Точка невозврата

┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
Эвелин

Четыре года назад.

Я зажмурилась в приятном ощущении удовольствия. Запах настоящего, насыщенного кофе врезался в нос и я приятно улыбнулась. В этом торговом центре в моей любимой кофейне, сеть которых располагалась по всему Нью-Йорку делали самый восхитительный кофе в городе. Нет, в целом мире!

Я так скучала по настоящему кофе, а не по этим химозным пакетикам дешёвого «три в одном», которыми нас поили на базе! Будто нельзя было завезти приличный напиток. Командование жалеет не только на нормальные матрасы, но и на нормальную еду для своих солдат.

Из неприятный мыслей меня оторвала горячая рука крадущуюсяя по моему бедру. Я медленно растянула губы в улыбке и закусив губу взглянула на Майкла.

— Ты не встанешь между нами, я слишком долго ждала этого момента, — игриво произнесла я.

Мужчина на мое заявление лишь хмыкнул и сжал бедро сильнее. В его глазах заиграли искры, я вздрогнула.

— Детка, я начинаю ревновать тебя к этому стаканчику, — парировал он.

Майкл обогнул меня рукой и прижал к себе целуя в шею. Я пискнула и хихикнула только сильнее отодвигаясь от него.

— Я и мой двойной эспрессо слишком долго были в разлуке. Нам нужно время для воссоединения, а ты нам мешаешь, — пыталась сдержать смех я.

Брови Майкла удивлённо поползли вверх, а тонкий шрам над его губой изогнулся вместе с кривой ухмылкой. Мой жених, такой же военный врач, как и я, носил на себе множество следов прошлых заданий и большинство из них я знала до мельчайших деталей. Но этот... этот шрам был особенным.

Он появился в тот самый день, когда мы впервые встретились. Я тогда только начала службу, новенькая, и испуганная молодая девчонка. Первая миссия, первый настоящий бой, первая кровь и моё первое экстренное ранение, которое пришлось обрабатывать в полевых условиях. Именно тогда передо мной оказался он — раненый врач, едва не потерявший сознание от боли, но всё ещё пытавшийся командовать и оказывать самому себе первую помощь. Безуспешно, конечно.

Шрам над его губой мой первый опыт подшивания рваной раны, а ещё у него тогда было пулевое в бедре, как же, не забыть. Я всё делала с трясущимися руками, а он язвил сквозь боль, флиртовал, пока я пыталась остановить кровотечение.

Так мы и познакомились: я — зелёный полевой хирург из группы поддержки, и он — хромающий Казанова с физиономией наглеца и слишком сильным характером для раненого, чтобы попросить о помощи хорошенькую девушку.

— Знаешь, детка, я, конечно, не против твоего тет-а-тета с эспрессо, но мои синие яйца скоро лопнут от того, как я хочу сейчас оказаться в тебе. И тебе лучше что-то сделать с этим, — Майкл повел носом по моей щеке.

Я хмыкнула и отпила глоток горького живительного напитка.

— Я? Почему же? Это не у меня синие яйца, и вообще, прошлые два дня секс-марафона никак на тебя не повлияли? — захлопала я ресницами.

— Ты слишком жестока.

— А кому сейчас легко? — усмехнулась и я чмокнула его.

Мужчина искренне улыбнулся и перевел взгляд на мой напиток.

— Я все никак не могу понять, почему именно эспрессо? Ты слишком сладкая, чтобы пить эту горечь, — спокойно спросил Майкл и принялся по новой целовать мою шею.

— Чтобы у тебя задница не слиплась от сладкой меня, — сдержала смех я и со всей серьезностью произнесла, но глядя на его удивление лицо, засмеялась.

— Ты невыносима, — покачал головой Майк.

— Я невыносима? — переспросила я, выгибая бровь. — Это ты говоришь человеку, который однажды вытащил из твоей задницы осколок и не стал потом этим шантажировать?

— Ну, строго говоря, он был в бедре, — фыркнул Майкл. — Но спасибо, что напомнила. Так романтично вспоминать наши первые «вскрытия», — поцеловал за ухом и прикусил мочку.

Я начала распаляться. Мой жених знал, как доводить меня до крайности.

— Да уж, ты тогда ещё пытался читать мне лекцию по антисептике, пока я тебя зашивала, — захихикала я.

— А ты мне угрожала, что оставишь шрам в форме члена, если не заткнусь. В какой-то момент я даже испугался, что он будет длиннее моего собственного.

— Было бы мило. Такой... боевой трофей.

— Ты и есть мой трофей, Харт. Самый опасный из всех. Ни один гранатомёт так не подрывает мне самооценку, как ты за утренним кофе.

— Всё потому, что ты пьёшь это ванильное безлактозное нечто с сиропом.

— Не трогай мой латте, женщина. В нём больше души, чем в твоём эспрессо.

— А в моём эспрессо больше характера, чем в твоём латте. Поэтому я и пью его, чтобы выдерживать тебя.

— Уколола. Прямо в самую нежную латте-пьющую душу, — Майкл театрально прижал руку к сердцу.

— Хочешь, сделаю перевязку? — ухмыльнулась я, подбираясь ближе.

— У меня есть перекись, бинт и жгучее желание затащить тебя в кабинку туалета, — поиграл он бровями. — Это звучит чертовски сексуально, знаешь ли, ты не сможешь мне отказать.

— Вот поэтому ты всё ещё жив, Майк. Только из-за моей искренней симпатии к драме и садизму, а ты...

Я не успела договорить, как Майкл закрыл мне рот настойчивым поцелуем и я подалась вперед растворяясь в наших смешивающихся вкусах жгуче-горьким эспрессо и пряно-сладком латте.

— Я так сильно люблю тебя, — сказал он, глядя прямо в мои глаза, без тени шутки, без улыбки.

Что-то внутри болезненно сжалось. В груди стало тепло, слишком тепло, будто всё внутри расправлялось. Я приоткрыла рот, чтобы сказать ему то же что люблю, что рядом с ним я не просто дышу, а живу, что он моя опора, даже если прячет это за цинизмом и ухмылками...

Но слова так и не вырвались наружу.

В моменте мой взгляд цепляется за входящего в торговый центр мужчину, и я отвлекают от Майка и смотрю на высокого парня, но почему-то с тактической черной балаклавой на голове и практически черных одеждах. На нем была мешковатая куртка, явно не по размеру, и явно слишком закругленная впереди, и надета она не по погоде...или под ней что-то есть? Эта мысль прочно застолбила место в голове. Но в следующее мгновение мужчина распахнул полы куртки и за ней я увидела то, чего не ожидала... пояс смертника. Мужчина заорала что-то на непонятном мне языке, и в тот же миг воздух сотряс оглушительный рёв. Всё произошло так внезапно, что сознание не успело обработать, просто вспышка, хлёсткий удар волны, звук, от которого закладывает уши, а потом тишина. Будто кто-то нажал на паузу.

Я не сразу поняла, почему Майкл исчез из поля зрения. Почему пол ушёл из-под ног, а меня словно в замедленной съёмке швырнуло назад. Всё дальше, всё стремительнее, мир терял форму, краски размазывались в одно сплошное пятно.

Стекло, крики, вкус крови во рту, легкая боль. Я ударилась о что-то мягкое спиной, плечом и затылком. Воздух вырвался из лёгких, и я захлебнулась тишиной, такой густой, будто окунулась в воду. Я почувствовала шевеление позади себя. Будто я ударилась во что-то живое. В человека? Возможно меня отбросило в такого же беднягу как и я, который не знал и не гадал, что станет жертвой непонятно чего сегодня днем? Я голове заметался хаос, но я отчетливо слышала в мозгу одну и ту же мысль, набатом отбивающую одно и то же:

«Где Майкл? Где он?! Что произошло?»

Я попыталась подняться, но тело отказалось слушаться. Перед глазами плыл потолок, над которым медленно оседал чёрный дым. Запах гари, плавленного пластика, крови. Кто-то кричал или это я? Я зажмурилась. Надо... дышать, надо понять, что происходит. В ушах звенело, словно в голове застряла сирена.

Копошение позади меня возобновилось и я услышала какой-то голос, будто обращались ко мне и одновременно в пустоту. Но мое тело лихорадочно принялось сползать с чего-то мягкого, что помогло мне избежать серьезных травм и приняло весь ударина себя. Сквозь гул в ушах я услышала хриплый и какой-то булькающий зов:

— Эви!

Я резко открыла глаза. Где-то неподалёку, в обломках его голос. Ослабевший, взволнованный... Живой?

— Майкл?! — прохрипела я, ползком двинувшись вперёд, по битому стеклу и обломкам, царапающим кожу.

Торговый центр, ещё минуту назад наполненный светом и смехом, превратился в пылающий кошмар. Но я должна найти его, я должна добраться. Я должна...

Мои глаза нашли Майкла лежащего на полу и я ахнула. Мужчина, голова которого была вся в крови захлебывался кровью и пытался держать самого себя за горло. Я подползал ближе и судорожно прикоснулась к его горлу. Из сонной артерии фонтаном хлестала кровь, а её месте в шею был воткнут кусок металлического осколка.

Слезы начали течь по моим щекам и губам, застылая мне глаза. Я попыталась стереть их с лица, даже не подозревая, что размазываю кровь Майкла по своему лицу. Единственной мыслью, которая набатом отбивала такт в моей голове было как можно быстрее остановить кровь и не дать ему умереть. Мне было плевать на всех остальных, на причину взрыва или на то, что будет завтра... я просто хотела, чтобы он жил.

— Майкл, пожалуйста, — рыдала я.

Вся медицинская подготовка и многолетний новый пропал в одночасье, когда я смотрела на то, как жизнь в его глазах покидает его тело.

— Прошу, не уходи. Я тоже тебя люблю слышишь, милый? Я люблю тебя, очень сильно люблю. Ты только будь со мной, умоляю, — всхлипы вырывались из моей разрывающейся груди.

Будто услышав мои слова любви, мужчина искривил губы в подобии улыбки насколько мог, и...

...и в тот день я потеряла его.

Гребанный смертник украл его у меня. А за ним и мое сердце.