ПОЛУНОЧНЫЕ ПРИЗНАНИЯ

    ЧОНГУК.
— Ладно, ладно… — Престон поднимается со своего места во главе стола: Сондра слева от него, а Лиса – рядом с ней. Я сижу справа от него, прямо напротив Лисы.
— Можем ли мы поблагодарить Лису и Чонгука за всё, что они делают? Серьезно, кто еще доверяет кому-то другому планировать свою собственную свадьбу?
   
Он смеется, поднимая вверх бокал с шампанским.
   
— Любая невеста, которая нанимает свадебного организатора, — язвительно замечает Сондра.
   
— Что ж, это правда, я не свадебный организатор, — с улыбкой говорит Лиса.
   
— Но мы с Сондрой в деталях планировали свои свадьбы, когда были моложе, так что, надеюсь, результат вас устроит. И надеюсь, не доведу организатора до инфаркта в процессе.
   
— Или Чонгука,— добавляет Престон.
   
Стол взрывается смехом, будто все знают, что их подруга Лиса «Малышка Бульдог» Манобан – жуткая заноза в заднице.
   
— Пока что только слегка поднялось кровяное давление, — спокойно говорю я. — Но время еще есть.
   
Откидываюсь на спинку стула и замечаю, как Лиса следит за моими губами, когда говорю.
   
— Да уж, ну а ты сам – просто ходячий повод для бешенства, — она приподнимает бровь, и всё, что вижу, – то, как она прикусывает нижнюю губу. Особенно когда ее губы подведены ярко красной помадой.
   
— Что ж, вы оба – настоящие спасители. По крайней мере, спасители свадьбы. Мы с Сондрой хотим поблагодарить вас от всего сердца, — Престон поднимает бокал еще выше, и все за столом следуют его примеру, поднимая бокалы для тоста.
   
— За Лису и Чонгука, — произносит Сондра, и все делают глоток.
   
Наблюдаю, как губы Лисы медленно прикасаются к бокалу. Взгляд скользит к ее глазам – она тоже смотрит на меня.
   
— Не благодарите меня, — говорю. — Просто убедитесь, что этот брак будет крепким, потому что это последняя свадьба, в которой я когда-либо соглашусь участвовать. -
Усмехаюсь, а Лиса закатывает глаза.
   
— До твоей собственной, — добавляет Сондра.
Лиса чуть не выплевывает шампанское через весь стол.
   
— Ха! Как же, держи карман шире! Будто бы Сеньор Сердцеед когда-нибудь женится…
   
— Тебе бы лучше помолчать, Малышка Бульдог, — парирую я.
   
— У ледяного кубика больше шансов выжить в аду, — фыркает она.
   
— Разве что этот кубик отколот от твоего плеча. Эта глыба была бы толщиной в десять дюймов и практически неуязвима, — огрызаюсь.
   
Все за столом переглядываются, не зная, смеяться им или нырять под стол. Они не понимают, что именно так мы всегда ведем себя. Загоняем друг друга в угол колкостями и оскорблениями, пока не выжигаем весь кислород в комнате. И тогда остается только ринуться в драку, чтобы отвоевать его обратно.
   
— Ой-ой, — напевает Сондра, поглядывая на друзей поверх бокала. — Похоже, Лиса наконец встретила достойного соперника.
   
Дотти и Кит поднимают бокалы и пьют, широко ухмыляясь. Лиса сужает глаза в сторону друзей и скрещивает руки на груди.
Маленькая дрянь. Выглядит, как богиня, а ведет себя, как настоящий ребенок. Кто бы в итоге ее ни заполучил, он совершенно точно ебнутый – только такой сможет выдерживать ее характер.
   
После ужина и визита шефа Помпея, друга моего отца, мы направляемся в бар. К счастью, я заранее зарезервировал столик – бар забит под завязку. Гости, приехавшие на свадьбу в эти выходные, уже заполонили всё пространство.
   
— Честно, — Престон говорит о своей бабушке, — я бы не против кремировать ее и развеять прах над морем. Мне даже похороны не нужны. Блядь, виски кончился. Детка… — он обращается к дальнему концу стола, где Сондра сидит между Лисой и Китом, — Вино еще осталось?
   
— Нет, малыш, мы всё выпили. Прости, — она кривится.
   
— Возьму еще, — Лиса ставит
бокал на стол.
   
— Нет, сиди, — уже встаю. — Я схожу.
   
Престон и Лиса начинают протестовать в унисон, утверждая, что и так за всё плачу.
Да какая разница? Деньги есть деньги. Уже вечность не проводил время в такой компании. Работа съедает всё свободное время, оставляя место разве что для деловых мероприятий – да и там я лишь играю роль «золотого мальчика» отца.
Меня забавляет эта панибратская близость между девушками и Китом. Они искренне любят друг друга – никакого соперничества, никакой язвительности. Только поддержка. Полная противоположность тому, что я привык видеть в кругу нью-йоркских «знакомых».
Да и выпить со своим старейшим – и, пожалуй, единственным – другом было приятно. Я скучал по нашей дружбе. Мне даже нравится видеть его с Сондрой: Престон нашел того, кто делает его по-настоящему счастливым.
   
— Сидите, сидите, я разберусь. Только вино? — спрашиваю Престона.
   
— Да, спасибо.
   
Поправляя брюки, ловлю на себе взгляд Лисы – ее глаза медленно скользят вверх по моему телу. Увидев, что я это замечаю, она резко переводит взгляд на Кита.
Да-да, малышка. Быстро, но недостаточно – я тебя поймал.
Пробираясь к бару, замечаю свою замужнюю подругу Ребекку: она сидит в конце стойки, потягивая бокал белого вина. Наши взгляды встречаются, она улыбается и поднимает бокал в мою сторону. Отвечаю улыбкой и направляюсь к ней.
   
— Ну-ну-ну. Как дела, красавчик?
   
— Живой. Ты всё еще здесь? Видимо, «деловая поездка» затянулась.
   
Она встает, приподнимается на носки, обвивает мои плечи руками и притягивает к себе. Отвечаю на объятия, бросая взгляд на наш столик. Лиса пьет вино, смеется над словами Дотти, затем на долю секунды смотрит на меня – и снова на Дотти.
Что, передумала насчет нашего соглашения, малышка?
Я бы польстился, если бы не считал, что углублять наши с ней сексуальные отношения – плохая идея, обернутая в ужасное решение и приправленная катастрофой. Поэтому просто сажусь на стул рядом с Ребеккой.
   
— Которая из них она? — спрашивает Ребекка.
   
— Кто?
   
— Я рассказывала тебе, чем занимаюсь, Чонгук?
   
Качаю головой и поднимаю палец, чтобы привлечь внимание бармена.
   
— Нет, не рассказывала.
   
— Я психотерапевт. Чувствую ложь еще до того, как ее успевают озвучить.
   
— Однажды я ходил к терапевту. Мне было лет одиннадцать. Он предположил, что мой страх отвержения связан со страхом перед собственным пенисом. В то же время мои биологические родители морили меня голодом, били и фактически продавали своим друзьям за пачки сигарет и дозы героина. Так что член был последним, чего я боялся. А теперь это моя любимая вещь на свете. К чему я сказал это всё? Терапевты – самые ебнутые люди из всех. И почти уверен, что тот тип пытался грумить меня. Что думаешь?
   
Ребекка отвечает знающей улыбкой, в которой читается: «Я вижу тебя насквозь, ублюдок».
   
— Чонгук, я давно в профессии. И очень, очень хороша в своем деле. Готова поспорить, ты плохо спишь, потому что не можешь контролировать сны. Даже наяву это преследует тебя, ведь контроль для тебя – всё. И эта женщина тоже тебя преследует. В основном потому, что она не легкая добыча, а это не вяжется с твоей контролирующей натурой.
   
Смотрю на нее – взгляд настолько проницателен, что, объяви она себя моим ангелом-хранителем, видевшим все мои темные стороны, я бы не моргнув поверил.
Она – терапевт, я – юрист. Мы оба знаем, когда люди врут.
   
— Красные губы, волосы цвета карамели, сидит посередине. -
Ребекка ненавязчиво окидывает взглядом наш столик.
   
— Она потрясающая. И, кажется, она в курсе что ты тут, разговариваешь со мной.
   
— Ну, мы с ней – бомба замедленного действия. Переспали прошлой ночью, а теперь решили держаться подальше друг от друга.
   
Она приподнимает бровь.
— Вы только подогреваете напряжение. Воздух между вами наэлектризован настолько, что я чувствую опасность даже отсюда.
   
— Она сущий кошмар.
   
Ребекка поднимает бокал.
— Чертовски красивый кошмар.
   
Я смеюсь и еще раз киваю занятому бармену.
— Заткнись, Бейонсе. Скажи лучше, почему ты всё еще здесь?
   
Бармен наконец подходит, перекинув полотенце через плечо.
— Прошу прощения за задержку, мистер Чон. Что вам угодно?
   
— Без проблем. Принесите ассорти вин к нашему столику, — провожу рукой по щетине. — Четыре бутылки лучшего, для начала. И еще одно белое для моей прекрасной собеседницы. Спасибо.
   
— Спасибо, — говорит Ребекка, когда бармен уходит. — Переезжаю в Лос-Анджелес. Впереди неделя собеседований и встреч, так что пока это мой «базис». Я развожусь. Дом – не то место, где хочу находиться сейчас.
   
— Нужна юридическая помощь? Буду рад.
   
— Красивый и добрый, — она проводит рукой по моему плечу.
Она сексуальна, но то, что происходит межу нами – не про секс. Точнее сказать, возникла дружба, и это ново для меня. Особенно учитывая, что она достаточно горяча, чтобы в других обстоятельствах я точно захотел бы переспать с ней. Уверен, она тигрица в постели, но сейчас мне это совершенно неинтересно.
   
— Так обо мне никто никогда не говорил. Что красивый – да. Но добрый? Никогда.
   
— Ну, ты душка. Я это вижу. Впрочем, моя сестра – адвокат по бракоразводным процессам. Но спасибо. -
Встаю, поднося ее руку к губам.
   
— Удачи с разводом, Ребекка. Как всегда говорю: «Люди – дерьмо».
   
Она улыбается, идеально белые зубы сверкают в полумраке бара.
— Халиль Джебран говорил: «Вера – это знание внутри сердца, за пределами доказательств». Люди разочаровывают, но верь, Чонгук, вопреки тому, что они тебе показывали. Одни люди – наши, другие лишь отвлекают нас от той жизни, которой нам суждено жить. Мой муж был хорошим отвлечением, но не моим человеком. Когда найдешь своего, твоя настоящая жизнь начнется. Я желаю тебе этого.
   
— Хм. Ну и ну, — усмехаюсь. — И всё это от психотерапевта.
   
Ребекка смеется и вкладывает визитку в мой нагрудный карман: — Если захочешь излить душу или просто услышать «вытащи голову из жопы», звони.
   
Тепло улыбаюсь, похлопываю по карману и возвращаюсь к столику.
Лиса выходит из-за стола как раз, когда официанты приносят поднос с вином и бокалами. Пробираюсь сквозь толпу, следуя за ней, и направляюсь в коридор, куда она только что свернула.
За поворотом вижу, как она заходит в женский туалет. Хотя мне очень хочется ворваться следом, останавливаюсь, прислоняясь к стене у двери.
Через пару минут Лиса выходит, поправляя платье.
   
— Привет… — говорю, заставляя ее вздрогнуть.
Она нервно улыбается, теребит край платья.
   
— Эй… Что ты здесь делаешь?
   
— Хотел проверить, всё ли в порядке.
   
— У меня всё в порядке. А у тебя? — в ее тоне звучит легкая колкость. — Какой же ты джентльмен, целуешь руки… Со мной ты не так мил.
   
Вот оно. Сомневаюсь, что ей вообще нужно было в туалет. Скорее, она пошла тыкать булавки в мою куклу вуду.
   
— Я был с тобой очень мил, — мои губы медленно растягиваются в улыбке. — Ты ревнуешь, Лиса?
   
— Не надо меня проверять, Чонгук. Я взрослая женщина. И не ревную.
   
— Ну, ведешь себя как ребенок. Очень ревнивый ребенок. -
Она фыркает, как самый обиженный малыш, которого я когда-либо видел.
   
— Просто… Ты пошел заказать напитки, боже мой. А женщины сразу начинают тебя трогать, едва познакомившись? Для тебя это норма?
   
Скрещиваю руки на груди, забавляясь ее запалом.
   
— Ты закончила? — мой тон снисходителен, довольная ухмылка расползается по лицу.
   
— Не играй со мной, Чонгук. -
Она делает большой шаг, чтобы уйти, но молниеносно обвиваю руку вокруг ее талии и притягиваю к себе. Разворачиваю нас и прижимаю ее к стене.
   
— Я ее знаю. Между нами ничего нет. Но даже если бы было, я бы не заметил, потому что ты самая красивая женщина в этом зале.
   
Она открывает рот, но я внезапно теряю остатки разума и грубо прижимаюсь губами к ее губам.
Уверен, что она даст мне пощечину или оттолкнет. И я заслужил это. Потому что не понимаю, что на меня нашло, но желание чувствовать Лису близко росло и превратилось в нечто с собственной массой и гравитацией. Вместо того чтобы снова смотреть, как она уходит, чувствую, что во мне что-то щелкает и потребность обладать ею поглощает меня целиком.
И, для протокола, она не отталкивает меня. Не бьет.
Целует меня в ответ.
Целует в ответ.
Одна ее рука обвивает мою шею, другая скользит по щеке, притягивая лицо к себе. Крепко обнимаю ее за талию, стирая любое расстояние между нами.
Прежде чем осознаю это, наши языки сплетаются. Зубы сталкиваются, заставляя прикусить, а затем засосать ее нижнюю губу. Пальцы впиваются в кожу. Мы поглощаем друг друга, а мир вокруг испаряется.
Прижимаюсь бедрами к ней, заставляя ее простонать в поцелуй. Звук задыхающегося стона сводит меня с ума. Рычу и двигаюсь снова, показывая, что она со мной делает.
Ее руки скользят вниз по моей груди, язык атакует, а затем она хватает меня за бедра, умоляя о новом толчке. Мы словно зажженная спичка. Слишком горячо для общественного коридора.
Обычно мне плевать, но с Лисой всё иначе. Последнее, чего я хочу – чтобы кто-то увидел ее такой.
Эта версия Лисы – только моя.
Не желая отрывать губы от ее губ, говорю в поцелуй:
— Разреши затащить тебя в туалет…
   
— Разрешаю, — она задыхается.
Неохотно отпускаю ее, хватаю за руку и разворачиваюсь, чтобы ворваться в женский туалет, будто в коридоре пожар.
Уборщица внутри широко раскрывает глаза при виде меня и вскакивает со стула.
   
— Даю тысячу долларов, если уйдешь. И еще тысячу, если никто нам не помешает. Скажи, что туалет засорился, мне плевать, но нам нужно уединение.
   
— Конечно, — ухмыляется, когда достаю кошелек и отсчитываю десять хрустящих сотен. Она тут же уходит, рассматривая деньги.
Разворачиваюсь и подхожу ближе к Лисе. Она отступает с дьявольским блеском в глазах, приглашая меня начать погоню.
   
— Тебе нравится, когда за тобой гонятся, Сестра Лиса? Когда я поймаю тебя, сделаю с тобой кое-что непотребное.
   
Игривая улыбка мелькает на ее алых губах.
— И всё твое время со мной стоит жалких две тысячи долларов, мистер Чон?
   
— Во-первых, две тысячи за пятнадцать минут – это щедро. Больше ста тридцати долларов в минуту. Даже дорогие проститутки столько не получают. А во-вторых… — прижимаю ее к стене. — Я всерьез готов продать все активы, чтобы купить больше времени с тобой.
   
Она проводит руками по моим бокам, прикусывая пухлую губу, теперь еще более опухшую от поцелуев.
Блядь. Никогда так сильно никого не хотел.
   
— Так романтично, — говорит она прямо перед тем, как притянуть меня к себе и снова присоединить губы к моим.
   
Медлю, задирая ее платье до бедер. Обхватываю задницу, поднимаю и обвиваю ее ногами свою талию. Безжалостно трусь о нее, не в силах остановиться, хотя даже еще не достал себя из брюк.
Эта женщина сводит меня с ума. И вот он – момент, когда я наконец войду в Лису Манобан. «Малышка Бульдог» в моей власти: стонет, держится за меня, умоляет войти в нее.
   
— У тебя есть презерватив? — она выдыхает.
   
Видишь, готова. Охуенно готова. И теперь я знаю – она хочет именно меня. Не любого мудака, который трахнет ее в туалетной кабинке, иначе она бы не согласилась.
Мысль об этом сводит с ума, но вместе с ней приходит… что-то еще.
   
— Презерватив… — сжимаю ее ягодицы. И когда мозг приказывает руке достать кошелек, замираю, чувствуя незнакомое ощущение.
Почему я колеблюсь?
Что за хуйня? Угрызения совести?
Она готова, идиот! Ты желал этого! Засади ей, заполни членом, как индейку на День Благодарения!
Грубо вдавливаюсь в нее через ткань брюк, возбужденный член грозит разорвать швы, если я не высвобожу его.
— Блядь! — кричу, прерывая поцелуй. — Я не могу…
   
— Серьезно? — она отстраняется, изучая мое лицо. — Похоже, ты более чем готов.
   
Она трется жадной киской о член, заставляя меня ударить кулаком по стене.
   
— Да, то есть… могу, но не должен, — недоверчиво качаю головой. — Не хочу трахать тебя в туалете в наш первый раз.
   
Смотрю на унитаз справа. Он смотрит на меня, рот открыт, будто замер в немом смехе. Или в шоке от того, что я внезапно стал такой тряпкой.
   
— Там сидело много женщин. Возможно, час назад. Не могу трахать тебя здесь. Не в первый раз.
   
Ее большие карие глаза медленно моргают – так она обрабатывает информацию. Мне нравится этот взгляд.
Но не сейчас. Сейчас я хочу засунуть себе ботинок в глотку за такую искренность.
   
— Ты имеешь в виду – не в единственный раз… — она изучает мое лицо. — Ты не можешь трахнуть меня в туалете в наш единственный раз…
   
Выдыхаю, чувствуя себя разоблаченным, и стискиваю зубы.
— Да. Единственный раз.
   
— То есть, дай-ка разберусь… — она смотрит на потолок, затем насмешливо на меня. — Я разрешаю тебе засадить мне в общественном туалете – что ты, по твоим же словам, уже делал, – но ты отказываешь, потому что у тебя внезапно проснулась совесть? Сейчас?
   
Отклоняюсь, глядя на ее нахальную физиономию.
— Скорее, опущу яйца в кипящий бульон, чем признаю это, но… да. Пойдем наверх. У меня не было таких синих яиц с момента их появления. Если не трахну тебя, это убьет меня.
   
Лиса улыбается, качая головой.
— Нам нужно вернуться к столу – они заметят наше отсутствие. Опусти меня.
   
Опускаю ее, рыча от разочарования, и отступаю.
И тут она делает нечто настолько неожиданное, настолько сексуальное и бескорыстное, что я почти плачу от восторга…
Она опускается на гребаные колени.
Ее изящные пальцы расстегивают мой ремень.
   
— Что ты делаешь? — почти кричу.
   
— Твоя совесть разрешает получить минет в общественном туалете, Отче Чонгук?
   
Я фыркаю. Святая корова.
   
— Да, но тебе не обязательно…
   
— Заткнись и кончи мне в глотку, — говорит она.
   
Через секунду после самых сексуальных слов, которые я когда-либо слышал и, возможно, когда-либо услышу, ее алые губы обхватывают мой член, а горячий язык слизывает предэякулят.
   
— Бля-я-ядь… — упираюсь ладонью в плитку, а другой рукой вцепляюсь ей в волосы.
   
Мне, конечно, уже делали минет. Много раз. Даже в туалетах.
Но не так. И не Лиса Манобан.
Смотрю, как ее голова движется вверх-вниз, губы обхватывают меня, будто пытаются вернуть к жизни через член.
И вдруг ее глаза – большие, карие – поднимаются и встречаются с моими, пока я грубо трахаю ее рот.
Это самый эротичный момент в моей жизни.
Лиса Манобан умудряется сделать минет в общественном туалете элегантным.
И страх перед тем, что я отброшу все свои правила, исчезает, когда кончаю ей в глотку, как подросток при первом сексе.
   
— Это… чертово… горло… — рычу, вгоняя себя в нее с последними толчками.
   
Она проглатывает с улыбкой, делает еще пару движений и отпускает меня с громким чмоком. Затем вытирает губы и поправляет платье, как настоящая богиня.
Лиса встает на цыпочки, целует меня, пока я неуклюже запихиваю себя обратно в брюки с дурацкой улыбкой.
   
— Это ничего не значит, — говорит она, выходя из туалета.
   
Я выпрямляюсь, переводя дыхание.
О, еще как значит, Малышка Бульдог. Еще как...​