23 глава
Ронан
Xanthophobia — страх желтого цвета.
Темнота окутала комнату тенью, хотя золотистый отблеск окружал спящую Милу, как ореол. Странное свечение могло быть игрой света, но ночь была безлунной, а это означало, что никакого гребаного света не было. С чувством досады я понял, что мне нужно проверить зрение.
Мой взгляд сузился, скользнув вниз по ее телу — от щеки, лежащей на занавесе длинных светлых волос, к неглубокому дыханию, вырывающемуся из приоткрытых губ, к подъему и падению ее грудей, и полоске видимой кожи, которая тянулась к ее пупку. Вид был влажным сном художника; девушка слишком безупречна, чтобы быть реальной.
Мне захотелось дать ей пощечину.
Эта мысль была единственным объяснением легкой дрожи в моих руках. Я сунул их в карманы, не уверенный в странной реакции, учитывая, что у меня сжалось горло в отвращение при мысли о том, чтобы действительно довести дело до конца. Хотя вколоть немного здравого смысла в Милу может пойти ей на пользу. Может, тогда она не будет извиняться перед мужчинами, которые похитили и унизили ее. Или заснуть в их объятиях после того, как они грубо лишили ее девственности.
Я не должен был принимать ее так близко к сердцу, даже веря, что она не девственница. Мне особенно не следовало продолжать трахать ее после того, как я узнал правду, не в силах найти в себе силы остановиться прямо сейчас. Моя совесть устроила вечеринку — с чаем, печеньем и жалкими сдувающимися воздушными шариками. Это было чертовски ужасно. Особенно потому, что я все еще ощущал ее вкус во рту, чувствовал ее пальцы в своих волосах и слышал звук ее хриплых стонов. Все это проникло под мою кожу, поселив что-то тяжелое в груди. Это было похоже на... рак.
Когда она вздрогнула во сне, я машинально шагнул вперед, чтобы прикрыть ее, но остановил себя, разочарованно пробормотав:
— Господи Иисусе.
Проведя рукой по губам, я понял, что Мила была такой же заразной, как и ее мать. Она явно плохо влияла на мое здоровье. Мерцание, которое мои глаза нарисовали на ее коже, внезапно стало ясным: это был предупреждающий знак возле бассейна, пылающего радиоактивными отходами.
Мне нужно от нее избавиться.
Эта мысль была перетягиванием каната внутри; конфликт, который напряг мои мышцы, натягивая и дергая каждое сухожилие. Честная часть меня говорила, что Миле здесь не место. Хотя другая часть всплыла на поверхность, сказав, что я лишил ее девственности. Она была моей.
Первой женщиной, которая поставила меня на колени за последние десять лет, была, по-видимому, она, и все, о чем я сожалел, так это о том, что Мила могла прийти в любой момент. Она была так хороша на вкус, что я хотел трахать ее языком минимум час. Воспоминание об этом и о том, как тесно она затапливала теплом мою грудь; заставила мою кровь вскипеть на поверхности кожи. Неудержимое желание проскользнуть между ее бедер и разбудить ее своим ртом начало затуманивать мой разум и суждения.
Я повернулся и пошел к чертовой матери.
Расправив плечи, я спустился в библиотеку, налил себе выпить и сел за письменный стол. Покрутил водку в стакане, задумчиво глядя на нее, пока не придумал план действий. Игнорируя многочисленные сообщения от Нади, я написал сообщение Альберту, чье присутствие я почувствовал, войдя в комнату мгновение спустя.
— Отпусти Ивана, — сказал я по-русски, не отрывая взгляда от стакана. — Он может добраться до Москвы голым автостопом.
— Мужчинам это не понравится.
При любых других обстоятельствах Иван оказался бы на глубине шести метров. День, когда он встал на сторону Алексея, был для меня днем его смерти. Я бы получил контроль над Москвой задолго до этого, если бы Иван не предал, не трахнул меня, а потом не исчез — туда, где, как я теперь знал, был Майами. Я бы с удовольствием пустил ему пулю в лоб. Хотя на моей груди лежал тяжелый груз из-за того, как все прошло сегодня вечером, и я не был уверен, что остановился бы, если бы Мила не сдалась. Возможно, я и нахожусь на прямой дороге в ад, но я никогда раньше не принуждал девушек. Я никогда не терял чувство контроля. Это заставляло меня чувствовать себя куском дерьма клиентов, которых развлекала моя мать. Единственный способ, который я мог придумать, чтобы облегчить это чувство, — это освободить Ивана друга/любовника Милы кем бы он ни был, черт возьми.
— Скажи ему, пусть сообщит Алексею, что сделка назначена на субботу.
Альберт помолчал секунду, прежде чем ответить:
— Я думал, он не укусит.
Я ничего не ответил, но в этом и не было необходимости. К счастью, Альберт больше не задавал вопросов.
— Сегодня понедельник.
Я поднял глаза и встретился с ним взглядом.
— Ты ведущий новостей? Расскажешь мне прогноз погоды?
— Мне просто любопытно, зачем тебе понадобилась остальная неделя, чтобы завершить сделку.
Мои глаза ожесточились.
— Потому что я могу взять столько проклятого времени, сколько захочу.
И поскольку я шел на компромисс с обеими сторонами конфликта, внутри меня возникла идея отпустить Милу.
Тот факт, что она была девственницей, все испортило. У меня не хватало терпения двигаться медленно и сладко и притворяться, что эта девушка значит для меня что-то, кроме хорошего секса. Хотя мысль о том, что кто-то другой даст ей это, жгла, как кислота, в венах.
Зная, что я был первым, кто был внутри нее, я почувствовал себя немного... эгоистичным, как ребенок в рождественское утро, который не хотел делиться своим новым пистолетом. И точно так же, как это оружие будет забыто неделю спустя, так же будет и раздражающая жадность, которую я испытывал к ней. Тогда я отомщу и никогда больше не буду ассоциировать желтый цвет ни с чем, кроме тропических фруктов.
— Я был уверен, что ты захочешь разобраться с Иваном.
Моя хватка на стекле усилилась, темнота вспыхнула в груди. Все, что я видел с тех пор, как Костя сунул мне в лицо видео с камер наблюдения, это руки Ивана на Миле. Самое тошнотворное дерьмо, которое я когда-либо видел. И это приводило в бешенство. Это зрелище окутало мое зрение красным туманом, ярость пузырилась в крови. Я заставлял себя оставаться в Москве, пока не остынет пламя, но, видимо, мне следовало задержаться подольше.
— Скажи ему, что я убью его, если еще раз увижу его лицо.
Вот и все, что я сказал. Я никогда не говорил более правдивых слов, и именно поэтому я не мог смотреть на него сейчас, не отступая от решения, которое я принял, чтобы освободить его.
Не говоря ни слова, Альберт исчез, выполняя мой приказ.
Теперь, когда с этим было покончено, я допил водку и сосредоточился на более важных вещах. Например, какой продукт смоет девственную кровь, все еще сжимающую мой член, как тиски.