире. Карина осторожно повернула ногу - отёк заметно уменьшился, но кожа начала менять цвет, появилась лёгкая сухость и бледные участки вокруг щиколотки. Тусклый синяк уже не казался таким ярким, но боль при попытке наступить оставалась.
Она понимала, что нельзя откладывать - решила обратиться к травматологу. Собравшись, быстро позавтракав чашкой крепкого чая, Карина отправилась на трамвайную остановку.
Ветер холодил лицо, а капли дождя, словно последние остатки вчерашнего осеннего вечера, слегка моросили из неба. Трамвай, слегка скрипя, медленно приближался по рельсам, его желтые огни отражались в мокром асфальте. Карина села у окна, положив ногу так, чтобы не причинять боли, и взгляд её блуждал по улицам - пасмурный Питер, в котором серые здания и мокрые деревья казались особенными, словно живущими своей тихой жизнью.
В травмпункте её встретили спокойно и внимательно. Медсестра измерила давление, записала жалобы, а врач осмотрел ногу - внимательно изучил отёк, подвижность, цвет кожи. Объяснил, что это вполне типично при вывихе - отёк и синяк - следствие повреждения мягких тканей и сосудов. Сказал, что важно держать ногу в покое, приподнимать её для уменьшения отёка, а для снятия боли можно принимать назначенные обезболивающие.
Также ей наложили эластичный бинт, который поддерживал сустав, не давая ему сильно двигаться, и посоветовали пройти курс лёгкой физиотерапии - чтобы вернуть подвижность и не допустить осложнений.
С чувством лёгкого облегчения Карина вышла на улицу - осень, хоть и хмурая, теперь казалась чуть менее тяжёлой. Её нога была словно защищена, и в душе появилась крошечная искра надежды, что скоро всё наладится.