Мимоходом
Кофе в автомате оказался слабым. Как вода, слегка касавшаяся зёрен. Я держала стакан, как алиби. Не для бодрости — для вида.
Улица была серой. Даже не пасмурной — равнодушной. Люди текли мимо, как дождь, который не может начаться.
Я присела на скамейку у ТЦ, где рядом стояла колонка, плюющаяся фоновой музыкой. Песню я не узнала — голос был как будто через фильтр, как будто не хотел быть узнанным.
И тогда — я его увидела.
Он вышел из магазина с бутылкой воды и сигаретами.
Чёрный капюшон, куртка до бёдер, кепка, как будто хотел спрятаться, но не всерьёз.
Майс.
Он меня не заметил. Сначала.
Я сделала вдох и встала. Просто — встала. Словно не мной.
Он повернулся к дороге, зажёг сигарету, сделал затяжку. И тут — взгляд. Мельком.
Мгновение.
Глаза в глаза.
Он прищурился. Узнал. Узнал — и не удивился. Как будто так и должно было быть.
— Йо, — бросил он, подходя ближе. — Ты из тех, кто фанатеет даже днём?
— Я не фанатею, — сказала я. Слишком быстро. Слишком остро.
Он ухмыльнулся. Сел рядом. Без разрешения. Просто — как будто знал, что можно.
— Ты была в гримёрке вчера. — Не вопрос. — Тебе понравилось?
Я молчала. Он выдохнул дым в сторону, щёлкнул пальцем по обёртке бутылки.
— Он бывает липкий после концертов.
— Кто?
— Ну, наш святой Кай. — Его голос был сухим. Без зависти. Без злости. Прямой, как линейка. — У него такое лицо: будто он всё чувствует. Но ты не всегда узнаешь — чувствует ли он тебя.
Я опустила глаза. Хотелось уйти, но тело не двигалось. Как будто внутри меня он сказал то, что я сама не осмелилась бы.
— Ты как? — вдруг, мягко. Без наезда. Без подкола.
— Тихо, — выдохнула я. — Внутри как будто выключили музыку.
Он кивнул. Долго смотрел вперёд. Потом протянул бутылку:
— На, попей. Не взрывает, но помогает.
Я сделала глоток. Обычная вода. Но внутри чуть дрогнуло.
Он встал. Не попрощался. Только:
— Не зацикливайся. Мы тоже сходим с ума, просто молча.
И пошёл.
Просто ушёл.
А я осталась.
Со стаканчиком дешёвого кофе, бутылкой воды и его словами, которые теперь звенели внутри, как отсроченное эхо.