Глава 15
ЧОНГУК.
Распахиваю дверь перед Лисой, и мы входим в зал, готовые встретиться с фотографом Престона и Сондры. Помещение украшено для другой свадьбы, и, если честно, это чертовски отвратительное зрелище. Всё залито розовым. Глубокие розовые скатерти, стулья в мягких розовых чехлах, кружевные ткани бледно-розового оттенка, кажущиеся почти белыми, драпируют каждую поверхность. Розовый, розовый, гребаный розовый.
Мерзость.
Единственное, что спасает этот свадебный ад – букеты розовых роз на столах. Что-то в этих нежных полураспустившихся бутонах напоминает прелестную киску Лисы.
Я не самый романтичный мужчина на свете, и обычно мне плевать на ту, кого уже трахнул. Но Лиса не выходит у меня из головы с тех пор, как утонул в ней лицом настолько глубоко, что, кажется, умер от удушья, а потом воскрес с одержимостью ее вкусом. Теперь не просто хочу «разок переспать и бросить» – мне необходимо трахать ее снова и снова, пока член не отвалится.
Эй, может, я расту как личность… Или просто потому что еще не получил Лису по-настоящему. Не в нужном мне смысле. И это тревожное осознание. Даже не трахал ее, а уже зациклен на ней. Сравниваю ее киску с бутонами роз… Думаю о ней настолько часто и много, что сам превращаюсь в киску.
Так или иначе, мне нужно выкинуть эти мысли из головы, пока член не встал полностью за секунды до встречи с фотографом.
Признаюсь, Лиса зацепила. Она не заслуживает моего обычного отстраненного обращения, даже если я честен в своих намерениях. И даже если готов нарушить правило «никаких повторов» ради нее, всё равно всё закончится сразу после этой свадьбы. Поэтому почти ничего не сказал, когда она заявила, что мы закончили.
Мне всё равно. Да, придется занять чем-нибудь член, чтобы пережить эту свадьбу. Буду стоять на своем – никаких женщин в номере, потому что не отступаю от договоренностей. Но это большой курорт, а я не против эксгибиционизма – это весело, но только по взаимному согласию.
— Может, они на улице? Веранда здесь прекрасная. Хотя, возможно, не в таком количестве розового, — Лиса морщит свой милый носик.
— А какой была бы твоя свадьба? — спрашиваю, пока мы медленно пробираемся между столами к выходу на веранду.
— Не думаю, что когда-нибудь выйду замуж. Но уж точно не так.
Любопытство берет верх:
— Почему ты не выйдешь замуж?
Потому что твой бывший доказал то, что ты и так знала: люди дерьмо, и никому нельзя доверять?
— Не знаю, — она бросает на меня взгляд своих оленьих глаз через плечо. — Может, потому что люди – дерьмо.
Ха! Лиса Манобан, вылезай из моей головы, ты мелкая хитрюга. Если бы она не держала меня в состоянии ярости и сексуальной комы, мог бы подумать, что она – моя вторая половинка. Жаль, что первое – правда.
Лиса распахивает французские двери на веранду, и перед нами открывается вид столь же отвратительный, как и внутри. Розовые ткани накинуты на каждый стул, обвивают колонны с огромными вазами тех самых роз, напоминающих киску Лисы. А пергола… О боже, каждый ее сантиметр обернут тюлем темно и светло-розового оттенков.
Моя мать как бывший дизайнер интерьеров с первого взгляда приказала бы снести это место нахуй.
— Мистер Чон, мисс Манобан, спасибо, что нашли время встретиться со мной. Я Виктория Уэст. Проверка освещения будет быстрой и безболезненной.
Высокая стройная женщина с седыми волосами, заплетенными в косу до колен, – наш фотограф. Их фотограф! Фотограф Престона и Сондры. Черт, сам бы себе дал по яйцам, если бы мог.
— Знаю, что цвета мисс Бозе совсем другие, поэтому постарайтесь абстрагироваться. Я позвала вас сюда, потому что свадьба будет проходить и оформлена здесь точно так же, если только вы не считаете, что другой вид подойдет лучше и нам стоит сменить место.
— О боже, нет, — быстро подхватывает Лиса. — Вид потрясающий. Она будет в восторге.
— Прекрасно. Я назначила встречу на закате, потому что во время церемонии солнце будет садиться прямо за ними. Будет прекрасно.
Виктория окидывает нас взглядом с ног до головы: — Вы примерно одного роста с Престоном и Сондрой?
— Я почти такого же роста, как Сондра…
— А я, наверное, на дюйм выше Престона.
— Хорошо. Не могли бы вы встать у алтаря лицом друг к другу? Использую вас как манекенов. Сделаю снимки, чтобы в день свадьбы уже точно знать, как всё расставить. Тогда не придется отвлекать жениха и невесту. Их «да» должно прозвучать ровно на закате, поэтому тайминг для удачных кадров критичен.
Лиса бросает на меня неуверенный взгляд. Ситуация странная. Весь день мы ходим вокруг до около. К счастью, мне комфортно в ее обществе, и, думаю, ей тоже. Но мы оба осторожничаем, чтобы не будить зверя.
Зверя? Невыносимое сексуальное напряжение между нами, скажем прямо. Признаю, было плохой идеей переводить наши отношения на новый уровень, но какого черта – я не мог остановиться. Когда Лиса расслабляется, она безупречна. А прошлой ночью она пробудила во мне желания, о которых даже не подозревал.
Мы с Лисой подходим к алтарю и встаем друг напротив друга. Ее глаза блуждают где угодно, только не на моем лице. Она смотрит на мои плечи, галстук, бросает взгляд на шею, потом отводит глаза.
— Сделайте шаг навстречу друг другу, пожалуйста, — говорит Виктория.
Мы подчиняемся.
Лиса в простой белой футболке, под которой виднеется черный бюстгальтер, рваных джинсах с бахромой на коленках, на ногах – Чак Тейлорз. Всегда Чак Тейлорз. И мне это нравится. Почему меня не бесит, что на ней нет носков? Я подкалываю ее из-за этого, но на самом деле мне плевать. Она очаровательна. Очаровательно расслаблена.
Почему на ней такой простой наряд – тот, в котором большинство женщин просто исчезли бы – выглядит чертовски сексуально? Не могу понять, хочу ли просто валяться с ней на диване, сплетаясь ногами, смотреть какую-нибудь ерунду вроде ток-шоу или «Все любят Рэймонда» или разорвать ее одежду зубами и трахнуть, прижав к стеклянной стене с видом на террасу.
Виктория ходит вокруг нас, снимая с разных ракурсов, иногда настраивая объектив, пока мы с Лисой упорно смотрим мимо друг друга. Мы разглядываем одежду, игнорируем нарастающее напряжение и стоим прямо, как идиоты с палками в жопе.
— Шагните чуть правее, ко мне… Так. Превосходно! Это ваша идеальная точка. Теперь шагните еще ближе, — она обращается к Лисе. — Дорогая, возьмите его за руки…
Наконец ее глаза поднимаются на меня. Она сглатывает, мы делаем шаг, носки ее кед касаются моих, и она вкладывает ладони в мои.
Воздух между нами искрится от напряжения.
— Здарова, — шепчу, пытаясь разрядить обстановку.
Она хихикает, потом улыбается, глядя на меня своими большими золотисто-карими глазами.
— Как сам, — шепчет она в ответ.
Виктория продолжает снимать, но я замечаю только фиолетовые, оранжевые и алые блики заката, играющие на лице, шее и груди Лисы, пока солнце садится за океан справа от нас. Она наблюдает за тем, как я смотрю за ней, и в ее глазах мерцают отражения волн.
Переплетаю свои пальцы с ее, водя подушечками больших по ее ладоням. Ее улыбка становится мягче, а губы слегка приоткрываются. Едва-едва, но я вижу. Наслаждаюсь этим. Представляю, как просовываю между ними язык. Как обнимаю ее за талию и притягиваю к себе, стирая расстояние между нами.
Представляю ее.
Только ее.
Блядь.
Наклоняюсь ближе, даже не понимая, сам ли это делаю или меня тянет какая-то невидимая сила. Сердце бьется о ребра, и впервые в жизни чувствую трепет в животе. Огромный, тошнотворный трепет, от которого немеют конечности, а нервы будто под напряжением.
Бабочки.
Грязные, раздражающие твари. И в миллионный раз с тех пор, как я встретил Лису, досада впивается в мой мозг, как стервятник в свежий труп. Как одно чувство может существовать внутри другого? Раздражение и дикое возбуждение. Ненавижу это и не могу контролировать. Я могу контролировать влечение. Могу контролировать чувства женщин ко мне, делая или не делая определенные вещи. Я даже могу контролировать свое влечение к ней.
Контроль.
Но это… новое чувство совершенно нежеланно.
Прочищаю горло, резко выдергивая себя из этого состояния, и делаю глубокий вдох. Может, дополнительный кислород поможет мне справиться с этой херней.
Сдержанно улыбаюсь Лисе и отвожу взгляд.
Она была права – нам явно нужна дистанция. Тусоваться с ней, смеяться, переживать эту сраную свадьбу, трахая только ее – это одно. Но чувствовать что-то глубокое – совсем другое.
Нахуй это.
***
Лиса, Дотти и Кит уже час сидят на террасе, смеются, пьют вино и болтают, пока мы ждем Престона и Сондру. Я поздоровался со всеми, но большую часть вечера провел, рассылая письма, совершая звонки и участвуя в совещании, которое изначально отменил.
Погружение в работу – именно то, что мне нужно, чтобы отвлечься от «зимнего шторма», в который меня затягивает все глубже и глубже.
Телефон вибрирует. Достаю его из кармана – звонок от Хейдена.
Блядь, нужно сбросить его прямо сейчас.
Признаю, по-детски. Но этот мудак заслужил. Первые две недели после моего переезда из Нью-Йорка он игнорировал звонки. А теперь, когда я здесь, на свадьбе Престона, ему вдруг срочно нужно со мной поговорить? Пусть ждет, пока не вернусь.
Телефон вибрирует снова. Отец. Мой сучонок-брат стучит на меня папе. Чудесно.
— Мистер Чон, — отвечаю.
— Хватит херни, Чонгук. Почему ты игнорируешь брата?
— Я его не игнорирую, отец, — сухо отвечаю, зная, что мой тон его бесит. Но сегодня мне настолько всё равно, что земля может разверзнуться прямо под моими ногами, и я не сделаю ровным счетом ничего. — Я в отпуске. Он не утруждался отвечать, когда я вернулся. Отменял встречи во время сделки между Крейт и Паффорд. Файлы «таинственно» исчезали. И это только начало. Если ему что-то нужно от меня, пусть оставит сообщение Тренту.
— Чонгук, скажу один раз: поладь с братом. Мне плевать, если он главный мудак во вселенной…
— Так и есть, — по-детски вставляю.
— Неважно. Ты – лицо Чон энд Лэтхем. Должен быть выше этой детской хуйни. А если бы случилось ЧП? Если бы что-то произошло со мной или матерью?
— Но ничего не случилось. Он – эгоистичный мелкий ублюдок. Когда он говорит «прыгай», я отвечаю «иди нахуй».
Отец тяжело вздыхает.
— Так ведет себя вице-президент одной из крупнейших юридических фирм страны? Твой дядя Барт приставал к твоей матери. Я ненавидел его годами за всё, что он творил, когда твой дед передал мне компанию. Знаешь, о чем жалел после его смерти? О каждой своей попытке отомстить. Потому что жизнь идет, а смерти плевать, исправился ты или нет. Жизнь приходит и уходит. И мне чертовски надоели звонки Хейдена с жалобами, что ты его игнорируешь.
— Он идиот только потому, что звонит тебе. Ему семь лет, что ли?
— Сын, будь взрослее. Мы не выбираем семью.
Не знаю, забыл ли он, что усыновил меня… что я не его плоть и кровь, в отличие от Хейдена.
— Но в нашем случае ты мог выбрать – и выбрал. Хейден ненавидел меня с того дня, как ты привел меня в дом. Это не обычное соперничество. Ты знаешь, через какой ад он меня провел.
— Хотел бы я это изменить, правда. Вам было непросто. Но он твой единственный брат, Чонгук. Соберись и оставь прошлое. Потому что когда меня не станет и вы будете управлять компанией вместе, ваши отношения должны быть крепкими, иначе фирма пострадает.
Глубоко вдыхаю, скрывая раздражение.
— Понял. Мне пора, у нас ужин.
— Поговорим позже. И позвони матери, — торопливо добавляет он, прежде чем вешаю трубку.
— «Фирма пострадает», — шепчу я. — А на жизнь твоего ебучего сына плевать.
Чья-то рука ложится мне на плечо, отвлекая от мыслей. Резко поднимаю голову и встречаюсь с самыми круглыми, самыми прекрасными карими глазами, которые когда-либо видел.
Мои родители хорошо ко мне относились: возможно, чтобы компенсировать ад моего детства. А Хейден всегда ненавидел меня за это. Ненавидел, что перестал быть единственным объектом их любви. А поскольку я с детства видел, что ярость – отличный способ снять стресс, мы с Хейденом дрались. Постоянно.
Я не отступал и иногда думал, не жалеют ли родители, что взяли меня. Это чувство росло во мне, гноилось и становилось всё больше с каждым днем.
Ужасно боялся быть вышвырнутым из семьи Чонов, поэтому закрылся в себе. Стал хорошо учиться, соблюдать правила, игнорировать стресс вместо того, чтобы поддаваться ему. Позже заинтересовался бизнесом, пока Хейден пропадал на кокаиновых марафонах. Но для меня разочаровать Ричарда и Милдред Чон было недопустимо. Потерять контроль – недопустимо. Так что теперь контролирую всё и никогда не позволяю кому-то выбить меня из колеи.
Не позволял, пока не встретил эту огненную малышку передо мной.
— Всё в порядке? — спрашивает Лиса.
— А? Да, — занимаю удобное положение на стуле. — Просто говорил с отцом.
— Про Хейдена? — она прислоняется к стойке рядом, ставя пустую бутылку вина на бар.
— Ага. Он звонит, а я не отвечаю. Решил, что сможет надавить на меня через отца, но только разозлил еще больше.
— Хочешь об этом поговорить?
Лиса умеет останавливать время вокруг нас. Словно нет ничего на свете, что было бы для нее важнее меня в этот момент. И это… непривычно.
Улыбаюсь, чувствуя ее заботу – самую теплую «зиму» в моей жизни.
— Нет. У меня на двести ебаных забот меньше, чем нужно, чтобы волноваться о проблемах Хейдена. Но я очень хочу обсудить, как невероятно ты выглядишь.
Лиса закатывает глаза, как обычно, и обходит барную стойку. Мой взгляд немедленно падает на ее соблазнительную попку, обтянутую узким бархатным платьем с открытыми плечами. Изумрудная ткань облегает тело, подчеркивая фигуру и делая ноги бесконечно длинными, особенно на этих каблуках.
— Спасибо, — говорит она. — Ты, конечно, тоже всегда выглядишь безупречно. Сделаешь одолжение, Чонгук? — ее тон меняется, становится плоским. Она поворачивается, смотря мне в глаза.
— Что угодно. Проси, ангел.
— Если ты еще не сказал Престону о нас… о том, что было между нами… не говори.
Вот это поворот.
Обычно женщины дерутся за право сесть киской на мою руку. Одна нью-йоркская блогерша – светская львица – даже выложила фото, где я сплю, чтобы доказать, что ночевала в моем доме, хотя была в гостевой спальне. Женщины рвутся оказаться на тех же публичных мероприятиях, что и я. В прошлом году журнал The New York Man назвал меня «самым завидным холостяком Нью-Йорка» после того, как я организовал благотворительный вечер, который не только спас приют Ангельские Крылья от закрытия, но и позволил открыть три новых филиала.
Я – перспективный жених.
Но Лиса Манобан из Порт-Блю, Калифорния, хочет оставить меня своей грязной тайной, и мне это не нравится.
Вопреки ожиданиям, я не связываюсь с замужними. Если нельзя открыто, значит нельзя вообще. У меня есть принципы. И наплевать, что думают о моих поступках. Но, видимо, Лиса – нет.Ее взгляд колет мою кожу, раздражая.
— Я не говорил Престону о нашем романе и не собираюсь. Что-то еще, Лиса?
— Нет, — она качает головой, бросая взгляд на друзей за окном. — Спасибо, Чонгук.
— Не за что, мисс Манобан.
Она улыбается, длинные ресницы подрагивают.
Признаюсь, сегодня утром я представлял, как мы с Лисой завтракаем вместе после пробежки. Как моемся в душе, завершая то, что начали вчера. Как я трахаю ее под струями воды, заставляя кричать мое имя этим прекрасным голосом. Потом мы собираемся начать день, но оказываемся в ее постели, потом в моей, потом на диване…
Но когда она проснулась и заявила, что «между нами больше ничего не может быть», я понял, что она права… но всё равно хотел притянуть ее к себе.
Это не контроль. Контроль – значит отказаться от углеводов, если я так решил.
А это больше похоже на приказ не моргать.
Ощущение навязчивое, липкое и нестерпимо громкое.
Мысленная заметка: если я хотя бы немного забочусь о своем благополучии, нужно держаться подальше от Лисы «Синие Яйца» Манобан.