9
От лица Дженни.
Один из охранников, которых я видела в подвале, входит в пентхаус, и тут же мои мышцы напрягаются.
Когда Лиса встает, я вскакиваю на ноги, обходя стеклянный кофейный столик, чтобы он оказался между мной и охранником.
— Спасибо, Пол, — говорит Лалиса, забирая у него коробку с пончиками.
Пока Пол заходит обратно в лифт, тайка кивает на диван.
— Здесь ты в безопасности. Садись.
После того, как я снова занимаю место, Лиса протягивает мне коробку.
— Все твое.
Каким-то образом улыбка изгибается на моих губах, когда я беру у неё пончики.
— Ты не любишь пончики?
— Я не употребляю ничего, что не приготовила сама.
Мои брови взлетают вверх.
— Боишься, что кто-то тебя отравит?
Она качает головой.
— Нет, это идет рука об руку с запретом прикосновений. Это просто вызывает у меня отвращение.
Прежде чем я могу остановить себя, я спрашиваю:
— Почему?
Манобан пожимает плечами.
— Без причины. Просто я всегда была такой.
Открыв коробку, я достаю пончик с сахарной пудрой и откусываю его. Сладкая вкуснятина разливается по моему языку, устраняя горький привкус после атаки. Я не лгала, когда говорила, что люблю снять стресс. Я съела целую пиццу и дюжину пончиков после разрыва со своим последним парнем. Еда успокаивает меня.
Проглотив, я спрашиваю:
— Тогда что случилось со всеми кофе, которые я приготовила для тебя?
Тайка садится на тот же диван, что и я, и, повернувшись ко мне всем телом, кладет руку на спинку, её ладонь оказывается в нескольких дюймах от моей головы.
— Я выпила их все.
Когда пончик находится на полпути к моему рту, я делаю паузу, чтобы спросить:
— Потому что ты не хотела меня обидеть?
— Нет. Потому что мне это понравилось.
Она никогда не сердится на меня.
Она не против прикоснуться ко мне.
Она пьет кофе, который я готовлю.
Она привела меня в свой дом и изо всех сил старалась заботиться обо мне.
Постепенно до меня начинает доходить осознание.
Кажется, я нравлюсь Лисе.
Её взгляд скользит по пончику в моей руке, затем обратно к моему лицу, и это заставляет меня спросить:
— Попробуешь кусочек? Обещаю, он вкусный.
Она усмехается, затем поднимает руку, берет меня за запястье и подносит пончик ко рту. Она надкусывает то место, где только что я откусила, затем отпускает меня.
Мои щеки вспыхивают, а желудок делает сальто.
Вытирая большим пальцем губы, она говорит:
— Немного слишком сладко.
— Aга.
Вставая, она спрашивает:
— Хочешь кофе?
— Пожалуйста.
Впиваясь зубами в пончик, я провожаю взглядом тайку на кухню. Я смотрю, как она готовит два кофе, и к тому времени, как она приносит чашки в гостиную, я доедаю второй пончик.
Лалиса слегка зеленеет, когда говорит:
— Господи, похоже, от этого у тебя будет диабет.
Мой рот слегка изгибается.
— Я могу смириться со смертью от пончиков.
Забирая у неё чашку, я запиваю кусочек, затем говорю:
— Спасибо.
— Перестань благодарить меня.
Она садится в ту же позу, что и до того, как встала, затем её глаза останавливаются на мне, её радужки голубые, как океан летним днем.
Не желая навязываться или плакать у неё на плече больше, чем я уже сделала, я говорю:
— Ты не могла бы отвезти меня домой после кофе?
Тайка пристально смотрит на меня мгновение, затем отвечает:
— При одном условии.
Мои брови хмурятся.
— Что?
— Я останусь там с тобой.
Когда я начинаю хмуриться, она указывает на мою голову.
— Сотрясение мозга. Доктор сказал не оставлять тебя одну пару дней. Ты остаешься со мной на выходные.
Святое...
Я моргаю, глядя на неё.
— Из чувства долга, потому что я работаю на тебя, или потому что тебе не все равно?
— Мы можем остаться здесь. Если ты не возражаешь, — бормочу я, прежде чем откусить большой кусок пончика с шоколадной глазурью.
— Уилл привезет твою сумку завтра, — упоминает Техен.
Я запиваю кусочек еще одним глотком кофе.
— Спа... — под пристальным взглядом Лалисы слова замирают у меня на губах. Вместо этогоя просто киваю.
Я смотрю из окна на океан огней, простирающийся в ночь. Без предупреждения возникает изнуряющее чувство стыда и душевной травмы. Прижимая тыльную сторону ладони ко рту, я закрываю глаза, чтобы дышать через нее.
Меня не изнасиловали.
Синяки заживут. Мама в безопасности. Я в безопасности, Все кончено.
Я повторяю слова, пока тайка не забирает пончик и кофе из моих рук. Она ставит коробку на кофейный столик вместе с чашкой, затем придвигается ближе и обнимает меня.
— Я могу что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе пройти через это? — мягким тоном. спрашивает она.
Осторожно прижимаясь щекой к её груди, я шепчу:
— Ты уже так много делаешь.
Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на том, в какой безопасности я себя чувствую с ней, и я понимаю, что мне все равно, даже если она глава какой-нибудь мафии. Мне все равно, даже если она плохой человек.
Меня просто волнует, что с ней я в безопасности.
Манобан расслабляется на диване, располагая меня так, чтобы я прислонилась к ней, не убирая своих рук с моих плеч.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Расскажи мне о себе, — говорю я, не задумываясь.
— Как и ты, я родилась и выросла в Чикаго. Уилл - мой лучший друг. Мне тридцать девять, и я не люблю пончики.
Мои губы изгибаются, и я отстраняюсь, чтобы одарить её недоверчивым взглядом.
— Ты не выглядишь так, будто тебе под сорок.
Её лицо расплывается в улыбке, отчего она выглядит еще моложе.
— Это комплимент?
— Ага.
Когда она смеется, звук насыщенный и звучит музыкой для моих ушей. Наши взгляды на мгновение встречаются, прежде чем я опускаю свой на её грудь только для того, чтобы посмотреть на пятна крови.
Лалиса опускает взгляд, затем встает.
— Я собираюсь принять душ и переодеться.
— Хочешь, я включу телевизор?
Я качаю головой.
— Я собираюсь полюбоваться видом.
Когда она поднимает бровь, я быстро указываю на окна и добавляю.
— На город.
— Пульт от телевизора, если ты передумаешь.
Я смотрю, как она уходит, и как только она исчезает на лестнице, я опускаю глаза на свои руки, мои мысли мгновенно заполняются всем, что произошло сегодня.
Ты в порядке.
Синяки заживут.
Ты в безопасности.
Шшш... все в порядке.
Встав, я подхожу к окнам. Мой желудок опускается от того, как высоко мы находимся, дав мне на мгновение сосредоточиться на чем-то другом. Я обхватываю себя руками за талию, мой бок болит в том месте, куда Техван пнул меня. Я также чувствую, как начинает болеть голова.
Последние пару недель проносятся у меня в голове. Страх, беспокоиство, стыд.
Это был ад, но сегодня...
Я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
Я не могу поверить, что это произошло. Я знаю, что должна была ожидать этого. Техван причинил мне боль. Он мог изнасиловать меня. Или хуже. Он мог убить.
Я низко наклоняю подбородок, моя нижняя губа дрожит.
Если бы не Лиса.
Я остаюсь одна максимум на десять минут, но кажется, что проходит вечность, прежде чем возвращается Лалиса, одетая в черную рубашку и серые спортивные штаны.
Мы совпадаем в выборе одежды.
Я видела её только в костюме, и должна признать, что треники выигрывают у костюма-тройки.
— Просто скажи, когда захочешь пойти спать, — говорит она, подходя и становясь рядом со мной. Затем она внезапно признается.
— Я не люблю высоту.
— Тогда почему ты живешь в пентхаусе?
Лалиса пожимает плечами, уголок её рта приподнимается в усмешке:
— Хороший вопрос.
Я оборачиваюсь и бросаю взгляд на гостиную.
— У тебя есть комната для гостей, или мне просто занять диван?
— У меня есть комната для гостей, — говорит она, затем наклоняет голову и продолжает.
— Но я должна следить за твоим сотрясением мозга, а это значит, что я буду будить тебя каждые пару часов.
Она указывает на диван.
— Как насчет того, чтобы каждому из нас занять диван? Тебя это устроит?
Глядя на Лалису снизу вверх, меня поражает, насколько она внимательна. Я никогда не встречала никого, похожего на неё.
— Меня это устраивает.
От лица Лалисы.
Удивительно, но Дженни заснула вскоре после того, как свернулась калачиком на диване.
Должно быть, это была инъекция, которую ей сделал доктор О'Салливан.
Встав, я подхожу ближе и смотрю на нее сверху вниз, наклоняя голову.
Даже с отеками и синяками она по-прежнему самая красивая женщина, на которую я когда-либо обращала внимание. Теперь, когда я держала ее в своих объятиях, у меня постоянное желание прикоснуться к ней.
Ни одно прикосновение никогда не действовало на меня так, как ее.
Присев на корточки, я поднимаю руку и нежно убираю непослушный локон ей за ухо. Ее каштановые волосы образуют ореол вокруг ее лица, ее бледная кожа резко контрастирует с синяками на челюсти и щеке.
Я всегда думала, что со мной что-то не так, что я сломлена, неспособна чувствовать любовь. Наклоняясь вперед, я прижимаюсь губами к ее лбу, затем замираю и вдыхаю ее аромат в свои легкие. Я восхищаюсь тем, какие чувства она вызывает у меня. Нет отвращения. Нет желания отстраниться.
Вместо этого меня переполняет потребность в большем. Во всем, что она может предложить. Моя челюсть сжимается от усилия, которое требуется, чтобы отодвинуться, затем уголок моего рта приподнимается.
Чикаго - это все, что имело значение до Дженни. Этот город мой. Всегда был, всегда будет. Как и Дженни Ким. Она просто еще не знает этого. Я дам ей время исцелиться, привыкнуть ко мне, но после этого я сделаю ее своей.
Мои глаза скользят по ее женственнымM чертам, запоминая каждый дюйм ее тела.
Такая чертовски красивая.
Вспоминая, как она прижималась ко мне в офисе, тепло и собственничество вспыхивают в моей груди.
Прижимайся сколько хочешь, детка. Я не хочу, чтобы ты отпускала меня.
Мой телефон начинает звонить, и это заставляет меня быстро встать и пойти в кабинет, который находится за лестницей.
— Лалиса, — отвечаю я.
— Это Виктор, — говорит глава Братвы.
— Лука рассказал мне, что произошло. Ты в порядке?
— Да.
— Девушка?
— Спит на моем диване. Ты что-нибудь выяснил? — спрашиваю я, тихо закрывая за собой дверь.
Русский издает веселый смешок.
— Это уморительно.
— Что?
— Ты никогда не догадаешься, кто стоит за сицилийцами.
Мускул начинает дергаться на моей челюсти, когда ненависть разливается по моим венам.
— Техван.
— Ты ожидала этого?
— С тем дерьмом, которым он меня поливал, я не удивлен. Этот ублюдок всегда хотел убрать меня с дороги, чтобы он мог возглавить мафию.
Мне следовало убить его раньше.
— Ты можешь выяснить, где он прячется?
Я спрашиваю.
— Возможно. Дай мне немного времени.
Виктор, может быть, и самый молодой в Священстве, но этот человек похож на гребаную ищейку. Если он ищет тебя, на этой забытой богом планете, тебе негде спрятаться.
— Спасибо.
— Помни о встрече на следующей неделе.
Блять. Чуть не забыла.
— Да, тогда увидимся.
Завершая звонок, мои пальцы сжимают устройство.
Ты можешь бежать, Техван. Ты можешь, блять, прятаться, но, несмотря ни на что, я найду тебя.
— Лиса! — Дженни внезапно кричит, паника и страх делают звук хриплым.
Мое тело реагирует на крик еще до того, как он появляется в моем сознании, и я выбегаю за дверь. Мои глаза ищут угрозу, но находят только Дженни, спящую на диване.
Я что, блять, с ума сошла?
Внезапно ее тело дергается. Она издает ужасающий звук, почти как раненое животное, затем скулит:
— Лиса.
Кошмар.
Присев рядом с ней, я обхватываю ее лицо руками.
— Дженни, очнись.
Мой большой палец нежно проводит по ее покрытой синяками щеке.
— Проснись, детка.
Ее глаза резко открываются, и проходит пара секунд, прежде чем она сосредотачивается на мне. Ее губы приоткрываются, и она начинает судорожно втягивать воздух, затем она бросается вперед, крепко обвивая руками мою шею.
Ощущая ее дыхание, взрывающееся на моей коже, и то, как она дрожит, самая сильная эмоция, которую я когда-либо испытывала, наполняет все мое существо.
Любовь?
Нет, это больше, чем просто эмоция. Это одержимость.
Приподнимая ее, я ложусь рядом с ней, мое тело прижимает ее к дивану. Обхватив ее руками, я наполовину склоняюсь над ней, заставляя ее дрожать меньше.
Она убирает руки с моей шеи только для того, чтобы обхватить ими мою поясницу. Я чувствую, как ее пальцы впиваются в ткань моей рубашки, когда она сжимает ее в кулаках.
— Тебя тошнит? — шепчу я, решив проверить ее сотрясение мозга, пока она не спит.
— Нет.
Слово звучит отрывисто и избито. Не обдумывая до конца, я поворачиваю голову, пока моя щека не прижимается к ее.
— Головная боль?
Она кивает, ее кожа касается моей.
— Но не сильно.
Моя рука перемещается к ее затылку, и я мягко начинаю массировать ее кожу головы, её волосы на ощупь как шелк.
Все еще прижимаясь ко мне, она спрашивает:
— Мы можем снять одеяло? Становится жарко.
— Я могу подвинуться, — говорю я, хотя уже убираю одеяло между нами и перекидываю его через спинку дивана.
Дженни крепче сжимает меня в объятиях, качая головой, от этого движения ее дыхание обдает мою челюсть.
— Нет. Пожалуйста, останься.
Я целую ее в щеку, затем устраиваюсь поудобнее.
— Спи. Я присмотрю за тобой.
Мы лежим в тишине, но такое чувство, что она кричит мне, чтобы я никогда не отпускала. Каждые пару минут она начинает дрожать, и как только я шепчу, что я здесь и никуда не уйду, она снова затихает.
Я нужна ей.
Мои собственные эмоции разрываются между яростью, осознанием того, что я не найду ни минуты покоя, пока не убью Техвана, и тем, что я полностью поглощен Дженни. То, как ее тело прижимается к моему, как будто она частичка меня, которой не хватало. Она - эмоция, которую я не могла почувствовать. Она - прикосновение, по которому я скучала всю свою жизнь.
Ранним утром я понимаю, что ради этой женщины я подниму небеса и ад. В течение нескольких часов мое влечение к ней превратилось в абсолютную преданность. Пока Дженни спит в моих объятиях, я примиряюсь с тем фактом, что я принадлежу ей.
Дай ей время, Лиса. Она прошла через ад. Последнее, что ты хочешь сделать, это отпугнуть ее.
Терпение.
От лица Дженни.
Я просыпаюсь от того, что Лиса рычит себе под нос:
— Сотри эту ухмылку со своего лица.
— Выглядит уютно, — шепчет Уилл с весельем в голосе.
— Вот ее сумка.
Несмотря на то, что они бормочут, чтобы не разбудить меня, в голосе Лалисы нет того нежного тона, который она использует, когда разговаривает со мной.
— Как дела на складе?
— Под контролем. Колин вернулся к работе. Я также проверил Джимми. Его контакт выяснил, кто стоит за возвращением сицилийцев в Чикаго.
— Я уже знаю, что это Техван.
Её тон жестокий и разъяренный.
— Виктор выслеживает ублюдка.
— Никогда не думал, что у этого идиота хватит наглости напасть на нас.
— Идиот ключевое слово.
Пальцы тайки перебирают мои волосы. Такое чувство, что она делает это рассеянно, и, зная, что я не могу притвориться спящей так, чтобы она не заметила, я шевелюсь рядом с ней. Её рука скользит по моей спине в успокаивающей ласке, и это заставляет меня желать, чтобы я могла просто лежать здесь вечно.
— Привет, — бормочет она, её тон снова нежный.
— Ты проснулась?
Я киваю, но вместо того, чтобы слезть с него, прижимаюсь ближе.
— Нужно что-нибудь? — спрашивает Уилл.
— Сейчас нет.
Я слушаю, как Уилл уходит. Когда мы одни, Лиса не двигается, чтобы встать. Она просто продолжает водить рукой вверх-вниз по моей спине.
Только тогда нахлынули все воспоминания о вчерашнем дне. Тупая головная боль на мгновение обостряется, прежде чем снова становится терпимой.
Я вдыхаю естественный аромат Техена, полностью женский.
— Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую?
В безопасности. Если не считать головной боли и чувствительных щек, мне комфортно. Предварительно мои мысли возвращаются ко вчерашнему дню. Меня охватывает сильное отвращение, когда я думаю о Техване и о том, что он со мной сделал.
Так много всего произошло.
Я прижимаюсь ближе к Лисе, и её руки сжимаются вокруг меня. Я чувствую, как она целует мои волосы, безопасность, которую она предлагает мне, образует вокруг меня кокон. Больше нет страха за мамину жизнь. Больше нет страха перед тем, что Техван сделает со мной.
Я в безопасности.
— Лучше, — наконец шепчу я. Зная, что не могу лежать на ней вечно, я медленно приподнимаюсь. Осторожно, чтобы не задеть её локтем или коленом, я двигаюсь к краю дивана и запускаю пальцы в волосы.
Боже, я, должно быть, выгляжу как развалина. Я чувствую себя именно такой.
Я бросаю взгляд на Лалису, когда она встает, затем делаю недовольное лицо, потому что она выглядит чертовски сексуально со своими взъерошенными волосами.
Так несправедливо.
Она смотрит на меня, затем её взгляд скользит по моим волосам, которые, вероятно, выглядят так, словно в них кто-то свил гнездо. Уголок её рта приподнимается.
— Мне все еще нравятся твои распущенные волосы.
Мгновенно эмоции переполняют мою грудь, мое сердце расширяется, чтобы вместить все это.
— Пойдем.
Взяв меня за руку, она тянет меня к лестнице и прямо в ванную. Я смотрю, как она достает щетку из шкафчика, затем жестом показывает мне повернуться.
Когда она начинает расчесывать мои волосы, мое горло сжимается.
От столкновения с мерзким человеком, который превратил мою жизнь в ад на несколько недель, до того, как белый рыцарь стал ухаживать за мной. Перемены невероятны.
Как Лалиса до сих пор не жената? Неужели люди так чертовски слепы?
— Почему ты до сих пор не жената? — вопрос вырывается, прежде чем я успеваю закрыть свой чертов рот.
— Честно?
Её пальцы перебирают пряди.
— Я никогда этого не хотела. Просто это не приходило мне в голову.
Достаточно справедливо.
Она достает из шкафчика новую зубную щетку и протягивает ее мне. Я смотрю, как она выходит из ванной, затем быстро избавляю рот от затхлого привкуса. Закончив, я смотрю на свое отражение в зеркале.
Ни хрена себе. Я выгляжу как дерьмо. Левая сторона моей челюсти и щеки покрыта фиолетовыми и красными синяками. Она так распухла, что выглядит хуже, чем когда мне удаляли зубы мудрости.
— Через пару дней это будет выглядеть лучше, — внезапно говорит Лалиса. Мои глаза устремляются к ней, и, видя, что она одета в брюки-карго и черную рубашку, мои брови взлетают вверх.
Она только что оделась. Я могла бы выйти из ванной и застать её с голым задом.
Нет, не позволяй своим мыслям зацикливаться на этом. Этот человек твой босс.
Когда она собирается умыться, я выхожу из ванной, дав ей немного пространства. Оглядывая её спальню, я замечаю весь декор, который не смогла полностью оценить прошлой ночью. Комната невероятно аккуратная, ни одна вещь не лежит не на своем месте. С любопытством я бросаю взгляд на гардеробную, которая выглядит как что-то из Pinterest.
Черное тонированное стекло отделяет гардеробную от спальни, но я вижу, что все её костюмы висят идеально.
Я получаю представление о том, кто такая Лалиса. Та, кому нужно все контролировать и кто ненавидит любые перемены в своей жизни.
Я же волна.
Зачеркни это. Долбаное цунами.
Тем не менее, ни разу она не заставила меня почувствовать себя нежеланной или что я её раздражаю. Она была... идеальна. Услышав движение, я медленно поворачиваю голову влево, мои глаза встречаются с глазами Лисы. Я смотрю на привлекательную женщину, которая, кажется, шагнула прямо из моих снов в мою жизнь.
— Возможно, это говорит сотрясение мозга, Hо...
Я втягиваю воздух.
— Ты невероятная.
Я поворачиваюсь к ней лицом, её глаза не отрываются от моих.
— Я чувствую, что мне повезло, что я встретила тебя.
Человек, от которого мои отец прятал меня. Приходит осознание. Лалиса до сих пор не знает, кто я на самом деле, кто мой отец.
Какова будет её реакция, когда она узнает, что я точно знаю, кто она?
Уверенными шагами она сокращает расстояние между нами. Она поднимает руку, её пальцы мягко касаются ушибленной стороны моего лица. Наклоняясь, она целует меня в лоб и, не отвечая на то, что я сказала, бормочет:
— Давай заедем к тебе домой, чтобы ты могла собрать сумку.
Остаться на ночь это одно, но остаться на выходные полностью нарушит её жизнь.
— Сегодня мне намного лучше, — говорю я, чрезмерно осознавая, что она стоит рядом со мной. Её абсолютно мягкая обволакивает меня, наполняя мой желудок нервной энергией, которая успокаивает после сильного ожога последних недель. Такое чувство, что внутри меня поселился калейдоскоп бабочек, а не кислота и горящие угли.
Лиса кладет палец мне под подбородок, от этого прикосновения по моей коже пробегают мурашки. Подталкивая меня посмотреть на неё, она говорит:
— Это не меняет того факта, что у тебя может быть сотрясение мозга.
— Я не хочу мешать, — шепчу я, и что-то электрическое и пленительное напрягает воздух вокруг нас.
Её глаза опускаются к моему рту.
— Ты не мешаешь.
Кажется, что она в секунде от того, чтобы поцеловать меня, но пузырь лопается, когда она берет меня за руку. Она вытаскивает меня из спальни и останавливается в гостиной, чтобы взять мою сумку.
Когда мы заходим в лифт, Лалиса не отпускает мою руку и также не отдает мне мою сумку. Мне не терпится взглянуть на неё, но я не отрываю глаз от дверей, пока они не открываются. Вместо того, чтобы идти к внедорожнику, мы направляемся к Бугатти. Лалиса оглядывает подвал, прежде чем открыть пассажирскую дверь, протягивая мне сумку. Взяв ее, я забираюсь внутрь автомобиля и, поставив сумку у ног, затягиваю ремень безопасности.
Когда Лиса садится за руль, разительный контраст между ней и Техваном снова поражает меня.
Идти на мероприятие с Техваном было некомфортно, и все, что было после этого, было сущим адом.
Сидя рядом с тайкой, я знаю, что мне нечего бояться.
Было ли это с тех пор, как я впервые увидела её, или это происходит в данный момент, я не могу сказать. Мое сердце то сжимается, то разрывается от переполняющих эмоций. Электричество, которое я чувствовала в комнате, возвращается, заставляя меня нервничать и завороженно следить за каждым её движением.
Я и раньше была очарована. Однажды даже была влюблена.
Но это? Я никогда раньше не испытывала такой сильной реакции на женщину. Может быть, это потому, что она спасла меня. Она защищает маму и меня. И она так нежна со мной. Лалиса нажимает кнопку, спортивный автомобиль с ревом оживает, затем она смотрит на меня.
— Ты в порядке?
— Да. Силы, которые я потеряла вчера, медленно возвращаются.
Уголок её рта приподнимается, прежде чем она переводит взгляд на дорогу и вывозит нас из подвала.
— Мой адрес...
— Я помню. Ты сказала мне прошлой ночью, — отвечает она, умело везя нас через городские пробки.
От лица Лалисы.
Когда я паркуюсь возле многоквартирного дома Дженни, я уже знаю, что мне не понравится то, что я увижу, как только мы окажемся внутри.
Район захудалый и определенно небезопасный для женщины, живущей в одиночестве.
Выходя из машины, я обхожу ее спереди. Дженни открывает дверь, и я жду, пока она вылезет, затем закрываю ее и кладу руку ей на поясницу. Я позволяю ей показать дорогу через два лестничных пролета. Она роется в сумке в поисках ключей, и когда она отпирает дверь, я толкаю ее и вхожу внутрь.
— Подожди здесь.
— О'кей.
Мне требуется меньше минуты, чтобы обыскать квартиру. Если это вообще можно так назвать.
Мебель выглядит так, словно пережила войну, краска на стенах местами облупилась, потолок испачкан водой.
Иисус.
Я, блять, ни за что больше не сомкну глаз, зная, что она называет эту дыру домом. Прежде чем я успеваю сдержать свой тон, я приказываю:
— Собери вещи на неделю.
— Зачем?
— Потому что я никогда не позволю тебе вернуться сюда. На всякий случай, если тебе понадобится больше одежды.
— Верно, лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — нервно хихикает она, прежде чем броситься в спальню, которая настолько чертовски мала, что односпальная кровать занимает большую часть места. Мой гребаный диван больше, чем эта кровать. Я оглядываюсь вокруг, затем прошу:
— Также возьми что-нибудь ценное для тебя.
— Здесь должно быть безопасно.
— Сомневаюсь в этом, — бормочу я, чувствуя, как по моей коже что-то ползет.
Дженни выходит с сумкой, вроде той, что используют для занятий в спортзале, я быстро подхожу, чтобы забрать ее у нее.
— У тебя все есть?
О, подожди. Она бросается на кухню и, открыв шкаф, достает оттуда кружку. Она розовая, на ней напечатаны слова. Папина малышка.
— Это моя любимая, — объясняет она, подходя, чтобы положить его в пакет.
— Leanbh. (Малышка в переводе с ирландского.)
— Ты ирландка?
Глаза встречаются с моими, затем на ее лице появляется нервное выражение.
— А... мой папа.
Она хихикает.
— Я метис.
— Интересно.
— Кстати, о родителях. Мне действительно нужно проведать маму.
— Мы можем заехать к ней по дороге домой.
Одна ночь, и я ассоциирую дом с ней.
Иисус.
Идя к входной двери, я жду, когда Дженни выйдет в коридор, затем запираю ее за нами. Убирая ключи в карман, я снова кладу руку ей на поясницу, чтобы я могла оттащить ее с дороги, если опасность вдруг перейдет нам дорогу. Я кладу ее сумку в багажник, и как только мы забираемся в машину, я пристально смотрю на многоквартирный дом, задаваясь вопросом, как Дженни выжила до сих пор.
Мне нужно посмотреть, сколько я ей плачу, на случай, если я ей не интересна, чтобы она могла, по крайней мере, найти место получше, где она сможет быть в безопасности.
От этой мысли у меня во рту остается кислый привкус, в груди зарождается собственническое чувство.
Теперь я понимаю, почему некоторые мужчины похищают женщину.
Поездка к ее матери не занимает много времени, а район еще хуже.
Йен и Роуэн стоят у своего внедорожника.
— Привет, босс. Все чисто, — сообщает мне Роуэн.
— Калеб и Хадсон сзади?
— Да.
Я провожу Дженни в здание, и когда она начинает бросать на меня нервные взгляды, говорю:
— Просто хочу убедиться, что ты доберешься до двери целой и невредимой, затем я оставлю тебя наедине с твоей мамой.
— Дело не в том, что я не хочу вас знакомить.
— Не нужно объяснять.
Мне требуется усилие, чтобы остановиться и посмотреть, как она идет к двери. Она стучит, поглядывая на меня, пока теребит рубашку большого размера.
Дверь открывается, затем я слышу:
— Боже милостивый, Дженни! Что случилось?
Когда она заходит в квартиру и дверь за ней закрывается, я спускаюсь вниз, чтобы поговорить со своими людьми. Выйдя из здания, я оглядываю улицу вдоль и поперек.
— Это место - убийство, ожидающее своего часа.
— Мы скоро перевезем женщину? —Спрашивает Роуэн.
— Здесь слишком многое может пойти не так.
— Ты сможешь продержаться три дня? — Я, блять, прошу невозможного.
Роуэн прищуривает глаза, оглядывая местность.
— Да.
Встречаясь взглядом с моим солдатом, я киваю.
— Я попрошу Уилла приготовить для нее место.
Роуэн кивает.
Достав свой телефон, я набираю номер Уилла.
— Все еще обжимаешься на диване? — издевается надо мной этот ублюдок.
— Не начинай.
Я бросаю взгляд на здание.
— Нам нужно найти более безопасное место для матери Дженни.
— Я займусь этим.
Направляясь ко входу, потому что мне нужно быть ближе к Дженни, я говорю:
— Мне нужна команда из четырех человек для охраны Дженни. Определенно Деклан и Вейлон.
— Понял. Я возьму Эзру и Райана из клуба.
— Хорошо. Если меня не будет рядом с ней, Техван не пройдет мимо них. Отправь их в пентхаус в понедельник утром.
Останавливаясь в коридоре, я говорю.
— Спасибо за помощь.
Завершая разговор, я засовываю устройство в карман, затем подавляю желание пройтись туда-сюда. Мой взгляд останавливается на входной двери, интересно, как там идут дела.