8.Ты удивляешь..
Они живут теперь вместе.
То у Аластора, то у Люцифера.
Делят чай, книги, пледы.
И... себя.
Аластор замечает,
что Люцифер стал дольше стоять у зеркала по утрам.
Как будто ждёт,
что его кто-то будет разглядывать.
Желать.
И Аластор — разглядывает.
Слишком долго.
Слишком явно.
Люцифер замечает,
что Аластор специально ходит по дому в расстёгнутой рубашке.
Слегка сонный,
со светом, скользящим по ключицам.
И что его голос становится ниже,
когда он зовёт Люцифера на завтрак.
Специально.
В какой-то момент —
Аластор замечает, что Люцифер слишком тепло общается с продавцом в магазине.
Люцифер замечает, что Аластор слишком долго смотрит на официанта в кафе.
И это начинает жечь.
— Ты специально, да? — Люцифер шипит, когда они выходят из кафе.
— Ты о чём? — Аластор улыбается, почти невинно.
— Ты смотришь на него, когда я рядом.
— Ты флиртуешь с каждым, кто подаёт тебе хлеб.
— Может, я просто люблю хлеб.
— А может, ты просто хочешь, чтобы я тебя...
— Чтобы ты что?
Пауза.
Глаза.
Их дыхание сталкивается в воздухе.
Они оба ждут.
Они оба играют.
Они оба уже проиграли.
— Чтобы я не мог тебя ни с кем делить, — шепчет Аластор.
— Вот и не дели, — отвечает Люцифер,
и тащит его за рукав в ближайший тупик между домами.
Поцелуй.
Голодный.
Грубый.
Быстрый.
Слишком честный, чтобы прятаться.
Позже —
вечер.
Тот же диван.
Те же пледы.
Но между ними уже не только чай и книги.
Между ними — то, что нельзя ни назвать, ни остановить.
Аластор проводит пальцами по запястью Люцифера,
по тому самому шраму.
Медленно.
Уверенно.
— Я всё ещё помню тебя, — шепчет он.
— Я тоже. И мне страшно.
— Почему?
— Потому что я хочу тебя настолько сильно, что боюсь потерять.
Аластор улыбается.
Серьёзно.
Тепло.
Немного жёстко.
— Так не теряй. Держи меня.
— Я и держу, — Люцифер вжимается в него ближе.
— Слишком слабо.
— Тогда не жалуйся, если потом будет больно.
И он царапает ногтями по спине.
Специально.
Чтобы остаться следом.
Чтобы не отпустить.
Они гуляли. Просто гуляли.
Ничего не предвещало.
Люцифер листал книги,
пока Аластор задержался в другом ряду.
Обычный вечер.
До того момента,
пока рядом с Люцифером не оказался другой парень —
высокий, с лёгкой улыбкой,
с слишком свободной манерой касаться чужих рук.
— Извините, — незнакомец слегка дотронулся до локтя Люцифера,
когда тот взял последнюю книгу с полки.
— О, берите, если вам нужно, — вежливо отозвался Люцифер.
— Нет, нет. Я лучше спрошу, что бы вы порекомендовали. У вас хороший вкус.
Улыбка.
Слишком мягкая.
Слишком уютная.
Слишком... не его.
Люцифер на секунду растерялся, но ответил:
— Я ещё не читал, но... думаю, эта книга могла бы вам понравиться.
Парень всё ещё не убирал руки.
Взгляд скользнул по Люциферу — глубже, чем просто вежливо.
— Тогда я доверюсь вашему вкусу.
В этот момент Аластор появился за спиной.
Тихо.
Спокойно.
Но внутри — уже буря.
Он видел, как на Люцифера смотрят.
Как с ним разговаривают.
Как дотрагиваются до него.
Как его держат в чужом внимании.
— Проблемы? — голос Аластора звучал... слишком вежливо.
Точно вежливо.
Только в глазах — холод.
— Нет, — Люцифер улыбается, не сразу поняв.
— Мы просто обсуждали книгу.
Аластор смотрит на парня.
И не улыбается.
Только медленно берёт Люцифера за талию.
Натянуто.
Фиксируя.
Как будто говорит: мой.
— Тогда мы заберём её, — Аластор слегка сжимает его бёдра,
плавно, но ощутимо.
— Нам понравится.
Парень отступает.
Улыбается неловко.
И уходит.
— Серьёзно? — Люцифер выдыхает, когда они выходят из магазина.
— Что?
— Ты специально?
— А ты не заметил, как он на тебя смотрел?
— И что? Он был вежлив.
— Он тебя раздевал глазами.
— Это не повод сжимать меня, как будто я сбегу.
— Это именно повод.
Пауза.
Долгая.
Слишком горячая.
— Ты... ревнуешь?
Аластор смотрит на него.
Жёстко.
Честно.
— Да.
Ты — мой.
И я не хочу делить даже твои случайные улыбки.
Слышишь?
Люцифер прикусывает губу.
Тепло растекается по животу.
Не от страха.
От желания.
От того, как это... приятно.
Жадно.
Больно сладко.
— Тогда, может, покажешь, насколько я твой? — тихо, с вызовом.
— С удовольствием, — Аластор улыбается.
И в этом нет игры.
Они вернулись домой.
Люцифер снял пальто, бросил ключи,
прошёл на кухню, не оборачиваясь.
Он, конечно, дразнил,
но сердце всё ещё быстро билось.
Аластор молча следовал за ним.
— Ну? — Люцифер повернулся, оперевшись на стол.
— Ты собираешься продолжать злиться, или...
Но Аластор не дал договорить.
Он подошёл ближе.
Медленно.
Без грубости.
Без резкости.
Тёплыми ладонями обхватил лицо Люцифера.
Большие, тёплые, надёжные.
Как будто мир сузился до этих прикосновений.
И вместо ответа —
просто коснулся его губ.
Мягко.
Так, как будто боялся, что сломает.
Это был не поцелуй с ревностью.
Это был поцелуй с просьбой: оставайся.
Люцифер почти задохнулся.
От неожиданной нежности.
От того, что Аластор не стал забирать его грубо.
Он выбрал бережно.
— Ты удивляешь, — прошептал Люцифер, не отстраняясь.
— Ты хотел, чтобы я доказал, что ты мой, — тихо ответил Аластор.
— Но я... я просто хочу, чтобы ты был рядом. Добровольно. Не потому что я тебя удержал. Не потому что я ревную. А потому что ты сам выбираешь остаться.
Люцифер закрыл глаза.
Губы дрожали.
И, когда он снова посмотрел на него —
в его взгляде было столько огня,
что стало понятно: он остаётся. Уже давно.
— Ты глупый, — мягко сказал он.
— Но теперь ты мой глупый. Навсегда.
Аластор усмехнулся.
— Только если ты тоже — мой. Без уговоров.
— Без.
И они снова поцеловались.
Не торопясь.
Наслаждаясь.
Вечер растворился в смехе.
В чайниках, которые забыли выключить.
В тихих разговорах в обнимку на диване.
В пальцах, скользящих по волосам.
В лёгком касании губ к шее.
В обещаниях,
которые ещё рано называть вслух,
но которые уже живут в их жестах.
Люцифер ставит на стол две чашки.
Одна — стандартная.
Вторая — с маленьким сколом на ободке,
но явно любимая.
На ней — выцветшая надпись:
«Пламя не гаснет, если его берегут.»
Аластор проводит пальцем по сколу.
— Ты всегда пьёшь из этой? — спрашивает он.
Люцифер усмехается, садясь рядом.
— Привычка. Старое, глупое поверье.
— Какое?
— Если пить из неё — никогда не останешься один.
Аластор не говорит, что знает.
Что где-то в глубине
вспоминает тот же шрам.
Тот же запах.
Ту же чашку.
Он просто тихо подтягивает Люцифера к себе,
и шепчет ему в волосы:
— Ты и так не один. Больше никогда.
Люцифер улыбается.
Говорит легко, почти лениво:
— Знаю. Я просто люблю, когда кто-то помнит за меня.